Импровиз. Война менестреля

Глава 3 Ч. 6

Так вышло и на этот раз. Ланс не успел использовать свой замысел с обманно альт Эскобана. По глупости и неосторожности он раскрылся раньше, чем намеревался. И пропустил мощнейший удар кулаком по рёбрам. Справа, там где печень. Трагерский менестрель не собирался разводить церемонии и играть по правилам дуэльного кодекса. Он поступил, как солдат на войне. Хочешь добыть победу? Добывай её любой ценой. Пусть потом тебя обвинят, что размахивать кулаками — удел простолюдинов. Лучше поступить, как презренный мужик с грязными ногтями и нечесаной бородой, зато победить, чем изображать из себя утончённого и благородного прана и получить пол-локтя стали в живот.

Ланс охнул и отлетел. От боли потемнело в глазах. Он понимал, что сейчас представляет собой лёгкую добычу, и постарался разорвать дистанцию, отступая. И, как и следовало ожидать, зацепился ногой за мёртвое тело.

Он мог бы отбить лёгкие, упади навзничь, но сработала многолетняя выучка. Ещё не коснувшись земли, Ланс успел развернуться и завалился на левый бок, стукнувшись всего лишь локтем. Даже лёжа, он продолжал целить остриём шпаги в груди врага.

— Вот тебе и конец! — Зарычал альт Эскобан и без малейшего труда отбил клинок Ланса в сторону. На удивление быстро шагнул вперёд. — Получай! — Сапог врезался Лансу в грудь, переворачивая на спину.

Воздух вышел из лёгких, как из кузнечного меха.

Альт Грегор не мог пошевелиться, даже поднять оружие. Даже прикрыться руками

Огромный на фоне бегущих по синему небу кудрявых облаков с длинными хвостами, словно у комет, Лобо альт Эскобан занёс шпагу, сжимая рукоять двумя руками. Он готовил смертельный удар, который должен был приколоть Ланса к земле, будто какую-то бутоньерку к платью столичной модницы. Говорят, за мгновение до смерти пред глазами проносится вся жизнь. Ланс много раз подступал к черте, отделяющей это мир от горнего, и даже неоднократно заносил ногу, чтобы переступить. Если сосредоточиться и вспомнить, то не было случая, чтобы на пороге смерти он задумывался о чём-то возвышенно-благородном, обращался мыслями к Вседержителю или памяти славных предков. Может, кому-то другому это удавалось, и даже без труда, но Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы постоянно отвлекался на мелкие бытовые неудобства — некстати разболевшуюся мозоль, сбитые костяшки на кулаке, лопнувшую пристругу, только что замеченную прореху на рукаве или ещё что-нибудь. Вот и сейчас, несмотря на попытки представить образ Реналлы и мылено попрощаться, менестрель обратил внимание на пятнышко ржавчины на клине его шпаги — приблизительно на расстоянии пяди от крестовины. Как такое могло случиться? Ведь он собственноручно чистил оружие и натирал ветошкой, смоченной в масле. Неужели солёный и влажный морской ветер сыграл злую шутку?

Ланс думал о заржавевшем клинке так отрешённо, будто его жизнь не находилась сейчас на острие шпаги прана Лобо. Время растянулось. Исчезли звуки, запахи… Только бурое пятнышко на серой поверхности отполированной стали.

«Жил беспечным глупцом, — подумал альт Грегор, — так и умру. Ничего нового нет в подлунном мире».

Ему даже захотелось, чтобы Лобо нанёс последний удар как можно скорее, будто бы это спасало от чувства неловкости за собственные дурацкие мысли.

Ну, давай уже…

— Гори в Геенне Огненной! — зарычал альт Эскобан. — Останется один!

