Импровиз. Война менестреля

Глава 8 Ч. 1

Впервые за время знакомства Коло видел отца Сабана в таком расположении духа. Обычно спокойный и даже отрешённый от мира сего священник вскочил и заходил из угла в угол, взволнованно повторяя:

— Я должен ей помочь! Я обязан ей помочь! Мне необходимо её увидеть!

Он раскраснелся, седые волосы, обрамлявшие тонзуру, топорщились. Сухонький кулачок рубил воздух, словно в нём зажат рейтарский палаш.

— Где, вы говорите, находится замок Дома Ониксовой Змеи? — священник остановился напротив главнокомандующего вожеронской армией и пристально посмотрел ему в глаза.

— В нескольких днях пути, — пран Пьетро развёл руками. — Но это в мирное время. Сейчас положение обострилось. Армия Маризы пошла в наступление и теснит нас по всем направлениям. Не сегодня, так завтра будет оставлен форт Аледе. Я просто не могу обречь на смерть его гарнизон, поэтому подготовил приказ к отступлению. А форт Аледе — важное стратегическое укрепление…

— При чём здесь это? — удивился отец Сабан.

— Кто владеет фортом Аледе, тот держит под присмотром дорогу из Вожерона к замку Ониксовой Змеи, — вздохнул Пьетро. — А его могут вот-вот окружить.

Он не стал рассказывать, что потеря из Аледе является, в сущности, бедойЮ которая может привести к поражению.

Приняв на себя командование армией, он поразился, насколько вяло и беззубо велась эта война. Казалось бы, повстанцы должны сражаться зло и отчаянно, цепляясь за любую возможность нанести противнику урон. Но подразделения вожеронского ополчения, за редким исключением, занимались обустройством позиций, заготовкой фуража и провианта и в бой вступали только тогда, когда деваться некуда. Войну они оставили для Вольных Рот. Мол, вам за это платят, вы и кровь проливайте. Само собой, что наёмников не устраивало такое отношение, они роптали и, если не протестовали открыто, то исключительно из-за огромного уважения, которым пользовались в их среде предводители отрядов.

Посоветовавшись с праном Жероном и другими кондотьерами, Пьетро взялся наводить порядок. Сколько проклятий обрушивалось на его голову, даже помыслить страшно. Конечно, за глаза. Возмущаться напрямую местные дворяне опасались. Хотя были среди них и те, кто с радостью принял изменения и нововведения. Например, пожилой Жиль альт Даран из Дома Перламутровой Стрекозы. Он не только поддержал Пьетро, но и сделал всё, чтобы вожеронские праны перестали отсиживаться по кустам, а занялись наконец-то армией. Стыдил, убеждал, едва ли не проповедовал.

Насколько стычек со столичными войсками показали, что боеспособность армии Вожерона возросла. Тыловики перестали воровать и притворяться, что у них нет ни еды, ни фуража. Командиры полевых отрядов поняли, что нужно подчиняться главнокомандующему, а не воевать кто во что горазд. По совету капитана Жерона Пьетро создал отряд курьеров, которые оставляли предписания, донесения и распоряжения в течение одной-двух страж в любое место провинции. Благодаря наладившейся связи между Ротами, полками, эскадронами армия стала действовать как единое целое — бить кулаком в нужную точку, а не тыкать растопыренными пальцами.

Кстати, мастеровые Вожерона тоже не сидели, сложа руки. Они готовили запасы пороха. Оттачивали и закаляли клинки шпаг, палашей, алебард, гизарм по новому способу, придуманному алхимиком Прозеро. Два десятка ремесленников работали в обстановке строжайшей тайны, охраняемые наёмниками из Роты Стальных Котов и Роты Весёлых Горлопанов. Они не могли покидать мастерские, пока не закончат работу. Пьетро мысленно потирал руки. В предстоящем генеральном сражении армию Эйлии альт Ставоса ожидает неприятная неожиданность.

А что он задумал?

В сущности, ничего нового. Все стратегические решения приносившие победу полководцам, когда-то были придуманы. Всё-таки военачальники древности отличались изобретательностью и гибкостью ума. Всего-то и нужно — уметь вспомнить и применить, сообразуясь с новыми условиями и новым вооружением. Пьетро предполагал заманить к Аледе как можно больше столичных солдат и офицеров, окружить их там и уничтожить. Для этого скрытно оборудовались артиллерийские позиции на соседних холмах, откуда пристреливался не только сам форт, но и ведущие к нему дороги. Такимобразом, битва за Аледе мола стать, началом как полной победы, так и позорного поражения.

