Странник: один из многих

Глава 20. Выход

Плотная желтая трава, отдаленно похожая на пшеницу, немногим выше пояса высотой, преграждала другие пути, кроме разветвленной тропинки. Она то разделялась на пяток более узких, закрученных дорожек, то сходилась в фигуры. Чаще всего — круги. И блуждал я по такому лабиринту уже часа полтора. Одинаковые повороты, кажется, вплоть до колоска, раздражали. Где-то вдалеке виднелся старый одноэтажный деревянно-бетонный дом, но вот ни одна из тропок не могла привести к нему. Гуляя по ним, я успел запомнить каждую упавшую золотую травинку и даже порезаться об их невероятно острые края, когда хотел раздвинуть и пройти сквозь них.

Я присел у одинокого, полуметрового кубического камня на очередной пустынной площадке, в форме четырехконечной звезды, и достал последнюю банку консервов. Также сжал в руке тот цилиндр, но хлопнул себя по лбу — нож-то улетел. Огонь не добыть, банку не открыть.

Архаичным способом пришлось круговыми движениями тереть крышку консервы о камень, потихоньку уничтожая металл. Через небольшое время отверстие было готово — часть мяса в соке вывалилась на камень. Я ел, обращая ни на что внимания. И с удовольствием ел, пока не раздалось покашливание, где-то за кубом.

— Да что же за привычка такая, — в этот раз даже не вздрогнул. — Кашлять и подкрадываться. А, Мартемьян?

— Ошибся ты. — другой, глухой голос заставил обернуться. Низенький, где-то метр двадцать, мужичок с красной, обгоревшей кожей, в соломенной шляпе с широкими полями, домотканной широкой одежде и весь в грязи. — Меня Плеханом знают… Знали.

— Тогда добрый день, Плехан. — я напрягся и сел поудобнее, так чтобы вскочить на ноги в любой момент. — С чем пришел?

— Так полдень же, а ты у моего алтаря подношение поднес. — его крупная рука указала на кубический камень. — Хотя и не ведал этого. Да, не ведал.

— Значит это твой алтарь. — я кивнул на куб. — А ты тогда кто?

— Поля — моя вотчина. — мужичок раскинул руки. — А я полевик, полей владетель.

— Значит это твои владения. — я воскликнул в сердцах. — Что же они такие закрученные и запутанные?

— Поля это я, я это поля. Я затерялся, они тоже. — да, заметно, что он немного не в своем уме.

— И что ты хочешь, Плехан? — я посмотрел по сторонам, размышляя на случай агрессии мужичка.

— Ты ведаешь. — его глаза, цвета сухой земли, неуютно уставились на меня. — Покинь мои владения, нам всем будет прок. Я подсоблю. Провожу тебя по верной дороге.

— Куда выведешь, Сусанин? — я быстро доел мясо и усмехнулся.

— Кто это? — озадачился полевик.

— Проводник и экскурсовод по лесу. — объяснил я и, не зная куда деть банку, положил ее возле алтаря.

Плехан резко развернулся к алтарю поднял пустую консерву и принялся разглядывать ее, будто только что ее обнаружил. Соломенная шляпа слегка сползла на бок.

— Железо. Никогда не видел такого железа. — он благодарно кивнул. — Не лучшее, но найду ему место. Отведу тебя в ту избу полукаменную.

Он развернулся и пошел по дороге, которая хоть и резко поворачивала, но не была извилистой, к дому на пригорке. Я пристроился за ним. Острые края золотой травы безопасно закручивались, когда Плехан проходил рядом.

Вблизи я смог разглядеть дом. «изба», как обозвал его хозяин поля, совершенно не подходила по описанию. В нем причудливо смешались элементы ветхой лачуги и заброшенного бетонного строения из недалекого прошлого моей страны. Одна стена из хлипких серых досок, две другие из бетона, четвертая из плотной грязной ткани, а на месте пятой стены ничего не было. Хотя само наличие, предположительно, пятой стены вызвало вопросы.

Полевик зашел в низкую толстую дверь из дерева и стекла и исчез.

Внутри было пустынно. Стеклянный стол на двух ножках и полукруглый бетонный вход в подвал, с кривыми, иногда отсутствующими ступеньками. Свет от старых оранжевых лампочек и горящих масляных лучин чем-то привлекали спуститься ниже, под землю. Я прошелся взглядом по помещению. Больше ничего не смогло привлечь мое внимание, а стены и вовсе заставляли отводить глаза. Я обернулся — дверь оказалась бесшумно закрыта. Попытался подойти к отсутствующей стене, но не мог. Даже от одного желания сделать шаг в ту сторону возникала неестественная тошнота.