Лансу очень захотелось зажмуриться, но он сдержался, даже вздёрнул подбородок. Не дождутся трагерцы, чтобы он выказал малодушие. Ну, давай уже…

Пран Лобо, вместо того, чтобы проткнуть грудь Ланса сталью, почему-то дёрнулся, как-то странно «хрюкнул» и грузно упал на колени. Шпага воткнулась в землю на расстоянии локтя от ноги аркайлца. Не успел альт Грегор удивиться, как Лобо завалился вперёд, наваливаясь всей своей немалой тяжестью — был трагерец крепким и ширококостным, как тяжеловоз. Ланс, умудрившийся в последнее мгновении дотянуться до шпаги, оттолкнул противника и, перехватив оружие, ударил его эфесом в лицо. Рассёк кожу на скуле, но Лобо даже не вскрикнул. Левой рукой, альт Грегор вцепился ему в горло, одновременно отталкивая от себя и пытаясь придушить. Безрезультатно — альт Эскобан казался неподъёмным.

Ланс ударил ещё, и ещё раз!

Голова Лобо болталась, как у тряпичной куклы. Он не издал ни звука, хотя кровь из разбитой скулы и виска брызгала на лицо Ланса.

Наконец, каким-то чудом, альт Грегору удалось не сбросить противника, но вывернуться из-под него. Шипя от боли, поскольку зацепился щепкой, торчащей из бедра, за рукав Лобо, Ланс отполз в сторону, отталкиваясь пятками и локтем, но шпагу держал остриём вперед. Если бы не торопился, обязательно ткнул бы трагерца.

Лобо альт Эскобан не шевелился. Лежал лицом вниз. Из приоткрытого, словно у спящего ребёнка, рта вытекала струйка крови, тут же впитываясь землю.

Несколько мгновений понадобилось Лансу, чтобы разглядеть черенок арбалетной стрелы, торчащий из-под левой лопатки Лобо. В двух пальцах от хребта.

Трагерец был мёртв, как мешок с отрубями.

Получается, что Ланс боролся с покойником… И едва не проиграл.

Дожился. Может, пора великому менестрелю на покой? Найти маленький домик в глухой деревушке, разводить кур и греться на скамеечке у крыльца пока не позовут обедать? У него ведь даже жена-простолюдинка есть. Для такой жизни — самое то. Наверняка умеет и воды натаскать из колодца, и тесто замесить, и корову подоить, если, конечно, у него хватит серебра, чтобы эту самую корову купить…

— Пран Ланс! Вы живы? — послышался слабый голос.

Ридо, лежавший всё на том же месте, легонько помахивал арбалетом, привлекая внимание альт Грегора. Так вот кого нужно благодарить за своевременную помощь!

— Жив я, жив.

Ланс с трудом поднялся на ноги, отдохнув вначале, стоя на четвереньках. С дрожащими коленями подошёл к Ридо.

— Всё, как вы и предсказывали, — проговорил он, разводя руками. — Если бы я был в шляпе, то непременно снял бы её в знак признательности. Теперь я понимаю, что трагерские менестрели, несмотря на громкие заверения в уважении и любви, охотно убили бы меня. Причём, каждый по десять раз. К счастью для меня, у них не получилось. Примите самую искреннюю благодарность за своевременную помощь. Ваш выстрел спас мне жизнь.

— Ваша благодарность дорогого стоит, — негромко ответил Ридо. — Мне бы не хотелось, чтобы этот самовлюблённый и напыщенный павлин оборвал жизнь лучшего менестреля двенадцати держав. Может, вы и сложите голову, пран Ланс, по собственное беспечности или благодаря умению влезать в неприятные истории, но пусть это случится не так. — Он перевёл дух. — И не на моих глазах.

— Пусть так и будет, — улыбнулся альт Грегор. Он чувствовал, что едва стоит на ногах, поэтому осторожно опустился на землю рядом с трагерцем, оперся спиной о бруствер. — А вы понимаете, пран Ридо, что теперь, когда вы разрядили арбалет, я могу насильно перевязать вас?

— Понимаю.

— И не боитесь?

— Поздно уже бояться. У меня был выбор — пугать арбалетом вас или пристрелить Эскобана. Я его сделал. А после драки, как говорят в простонародье, кулаками не машут.

— Впрочем, можно уже не бояться, — подумав, произнёс Ланс. — У меня сил не осталось ни на что. Даже комара прихлопнуть не смогу.

