Импровиз. Война менестреля

Глава 5 Ч. 2

В карете, некогда богато отделанной, но уже изрядно попользованной, царил полумрак, пахло кожаной обивкой и какими-то специями — кажется, имбирём. Ита приоткрыла одну из ставень на дверце. Так, самую малость, чтобы дать немного света, но не впустить морозный ветер. Ланс уселся напротив неё, пристроил ядом костыли, отряхнул налипшие на волосах снежинки.

— И чем ты хочешь меня порадовать?

— Ты уверен, что порадовать?

— Ни малейшего сомнения. Ты меня всегда радуешь. Особенно подмётными письмами. До сих пор улыбаюсь, как вспомню.

— Рада, что сумела такой малостью скрасить твои бессонные ночи и хоть немного развеять смертную скуку.

— А уж как я рад — не пересказать, — покачал головой Ланс. — Кстати, большое спасибо тебе. Если бы не эти письма, я мог бы получить удар в спину. Но выжил. Следовательно, благодаря тебе.

— Благодаря мне, а не меткому выстрелу Ридо альт Сантоша? — прищурилась Ита.

— Ну, и ему, конечно, тоже. Надо бы заехать поблагодарить ещё раз — мы не виделись со дня сражения.

— Попроси и тебя высадят радом с его гостиницей. Оттуда полквартала до «Гнева Святого Ягена». Как-нибудь дойдёшь.

— Попрошу. Хорошо, что он выздоравливает в гостинице, а не в богадельне. Есть надежда на благополучный исход.

— В богадельне? — Танцовщица рассмеялась. — Плохо ты знаешь своих подчинённых. Ридо альт Сантош из Дома Серебряной Рыси не будет валяться на грязных простынях в богадельне. Узнав о его ране, глава Дома прислал целую ораву слуг, своего личного лекаря-вирулийца и мешок золота. Да что я тебе рассказываю! Заедешь в гости, сам увидишь. Гостиница называется «Золотой дракон».

— О, как! Не трагерское название.

— Хозяин там, кажется, из Тер-Веризы.

— Тогда всё понятно. Ладно. Что ты хотела рассказать? Мне как-то неудобно заставлять благородных флотских офицеров мёрзнуть на морозе.

— Сами напросились, — отмахнулась Ита. — Но мне тоже хотелось бы побыстрее разделаться с этим разговором. Так что…

— Ты меня пугаешь! — Улыбнулся Ланс.

— Тебя напугаешь! И не перебивай меня, альт Грегор! Что за привычка? Сам же просил быстрее.

— Прости. Внимаю тебе, как неофиты Первосвятителям.

— Ты внимаешь? Так я и поверила… Впрочем, слушай. Я получила новое письмо от прана Жерона.

— Удивительно! — воскликнул менестрель. — Прости, не сдержался. Что, правда, письма до сих пор ходят из Аркайла в Трагеру?

— Удивляйся ещё больше. Они ходят через Кевинал. Правители осыпают друг друга угрозами, генералы готовятся к войне, а купеческие обозы, как ходили, так и ходят.

— Да. Золото правит миром. Пока брезжит выгода, люди будут рисковать имуществом и жизнью. И наплевать им на такие понятия, как патриотизм, гордость, честь…

— Гордость у купцов? — усмехнулась Ита. — Ты пугаешь меня, альт Грегор! Тебе точно обломок крепости не прилетал в голову? Впрочем, ладно. Я, признаться, рада, что купцам наплевать на разборки между правителями Трагеры и Кевинала. Благодаря им я получаю письма от капитана Жерона. — Она помолчала недолго, очевидно ожидая какой-либо реплики от Ланса, но он терпел, не открывая рта, решив доказать, что умеет держать слово дворянина. — Поверь, альт Грегор, я не стала бы тебя тревожить, но содержание его последнего письма касается и тебя тоже. Ну, скажи хоть что-нибудь! То болтает — слово не вставишь, то из него клещами слово это же не вытянешь!

— Откуда капитан Жерон узнал, что я здесь? Ты написала?