Постатвив на Адеде, как на выигрышную карту, всё до последней нитки, гланвокомандущий Вожерона намеревался изрядно удивить врагов. В пороховые склады форта под покровом ночи собирались завезти ту самую «гремучую ртуть», которую придумал безумный алхимик. Пришлось очень постараться, чтобы учёный согласился повторить изобретение в наспех предоставленной ему лаборатории. Он работал в заброшенном доме в слободе по ту сторону городских стен, а изготовленное зелье забирал сам Пьетро с двумя ординарцами и перевозил в лес, где прятал в глубоком шурфе. Когда гремучей ртути набралось на небольшой бочонок — около полутора стоунов, возник вопрос, как его перевезти?

Бывший лейтенант, а ныне главнокомандующий, взялся бы за это дело и сам, поскольку не хотел подвергать опасности людей, не посвящённых в свойства алхимической находки. Но тут подвернулся Коло.

В тот день, когда Пьетро увидел въезжающих на площадь Вожерона двух всадников. Один походил внешностью на ремесленника средней руки, а второй — на красавчика-головореза. Но первым делом он узнал коня.

Гнедой трагерский жеребец, стоивший полсотни золотых монет. Разве такого спутаешь с любым другим? Тонкие ноги, плавность движений, горделивая посадка головы. Приметив его из окна, кевиналец мог с закрытыми глазами назвать особые приметы. Звёздочка, скрытая густой чёлкой. Маленькая белизна — с ноготь большого пальца — между ноздрями. Правая задняя нога бела по венчику копыта. Если кто и мог бы обмануться, то не такой увлечённый лошадник, как Пьетро.

Когда год назад Ланс альт Грегор извёл своих товарищей по Роте Стальных Котов ежедневными страданиями по обладательнице зелёных глаз, офицеры собрали совет и решили помочь знаменитому менестрелю кто чем может. Ехать ему предстояло через добрую треть Кевинала и половину Аркайла, а деньги, которые Ланс прихватил, спешно удирая из замка герцога Лазаля, уже заканчивались. Собирали с миру по нитке. Пран Жерон дал сотню «башенок», лейтенант Сергио — совсем новые дублет на меху и тёплый плащ, покойный знаменщик Толбо, не нуждавшийся благодаря влиятельным покровителям в деньгах, поделился золотом и добротными сапогами, а Пьетро дал своего коня. Как от сердца оторвал.

Альт Грегор обещал вернуть честь по чести. Но, всё в руке Вседержителя, не задалось у него самого с возвращением. В том смысле, что слухи, добравшиеся до окраины державы, утверждали — великий менестрель, с одной стороны, счастливо избежал тюрьмы и каторги, а с другой — угодил в плен к браккарцам. Для Ланса оказаться у злейших врагов было равносильно смерти. Вот уже полгода о нём ни слуху, ни духу, а значит, скорее всего, сгинул влюблённый маг далеко на севере. В садке с миногами, на плахе или в схватке — кто теперь расскажет? Кто-нибудь из северян мог, конечно, но верить браккарцу — себя обмануть.

И вдруг Пьетро узнал жеребца, с которым уже успел мысленно попрощаться.

Лейтенант выбежал из здания ратуши, не забыв, впрочем, отдать распоряжения стражникам. Раскинув руки в стороны, остановил всадников.

— Чем обязаны, почтенный пран? — удивлённо воскликнул тот, кто походил на мастера-цеховика.

Второй сунул ладонь правой руки под плащ. Наверное, за кинжалом или маленьким арбалетом.

— У меня есть вопрос к вашему уважаемому спутнику, — вежливо ответил Пьетро, придерживая шпагу.

Пусть попробует обнажить оружие — сейчас в незнакомца должны целить самое малое полдюжины арбалетчиков, а кроме того, по ступеням с крыльца спускался наряд стражников с гизармами — оружие коварное, им можно и тыкать, как копьём, и рубить, словно у тебя шпага на удлинённой рукояти, и стащить с коня, зацепив крюком.