— Признаться, я тоже.

— Значит, будем просить Вседержителя, чтобы ветер с моря не стихал и сносил всех комаров. Иначе всю кровь высосут.

— Обязательно. И заодно попросим, чтобы не один безумный менестрель-трагерец не догадался, что мы тут. Ещё на одного у нас сил не хватит.

Альт Грегор намеревался было ответить шуткой, но услыхал какой-то шум со среднего яруса. Вот уж, как говорится, нельзя озвучивать мысли — высшие силы могут привести их в исполнение, как приговор герцогского суда. Он замер, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.

Не все артиллеристы погибли. Раньше, увлечённый поединком с Лобо альт Эскобаном, Ланс этого не заметил. Раненые и оглушённые взрывами приходили в себя. Кто мог встать, поднимался. Шатаясь, опираясь на банники и запальники, ходили межу обломками орудийных лафетов и распростёртыми телами, находили тяжелораненых и по мере возможности оказывали им помощь. Останавливали кровь, накладывали лубки на сломанные руки и ноги. Наверняка они видели драку благородных пранов — менестрелей-магов, ничего не поняли, а потому опасались приближаться к оставшимся в живых и заговаривать с ними. В простом люде всегда живёт недоверие к тем, кто обладает сверхъестественными способностями. Да, они примут помощь от обладающего Силой, но лишь в том случае, когда не увидят иного выхода. А уж добровольно искать общества магов? Увольте… На это могут пойти только редкие смельчаки — отчаянные головы, готовые хоть в бездну Браккарских проливов очертя голову нырнуть, хоть сразиться с дюжиной болотных демонов.

Впрочем, один из канониров, с нашивками сержанта, всё-таки окликнул Ланса, вежливо осведомившись — не нужна ли благородным пранам какая-то помощь? Менестрели дружно покачали головами. Они дождутся лекарей.

А через четверть стражи по разбитой лестнице взбежал капитан Васко альт Мантисс. Неизменный потёртый кожаный дублет прожжён в нескольких местах, на щеке следы копоти, левая бровь рассечена, но кровь уже запеклась чёрной бугристой корочкой.

— Хвала Вседержителю! Живой! — Воскликнул он, бросаясь к Лансу.

Следом за ним спешили моряки с носилками, лекари с пузатыми сумками через плечо, несколько незнакомых менестрелю офицеров.

— Пран Васко, — поражаясь слабости своего голоса, спросил альт Грегор. — Скажите мне — мы сумели отбиться?

— Пран Ланс! — Капитан «Медовой» не мог, да и не хотел, по всей видимости, скрывать радость. — Полная победа! «Гордость Бракки» потоплена. Никто из островитян не спасся. Скорее всего, король Ак-Орр тер Шейл погиб вместе с флагманским кораблём. Пущены на дно ещё добрых две дюжины каракк. Десяток захвачен в плен нашими галерами. Браккарцы бегут в сторону острова Калвос! Адмирал Жильон не разрешил преследование галерами, но парусники-разведчики сопровождают их. В шхерах их ждёт засада. А если сунутся в пролив Бригасир…

— Это замечательно! — Улыбнулся Ланс. — Горжусь трагерским флотом и вдвойне горжусь трагерскими артиллеристами.

— А менестрелями? — едва слышно проговорил Ридо.

— И менестрелями! — упрямо продолжал альт Грегор. — Они сражались и пали, как герои!

— Да! Вечная слава и вечная память! — Кивнул капитан Васко. — Я рад победе, но она далась ценой небывалых потерь. Вынужден сообщить вам, пран Ланс… Вы сможете подняться?

— Постараюсь!

С помощью трагерца Лансу удалось подняться на ноги и всего лишь один раз помянуть болотных демонов, когда зашевелилась щепка в ноге.

— Взгляните. — Васко указал на Северный форт. Вернее, на груду дымящихся развалин, оставшихся на его месте. Лишь кое-где угадывались выступающие из битого камня остатки брустверов, равелинов и барбетов. — За несколько мгновений до того, как вода смокнулась над клотиком «Гордости Бракки», взорвался пороховой склад. Я отправил туда галеру с лекарями и рабочими, чтобы разгребали завалы, отыскивая уцелевших. — Он вздохнул, что совсем не вязалось с образом сурового вояки. — Боюсь, ваш друг погиб.