— Вот ещё! Ничего я не писала! Объясняю медленно и два раза, как для великого менестреля, — касается тебя, но вовсе не о тебе. Ясно?

— Ясно. — Ланс почувствовал прилив злости. — А что ты так всполошилась? Капитан Жерон опять не предложил тебе руку и сердце?

— Как раз предложил! — Ита оскалилась, как рассерженная кошка, рзве что не зашипела. — Но потом, когда война закончится.

— А она скоро закончится?

— Пран Жерон пишет, что не в ближайшее время.

— Ну, он бы убрался со своей Ротой из Аркайла, война и закончилась бы.

— Альт Грегор! Если бы ты знал, что творят войска Маризы на тех землях, которые якобы освобождают, ты бы этого не говорил!

— А капитан Жерон тебе это подробно описал?

— Не подробно. На это у него нет времени. Когда занимаешься обороной нескольких городов одновременно, да ещё не упускаешь из внимания линию разграничения войск, которая проходит по лесам, полям, сёлам, то времени на писанину не слишком много. Но кое-что он описал…

— Кое-что?

— Да. Помнится, тебя бесили браккарцы, которые обстреливали из пушек жилые кварталы Эр-Трагера? Настолько бесили, что ты готовился отдать жизнь, лишь бы не допустить этого вновь?

— Бесили. И сейчас бесят.

— А что ты скажешь об аркайлских мортирах, которые били по Вожерону? Тяжёлыми ядрами и зажигательными. По женщинам, старикам, детям. Ночью и днём.

Ланс дёрнулся. Запульсировала раненая нога. Забилась кровь в висках. Разве такое возможно? Да, мятежники. Но кто? Кларина, провозгласившая себя герцогиней. Её отец, барон Клеан, готовый на всё ради власти и преумножения богатства. Дома, вассальные по отношению к Сапфирному Солнцу и Бирюзовой Черепахе. Они, без сомнения, достойны наказания за учинённый беспорядок, за смуту, которую внесли в державу в столь непростое время. Они призвали на землю Аркайла Вольные Роты, чтобы обратить оружие против законной наследницы герцога Лазаля. Хотя, как ещё сказать… Законной ли? Если правда, что Мариза и её дражайший супруг, возомнивший себя поэтом, Эйлия альт Ставос, силой захватили власть, то чем они лучше Кларины? Почему они присвоили себе право карать? Только потому, что большая часть Аркайла на их стороне? Кто сильнее, тот и прав? За что же убивать простолюдинов и мещан? Они не по своей воле оказались в гуще борьбы. Просто так распорядился Вседержитель, без воли которого, как известно, не происходит ничего.

Да, Ланс по-прежнему считал, что мятеж против короны должен быть подавлен. Но есть же способы добиться цели, не уничтожая города вместе с живущими там людьми. Переговоры, скажем. Подкуп. Наёмный убийца. в конце концов, который попросту уберёт верхушку мятежников, неугодную столице.

— Эй, альт Грегор, — донёсся голос Иты, — ты не умирать ли собрался? Побелел, вот-вот глаза закатишь…

— Не переживай, — ответил он, скрипнув зубами. — Если я и умру, то не прямо сейчас. Мне ещё предстоит кое в чём разобраться.

— Спасибо, успокоил. А то возись тут с твоими похоронами…

— Ты точно уверена, что капитан Жерон пишет правду? — перебил её менестрель.

— Уверена. Мне он никогда не лжёт. Ему незачем меня убеждать в своей правоте.

— Они, правда, обстреливают города?

— Правда, правда… Вожерону ещё не так сильно досталось. А вот маленьким городкам и сёлам! Пран Жерон пишет, что у него сложилось впечатление — Мариза хочет вернуть только земли. Люди, живущие там, для неё — обуза. От них лучше избавиться.

