Сны хрустальных китов

XI

Почти сутки длилась гонка за китом. Так и не дав себя хорошенько разглядеть, он рванул в сторону от корабля так резко, что теперь уже «Элоизе» пришлось сбрасывать скорость для изменения курса. Стиворт ругался сквозь зубы такими словами, которых капитан давным-давно не слышал. Ему погоня напоминала старинную забаву, в которой Лайтнед однажды принимал участие. Ведущему завязывали глаза и заставляли его по звону бубенчиков определять, куда побежали остальные игроки. Или, наоборот, бубенчик привязывали к руке ведущего? Так или иначе, хотя никто капитану глаза не закрывал, ориентироваться приходилась всё также, по звуку, точнее по эхо-сигналу.

Трансляторы опять принялись чудить, то часами выдавая малоприятный шум, то начиная читать очередные сводки о битвах между странами, названий которых никто никогда не слышал. А кит, будто рисуясь, снова замедлял своё движение, чтобы через несколько минут или часов применить очередной обманный манёвр, оказавшись ещё дальше, чем прежде. При этом окончательно из зоны досягаемости он не пропадал, дразня и раздражая весь экипаж своими финтами.

— Это издевательство, — развалившись в глубоком кресле, вздохнул Клаудес.

Семнадцать часов прошло с момента, как дежурный впервые сообщил о ките. И если мифический Хранитель не чувствовал усталости, то плывущие за ним люди держались на одном чувстве противоречия. Кроме мичмана в кают-компании в этот поздний час (а время давно перевалило за полночь) сидели: Дерек, профессор Юсфен и полуживой капитан, уже не обращавший внимание ни на расстёгнутые пуговицы мичманского кителя, ни на содержимое его стакана. Сам Лайтнед предпочёл не мутить разум алкоголем, потягивая вместо этого кофе из огромной кружки.

Кофе был дрянной, отдавал почему-то сушёными грибами и, кажется, успел растерять все свои бодрящие свойства. Ну, или это Фредрик настолько устал, что даже чёрное варево не могло оказать на него никакого влияния. Лайтнед мечтал о шоколаде. Том самом густом и сладком, с шапкой сливочной пены наверху, что он пил вечность назад с Лилией. Или, на худой конец, о лимонаде, что готовила Герта. Почему-то кофе всегда вызвал у Лайтнеда ощущение одиночества, и дело тут было вовсе не в горечи. Капитан добавлял и две, и три ложки сахара, но ощущение никуда не девалось. Он и сам толком не мог объяснить, откуда оно берётся и по какой причине. Но отказываться от кофе было бы, вовсе, глупо. От нормального. От того, что прихлёбывал сейчас Лайтнед, он бы отказался, не раздумывая.

С шумом отставив кружку на столик, Фредрик в который раз за ночь прошёлся от кресла до иллюминатора. В кают-компании они были намного меньше, чем в рулевой рубке, но тоже позволяли наблюдать довольно обширный участок космоса перед кораблём.

— Вырубите уловители. — Яркая точка соблазнительно мигала по правому борту. — А лучше, всю электронику.

— Для чего, капитан? — Дерек тоже поднялся со своего места, но подходить ближе не стал.

— Если, как утверждал Балло́к, кит живой, его может пугать магнитное излучение цеппелина. Я слышал, что многие виды животных чувствуют его не хуже, чем мы с вами чувствуем жар или холод.

Лайтнед замолк. Мысль о том, что кит является рукотворным, посещала каждого из сидящих в кают-компании, но никто не осмелился произнести её вслух. Фредрик помнил о сартийским ящере, помнил он и то, что ни в одном журнале, ни в одной газете, нигде не упоминали об искусственном происхождении удивительной находки Майлеса и его команды. Открытие, по значимости не уступающее ни расшифровке хроник первого княжества, ни изобретению светограммы, так испугало своих открывателей, что те предпочли вовсе от него отречься. Ведь сартийский ящер задавал множество неудобных вопросов. Есть ли существа, столь же развитые, как люди? Есть ли жизнь в другой части Небесного мира? И что, если все наши представления о нем — ложь? Потому никто ничего не добавил, предпочтя верить, что кит — хоть не совсем нормальное, но всё же животное.

«Точнее, совсем не нормальное», — подумал капитан, наблюдая в увеличительную трубу за тем, как кит уходит вниз, словно пропуская цеппелин над собой.

В голове Фредрика родилось неожиданное предположение: «Или так оно и есть? Вдруг кит принял «Элоизу» за себе подобного? Эдакого кита-переростка в десять раз крупнее? Или за осколок метеорита, например. И просто хочет с ним разминуться, избежать столкновения? Нет, тогда выключением уловителей ничего не решишь».