— Ладно, под землю, так под землю. — я спустился по ступенькам, пытаясь не упасть, остановился границы дневного света и подземного мрака. Взял ближайший и единственный канделябр, от которого, почему-то, было больше света, чем от других ламп. К тому же он тяжелый. — Хотя все равно выбора опять нет.

Я шагнул во тьму туннеля. По текстуре он был похож на антрацитовый ребристый камень. Изначальная полуарка медленно и почти незаметно принимала то форму идеального круга, то неровного овала, а то квадрата. Лишь различные источники тусклого оранжевого света оставались неизменными.

Они все чаще и чаще начинали мигать. Оставаться, даже на миг, в кромешной темноте было неприятно. Словно кто-то мог прикоснуться. А я уже думал прошедшая ночь избавила меня от этого чувства. Страха не было, когда за мной гналось нечто. Страха не было, когда мерзкая смесь жабы с человеком топила меня в грязном болоте. А сейчас, стоит только моргнуть старой лампочке или замерцать огоньку, так внутри все сжимается и дальше идти не хочется. Но и назад повернуть не могу. Словно там что-то таится и подгоняет меня. Еще и дыхание начало сбоить.

Я приближался к тому месту, где темная каменная кишка с треугольной стеной поворачивала влево. Край старого плаща дернулся, словно зацепился за что-то. Я резко развернулся и машинально взмахнул канделябром, сломав одну из ярких свечей об треугольную стену.

Позади была лишь плохо освещаемая пустота с мигающей лампочкой, через которую я пару секунд назад прошел с дрожью.

Я медленно повернулся обратно и пошел дальше, прислушиваясь к малейшим шорохам. Звук собственных шагов дурманил. Оранжевый свет неприятно давил на зрение, создавая мороки. Один раз я дернулся и, отпрыгнув, ударился головой о тяжелый медный подсвечник. Где же выход?

Внезапно извивающийся тоннель расширился, образовывая комнату где-то шесть на двадцать метров с пустой лестницей без перил, уходящей на несуществующий этаж и через несколько метров спускающейся к выходу.

Пол накрыт неровным куском выцветшего брезента. В этом месте, в отличии от чуть ли не стерильного туннеля, стоял запах табака и старой засохшей крови. Подобный аромат заставил надолго закашляться, будто физически сдавливая горло, изнутри проводя по нему наждачкой.

Пытаясь задерживать дыхание я хотел побыстрее убраться из этой комнаты. Под ногами, под брезентом что-то находилось. Оно было бугристым и, кажется, немного растекалось. Поднялся гул и стены мелко завибрировали. Идти стало резко сложнее, будто брезент представлял собой скользкие склоны под всевозможными углами, а на меня положили пару мешков с цементом. Пол был неестественных, искривленным, неправильным. После одного из шагов, я, будто в замедленной съемке, упал на четвереньки и пополз дальше, остановившись лишь возле лестницы.

Все мое естество почему-то дрожало от мысли сократить путь по ней, а не продолжать ползти по полу. Я словно знал, что не смогу вернуться, что бы это ни значило.

Движения и мысли замедлились, конечности поочередно тащили вперед, пока я не услышал металлический грохот. Он был похож на хлопнувшую тяжелую металлическую дверь. Следом за этим закачались мрачные светильники с ржавым светом, заиграли тени на бетонных стенах.

Стук повторился, тени почернел. Они приобрели объем и часто, но тихо защелкали.

В первый миг вновь возникло то неприятное и уже постыдное желание — куда-то спрятаться, но также вновь я вспомнил, что я уже сделал и как спасался. Сжав руки в кулаки, почувствовал, как колышущийся пол постепенно приходит в норму, восстанавливается. В глазах немного посветлело и появились еле заметные красно-сине-зеленые отблески. Удар сердца, левую руку, где-то до предплечья, закололо, и она потеряла всякую чувствительность. Вроде это продолжалось жалкую секунду, как кисть «обтянули» упругой водой и невозможно было понять какой она температуры — огненно-горячая или ледянисто-холодная.

Еще один удар сердца, тянувшийся, по моим ощущениям, слишком долго. Особенно когда позади дышит неведомый зверь. Зверя этого, может, и нет, но ощущение есть. Что-то сужается вокруг меня…

Я, не понимая того, встал в полный рост у незримой границы тоннеля и комнаты. Развернулся, смотря на кучки теней, дергающихся словно в болезненном припадке. Незримое свечение исчезло. А вот и то место, где лишь миг назад лежало мое распластанное тело. Как там говорил тот Черноглазый? Сила пространства? Выходит, что я как-то переместился на шесть метров сюда? Еще и то чувство «сканирования» перед перемещением…

Тени выстроились в линию, но не смели подходить ближе. Интересно, кто, вернее, что они? Огрызки душ? Остатки былого духа, личности или лишь призраки и больше ничего?