Ланс тряхнул головой, будто пытаясь сбросить наваждение. Он много раз сражался в числе наёмников. Иногда за одну державу, иногда за другую. Он знал, что для наёмника главное — деньги. И выжить, конечно. Мертвецу золото без надобности. Он знал, что часто кондотьеры считают мирный люд, случайно оказавшийся неподалеку от мест сражений и передвижений войск, чем-то, вроде, подножного корма. Ограбить, обобрать до нитки. Забрать коня или какую-то тягловую скотину, если возникает необходимость. Ну, изнасиловать поселянку, если попадается какая-то покрасивее. Хотя насиловать и не обязательно, когда у тебя на поясе мешочек с серебром, а в селе начинают перетирать в муку древесную кору и варить похлёбку из крапивы. Но может ли так же поступать армия, подчиняющаяся правителю той, страны, где идёт война? Армия, которая называет себя освободительной? Кто-то из предков герцога Лазаля — то ли прадед, то ли ещё глубже в века — сказал, что армия может стрелять в свой народ только один раз — первый, потом она стреляет уже в чужой народ. Так что удивительного в том, что вожеронцы уже не жаждут избавления от самопровозглашённой герцогини-регентши, а записываются добровольцами в ополчение?

И ещё одна мысль внезапно обожгла, будто выпад острой шпаги, пробившийся через, казалось бы, глухую защиту. Ведь Реналла сейчас в Вожероне! Значит эти ядра падают и на неё тоже. А может, она погибла под развалинами какого-нибудь дома? Или сгорела, когда обмотанное промасленной тряпкой ядро пробило черепицу и зажгло дом изнутри?

Лан не сдержался и зарычал, впиваясь пальцами в обитое кожей сидение.

Подался вперёд…

— Я знаю, о чём ты подумал, — исполненным сочувствия голосом проговорила Ита. — Она жива.

— Откуда…

— Да у тебя всё на лице написано, альт Грегор. Твоя девчон… Прости, Реналла из Дома Лазоревого Кота жива. Пран Жерон упоминал и о ней.

— И что же он писал о ней?

Ита вздохнула.

— Вот об этом я и хотел тебе рассказать.

— Может, просто дашь почитать письмо?

— Не дам. Там слишком много личного.

— Что мы можем скрывать друг от друга?

— Да что угодно.

— Тебе виднее. Тогда просто зачитай кусок или перескажи своими словами.

— Только обещай не наделать глупостей.

— Разве я могу наделать глупостей?

— Ты как раз и можешь. Ты — самый порывистый и непредсказуемый менестрель в двенадцати державах.

— Я думал, самый талантливый и знаменитый.

— И самый скромный.

— А что, есть иное мнение?

— Есть. Впрочем, его редко озвучивают, чтобы не получить вызов на дуэль. Все знают — великий Ланс альт Грегор ещё и самый вспыльчивый. Именно поэтому я прошу тебя сохранять хладнокровие и не наделать ошибок.

— Обещаю. Я буду холоден, как вершины Карроса и рассудителен, как ушедший от мира монах-чернец.

— Точно?

— Обещаю!

— Тогда слушай. Капитан Жерон сетует, что погиб его лейтенант Марцель альт Родер из Дома Бронзового Сокола, которому он хотел передать Роту, когда закончится вожеронская кампания. Погиб нелепо — во время очередного обстрела города артиллерией герцогини Маризы на штаб-квартиру Роты Стальных Котов напали.

— Лазутчики Маризы или свои, местные?

— Этого капитан не написал. Но отметил, что целью нападавших были не офицеры Роты и не казна, в которой хранится немаленькая сумма в золоте, а Реналла. Её хотели убить.

— Кто? — напрягся менестрель.

— Спокойнее, альт Грегор, спокойнее. Я же сказала, что пран Жерон не написал.

— Я хочу знать…

— Пран Жерон тоже хотел знать. Его возмутило нападение на штаб-квартиру. Кондотьеры из других вольных Рот тоже выразили негодование. Они обратились к Кларине, но та всё выкрутила так, будто Реналла — шпионка, засланная в Вожерон из столицы. Был назначен суд Вседержителя — поединком.

— Какой суд? Зачем? — Лансу казалось, будто он слушает какой-то бред сумасшедшего, настолько слова Иты, простые и понятные по отдельности, не поддавались осознанию в целом. Разум отказывался принимать значение фраз. Так не может быть. Так не должно быть. Так не бывает.

