Импровиз. Война менестреля

Эпилог Ч. 1

Коло сидел, нахохлившись, как огромный, обиженный ворон. Навес рядом со входом в лекарский шатёр худо-бедно защищал от дождя, но не давал спасения ни от сырости, ни от холодно ветра. на душе наёмного убийцы скребли кошки — он никак не мог отделаться от мысли, что виновен в несчастье, которое случилось с альт Грегором. Если бы они не встретились в лесу неподалёку Аледе… Но тогда и победы вожеронцев не было бы. Сейчас летучие отряды вычищают остатки столичных войск по окрестным деревням и лесам. Уже к вечеру дорога к замку Дома Ониксовой Змеи будет свободна, и тогда ничто уже не сможет удержать Коло от поездки туда.

Интересно, какой будет встреча с Офрой? Зачем она здесь? Знает или нет о смерти Чёрного Джа? Удастся ли им помириться? Сам щёголь уже давно простил подружку. С кем не бывает? Молодая, порывистая, гордая… Им, зелёным и жизнью не битым, что надо? Поскорее разбогатеть. деньги — это власть, развлечения, всяческие удовольствия, получаемые от жизни. Юнцы совершенно справедливо рассуждают, что когда им стукнет пятьдесят, возможно, уже и не захочется до утра пить вино и веселиться в портовой таверне. А если и доведётся гульнуть, то потом похмельные страдания растянутся на несколько дней. А танцы? Ну, кому из здравомыслящих пятидесятилетних людей нравится танцевать? Нет, возможно, благородные праны на своих балах и до семидесяти могут мерно вышагивать, кланяться, принимать неестественные позы, засыпая на ходу, и всё это называть танцами. Но по-настоящему кровь может разогнать вирулийская сальтарелла[1], кринтийский буэльринк или трагерская сегидилья[2]. Уж там точно не заснёшь! Коло и сам любил веселиться, когда был моложе, поэтому осуждать никого не собирался. Пусть святоши лицемерят, рассказывая, что радости при жизни загоняют человеческую душу в Преисподнюю после смерти. Им положено.

Не все такие, конечно. Есть среди служителей церкви люди, которые искренне переживают за всех окружающих и хотят помочь. Вот например, отец Сабан, который сидел рядом, закрыв глаза и сложив ладони перед грудью. Священник молился. Просил Вседержителя дать сил Лансу альт Грегору, облегчить его страдания и отсрочить уход в Горние Сады хотя бы на несколько лет. Святой отец застыл, как межевой камень, как монумент на площади, и не замечал сырости, холода и ветра.

Прибежав вслед за носилками с раненым менестрелям, Коло застал отца Сабана здесь, в шатре, где властвовал желтоволосый и сутулый лоддер. Священник помогал ухаживать за пострадавшими, не гнушаясь никакой работой. Отстирывал заскорузлые от крови бинты, выносил тазы с кусками кожи и мяса, осколками костей и даже отрезанными конечностями. Выносил вёдра с нечистотами за лежачими, менял простыни, промывал гнойные раны. А в редкие мгновения отдыха находил силы утешать души — читал молитвы об исцелении, исповедовал и соборовал умирающих.

Известие о том, что знаменитый менестрель тяжело ранен и колеблется на грани жизни и смерти, повергло священника в ужас. Ещё недавно такой деятельный, он опустил, что называется, руки. Сел и принялся молиться.

Фра Бьянческо лично взялся за рану Ланса алт Грегора, выгнав из шатра всех, кроме двух помощников, подававших ему инструменты и лекарственные снадобья. Судя по лицу лоддера, в успех он не слишком верил, но, в силу беспокойной натуры, не мог отказаться даже от самого безнадёжного случая.

Так они сидели уже больше половины стражи.

Время от времени появлялись носилки с увечными. Сюда не таскали простых солдат и ополченцев. Только офицеры и благородные праны. Их отправляли в соседний шатёр, где работали ротные лекари остальных Вольных Рот. Иных приходилось увещевать, а на кого-то и прикрикнуть. Отец Сабан в споры не вмешивался, молясь безмолвно и неподвижно. Но Коло справлялся и сам. Даже начал находить некоторое удовольствие в том, чтобы ставить на место заносчивых и гордых пранов, которые улеглись на носилки с порезом запястья или ушибом ягодицы. И что-то в его голосе и взгляде было такое, от чего даже представители младших ветвей Дома Сапфирного Солнца терялись, наичнали что-то лепетать и, в конечном итоге, отказывались от всех притязаний на заботу фра Бьянческо.

Ближе к полудню, хотя затянутое тучами небо не позволяло говорить с уверенностью, примчался на рысях конный отряд. Главнокомандующий Пьетро альт Макос собственной персоной, а с ним два адъютанта и десяток охранников. Спешились. Генерал едва ли не вприпрыжку подбежал к Коло.

