Странник: один из многих

Глава 4. Знахарь

Очнулся я на том же стуле. Руки связаны за спиной. За окном раздавались самые разные неприятные звуки: рычание, скрежеты, завывания. Даже землю, будто бы, кто-то рыл.

— Уже пришел в себя?

Теперь я оглядел комнату. Старик успел начертить вокруг Мартина, все так же лежащего на большом, по виду дубовом, столе, пентаграмму и поставить коричневые свечи. Сам дедок где-то получил рану на руке — рукав разорван и испачкан кровью — к тому же, он еще и слегка прихрамывал.

— И не надо тут изучать все! Неслыханная наглость, мертвецов разозлил и еще головой вертит... — начал причитать старик. Хотя какой он старик — морщины разгладились, волосы из седых стали более темными, небось как в молодости. Он почему-то помолодел лет на пять!

— А вы..?

— Я-то? Знахарем и зови. В деревне я за лекаря. Был. — он полил себе на рану чем-то красным и перевязал. — То, что вы, молодежь глупая, мертвых разбудили, не то что умруну не нравится, это и меня выводит из себя! Ладно, ничего уж не поделать, придется их жертвой успокаивать.

И странно так, даже гаденько ухмыльнулся.

— И каким именно ритуалом? — я кивнул головой в сторону стола с пентаграммой и Мартином. — Просто, знаете ли, очень люблю я новые знания.

— Хм, похвально, — Знахарь по-новому посмотрел на меня и начал рассказ.

Ритуал оказался вполне себе обычным убийством — специальным ножом, с нужными словами, но, можно сказать, классическим лишением жизни, на полумагической печати. Печать ограничивала всплески уходящей жизненной энергии и направляла на то, что нужно заклинателю. Вроде ничего особенного, но вещь не особо приятная. В данном случае, как я понял из рассказа старичка, энергия будет направлена на территорию кладбища. Одна часть ее будет использована в качестве приманки для нежити, а другая — в качестве подношения умруну. Знахарь, конечно, умолчал, но, уверен, он тоже себе отщипнет лишних годков жизни.

Пока он рассказывал, я незаметно пытался поджечь веревку, стягивающую мои руки за спиной. Благо, прошло немного времени — на единственную руну должно хватить.

Знахарь был очень хорошим оратором, я аж заслушался и на миг забыл о своей главной цели — выбраться. Хотя, возможно, ораторство лишь один из немногих секретов старика, ведь руки связаны крепко, даже сказал, профессионально. И швец, и жрец, и на дуде игрец!

Веревка явно была необычная, ведь жглась она откровенно плохо, но не стоит исключать и варианта, что я ослаб пока был в отключке от того чая. Чай точно!

— Извиняюсь, — я кашлянул, обратив внимание Знахаря, перебирающего какие-то травки. — А что за чай был?

— Так это, — дед вновь принялся нести свое искусство речи в массы, точнее единственному слушателю, в лице меня. — Пустырник пятипалый, заваренный при сходящей луне, глубоким вечером до полуночи, с добавлением пиона уклоняющегося. Можно еще хмеля обыкновенного добавить, но это так, по вкусу. Как, кстати, он был? — вопрос был задан с истинным интересом ученого.

— Похож был на листовой. Странная смесь зеленого и бергамота.

— А-а, — довольно кивнул Знахарь. — Почувствовал все-таки бергамот!..

Он начал распыляться о том, как покупал бергамот у проезжающего несколько месяцев назад купца, но я не слушал. Веревка почти перегорела и осталось сделать только одно усилие.

— А пару лет молодости как вернули?

— Кровь полуэльфа. — совсем уж было разоткровенничался дедок. — Я же многое чего знаю…

Все, свобода! Рывком доставая из скрытых ножен короткий меч — основной стоял в другом конце дома, прислоненный к сундуку — кинулся на Знахаря, застывшего, аки фигура восковая. Зря не осмотрел, ой зря. За связывание — четыре, ибо веревка все-таки прожглась, а за обыск — неуд!

Взяв Знахаря в удушающий захват, толкнул боком стол, да походу переусердствовал, ибо он придавил бы парня, если бы я вновь не пнул это славное изделие из дерева — это не про человека — в стену.

Стол оказался очень качественным — не развалился, ни явной трещины не появилось. Вот честно, вернемся в Формерт, пошлю солдат перетащить в выделенный мне дом! Если, конечно, не случится чего-то эдакого, и у меня будет возможность покомандовать.