— Не будет ли любезен почтенный пран представиться для начала, — вкрадчиво проговорил усатый, не вынимая руки из-под плаща.

— Я — Пьетро альт Макос, главнокомандующий армией Вожерона! — Не без лёгкой рисовки ответил бывший наёмник.

— Ого! — Чуть присвистнул усатый. — Не ждали, не гадали, а попали прямиком к правителям провинции.

— Правит провинцией её светлость герцогиня Кларина, — возразил Пьетро. — Я же командую войсками по мере разумения. Но представьтесь и вы.

— Меня зовут отец Сабан, — не заставил себя ждать пожилой мужчина. — Я — духовное лицо, монах из обители Святого Бердана.

Недовольство промелькнуло подобно облачку, гонимому летним ветром, по лицу его спутника, который тоже представился, не нарушая рамки приличий.

— Меня зовут Коло. Ударение на последний слог. Я сопровождаю и охраняю святого отца. Какие у вас вопросы ко мне, пран Пьетро?

Держался Коло непринуждённо, как будто всю жизнь только и делал, что общался с князьями и герцогами, капитанами и генералами. Слишком уверенно. Слишком легко. Слишком на равных.

— Вы телохранитель?

— Можно так сказать. Вряд ли это станет делом сей моей жизни, но в настоящее время я охраняю отца Сабана, следовательно, я — телохранитель. Так что вы хотели спросить, пран Пьетро?

— Каким образом у вас оказался этот конь? — Не стал юлить кевиналец. Задавай прямые вопросы и будешь получать прямые ответы — учили его в отрочестве.

— Который? — деланно удивился Коло. — Вот этот? — Он похлопал гнедого по лоснящейся шее.

— Этот, а какой же ещё? Где вы его взяли?

— Купил у барышника в пригороде Аркайла. Он просил сотню «башенок», но мы сторговались за восемьдесят.

— И как давно?

— Прошу прощения, пран Пьетро, а что за допрос? У вас этого коня свели? — Улыбнулся Коло, вынимая руку из-под плаща.

— Нет, — покачал головой кевиналец. — Около года назад я одолжил его своему другу, направлявшемуся в Аркайл.

— И зовут вашего друга…

— Ланс альт Грегор.

— Да? — Тон Коло в одно мгновение из слегка ироничного стал недоверчивым. — А где вы с ним познакомились и с какой целью отправился он в Аркайл?

Пьетро нахмурился.

— Вы серьёзно полагаете, что имеете право допрашивать меня? Я — главнокомандующий армией Вожерона. Вы находитесь в городе, осаждённом… Кстати. как вы сюда попали? Как вы миновали посты аркайлских войск?

— Солдаты армии герцога-консорта не стоят вокруг Вожерона плечом к плечу. Кстати, точно так же, как и ваши ополченцы, господин главнокомандующий. Есть очень много способов миновать линию соприкосновения армий. По дороге я наблюдал купцов с доверху гружёными телегами, которые спокойно проходят через заставы обеих сторон. За хорошую мзду, конечно.

Главнокомандующий почувствовал, что начинает закипать. Он и сам знал, что восставшая провинция незащищена от возможного проникновения шпионов или даже вооружённых отрядов. Небольших, конечно. Но даже десяток хорошо обученных бойцов способен творить чудеса — убивать командиров, поджигать полевые лагеря и склады. В конце концов, подложить бочонки с порохом под городскую стену и взорвать её. Он старался изо всех сил, принимал любые меры, чтобы обезопасить город и армию, но, из-за лени и разгильдяйства местных ополченцев, желаемое достигалось ужас как медленно. Попробуй заставь охрану ворот проверять всех въезжающих и выезжающих… Непосильная задача, сравнимая с чудесами, которые являл Вседержитель, проповедовавший в окружении своих учеников и первосвященников. Вот эти двое, наверняка не вызвали у сержанта, командовавшего охраной, и его подчинённых никаких подозрений. А могут оказаться кем угодно. Приказать, что ли, арестовать их…

— Предвижу ваше негодование, — будто подслушав его мысли, продолжал Коло, теперь уже деловито, словно они обсуждали совместное важное дело. — Поэтому хочу пояснить — я знаком с Лансом альт Грегором и мне известны кое-какие обстоятельства его пребывания в Аркайле минувшей зимой.