Я посмотрел на руку. Тусклое серебристой сияние на кисти постепенно угасало, зато стал четко виден рисунок. Острые, иногда загнутые линии, идущие куда-то к среднему и указательному пальцам.

Тени, к тому времени, полностью закрыли вид на комнату, из которой я выбрался. Быстро зашагал по туннелю дальше — кажется, оттуда идет поток теплого воздуха. Лишь бы не адские котлы, такое «добро» было бы уже избыточно.

Туннель стал странно себя вести. Если до комнаты он изменял лишь свою форму, то теперь размеры и высоту. Один раз пришлось подпрыгивать и подтягиваться, чтобы спустя тридцать метров скатиться вниз по крутому склону, а после поворачивать в длинном недолабиринте. В нем был лишь один резко поворачивающийся коридор. То влево, а спустя шаг направо, то нужно было спускаться, или и вовсе пролезть, согнувшись.

Осторожны шаги сменились шлепками по мелким лужам. Из них, странно извиваясь, бежал ручеек воды с кисловатым запахом. Лампочки после той комнаты встречались реже и все чаще я ступал во тьму. Страха больше не было. Я ощущал, что поблизости нет ничего и никого, кто мог бы шевелиться.

— Хотя в темноте ходить неудобно. — я малость пожалел об утерянном подсвечнике, а новые мне не встречались. Лишь лампы в стенах. — Интересно, а можно ли улучшить зрение с помощью магии? В принципе, это было бы не лишним.

Дуновения теплого воздуха исчезли, как и весь свет. Дальнейший путь проходил на ощупь. Через несколько долгих поворотов передо мной возникла огромная, в три моих роста, квадратная дверь. Не гермозатвор, ворота или что-то еще, а дверь из полупрозрачного, причудливо бликующего, зеленого камня. В этих бликах я увидел трон, схематичную армию, кучу мелких значков, шар, впитавший в себя все оттенки зеленого, несмотря на один источник света и… Нить. Она была похожа на ту, что создавал Берем.

Я толкнул дверь, пытаясь, наконец, выйти, но ничего не произошло. Заперт?! И обратно не вернуться.

Я сел, облокотившись на этот зеленый материал. Где-то за ним находится лес и выход из него в нормальный мир.

Взгляд уперся в россыпь значков. Какие-то из них очаровывали, какие-то вызывали омерзение, какие-то желание ими обладать, а какие-то были пусты. Я пригляделся к двум из них. Лишь эта пара была трехмерной. Один из них, похожий на полураскрытую пирамиду, словно желал передать мне что-то, а его сосед — в виде неровной арки с одним острым концом, обещал нечто за гранью понимания, будоража интерес и даже нечто большее.

Нить же отзывалась холодной пустотой и ирреальностью.

Всматриваясь в символы, я начал различать еле заметные засечки, похожие на неизвестный язык. Пытаясь прочитать, невольно придвинулся ближе. Внезапно в моем мозгу возник некий шепот, будто бы произносивший написанное. Всматриваясь дальше, я упал на колени, чтобы лучше видеть, а шепот тем временем становился громче. От первого символа становилось хорошо, будто бы невидимая рука, гладила меня по голове, обещая рассказать. Рассказать все. От второго становилось дурно. Он звал, требовал, ему нужно было что-то мое, чтобы это забрать, изменить, преумножить.

На секунду мне показалось, что знаки общались между собой незримой связью.. Один давал, другой принимал. Они были неотъемлемой частью друг друга, казалось, что их разделили насильно. Моя рука невольно потянулась к знакам.

Соединить их, восстанавливая некий цикл, или разорвать любую связь.

— А что если так… — я представил два эти символа вместе, по наитию добавив к ним изображение метки на руке. Черноглазый бог, как и Берем, говорил об уникальности этой силы. Интересно, как она может повлиять на эти символы.

Эти два знака вспыхнули всевозможными цветами и даже чем-то большим. Этот свет дрожал, мигал и извивался, как электрическая дуга, пока он не создал нечто новое…

Дверь исчезла, будто никогда здесь и не стояла. По идеально ровным и чистым ступенькам я поднялся на зеленую поляну под голубым небом, что меня невероятно удивило. Раньше оно было неприветливо-серым, нависшим и мрачным. А может это и вовсе уже не Проклятый лес? Тогда что?