Ланс ошеломлённо молчал.

Регнар!

Не прошло и полугода после смерти Коэла, как в Горние Сады отправился и Регнар. Когда-то они были неразлучны, не могли провести и дня, чтобы не встретиться, не поболтать, доверяли друг другу все тайны, делились мечтами и замыслами. Ланс привык знать, что у него всегда есть два надёжных товарища, готовых в трудное мгновение подставить плечо, выгрести свой кошелёк до последней монеты и расплатиться с твоими долгами, кинуться за тебя в драку, не оглядываясь на законников и моралистов, не спрашивая — а что я буду иметь, помогая тебе? С годами многое переменилось, но он, как и прежде, считал Коэла и Регнара самыми близкими людьми.

Что происходит с человеком по мере взросления? Его начинают всё больше печалить свои жизненные трудности, а заботы друзей и знакомых становятся бесполезной обузой. Ну, когда, право слово, помогать ближнему своему, когда ворох собственных бед нарастает с каждым прожитым днём, и ты не можешь даже представить — кода же ты выкроишь хоть немного свободного времени, чтобы разгрести его. Всё чаще люди, собираясь с давними приятелями за одним столом, говорят о себе. Говорят с упоением, смакуя каждую подробность жизненных перипетий. А то, что говорят другие, слушают в пол уха, если вообще слушают. Всё чаще в ответ на просьбу помочь, уделить хоть самую малость внимания, начинают придумывать пустые отговорки, ссылаясь на занятость, безденежье, нездоровье. При этом дают своему поведению самое железное обоснование. Нельзя помочь всем, кто тебя окружает. Раздаривая бескорыстную помощь так легко с головой погрязнуть в чужих делах, а кто за тебя займётся твоими? Где эти добровольные помощники? Почему их не было рядом, когда ты испытывал нужду, когда ел чёрствый хлеб, дрожа над каждым медяком, когда валялся на грязных простынях во Вседержителем забытом постоялом дворе в горячке, которую подцепил, промокнув под поливным дождём, или залечивая болезненную рану, полученную на случайной дуэли? Где они были? Почему не бросили все дела, не примчались с кошельком серебра и кувшином вина, пусть не облегчить телесные страдания, но утешить в душевной тоске? И почему теперь я должен дарить им любовь и заботу? Обидно ведь и даже нечестно, если задуматься.

Так и получается, что друзья отдаляются, теряются за бытовыми хлопотами, за повседневностью серых будней. И ты от них, и они от тебя. А если вспоминают, то пытаются за твой счёт выгадать что-то для себя. Начинают тебя перекраивать, лепить из тебя, как из мягкой глины, другого человека, лишь отдалённо на тебя похожего. Человека, который привычен им, удобен им, выгоден им. Они забывают, что ты можешь иметь собственное мнение, которое коренным образом отличается от их потуг. И удивляются, встретив отпор. Возмущаются, жалуются всем на человеческую неблагодарность. Ведь они хотели, как лучше. А самое главное, они точно знают, как лучше.

Именно так возникла первая трещинка в некогда крепкой дружбе с Коэлом и Регнаром. Маленькая, поскольку появилась, в сущности, из-за мелочей. Но каждая капелька недопонимания и взаимного недоверия, ширила её, пока не превратила в окончательную размолвку с одним из друзей и прихватила зимним морозом отношения с другим.

А потом Коэл погиб. Они не успели поговорить, разобраться, кто виноват, а кто прав. Не выпили вина, чтобы помириться и забыть те глупости, которые наговорили друг другу с горяча. Теперь ничего уже не изменить, даже при всём желании. Возвращать с того света может лишь воля Вседержителя, а он, по всегдашнему обыкновению, не торопится воскрешать простых смертных.