— Ну, как он?

— Не знаю, — честно ответил убийца. — Костоправ ещё не выходил.

Пьетро кивнул и, волнуясь, заходил вправо-влево. Пять шагов туда, пять обратно.

Вскоре Коло понял, что его укачивает, хотя, наполовину тер-веризец, он всегда гордился устойчивостью к морской болезни. Чтобы справиться с головокружением, он вскочил и пристроился по левую руку от кевинальца.

— Что с ним случилось? — как бы размышляя вслух, спросил Пьетро. — Ланс никогда таким не был.

— Все мы меняемся, — рассудительно ответил Коло. Прозвучало слегка по-стариковски. — Я не знаю, какой путь он проделал, чтобы попасть сюда, через какие испытания прошёл. Когда я повстречал его ночью в лесу неподалеку от форта Аледе, он был зол на вас. Очень зол. Но в драку лезть не собирался. Он хотел видеть Реналлу. При этом он знал о её болезни, но полагал, что она всё ещё в Вожероне.

— Откуда он узнал? — задумался генерал и вдруг едва не хлопнул себя по лбу. — Ну, конечно! Это только пран Жерон думает, что никто не знает о его письмах!!!

— Я точно ничего не знаю о его письмах, — развёл руками Коло. — Да и знать не хочу. Как написано а «Деяниях Вседержителя», многие знания — многие печали.

— Да ничего такого. Никакой военной тайны…

— Но мне знать не обязательно. Я настаиваю.

— Если настаиваете, так тому и быть. Но каков наш капитан! Стальной кондотьер, как называют его в Кевинале, а сплетничает хуже базарной торговки.

— Пран Пьетро… — почти умоляюще протянул Щёголь.

— Ладно, не буду. Но теперь мне понятны резоны, по которым Ланс хотел вызвать меня на дуэль. А он ревнивец!

— Нисколько, — возразил Коло. — Мне кажется, Ланс альт Грегор помешан на счастье Реналлы. если бы он узнал, что она счастлива с вами, то обошёл бы Вожерон десятой дорогой и рассказывал бы всем, что счастлив тем, что она счастлива. При этом, конечно, глубоко страдал бы и оставался глубоко несчастным, но на словах не находил бы себе места от счастья… Что-то я совсем запутался в его счастье и несчастье…

— Я тоже запутался, — кивнул Пьетро. — Искать счастье в несчастье может только человек не от мира сего.

— А что вы хотите? Менестрели — все, как один, слегка помешанные. Может, именно это помогает им творить?

— А поскольку Ланс альт Грегор — величайший менестрель двенадцати держав, то в безумии он превосходит всех остальных вместе взятых. И всё же, я не понимаю мотивы его поступков.

— А я, кажется, понимаю. Наверное, это приходит с годами…

Коло не договорил. Тяжёлая парусиновая занавесь, перекрывающая вход в шатёр, сдвинулась и оттуда не вышел, а вывалился лекарь.

— Фра Бьянческо! — кинулся к нему главнокомандующий. — Как он?

Лоддер весьма невежливо отмахнулся. Сунул окровавленные руки в бочонок с дождевой водой, поболтал там. Зачерпнул полную пригоршню и плеснул в лицо, и без того мокрое, но от пота.

— Хлебнёте? — Коло протянул ему флягу с неплохим красным вином с местных виноградников.

Лекарь сперва покачал головой, но потом согласился. Сделал несколько быстрых глотков, вернул флягу и шагнул под дождь, подставляя лицо под холодные капли.

Нехорошее предчувствие охватило Коло.

Да что же он молчит, как рыба⁈

— Фра Бьянческо, — видимо, о том же подумал генерал. — Скажите хоть слово. Как он? Жив?

— С-с-скорее жив… — заикаясь ответил лоддер. — Я в-вынул п-пулю. Н-но… П-плечевой су-су-сустав размозжён, я с-собрал его из к-к-кусочков. К-ключицу пришлось у-у-удалить. Н-но хуже всего — з-задето лёгкое. К-кровь поступает в-в-в него.

— Так он умирает?

— К-какое-то время п-поживёт…

— Спаси и сохрани Вседержитель! — Пьетро сотворил знамение, глядя в небо. Достал из-за пазухи образок святой Маркитты, который забрал у погибшего лейтенанта Марцеля, поднёс к губам.

— Я д-дал ему п-понюхать усыпляющего р-раствора… — уже без напоминаний продолжал фра Бьянческо.

— Маковый сок, горькая ежевика и молочай? — деловито осведомился Коло.

— И н-настой б-белены ещё, — лекарь с уважением глянул на него и продолжил. — М-менестрель впал в з-забытьё… Но п-п-стоянно п-повторял имя Рен-н-наллы.э Это та д-девушка, что п-помогала мне с раненными?

