Импровиз. Война менестреля

Глава 1 Ч. 2

— Не так пошло всё. С самого начала. Трагерские командиры не собирались сражаться за Плакку — бесполезный городок, не имеющий стратегического значения. Но брод был им нужен так же, как и нам. Первая из наших Рот — Бедовые Смолокуры — переправилась совершенно спокойно…

— Прошу прощения, пран Пьетро, — слегка нахмурилась герцогиня. — Я давно хотела спросить — почему кондотьерские Роты носят такие странные и смешные названия?

— И правда, почему? — озадачился лейтенант. — Не знаю. Не задумывался никогда. Может, чтобы скрасить скуку воинской жизни?

— Скуку? Вы серьёзно?

— Да какие могут быть шутки?

— Штурмы, сражения, переходы, путешествия по разным державам… Вы это называете скукой?

— Подгонка амуниции, муштра новобранцев, заготовка фуража и провианта. Покупка коней. Оборудование биваков. Да и переходы я не могу назвать весёлым занятием. Топаешь день напролёт или трясёшься в седле, и думаешь — когда же всё это закончится? А потом сражение, раны. Койка, перевязки, духота и вонища. Разве вы не видите, ваша светлость, что и нынешняя наша война на три четверти состоит из скуки?

— Вполне возможно, — Кларина кивнула. — Но мне казалось, что это взгляд обывателя, а не военных. Да, здесь в Вожероне — скука. Но там, за стенами идёт война.

— Скучная война. В особенности для сержантов и офицеров. Ежедневно сталкиваешься с такой рутиной, что зубы сводит. Поэтому названия Рот — хоть какое-то, а развлечение.

— Да? — Герцогиня сложила веер и прикоснулась им к левому локтю[1].

— Я не приучен лгать, ваша светлость, — развёл руками лейтенант. — Я — военный, а не придворный. Говорю, как есть.

Кларина хитро улыбнулась.

— Продолжайте, пран Пьетро. Что там было у Плакки?

— Первая рота переправилась, но ещё не успела развернуться в боевой порядок. Вторая — наша — только начала выходить из реки, а третья — уже вступила в воду. Это сейчас я понимаю, что капитаны повели себя беспечно и совершили очень большую ошибку. Тогда я был мальчишкой и не мог этого знать. Третья рота, конечно же. Должна была развернуть боевой порядок на левом берегу, что бы при необходимости поддержать переправляющихся огнём из пушек и аркебуз. Трагерцы оказались умнее. Он заранее приготовили лёгкие полевые орудия и ударили по броду картечью. Одновременно пошла в атаку конница, скрывавшаяся на их берегу за леском. Не рейтары — эти бы скакали слишком долго. Лёгкая конница, вооружённая только шпагами и «прилучниками». Бедовых Смолокуров не стало в мгновение ока. Их просто смяли, втоптали в дёрн. Пикинер вне строя — лёгкая добыча для конницы. Мы сумели составить подобие баталии…

— Это что, прошу прошения?

— Баталия? — Пьетро удивился, что герцогиня может не знать таких простых вещей. Но с другой стороны, она же не обязана изучать тактику и стратегию?

— Да!

— Это такое построение пехоты в несколько рядов. По все стороны торчат пики. В середине пустое пространство, где укрываются аркебузиры, арбалетчики и командование. Барабанщики тоже.

— Ясно. А третья Рота?

— Третья Рота… Кстати, назывались они Милыми Подлецами, если мне не изменяет память. Их капитан растерялся, приказал отступать.

— Каков подлец! — усмехнулась Кларина.

— Самый что ни на есть. Они смешали порядки и, выбираясь на сушу, подверглись атаке трагерского ополчения.

— Каким образом?

— Смирения магистрата было показным и предательским. Игру с ключами от города они затеяли исключительно для того, чтобы усыпить бдительность. Как они и рассчитывали, никто из наших не стал проверять дома, а, тем не менее, в городе таилось не меньше двух сотен вооружённых селян из окрестных деревень.

— Что могут сделать крестьяне против наёмников, которые воюют едва ли не с детства? Косу? Вилы?