— Да? И что это за обстоятельства? — Пьетро был рад сменить тему разговора.

— Мы с ним сидели в подземелье, когда альт Грегора обвинили в убийстве наследника Гворра.

— А вы за что сидели?

— Не сдержался, пырнул кинжалом одного мерзавца в портовой таверне.

— За это сажают в одну тюрьму с благородными пранами?

— Оказалось, что этот мерзавец — правая рука посланника Унсалы. Дворянин в двенадцатом поколении и герой двух войн. Он любил переодеваться в простонародное платье и надираться дешёвым пойлом. Каждый развлекается по-своему.

— Возможно, — усмехнулся Пьетро. Его собеседник мог врать, а мог быть кристально честным. Всё равно не проверишь, но звучала история правдоподобно. — И что дальше?

— А что дальше? Меня обвинили в государственной измене. Сам Гвен альт Раст занимался моим делом. Слыхали о таком?

— Слыхал, конечно. Очень известный пран.

— Он подвёл бы меня под виселицу, если бы не амнистия по случаю коронации Айдена. Повезло. Так иногда бывает.

— А что Ланс?

— Лансу заменили повешение каторгой. Одна малоизвестная широкому круг прана из северных земель попросила меня помочь ей освободить знаменитого менестреля.

— Из северных земель?

— С островов, если быть точным.

— То есть браккарка?

— Да. Браккарка. Шпионка. Она этого не скрывала. Кстати, она как-то обмолвилась, что водила знакомство с главой Дома Бирюзовой Черепахи и с баронессой Клариной…

— Герцогиней, — не задумываясь, поправил Пьетро.

Оказывается за время, проведённое в Вожероне, он уже свыкся с мыслью, что служит законной герцогине Аркайла, хотя когда-то они шутили с Марцелем и Сергио, считая претензии Кларины надуманными и безосновательными. Впрочем, глядя на бесчинства, творимые армией, присланной из столицы, любой мало-мальски здравомыслящий человек пришёл бы к мысли — корону должен носить кто угодно, но не Мариза с её безжалостными генералами и солдатами-мародёрами. И Кларина — прекрасная замена правительницы Аркайла. Во всяком случае, гораздо лучше, чем множество других претендентов.

— С герцогиней Клариной, — легко согласился Коло.

— И таким образом Ланс альт Грегор попал в плен к браккарцам, — уточнил кевиналец.

— Не думаю, что тогда у него был выбор.

— Друзья так не поступают.

— Я не говорил, что мы с альт Грегором друзья. Но я сочувствовал ему. Сделал всё, что мог.

— Чтобы он оказался на браккарской плахе?

— Чтобы он не умер в Аркайле.

— Забавно… — Пьетро покачал головой. — А зачем вы явились в Вожерон?

— В Вожерон он явился по моей просьбе, — неожиданно вмешался отец Сабан.

Коло едва удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Вот уж чего он не ожидал, так этих слов священника. Духовник Лазаля, оказывается, умел врать, не моргнув глазом. Впрочем, не удивительно для человека, который столько лет провёл при дворе. Даже для духовной особы. И кто кого, спрашивается, водил за нос всю дорогу? Может, отец Сабан сам всё подстроил для того, чтобы в сопровождении надёжного человека оказаться в мятежной провинции. Да нет… Быть не может. Коло видел своими глазами запись в книге Чёрного Джа — кто заказал убийство его спутника и сколько за это заплатил.

— Что вы сказали, святой отец? — Главнокомандующий, похоже, удивился не меньше, чем наёмный убийца.

— Я сказал, что прибыл в Вожерон, чтобы повидаться с её светлостью. Правда, я помню её ещё баронессой. Не откажите в любезности, пран Пьетро, проведите меня к ней.

Сабан говорил негромко, с кротким и смиренным лицом. Но почему-то его слова казались убедительнее, чем команда, отданная на поле боя. Коло был рад, что внимание кевинальца переместилось на священника. Если бы ещё получить возможность тихонько убраться восвояси. Только сделать это надо спокойно и без излишней суеты. Суета вызывает желание нажать на спусковой крючок у арбалетчиков, которые удобно расположились за узкими окнами-бойницами по обе стороны от крыльца. И у тех, кто спрятался за изгородью палисадника, выглядывая между прутьями кованной ограды. Не исключено, что на крыше ратуши кто-то раздул фитиль аркебузы, заряженной мелко нарубленными железками. Уж кем-кем, а бессмертным Коло никогда себя не считал. Когда удача не на твоей стороне, то лучше всего — подчиниться силе и ждать удобного случая. А он представится. Иначе быть не может.