— Если ты помнишь, суд Вседержителя назначается, когда доводы обвинения и защиты равны и нет никакой возможности доказать правоту той ли другой стороны. Ну, например, виновна или не виновна Реналла.

— Это я знаю. Зачем его назначили?

— Кого?

— Суд.

— Этого я тоже не поняла. Очевидно для того, чтобы определить — брать Реналлу под стражу или нет.

— Уму не постижимо…

— Не могу возразить. Ужасно запутанная история.

— Что было дальше? Жерон написал?

— Написал. Сторону обвинения, представлял Виго альт Баррас — кузен прана Клеана, следовательно, дядя Кларины.

— Давай без ненужных подробностей!

— Тебе не угодишь, альт Грегор! То ты засыпаешь вопросами, на которые нет ответа, то отказываешься от подробностей.

— Ита! Меня интересуют важные подробности.

— Как ты узнаешь — важные они или нет, если не услышишь?

— О, стигматы святого Трентильяна! Рассказывай, как хочешь!

— Защищать честь Реналлы вышел Кухал Дорн-Куах из Кринта.

— Кухал? Откуда он там взялся⁈ — Менестрель с трудом удержал челюсть, чтобы не отвисла до воротника нового чёрного бархатного дублета.

— Откуда я знаю? Наверное, тоже нанялся на службу — защищать вожеронцев от освободителей из Аркайла.

— Он, конечно, победил? Знаю этого шельмеца — с мечом в руках это не человек, а ветряная мельница.

— Нет. Кухал погиб. Виго альт Баррас оказался опытным бретёром. Несмотря на полученные раны, сумел заколоть кринтийца.

— Не может быть!

— Что не может быть? Альт Грегор! Я тебе только что прочитала строчку з письма прана Жерона: «Виго альт Баррас оказался опытным бретёром. Несмотря на полученные раны, сумел заколоть кринтийца».

— Кухал погиб…

Ланс помнил их последнюю встречу в Кранг-Дху. Медвежьи объятия, громовой голос. Помнил, как Дорн-Куах настаивал, чтобы менестрель не возвращался на браккарский корабль. Три тысячи болотных демонов! Он же проболтался тогда кринтийцу о своём неразделённом чувстве. Тот ещё предлагал украсть Реналлу…

Вот оно что!

Ну, почему все друзья не прислушиваются к его мнению, а берутся устраивать чужую жизнь, как свою собственную? От чего всё это? От излишней преданности или от пренебрежения мнением друга? Или от глубокого убеждения, что прав только ты? И это ещё лучшие из лучших. Люди чести и совести. Что тогда можно говорить о подлецах и предателях? Тебя размажут, как масло по краюхе хлеба, скомкают, как ненужную записку, Вышвырнут на обочину, как огрызок яблока.

И теперь получается, что ещё один друг погиб из-за него, из-за Ланса альт Грегора из Дома Багряной Розы. Отправился, как ему думалось, совершать благое дело, и напоролся на клинок записного фехтовальщика. В сражении, на поле брани, Кухал разделал бы любого аркайлского бретёра, как кухарка цыплёнка, но здесь был суд поединком, на огороженной площадке, под взглядами толпы. Как и на дуэли, здесь следовало соблюдать определенные правила, изображать благородные манеры, не позволять наблюдателям заподозрить себя в нечестной игре.

— Он погиб из-за меня… — одними губами прошептал Ланс. — Из-за моей нерешительности, из-за моей лени, из-за моей страсти не вмешиваться в течение событий.

— Эй, альт Грегор! — В голосе Иты звенела нешуточная настороженность. — Ты умом не тронулся? Хватит себя корить. Ещё немного и выйдет, что все, кого убили на северном материке за последние два-три года, погибли из-за тебя. Так не бывает! Слышишь? Ты — просто человек, а не Отец Лжи. Ты не определяешь судьбы людей. Каждый из них сам находит свой путь в жизни и следует ему так, как считает нужным. Если кому-то из твоих друзей вдруг не повезло, то это промысел Вседержителя, а не твоя вина.