— Да. И сейчас она в замке Ониксовой Змеи, — кивнул Пьетро.

— Его н-нужно отвезти т-туда. Они д-должны встретиться. П-пусть д-даже и п-перед смертью.

— Да! Они должны встретиться! — раздался неожиданно звучный голос отца Сабана. Претсраелый священник оставил молитву, выпрямился, расправил плечи. Глаза его горели, словно у первосвятителя во время проповеди язычникам. — Я молился и Вседержитель ниспослал мне видение! Ланса альт Грегора нужно отвезти в замок! — Он вздохнул, немного сник и заговорил спокойнее. — Там я буду молиться об исцелении Ланса и Реналлы и, если вседержитель снова окажется милостивым, он обретут утраченное здоровье.

— Вы, свято отец, намерены прибегнуть к молитве, когда знания лучшего лекаря оказались бесполезны? — Прищурился Пьетро.

— М-молитва исцеляет д-душу, но не тело, — покачал головой фра Бьянческо. Для лоддера, как отметил Коло, он казался чуть ли не богоборцем. Во всяком случае, на родине за подобное высказывание его могли пожизненно упрятать в подземелье. — Оставьте л-людям л-людское, а ц-ц-церкви — святое.

— Можете не верить мне, но раньше мне удавалось молитвой и наложением рук вернуть к жизни людей, от которых отказались лекари. Главное — искренняя молитва и вера.

— А если н-не получится.

— Тогда Ланс альт Грегор перед смертью повидает Реналлу. Он ведь мчался сюда только ради этого, — сказал Пьетро. — И умрёт рядом с ней.

— Они жили недолго, несчастливо, но умерли в один день, — буркнул в усы наёмный убийца. А вслух добавил. — Так когда выезжаем?

— Чем быстрее, тем лучше! — воскликнул священник.

— Я немедленно отдам распоряжение, чтобы подготовили фургон, — согласился генерал. — И я еду с вами! Война подождёт, а герцогине я всё объясню. Она поймёт.

Коло не возражал. Отец Сабан тоже. Только фра Бьянческо глянул на них недоверчиво, слово заподозрил в помешательстве. Но ничего не сказал, развернулся и ушёл в шатёр. А Пьетро тем временем, уже подозвал адъютантов.

Первым забил тревогу пран Уилл альт Фрост. Точнее, конечно, не он, а один из его стражников, которых он расставил на стенах замка, следить за всеми четырьмя сторонами света. Ночное происшествие, когда погиб хозяин замка, выдано было за проникновение вражеских лазутчиков. Морин с Офрой так уговорились, чтобы врать одинаково. Наёмная убийца пришло в себя после парализующего удара прана Гвена ближе к утру. Кринтийка сразу объяснила ей, что этот способ единоборств распространён в Голлоане. Оттого-то местные бойцы и ценятся на вес золота во всех двенадцати державах. Одолеть голыми руками вооружённого и неплохо обученного противника — что может быть полезнее для телохранителя или, наоборот, для наёмного головореза. Удары, которым учат на заросшем влажными лесами острове, могут быть смертельными, но если поражённый не умер сразу, то, наверняка, придёт в себя в ближайшее время. Полстражи или стража.

Морин отволокла Офру в их общую спальню, уложила на кровать, присела рядом и потребовала внимания. Её версия произошедшего в ту ночь была такова. Двое слуг прана Гвена вступили в преступный сговор с врагами. С какими? Да кто же теперь разберёт? Скорее всего, с новым тайным сыском герцогине Маризы. Именно унего желание достать бывшего главу должно победить разумную осторожность. Они решили похитить прана Гвена, а для этого всех напоили сонным зельем, заложили карету парой коней и отправились наверх, чтобы оглушить и связать хозяина замка. Вполне возможно, что в сговоре участвовала Анне — нянька малыша Бринна. Но каким именно образом, сейчас уже не узнать… и не расспросить. Нельзя исключить, что за определённую мзду она хотела передать властям Аркайла своего подопечного.

К счастью, в тот вечер Морин и Офра не испытывали особого голода и поэтому съели слишком мало подливы, в которую и добавили сонное зелье. Вдвоём им удалось растолкать и привести в чувство Бриана альт Нарта — благородного героя, который тут же бросился наносить порядок и причинять справедливость. Двоих мерзавцев он убил, но третьему удалось его застрелить и лёгкой аркебузы. Следы драки и ранения на трупах полностью подтверждали эту историю. Так же третий разбойник — видимо, впущенный сообщниками из-за стены в ту же ночь, ибо его личность так не установили, проник в замок, вступил в схватку с праном Гвеном и убил бывшего главу тайного сыска. Наверняка он был мастером боя на кинжалах, иначе вряд ли одолел бы альт Раста. Возможно, даже убийцей из Гильдии, которого Мариза наняла за большие деньги осуществить месть. Каким образом погибла Анне? Ну, попала под горячую руку кому-то из сцепившихся мужчин, например, или просто споткнулась, упала и сломала шею. Офра и Морин спугнули убийцу, но больше ничего не успели поделать, и ему удалось выпрыгнуть в окно.