— Многое могут. Мы это видим даже по нашей нынешней войне. Вам не докладывают, с какой охотой вожеронские крестьяне идут в ополчение и с какой стойкостью сражаются против солдат Маризы?

— Нет, что-то я слыхала, — замялась герцогиня, и Пьетро понял, что главнокомандующий Этуан альт Рутена и глава Дома Бирюзовой Черепахи держат правительницу в счастливом неведении. Впрочем, как и любое неведение, счастливым оно бывает лишь до поры до времени.

Кларина быстро закрыла веер, сжав его двумя ладонями. Это движение в «языке вееров» однозначно толковалось как: «Я огорчена!»

— В этой части Трагеры селяне занимаются больше овцеводством. Почва каменистая — зерно плохо растёт. Ну, виноградники спасают. А главный доход и средство к существованию — тонкорунные овцы. Любой овечий пастух способен подбить из пращи кружащего над пастбищем орлана — хищные птицы так и выглядывают молодых ягнят. А взяв камень потяжелее тамошние трагерцы запросто оглушат волка. Так вот третья Рота попала под град камней. Пращники старались вовсю. Не спасали ни шлемы, ни кирасы. Аркебузиры и арбалетчики просто не успевали прицеливаться. Милые Подлецы не выдержали и побежали врассыпную. Их вылавливали по одному и добивали.

— Как же удалось уцелеть вашей Роте?

— Уцелеть? Я бы не употреблял этого слова, ваша светлость. Мы потеряли почли половину солдат. Погибли все до единого сержанты. Остался в реке капитан. Из трёх лейтенантов выжил один. Рота Бескорыстных Мародёров перестала существовать с того дня. Но самое главное — мы не побежали, а отступали в строю. Под градом картечи с правого берега и градом камней с левого мы прошли брод. Мы отстреливались. Брызги тушили фитили в аркебузах, и мне пришлось бегать с горшочком, полным горячих углей. Арбалетчики справлялись лучше. Строй смыкался, когда кто-то из наших товарищей падал убитым или раненым. Подбирать последних не получалось — пришлось бросать. Только легкораненые, которые могли идти своими ногами, выбрались из этой Преисподней. — Лейтенант ненадолго замолчал, переводя дыхание. — Да, с тех пор я знаю, что такое Преисподняя и не боюсь её. Мы ушли. Той же дорогой, какой и прибыли в Плакку. Война потом продолжилась. Город был взят и по приказу великого герцога Валлио Шестнадцатого альт Фиеско из Дома Белого Орла, папеньки нынешнего великого герцога, его сравняли с землёй.

— Удивительная история, — покачала головой Кларина. — Мне очень жаль…

— Не стоит жалеть солдата-наёмника, который погиб в бою. — Лейтенант не видел в глазах герцогини того сочувствия, которым так и сочился её голос. — Каждый из нас знал, на что шёл. Знал, что может получить в случае неудачи.

— Даже мальчик Пьетро — юный барабанщик.

— Даже юный барабанщик. Мне об этом столько раз твердили старшие товарищи, что я просто не мог не знать. Кодекс наёмников.

— Я слышала о нём.

— А я знаю его наизусть.

— Да. — Кларина кивнула. — Было очень приятно и очень познавательно побеседовать с вами, пран Пьетро. — Закрытым веером она указала на своё сердце.

«Ужас какой! — похолодел лейтенант. — Ну, зачем, скажи Вседержитель, мне ещё и это? Мало ли забот и хлопот свалилось на мою голову?»

— Прошу простить меня, ваша светлость, но разговор ещё не окончен, — сказал, выпрямляя спину.

— Да? — Кларина наклонила голову, рассматривая сложенный веер.

— Я шёл к вам ради этого разговора.

— Да? — Она стукнула веером по ладони.

— Как бы то ни было, ваша светлость, я должен. Иначе я перестану себя уважать.

— Что ж… — Кларина поморщилась. — Говорите, раз дело так важно.

Пьетро сосредоточился, собрался с мыслями. Поднялся со стула. Поправил перевязь.