— Я не пытаюсь сравниться со Вседержителем, — ответил менестрель. — Простоя притягиваю несчастья. Любой человек, который оказывается на более-менее долгий срок рядом со мной, обречён на беду. На твоём месте я бежал бы от Ланса альт Грегора, как от чумы. У тебя есть ещё надежда на спасение.

— Лекарям не пробовал показываться?

— Что могут сделать лекари, когда сам Вседержитель бессилен?

— Ты пугаешь меня, альт Грегор. — Танцовщица покачала головой. — Мне рассказывать дальше или хватит уже?

— Что? — Ланс будто очнулся. — Рассказывай, конечно! Что с Реналлой? Жерон писал?

— Написал. Она теперь в темнице. И пран Жерон очень волнуется — не наделает ли глупостей лейтенант Пьетро альт Макос. Ведь после смерти Марцеля альт Родера лейтенант Пьетро кажется ему наиболее подходящим преемником, кому можно поручить вести Роту Стальных Котов… Альт Грегор! Ты меня слушаешь?

— Что? Слушаю, конечно…

Но Ланс соврал. Он уже услышал всё, что надо, и теперь был в мыслях далеко-далеко — на юге Аркайла, во владениях Дома Сапфирного Солнца. Он разберётся на месте со всеми — и с самопровозглашённой правительницей Клариной, и с лейтенантом Пьетро… Да с любым, кто попадётся под горячую руку. Лишь бы добрать в Вожерон как можно быстрее.

Он уже прикидывал, где взять коня, какие припасы потребуются в дорогу. Самым скорым аллюром до границы с Аркайлом дней десять-двенадцать. И там ещё три-четыре. Лишь бы не подвела плохо заживающая рана.

Погрузившись в размышления, он и не заметил, как в карету подсели капитан Жозу и лейтенант Вито. Повозка затряслась по разбитой и смёрзшейся причудливыми глыбами дороге. Кони шли шагом, иначе или дышло оторвалось бы, или сама карета засыпалась бы по досточке. Не езда, а мучение. Каждый раз, когда Ланса подбрасывало на сидении, нога отзывалась нестерпимой болью — будто раскалённый прут приложили. Чуть полегче стало уже в самом Эр-Трагере, на брусчатке. Тоже тряско, но предсказуемо, ведь камни, ныряющие под колёса, теперь не отличались размерами. Менестрель даже приноровился приподниматься в такт «прыжкам» кареты. Как на рыси всадник подстраивается под движения лошади.

Ита молчала, отвернувшись к стене.

Офицеры поначалу пытались разговорить попеременно то её, то Ланса, но вскоре оставили бесплодные попытки. Пусть думают, что причина молчаливости кроется в скорби о погибших друзьях, а не в невежестве.

Менестрель почти не смотрел в окошко, поэтому слова Иты: «Золотой дракон!» застали его врасплох. Ланс встрепенулся, схватился за костыли.

Лейтенант Вито выбрался из кареты первым, помог спуститься хромому аркайлцу.

— Спасибо, друзья мои! — кивнул Ланс, чтобы окончательно не прослыть самовлюблённым и нелюдимым мерзавцем. — Ита! И тебе спасибо за всё! Может быть, свидимся когда-нибудь!

— Я тебе не мать и не нянька, альт Грегор! — зло отвечала она. — Но ещё раз прошу — не наделай глупостей! Впрочем, ты уже большой мальчик, сам знаешь, как поступать.

— Я буду стараться. Честное благородное слово!

Он развернулся и, налегая на костыли, зашагал к гостинице, слыша за спиной рассерженное шипение. Ну, точно — кошка, получившая веником по сине вместо мисочки сметаны.

На крыльце скучал вышибала с бритым черепом и железным кольцом в ухе. Снежинки таяли на его темечке и стекали тонкими струйками по щекам. Казалось, что здоровенный детина с дважды сломанным носом горько плачет. Ланса он пропустил беспрепятственно. Да, шпага на боку и костыли в руках творят чудеса. Сразу видно — непросто благородный пран, а ещё и герой недавней битвы за Эр-Трагер.