С Регнаром они попытались восстановить дружбу. Говорят, что разбитого кувшина не склеишь, а пролитой воды не вернуть в кружку. Но можно ведь хотя бы попытаться. Вначале предельно честно высказать всё недовольство, выслушать доводы второй стороны, постараться понять и простить. Кажется, у них даже получилось. Ланс радовался, как ребёнок, когда они болтали с Регнарам по вечерам, как встарь. Вместе обсуждали поступки окружающих, придумывали, что им делать в будущем и как они будут жить после войны в Трагере.

Не самое радужное будущее, но альт Грегора утешало одно лишь то, что они оба его видят. Хотелось верить, что дружба — не кувшин, что её можно возродить, если очень-очень захотеть. Просто усилия должны прилагать два человека, а не один. Это полюбить второй раз нельзя, однажды разлюбив. Как говорил Дар-Шенн Злой Язык, чьи метки строки Ланс помнил наизусть:

Пускай проходит лиц и масок череда,

Унылою толпой бредут года,

Но мы вторично полюбить не в силах,

Кого однажды разлюбили навсегда.

Дружба — совсем иное дело. Всегда можно помириться и начать заново. Главное, чтобы чувствовали вину за размолвку и искали пути взаимопонимания оба, а не один.

Только теперь, оказалось, всё впустую.

Регнар погиб.

Можно, конечно, предположить, что Вседержитель даровал чудо, и мага-музыканта вытащат из-под обломков. Пусть раненого, но живого. Но Ланс альт Грегор давно перестал верить в чудеса. Жизнь для этого слишком сурова.

— Как это случилось? — помертвевшими губами проговорил менестрель. — Ведь пороховой склад строили так…

— … чтобы не дать случайному ядру уничтожить его и весь форт, — продолжил мысль капитан Васко. — Вы полностью правы. Тайному сыску альт Дедриза ещё придётся отыскать виноватого, но лично мне кажется, что это — работа предателя. Браккарцы — мастера подкупа и шантажа. Уверен, в городе по сей день сохранилась их шпионская сеть.

— Да… — Кивнул Ланс. — Не сомневайтесь. Удивляюсь, как нас с Регнаром не прикончили раньше. Вы видите этот труп?

— Менестрель Лобо альт Эскобан, если мне не изменяет память? — Нахмурился Васко. — Его трудно не узнать. Что не так?

— Он пытался убить прана Ланса, — подал голос Ридо. — И убил бы… Арбалетная стрела в спине Лобо — моя.

— Вот как?

— Именно так. Должен заметить, некоторые люди в мгновения ярости или, напротив, испуга удивительно болтливы. Вряд ли я мог испугать прана Лобо, а вот злость из него так пёрла. Как тесто из-под крышки. Так вот, он признался, что браккарцы предлагали ему триста лоддских золотых за мою голову.

— И?

— Представьте себе, он отказался от денег. Но не от предложения убить меня.

— Убийца-идеалист?

— Принципиальный убийца.

— Убийца-бессребреник, — усмехнулся Ридо.

— Даже у головорезов есть свои принципы, — покачал головой капитан. — Но у предателей?

— Он не был предателем, — возразил Ланс. — От золота отказался. Просто он ненавидел меня. И хотел убить, не мараясь в предательстве.

— Хорошенькое дело, — скрипнул зубами Васко. — Я обо всём доложу адмиралу. А сейчас позвольте отправить вас на берег. Вам окажут необходимую помощь.

— При одном условии, капитан.

— Это что же за условие?

— Я обязательно должен присутствовать на похоронах Регнара. Что бы там ни говорили лекари.

— Ах, это! Конечно, пран Ланс. Мы все отдадим последние почести Регнару альт Варде и всем защитникам фортов. Они спасли Эр-Трагер, хотя и отдали за это свои жизни.

— Благодарю вас, капитан.

Уже укладываясь на носилки, альт Грегор услышал, как Ридо тихонько пробормотал:

— Похоже, я останусь последним менестрелем в Трагере.

«Может быть, и не последним, — подумал Ланс. — Но единственным, из тех, кто не оказался достойным защищать свою Родину. А это дорогого стоит».