Поэтому он поступил сообразно своим рассуждениям. Как только вожеронский главнокомандующий после недолгого размышления кивнул, спрыгнул с коня.

— Если это животное вам столь дорого, пран Пьетро, я готов его уступить по той цене, по какой оно мне досталось.

Улыбка, озарившая лицо кевинальца стоила тех тридцати «башенок», которые тому предстояло переплатить. «Не зря моя мать была тер-веризкой, — подумал Коло. — Ни один уважающий себя тер-веризец не провернёт сделку, если не будет уверен в прибыли хотя бы в половину от вложенных денег».

Пьетро с удивлением наблюдал, как разоружается усатый охранник. Самое обычное требование — сдать оружие. Ну, кто в здравом уме и трезвой памяти поведёт к правителю совершенно незнакомого человека, не убедившись, что тот снял с себя всё железо. Ведь так можно нарваться и на наёмного убийцу, и просто на фанатика или обиженного в минувшие годы. Герцоги, князья и короли, чья охрана пренебрегала простейшими правилами безопасности, давно удостоились красивых памятников на площадях своих городов и велеречивых эпитафий, высеченных на мраморных и гранитных плитах в склепах Домов, к которым они принадлежали. Коло отстегнул ножны с узким кинжалом, похожим на стилет, от пояса. Вынул нож с широким лезвием из-за голенища, недобро усмехнувшись, пошарил за спиной, в свободных рукавах куртки из плотного серого сукна, извлекая на свет четыре метательных ножа. Поставил в угол караулки сумку, которую нёс через плечо на длинной лямке. Стража перешёптывалась, не скрывая восхищения. Пьетро так и подмывало потребовать, чтобы Коло позволил себя обыскать. У такого человека всегда найдутся какие-то неожиданности. Но, скрепя сердце, главнокомандующий повёл гостей к герцогине, которую уже успели предупредить.

Увидев отца Сабана, Кларина повела себя неожиданно не только для Пьетро, но и для Коло, не сумевшему сдержать — он приподнял брови, выражая крайнюю степень взволнованности.

Самопровозглашённая герцогиня, правительница Вожерона, глава Дома Сапфирного Солнца подобрала юбки и присела перед скромным священнослужителем, низко склоняя голову. Отец Сабан кротко улыбнулся и благословил Кларину знаком Вседержителя.

— Я не могу сказать, дочь моя, что рад всей той смуте, всему тому горю и кровопролитию, в кои ты погрузила державу, но я ехал сюда из самого Аркайла, видел многое в пути и осознал — внучка Лазаля представляет для его подданных гораздо большую угрозу.

— Я подняла голос против узурпаторши Маризы, взыскуя, прежде всего, справедливости. Мой сын Эрар — истинный наследник герцогской короны. Теперь у меня есть свидетель, слова которого не сможет оспорить никто.

— Ваша светлость? — непонимающе вопросил Пьетро.

Он знал по опыту, что оспорить в этом мире можно что угодно. Нет таких людей, чьим словам поверят все — от придворных лизоблюдов до портовых грузчиков. хотя. нельзя не признать, есть люди, пользующиеся уважением во всех слоях населения. Им поверит большинство. Чем же прославился монах из обители Святого Бердана, если его сопровождает по дороге из Аркайла опытнейший охранник, чьи услуги должны стоить баснословную сумму в звонкой золотой монете, а герцогиня-регентша, которую поддерживают храбрые и честные дворяне, с успехом противостоящие противнику, превосходящему по силе в несколько раз, кланяется, как старому знакомому? И поступок Кларины явно не был наигранным. Искренность не спрячешь, но и не изобразишь на заказ.

— Отец Сабан был духовником его светлости Лазаля, — охотно пояснила Кларина, с трудом сдерживая улыбку. — Он венчал нас. Теперь никто не сможет оспорить право моего сына на престол Аркайла.