— Капитан, все приборы по вашему указанию отключены! — в кают-компанию ворвался очередной чересчур старательный матрос.

Только сейчас Лайтнед понял, что остался здесь один да ещё в кромешной темноте. Освещение также пришлось отключить, и матрос держал перед собой в одной руке подсвечник, а в другой — переносной фонарик, который и протянул капитану.

— Спасибо, можете идти.

— Принести вам что-нибудь ещё? — заботливо поинтересовался матрос.

Нет… Хотя, погоди! Принеси мне какую-нибудь книгу.

— Судовой журнал?

— Нет, обычную книгу. Художественную, — решив, что с парня станется приволочь какой-нибудь технический справочник, сделал Фредрик уточнение.

Он вовсе не считал своих подчинённых глупыми, но заметил, что многие из них теряются в его присутствии, а их головы перестают нормально работать. Космоплаватели не понимали, почему рядом с капитаном им становилось так неуютно, будто нечто невесомое, но липкое касалось их. Как паутина. Или чужая постыдная тайна.

У Лайтнеда не было больше сил оставаться тет-а-тет со своими мыслями, которыевновь и вновь повторялись по кругу. Скольким пришлось пожертвовать, чтобы добраться сюда, и командир «Элоизы» боялся, что придётся отдать ещё больше. У него не было выбора. Невозможно было развязать ту петлю, что однажды он сам себе накинул на шею, а та, которую он любил больше жизни, затянула. Только разрубить, отрубить вместе с головой. Фредрик радовался и сожалел одновременно, но понимал — ему и так было отпущено слишком много, и расплата придёт обязательно. Счёт был выставлен, и тихий голос напевал: «Зима пургою вымещает злобу…», — нежно, как колыбельную, и спину обдавало ледяным ветром и солью.

Книга была принесена. На обложке золотом поблёскивало название: «Байки и небылицы трёх королевств в пересказе старого дядюшки Хмора».

— Ну и названьице, — с опасением открывая первую страницу, хмыкнул капитан.

Более чем подходящее чтиво для того, чья жизнь сама по себе похожа на байку. Долгую, нелепую сказку о путнике, что однажды обидел старуху, оказавшуюся злой ведьмой. Такая история в книге, кстати, тоже имелась. И множество других. О двух братьях великанах, что решили превратит гору в свой дом, да поспорили, чей план строительства лучший. Один из братьев так разгневался, что отломил кусок скалы, метнул во второго и рассёк ему лоб. Брызнула на гору кровь, и там, куда она попала, выросли красные маки. И о глупой соловушке, которая захотела иметь такие же яркие перья, как у петуха. Попросила по перу у всех самых красивых товарок, и в итоге была обнаружена и съедена хитрой кошкой. Лайтнед знал все эти байки. В изложении дядюшки Хмора они приобретали новый смысл, становились смешнее и интереснее, так что смогли завлечь даже такого опытного читателя как Фредрик Лайтнед. Так что очнулся он, когда часы пробили семь раз. Масло в фонарике кончилось, тот потух, но кто-то догадался принести взамен несколько свечей и расставит их по углам, но сейчас на них не трепетало ни одного язычка: снова включили подачу газа.

— Кажется, я уснул? — стараясь подавить зевок, спросил у сидящего рядышком профессора капитан.

— И спали совсем недолго. Ваш план сработал. Мы почти у цели. Взгляните сами, — Юсфен протянул руку к иллюминатору.

Лайтнед как послушный школьник повернул голову и обмер. Кит плыл буквально в нескольких саженях от корабля. Теперь не нужна была никакая увеличительная труба, чтобы понять, что он покрыт вовсе не чешуёй, а, скорее, полупрозрачными пластинками разной формы. Разноцветные треугольники, квадраты, трапеции, более яркие на спине и менее насыщенные на брюхе, составляли единый пёстрый узор, не повторяясь в своих сочетаниях ни разу. И вовсе он не был слеп, как утверждал командир «Анкии». Лайтнед явственно разглядел относительно небольшой, будто утопленный в бок широкой морды, глаз. Лишённый век, тёмно-вишнёвый, он без выражения смотрел на проплывающий мимо цеппелин. Огромная пасть кита с более массивной нижней челюстью чуть задиралась вверх, а её уголки приподнимались словно бы в ироничной улыбке. Не рыбьи — полупрозрачные лепестки с тонкими косточками, а мощные, толстые боковые плавники не меньше восьми локтей в длину, почти не двигались, растопырившись в стороны, зато широкий хвостовой плавно ходил вверх и вниз. Такие движения имели смысл в воде, но Небесный мир был пуст, и Фредрик решительно не мог понять, за счёт чего такая туша движется. Он больше походил на миф, на смесь правды и вымысла: вполне материальный, но при этом абсолютно нелогичный.