— Ты чего творишь, окаянный! — завопил Знахарь, но я лишь крепче сжал его шею, попутно осматривая на предмет ножа. Деревенские они же почти все такие, если не нож, то хоть что-то тяжелое всегда есть под рукой. — Ты же все испортишь! Мертвецы тогда всех раздерут и будете помирать медленной и жуткой смертью!

— А ты как будто всего лишь одного убил бы? — с издевкой спросил я, наблюдая слабое шевеление на полу. Вон, рука поднялась и к голове приложилась.

— Да! — с жаром заявил старик и немного дернулся в захвате, на что я покрепче прихватил его шею, но душить не собирался. Зачем старого человека понапрасну мучить? — Кха-кха. Я только этого хотел!

И махнул рукой, до этого державшей мои, в сторону Мартина.

— Эй, солдат. — немного повысил голос на последнего. — Ты как?

— Откровенно? Странно. — парень сел на пол, все так же держась за голову. Интересно, его развор...

Ого! Только хотел спросить про развороченную грудную клетку, так присмотрелся и оказалось, что она зажила. Исцелились сломанные ребра, остались только жуткие, слабо кровоточащие шрамы. И за сколько времени это? Минут за тридцать-сорок после ранения?! Наверное, так…

И тут он поднял взгляд на Знахаря:

— Ты! — чистая ненависть плескалась в словах и взгляде парня. Он резким движением взял крупный черпак с шкафчика и замахнулся на старика. — Это ты. Я вижу!

Резко отпустив и толкнув деда себе за спину, я заблокировал металлический черпак клинком, все еще находившимся у меня в руке. Другой рукой резко взял за горло Мартина, и, не мигая, посмотрел сверху вниз, благо он был немногим ниже меня.

— Ты чего творишь, седой? — шипение получилось не хуже змеиного. Я вблизи оглядел парня:

Волосы похожи на темный пепел, а кожа становилась будто посыпанной чем-то светлым, в некоторых местах явственно стали видны темные вены, лицо исхудало, проступили вены. Странный и болезненный вид. Он прищурился темными глазами — точнее посмотреть не удалось. Кровь на его одежде засохла пятнами, так что черно-оранжевая накидка превратилась в черно-бурую с редкими прорехами натурального оранжевого цвета.

От подобного осмотра он смутился и попытался объясниться:

— Он не тот, за кого себя выдает.

— Не убедил. — я пристально посмотрел в глаза солдата. Настолько пристально, что черпак упал на деревянный пол, сам же парень тяжело прислонился к стене и начал потихоньку сползать на пол. После этого я, усмехнувшись, повернулся к Знахарю, оставив того в поле зрения. — Старче, ты знаешь о чем он говорит?

— Да этот упырь!.. — начал было старик, но заметив, как опять зажегся взгляд Мартина, я его осек:

— Так, попрошу без оскорблений.

Все также держа обоих в поле зрения я подошел к сундуку и взял свой меч. Не удержавшись, заглянул и в сам сундук. Увиденное меня поразило. Там лежал один из самых неоднозначных артефактов в мирах — Хранитель душ. На вид простая, небольшая амфора с древними, руническими письменами, но на деле жуткая вещица, которая позволяла заточать в себя души существ, а после поглощать их. Во многих мирах создание или хранение подобной вещички запрещено даже архимагам и повелителям. Сами боги много раз собирались и думали над судьбой подобных артефактов — уничтожить, так чтобы даже упоминания не осталось или сохранить в качестве памяти о далеком прошлом, чтобы пытаться лучше понять устройство душ.

Я поднял сосуд и просто спросил у Знахаря:

— Сколько? — казалось бы, простой вопрос, но он все понял.

— Немногим больше двух десятков человеческих душ. — старик поник, его голос дрожал. Он закрыл глаза. — Четыре из них договорные, семь с мертвых.

Главная «фишка» подобных Хранителей — возможность полного поглощения души. Абсолютно полного: магическая сила, предназначенные годы жизни, личность, память — все это, и даже больше, переходило к владельцу проклятой амфоры. Сам же владелец неумолимо менялся. Проявлялись пороки, тайные желания и порой даже откровенное безумие. И что было самое страшное, так это стирание всех граней морали и дозволенного, вкупе с приобретенной силой, среди подобных безумцев. Их становилось очень сложно остановить, а душа буквально чернела. Они совершали жуткие ритуалы древним сущностям, кровавые жертвы, выкачивали души из каждого второго, если не первого, встречного чародея, тем самым приобретая особую связь с окружающим миром. Вот она — истинная чернейшая магия!

— Сколько поглотил? Отвечай честно. — я говорил тихо, но был уверен, что окружающие ловят каждый звук, и даже нежить под окнами им не мешает.

— Две. Волкодлака и ведьмака-травника.