Мелкую, почему-то влажную, щебенку я выбрал в качестве указателя. Голубая высь, тем временем, сменилась насыщенно синим, с зеленовато-лазурными прожилками. Мокрые камушки встречались все чаще, иногда в лужах, иногда размером с кулак.

Справа что-то взорвалось, зашипело, и раздался звон битого стекла. Я резко развернулся. За обширным красным кустом некто в обычной городской одежде и с замотанным шарфом лицом метнул нож в фарфоровую вазу. Вновь взрыв, шипение, звон. А человек опять заносит нож для броска по восстановившейся вазе. За ним наблюдает другой мужчина на протезе из грубо выструганной деревяшки на ремнях, опирающийся на голубую ель. Третий человек в кожаной куртке с капюшоном и грубой щетиной заряжает магазины к автомату, который стоял возле него, опершись на открытый деревянный ящик.

Далеко за деревьями возвышались серые многоэтажки. В голове возникла мысль: «выбрался!», но тут же затихла от смутного понимания неправильности. Город всегда издает звуки жизни и хоть какие-нибудь отголоски должны были долететь. Но их не было. Мертвая тишина, не считая взрывов от, будто бы, тренировки этой группы людей.

Я тихо прокрался мимо них, стараясь больше не смотреть на высокие здания.

В двух десятках метров, на склоне холма, торчала арка из двух искривленных и крепко сплетенных деревьев. Небо за ним было привычное — облачно-серое, а также чувствовалось что-то родное. Трава вокруг того места была выцветшей, но при этом очень «живой», если можно подобрать это слово.

— Дожили. — я усмехнулся. — теперь проклятый лес со всевозможными опасностями для меня «родное».

Оглядевшись, на всякий случай, я быстро перебежал к арке и вошел в нее. После же, довольно выдохнул, увидев тридцатиметровую водонапорную башню, из красного камня, из которой тек, мягко говоря, не естественный ручеек. Вода закручивалась будто в невидимой трубе, часть из нее бежала вверх, несмотря на, бывшую когда-то фундаментальной, гравитацию. Та часть, что вела себя как обычная жидкость, спустя несколько метров превращалась в песок, а после в мокрую щебенку, но, впрочем, продолжала истекать.

Как там говорил Мартемьян? На моем пути будут каменная землянка, катакомбы и башня с текучей водой? Башня есть, а чем из этого были туннели?

Увидев железную лестницу, я решил подняться повыше и рассмотреть окрестности. Правда, для этого необходимо сначала залезть вон на то дерево и уже с него перепрыгнуть на лестницу. Четыре метра над землей только до лестницы, как-никак.

Подпрыгнув, я ухватился за разветвление, а после, подтянувшись, полез дальше. Встав ногами на пружинившую ветку и держась за другую, осторожно, по сантиметру, двигался к лестнице. До нее оставался какой-то жалкий метр, как мне стало не по себе. И рукам больше не за что было хвататься. Решившись, я прыгнул и неприятно ударился, вызвав глухой стук от моей тушки. Но все же с помощью небольшого чуда смог удержаться на влажной башне.

И тут лестница беззвучно поехала вниз. В животе все упало. Я уже был готов к падению, когда моя опора также бесшумно, словно в вакууме, остановилась. Неизвестно как пальцы удержались на влажных перекладинах. Шумно выдохнул, чтобы оборвать этот молчаливый сюрреализм, и, наконец, залез наверх. Как оказалось, окружающий лес редел. Все чаще встречались всевозможные полянки разного размера, а иногда и цветов. Особенно выделялась та, белая, словно в снегу, отражающая скудный небесный свет.

Почувствовав внезапный порыв, я встал в полный рост. С нового ракурса в воздухе стала заметна рябь. Она мерцала в семи метрах от земли и более чем в двадцати от меня. Мне нужно было туда. В эту рябь, в виде выпуклой линзы.

Я осторожно подкрался к краю:

— Убьюсь же, если ошибаюсь. — я закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться. Кроме этого, я вытянул вперед обе руки и почувствовал неожиданное тепло, несмотря на холодные порывы ветра на высоте.

Одним движением я соскользнул вниз…

— Внезапный приступ самоубийства прошел относительно результативно. И вниз спустился и выжил! — я проговорил это, когда приземлился на зеленую, мягкую траву и почти носом угодил в сильно пахнущие желтые цветы. Вечернее солнце пробивалось через кроны деревьев и слабые облака.

— А еще ты вернулся. — из ниоткуда раздался голос Мартемьяна. — Ну, почти вернулся, тебе теперь нужно еще из моих владений выйти.