Вот и вся история…

Получилось складно и, как оказалось, весьма убедительно.

Поверили все — и стража, и кринтийцы, и все прочие обитатели замка.

Для праны Нателлы придумали отдельную сказку о злом короле-призраке, который при помощи колдовских чар погрузил в сон всех людей и животных, а сам наслал крылатых демонов, чтобы похитить наследника трона (так хозяйка замка упорно именовала Бринна) и пожилого регента в изгнании — так пришлось поименовать прана Гвена альт Раста. С ними сразился отважный рыцарь Бриан альт Нарт и две воительницы — Офра и Морин. После тяжелейшей кровопролитной битвы враг был повержен хладной сталью и светлой магией, но двое из стойких защитников замка пали в неравном сражении.

Покойников положили в наспех сколоченные и украшенные, чем прийдётся, гробы, которые поставили в часовне. Отец Жюст, отдуваясь и пыхтя, входил туда пять раз в день, чтобы молиться и читать отрывки из «Деяний Вседержителя». По истечении трёх суток предполагались торжественные похороны и прощание с героями. Офра заглянул туда однажды вечером, поглядела на суровых и неподвижных прана Гвена и Бриана. Да, после смерти они доставляли куда меньше хлопот, чем при жизни. Всегда можно найти доброе даже в самом дурном повороте судьбы.

Анне лежала в дощатом необитом гробу у самого входа и выглядела весьма хорошенькой. Мертвенная бледность сделала её даже похожей на благородную прану. Заботу о Бринне взяла на себя Лонара.

С той самой ночи стражу на стенах усилили, ворота держали закрытыми. Это помогло отогнать шайку мародёров, проявившуюся, как всегда неожиданно. Скорее всего, отряд аркайлской лёгкой конницы из молодых дворян, желавших сыскать воинскую славу на полях сражений с подлыми захватчиками-квинальцами, заблудился и отстал от своих. Одиной замок, выглядевший не слишком грозно показался им желанной добычей, но залп из арбалетов, произведенный со стены, подействовал убедительнее любого проповедника-миротворца. Потеряв двух коней и увозя до десятка раненых, искатели наживы и увеселений живо ретировались.

Бдительность не ослабляли.

Именно поэтому новую кавалькаду заметили издалека.

Полтора десятка всадников. Без знамён и штандартов. За ними — крытая повозка. Парусина когда-то была покрашена в синий цвет, но со временем выцвела и полиняла, отчего напоминала осеннее небо.

Ехали они по дороге, не скрываясь, и держали курс прямиком на ворота замка.

Стражник, первым заметивший гостей, доложил прану Уиллу, а тот забил тревогу.

Загудел охотничий рожок. Трижды отрывисто, один раз — долго.

На стены взбежали кринтийцы, на ходу проверяя — легко ли ходят в ножнах мечи. Взвели арбалеты. Суровые воины перешучивались и осыпали друг друга подколками. Уж для них полтора десятка врагов сущая ерунда.

Офра стояла вместе со всем, опираясь локтями на каменный парапет. Метательные ножи на месте. Арбалет изготовлен к бою. Она точно не будет обузой для готовящихся к бою мужчин. И ещё посмотрим, на чьём счету окажется больше убитых.

Хмурая Морин что-то горячо втолковывала Кигану Дорн-Дрэгану и старому волынщику Диглану. Вполголоса, но жестикулировала так бурно, что напоминала маленькую ветряную мельницу.

Всадники приближались. Офра прищурилась, стараясь их получше разглядеть.

Вот так штука!

Она даже присвистнула от удивления.

Возглавлял кавалькаду тот самый кевинальский лейтенант, которого незадолго перед их отъездом назначили командующим всей армией Вожерона. Рысивших по обе стороны от него молодых пранов в кирасах и шляпах с перьями она не знала, равно как и пожилого сухопарого священника, натянувшего на голову капюшон. А вот следом ехал старый знакомый. Коло Щёголь! Более неожиданной встречи трудно представить. Зачем он явился? Устраивать сцены ревности? Увещевать её не водиться с Чёрным Джа? Вот ещё! Офра — не маленькая девочка. Она сама способна решать, как строить свою жизнь. Пусть только заикнётся! Она вобьёт ему в глотку кинжал по самую крестовину!

Всадники приблизились.

[1] Сальтарелла — парный народный танец под музыку в размере 6/8.

[2] Сегидилья — подвижный жизнерадостный танец под музыку размером ¾.