— Ваша светлость… Не так давно, хотя мне уже кажется, что очень давно, вы приказали взять под стражу Реналлу из Дома Лазоревого Кота.

— Да. И что же?

— Я не буду говорить о том, что обвинение кажется мне совершенно надуманным. Я скажу лишь, что благородная прана из древнего Дома в настоящее время содержится в тюрьме при городской ратуше.

— Я не вижу противоречий, лейтенант. Обвинение в шпионаже не предполагает содержание в городской тюрьме, откуда сообщники могли бы устроить побег. Арестованные по обвинению в злоумышлении против нашей власти должны содержаться под охраной гвардии.

— Но заключение плохо сказывается на здоровье праны Реналлы. Благородную прану можно было бы содержать и под домашним арестом. Например, в расположении Роты Стальных Котов можно легко найти подходящую комнату. В свою очередь офицеры Роты могли бы помочь с охраной.

— Преступников садят в тюрьму для того, чтобы ограничить их возможности общения с теми, кто находится на свободе. Вы уверены, что офицеры Роты, — с нажимом произнесла Кларина, — помогут правосудию Вожерона в этом? Я не уверена, скажу прямо и откровенно. И откуда вы знаете, в каких условиях содержится Реналла?

— Я наблюдал за ней во время прогулки.

— Я прикажу усилить охрану.

— Это здесь ни при чём!

— Я не желаю, чтобы государственных преступников водили на всеобщее обозрение! — Кларина резко открыла веер, закрыла его и сжала ладонями.

— Она тает на глазах! — Пьетро невольно повысил голос. — Вы обещали скорый и справедливый суд! Где он? Хотите, чтобы Реналла зачахла и умерла раньше?

— Я хочу, чтобы она предстала перед судом! Но не следует, лейтенант, указывать мне, когда я должна его назначить. Пока ещё я — герцогиня!

«Что стоит твой титул, присвоенный самостоятельно, если он не подкреплён нашими шпагами и аркебузами? — подумал Пьетро, закипая. — Да если вольные Роты покинут Вожерон, твоя армия под командованием великого полководца Этуана альт Рутена не продержится и трёх дней! Только золото Дома Бирюзовой Черепахи заставляет нас якшаться с самовлюблёнными самодурами! — Вот эта мысль охладила его, словно ушат холодной воды. — Никто из кондотьеров и не подумает покинуть Вожерон, пока исправно получает оплату, оговоренную и скреплённую подписями. А лейтенанты могут на словах поддерживать протест Пьетро, но пойти против воли капитанов? Никогда! Ему останется лишь разорвать договор и покинуть Роту. И тогда Реналла останется здесь одна-одинёшенька, без надежды на помощь и спасение…»

— Прошу простить меня, ваша светлость, за излишнюю резкость, — поклонился он, стараясь придать голосу всю кротость, на какую был способен. — Мне просто очень жаль прану Реналлу. Ведь именно я привёз её в Вожерон, как свидетельницу по делу об убийстве знаменщика Толбо альт Кузанна. Поэтому мне кажется, что она попала в беду по моей вине. Мне искренне жаль её. Одиночная камера в полуподвальном помещении — сырость, полумрак, отсутствие удобств, к которым привыкла любая благородная прана. Пища, пригодная лишь для простолюдинов…

— Это расплата за все её злодеяния. — Кларина тоже смягчилась, но, скорее, напоказ. — Она преступница и понесёт заслуженное наказание.

— Но ведь наказание должно наступить лишь после суда, когда вина доказана?

— Суд состоится, как только у меня найдётся немного свободного времени.

— Я уверен, что он будет справедливым. А до той поры нельзя ли хоть немного облегчить её страдания? Допустить лекаря, служанку… Возможно ей понадобится помощь.

— Не слишком ли много чести шпионке?

— Да какая из неё шпионка, ваша светлость? Поверьте моему опыту — я беседовал с ней, наблюдал за ней… Она — чистое сердцем и бесхитростное дитя.

— И вдобавок — весьма хорошенькая, не так ли?

— Никто в Вожероне не сравнится красотой с вами, ваша светлость!