— Так вот, что это я увидел! — тут очнулся Мартин. — Три души.

— Волкодлак договорной! — попытался перебить и оправдаться старик, но неудачно.

— Это ты не нам будешь объяснять, а семье волкудлачьей, что по твоему следу придут. Это ведь недавно произошло так? — максимально безразлично я попытался пожать плечами, представляя что могут сделать с дедком оборотни, тщательно берегущие свои остатки душ. Вот интересно будет увидеть их морды, когда узнают, что одного из них захватили в запрещенную амфору, а после поглотили. Интересно, но крайне небезопасно.

Я снова оглядел жилище. Взгляд зацепился за мешочки с травками, и, не став себе отказывать, быстро распихал их по карманам, а после опять подошел к Знахарю и предложил такой исход:

— Значит так, я с помощью твоей крови и сил, у тебя же явно есть лишние, отгоняю нежить и мы спокойно уходим, постараясь в ближайшее время не вспоминать о тебе. Ты же, убивец, если захочешь прожить еще хоть сколько-нибудь, сбежишь куда подальше.

Знахарь лишь обреченно кивнул, а после протянул руку. Подобрав с пола деревянную чашку, упавшую при толчке стола, я надрезал ладонь старика, преданным Мартином ножом. Он не сопротивлялся и лишь зажмурился. Кровь собиралась в чаще, и я начал шептать старые, многими забытые слова. Спасибо наставнику.

Сначала казалось, что ничего не происходит, но вот уже спустя секунд шесть поднялся дикий вой. Дом затрясся, с полочек попадали чашки, свертки. Разбились какие-то банки. В шкафу что-то взорвалось. Древние слова замечательно отгоняли нежить от дома. Тем временем кровь начала кружиться в небольшом, но бурном водовороте. Было даже опасение, что темная жидкость перельется через стенки чашки, но все обошлось.

Вой отдалялся. Спустя еще секунд тридцать все звуки прекратились. Повесив на пояс меч, я махнул рукой Мартину — мол, пошли. После, достав из кармана пару серебряных монет зачем-то бросил их в чашку с полностью засохшей старой кровью. К тому времени солдат снял засов с двери. Мы, не оборачиваясь, ушли из этого дома.

Я с добычей в виде Хранителя душ подмышкой, парень с добычей в виде мыслей — иначе почему он сейчас молчит и хмурится? Ан нет. Еще парень захватил из дома Знахаря какой-то мешок. Какой хозяйственный!

Спустя секунд пятнадцать, как мы отошли от двери, сзади, прямо в лопатки, вонзился недобрый тяжелый взгляд. Мы с Мартином почти синхронно повернулись и увидели умруна в своей дрянной, но уже подпаленной накидке с капюшоном и светящимися глазами под ним, к которому бежал Знахарь. От его мрачной фигуры само солнце скрылось.

— Я тебя запомню, Избежавший смерти. — после этих слов, Умрун поднял крючковатый палец с когтем и ткнул им в меня. — Тебя, Серый Странник, я тоже запомню.

— Вот уж не знаю, бояться или восхвалиться, — может вышло безрассудно, но зато честно. — Целый повелитель древнего кладбища меня запомнит.

Хотя, скорее всего, зря я так. Умруны — очень неординарная публика с откровенно скверным характером. Этот, наверно, может и остальным передать так, мол, и так, буду благодарен, если найдете Серого...

Мы опять обернулись и пошли по тракту. Мартин все еще был слаб, так что я отрубил ближайшую массивную ветку и протянул ее парню. Пусть как посох использует.

Обратный путь давался тяжело. Чую, если я сюда шел около двух часов, бодрым шагом, то вот обратно все три часа. Мартин, как старик, хромает, я тоже ослаб — метка заполнена, примерно, на пятую часть, что только добавляет проблем.

Спустя полчаса пути мы остановились у лесного родника и вдоволь напились холодной воды. Там же было решено сделать привал.

Пока я спичками разводил костер, парень оставил мне свою тканевую, груженую ношу, а сам пошел очиститься от крови. Я же лишь поскаблил засохшие багряные пятна ногтем — они, крошась, легко отпадали с ткани.

Не удержавшись, решил заглянуть в мешок и мысленно похвалил Мартина — там оказались несколько крупных картошин, различная зелень, небольшой кулек с солью, а также немного вяленого мяса и жесткого сыра.

Неожиданно, когда мы начали запекать картошку, буквально, из-за высокого, но тонкого дерева, что стояло перед нами, вышли три женщины разного возраста. Если говорить точнее, то одна старушка шестидесяти-семидесяти лет с полуседыми волосами, позади нее шла женщина лет сорока без особых примет, а замыкала это шествие молодая девушка с лихо завязанной косой, лет двадцати, не больше. Они имели схожие черты лица, будто были сестрами. У каждой на боку по массивной сумки.