Пьетро почти не кривил душой. Девять из десяти благородных пранов подтвердили бы, не задумываясь, его слова. Кларину считали одной из прекраснейших женщин Аркайла с того самого мига, как Клеан альт Баррас впервые привёз дочь на осенний бал в столицу. Замужество и материнство лишь огранили чистейший бриллиант её красоты. И каждый день, каждую стражу она использовала свою внешность, чтобы управлять мужчинами — очаровывать, покорять, подчинять. При полном поощрении и поддержке прана Клеана, само собой.

Именно это пугало лейтенанта больше всего. Веер порхал в руках герцогини-регентши, не то, что намекая, а крича во весь голос о том, что кевиналец ей небезразличен. Но как ему понять — испытывает она искренние чувства или вновь пытается что-то выгадать? Другое дело — Реналла. В сравнении с Клариной она казалась средоточием чистоты. Наивность сквозила в каждом слове, в каждом поступке. Никакой корысти, ни единой попытки добиться чего-то для себя. Ведь она согласилась ехать в Вожерон, несмотря на разлуку с сыном и с той поры безропотно переносит страдания. Она не показала страха под бомбардировкой города войсками Маризы. Наверняка боялась — она же не солдат, не наёмник, не ветеран военных кампаний… Но терпела, не устраивая истерик, даже когда убийцы попытались достать её, прикончив полдюжины бойцов Роты. И красота у неё совсем другая. Если Кларина — сверкающий сапфир в короне, то Реналла — распустившийся на утренней заре цветок в тенистом саду. Так бывает — раздвигаешь листву и вдруг видишь его. Нежный, скромный, незаметный для невнимательного взгляда. Но для настоящего ценителя — подлинное сокровище, не уступающее самоцветам, добываемым в копях Красногорья.

Теперь Пьетро понимал Ланса альт Грегора. Не всякий человек способен распознать истинную красоту с первого взгляда. Для этого нужен особый склад души, умение постигать и создавать прекрасное. Только менестрель не смог принять дар Вседержителя. Испугался или оказался излишне самонадеян, кто знает? Но не все праны, встреченные Реналлой должны быть таковыми, как он…

— Помогите мне подняться, пран Пьетро! — голос Кларины оторвал его от размышлений.

Герцогиня-регентша протягивала руку. Лейтенант поспешно шагнул вперёд и принял её ладонь в свою.

Кларина встала, сделал несколько шагов к окну, выказывая излишнюю порывистость, которая не вязалась со спокойным и уверенным тоном.

— Дитя… Реналла из Дома Лазоревого Кота далеко не дитя. Вы знаете, пран Пьетро, сколько человеческих жизней на её совести?

«А на твоей? Развязала войну, отголоски которой южные провинции Вожерона будут ощущать ещё не один десяток лет…»

— Начнём с сына браккарского посланника — Ак-Карр тер Веррон из Дома Жемчужного Нарвала заколот знаменитым менестрелем, — продолжала правительница.

— Благородные праны повздорили — с кем не бывает? Они могли поссориться по сотне причин.

— Но поссорились за право танцевать с Реналлой. Следующий — герцог Гворр альт Корвен из Дома Чёрного Единорога. Правда, он ещё не был коронован, но после смерти Лазаля… — Она вздохнула, сжимая закрытый веер ладонями. — После смерти Лазаля его сын должен был стать герцогом, это неоспоримо.

— Как она могла стать причиной смерти наследника Гворра?

— Ревнивые мужья порой и не такое вытворяют.

— Простите, ваша светлость. Правда ваша, а я больше привык к сражениям, а не к дворцовым интригам.

— Следующим должен был стать сам менестрель — Ланс альт Грегор. Вы знали его?

— Да, — кивнул Пьетро. — Одно время мне казалось, что мы дружны. А потом он позаимствовал моего коня и исчез…

— Без спроса?

— Да нет! Я сам отдал ему гнедого! Но я же не рассчитывал узнать, что Ланс отплыл из Аркайла на браккарской каракке, а моего любимого скакуна след простыл!

— Весьма некрасивый поступок, не достойный благородного прана, но советую вам простить Ланса альт Грегора. Просто он попал в водоворот, который закручивает вокруг себя Реналла из Дома Лазоревого Кота. Водоворот смертей и несчастья.

— Я уже простил. Но, как говорится, остался осадок на душе. Неприятно… Не был бы этот гнедой лучшим скакуном на севере Кевинала! Впрочем, приношу извинения вашей светлости — я напрасно утомляю вас излишними подробностями.

— Принимаю извинения. Возвращаясь к нашему разговору — Ланс альт Грегор чудом избежал смерти на плахе. Но, насколько мне известно, убежать от предначертанного Вседержителем не удавалось ещё никому. До меня доходят сведения о его гибели на Браккаре.

— Надеюсь, вы эту смерть не вменяете в вину пране Реналле?

— Следовало бы, но коль вам не хочется, то опустим. Дальше. Погибает её муж на дуэли с Коэлом альт Террилом. С одной стороны, я только рада, что предателя постигло заслуженное возмездие. Но с другой — не могу не признать, что вина в его смерти, если копнуть поглубже, лежит на Реналле — безутешной, как вы успели заметить, вдове. Кстати, Коэл альт Террил, наперсник юношеских проказ Ланса альт Грегора, умер в тот же день, свалившись со скалы после лёгкого ранения аркебузной пулей.

Лейтенант кивнул, давно сообразив, что соглашаться с Клариной правильнее, чем возражать по любому поводу. Права она или нет, но слова поперёк вызывали у герцогини-регентши ярость и желание размазать спорщика по каменным булыжникам рыночной площади, как жидкую кашу по тарелке.

— Потом, после восшествия на престол безумца Айдена, — продолжала Кларина. — В водоворот несчастий оказались втянутыми оба Дома — Лазоревого Кота и Жёлтой Луны. Боюсь, что к настоящему времени от них осталось лишь воспоминание. Реналла при содействии Гвена альт Раста бежала на юг, а замок Дома Ониксовой Змеи. Что мы видим дальше? Смерть Толбо альт Кузанна.

— Но ваша светлость!.. — не выдержал Пьетро.

— Полагаю, что он спешил на свидание к Реналле, но был застрелен кем-то из телохранителей, нанятых альт Растом, либо излишне ревностным слугой праны Нателлы.

— Вы так считаете? — У лейтенанта голова шла кругом.

Герцогиня, когда хотела, могла быть весьма убедительной. Странная и обескураживающая способность. Хотя ей, должно быть, нравилось. Хотя, после того случая на балу, когда их с Толбо отослали командовать гарнизоном Аледе, Пьетро готов был поклясться, что именно Кларина интересовала юного знаменщика, её он видел в беспокойных снах, ей посвящал корявые мадригалы и сонеты. Но сейчас он уже сомневался — верно ли он понял Толбо?

— Да, я так считаю. По очень многим причинам. Когда-нибудь я вам их подробно объясню.

— Как будет угодно вашей светлости.

— Вы привезли Реналлу в Вожерон, как свидетеля по делу об убийстве. И что же?

— Что?

— Погибает лейтенант Марцель, а вдобавок телохранитель — верный пёс Гвена альт Раста.

— Это было нападение на расположение Роты…

— Совершенно верно, но ведь вы сами свидетельствовали, что нападающие пытались достать именно её.

— А командовал ими плешивый Рутт альт Ларра из Дома Медной Ящерицы — вассал Дома Сапфирного Солнца.

— Мёртвые уносят в могилу свои тайны. Мы никогда не узнаем, кто платил Рутту за предательство.

— Пусть так, но…

— Какие «но» могут быть? Обратите внимание, пран Пьетро, что произошло дальше. Я обвиняю Реналлу, назначаю поединок и… Убит ещё один благородный пран. Хотя и дикарь с Кринта.

— Кухал Дорн-Куах из Клана Кукушки.

— Да. И теперь вы пытаетесь уговорить меня впустить Реналлу из тюрьмы? Вы хотите, чтобы смерти продолжились? — Кларина взмахнула веером и отвернулась к окну.

[1] Это движение в «языке вееров» означает: «Верить ли вашим словам?»