В мозгу что-то шелохнулось, но я не придал этому значения..

— Пригласите к костру? — обратилась к нам средняя по возрасту. Мартин на это лишь безразлично пожал плечами, а я кивнул.

Женщины проворно расселись на, будто из воздуха, вытащенные грубые куски ткани, и достали из сумок разные припасы. Старшая достала длинные сухари, средняя какие-то фиолетово-зеленые клубни, а младшая пару полных бурдюков.

— Куда путь держите? — вдруг полюбопытствовал Мартин.

— Куда надо! — резко огрызнулась младшая, и, получив подзатыльник от старушки, замолкла.

— Куда судьба приведет. — по-доброму проговорила старшая. — Путь у нас очень длинный и тернистый.

Картошка уже была готова, так что следующими на очередь готовки были те странные клубни. Печеный на костре овощ получился идеальным, а приватизированная соль, только подчеркивала вкус. Фиолетово-зеленое «непонятно что» по вкусу было похоже на смесь острой вареной курицы с каким-то необычным соусом.

Я тряхнул головой и внимательно осмотрел это нечто. Видимо работа мысли слишком ярко отразилась на лице, так что Старшая мягко усмехнулась и заговорчески обратилась ко мне:

— Что? — она издала звук плохо смазанной двери. — Удивлен вкусом? Конечно, фрукт Дуклатта обладает способностью изменяться, подстраиваться под тот вкус, который хочет почувствовать жующий.

Я по-новому посмотрел на «фрукт Дуклатта» — занимательная вещица, только вот, чую, дорогая и редкая.

Старушка опять усмехнулась и полезла в сумку к своей средней соседке. Младшая скорчила недовольную рожицу и произнесла:

— Ты хочешь всяким проходимцам нашу пищу раздавать?

— Успокойся ты уже и займись делом. Не обеднеем. — подала голос средняя.

Мартин сидел прикинувшись ветошью, а я с небольшой ухмылкой смотрел на зарождающийся спор, мысленно поддерживая старшее поколение.

Вдруг, недовольная тем, что ее одернули и не дали поворчать, представительница, так сказать, младшего поколения резко схватила меня за руку.

Я вздрогнул от навалившихся странных ощущений. Будто пребывал во сне, но был далеко не хозяином происходящего. Рядом появилась размытая темная фигура и начала отдавать приказы:

— Вперед, черти! — голос говорившего был настолько холодным, что, казалось, сама земля рядом с ним промерзала. Даже меня передернуло, хотя одежда была зачарована на сопротивление перепадам температуры. Кажется, похоже на предсказательный морок. — Победим и будем жить!

— Победим и будем жить! — прокричало большое, почти двухтысячное, войско, профессиональных, по виду и дисциплине, солдат. Многие воины зажгли свое оружие: где-то на клинках пылал огонь самых разных цветов, где-то за своим хозяином крался иней, кто-то призвал духов. Все готовились к битве.

Переключив внимание на одежду вояк, стала заметна одна, связывающая их, деталь — у каждого был какой-нибудь элемент одежды багрового цвета. У кого-то перчатки, кто-то накинул куртку, некоторые были полностью в темно-красных тонах.

Что за Красная армия?!

— Руби нелюдей! — опять прокричал будто специально размытый силуэт. — Смерть это лишь врата в бессмертие. Она найдет на поле боя, но не в памяти потомков!

Я перевел взгляд на другую сторону этого конфликта. Против Красных, как их мысленно окрестил, оказалась необычная раса монстров, выглядящих словно создания пьяного и укуренного химеролога. Причем этот химеролог еще и страдал сумасшедшей фантазией… Ну или наслаждался ею, люди — и не только — разные бывают.

Что будет, если скрестить ящерицу, петуха и добавить к этому тройной хвост? Вот яркое подобие.

Среди тварей встречались попытки копирования гуманоидного типа «две руки, две ноги, а посередине хвостатая сволочь». Многие из таких были в доспехах, разной степени старости и с разношерстным оружием. В основном, они предпочитали дальнобойное — луки и арбалеты, хотя я и пару пращников заметил. Передвигались же такие гуманоиды на менее развитых своих «коллегах» с шестью или четырьмя лапами с тремя хвостами.

Я, непонятным образом, приподнялся над полем боя и смог рассмотреть, что было за спинами монстров. Там возвышался какой-то древн ий будто бы смутно знакомый город.

Битва началась на восходе нового дня в забытой степи.