— Мы должны его поймать, — решительно вскакивая и тут же шлёпаясь обратно на стул из-за сведшей ногу судороги, простонал Лайтнед.

Вторая попытка подняться оказалась более удачной. Старясь не обращать внимания на покалывание в ступне, отдающее в икру, капитан стремительно покинул кают-компанию, не слишком заботясь о том, следует за ним Юсфен или нет. Команда не подвела Фредрика, но теперь пришло время брать управление полностью в свои руки. Старпом, как всегда недвижимо стоящий перед штурвалом, положив свои узкие ладони на рукоятки, скупо поприветствовал начальника:

— Доброе утро, сэр, капитан.

— По истине доброе, Дерек! — старясь пригладить на ходу вздыбившиеся волосы, ответил тот. — Давно он перестал выкаблучиваться?

— Часа три назад. — Стиворт отошёл от руля, предоставляя честь вести цеппелин Фредрику. — Как вам книга, сэр?

— Так это твоя? — Такого Лайтнед не мог и предположить.

— Нет, не моя. Рядовой Фливорст посоветовал, но мне она не очень понравилась. Я решил, что вам она больше придётся по вкусу. Вы ведь знаете, что на «Элоизе» есть библиотека? — не удержался от шпильки Дерек.

Лайтнед, конечно же, знал о библиотеке. Она, как и столовая, и комната отдыха была обязательно предусмотрена на цеппелинах подобного типа. Ещё одна своего рода традиция, как наименование судна или варка отвратительного кофе. И укомплектовывали библиотеку стандартным набором книг: энциклопедией воздухоплавания Жосефа Простира в семи томах, классическими трудами по натуральной истории и учению о Небесном мире, а также беллетристикой из списка «одна тысяча самых популярных произведений всех времён». По неизвестным причинам, этот список обычно укорачивали до сотни самых скучных, длинных или настолько часто читаемых книг, что в библиотеку космоплаватели совались лишь в минуты крайней нужды, когда все остальные занятия становились невыносимы. Печатные фабрики почти ничего не имели от подобных заказов, и часто среди книг, для которых корабельная библиотека становилась первым и последним приютом, попадались явно бракованные. Лайтнед и сам несколько раз находил издания с опечатками, с потерянными, лишними и даже вовсе неразрезанными страницами. Но никаких «баек в пересказе» там точно водиться было не должно. Поэтому Фредрик не поверил:

— В библиотеке?

— Да. Капитан, вы что, не в курсе? — «отмер» Дерек. — Я думал, самой непредсказуемой частью полёта будет появление кита, но нет — это вы, сэр. Благотворительная кампания «книга для Небес»? Даже профессор в ней участвовал, так, господин Юсфен?

— Так точно, — закивал головой старик. — Не понимаю, как вы могли такое пропустить? Всё королевство собирало книги в течение нескольких месяцев. Я лично пожертвовал фолиант прошлого века по воздухоплавательной медицине. Он несколько наивен, но некоторые вещи вполне актуальны и сейчас.

— Мне как-то не до того было, — огрызнулся Лайтнед.

Всё так. Сначала он часами проводил на верфи, где шло строительство «Элоизы», а потом погрузился в изучение природы китов, ища хоть какое-то подспорье для предстоящего поиска неуловимых Хранителей. Что-что, а некому ненужный склад бумаги интересовал капитана в последнюю очередь. Похоже, он один верил в успех, а остальные, отправились в плавание исключительно от скуки, как Стиворт. Это стало весьма неприятным открытием для Фредрика, но он ограничился лишь тяжёлым вздохом и парой осуждающих взглядов в сторону сверкающей впереди туши.

Между тем сам кит, похоже, растерял весь свой пыл. Расстояние между ним и «Элоизой» продолжало сокращаться, но хозяин небесного простора не торопился снова применять свой излюбленный приём. Хвост его стал двигаться всё медленнее, и Лайтнед заметил, что движения эти не так уж плавны, да и повороты корпуса кит совершает в несколько рывков: сначала голова уходит в сторону, вслед да ним выгибается средняя часть, а последним разворачивается плавник. «Как в механической игрушке», — подумалось Лайтнеду. И снова, который раз за сутки, он постарался вытрясти назойливое предположение из головы.

— Готовьте сеть, — раздалось в рубке.

— Есть капитан, — в голосе старпома звучало тот же азарт, какой ощущал сам Фредрик. Он оглаживал дерево штурвала как спусковой крючок взведённого пистолета. — Мы поймаем его, сэр, будьте покойны.

Но какой уж тут покой! Сотни веков, все тяжкие ночи и невыносимые дни одновременно сошлись в одну линию, словно холодные круглые камни, что зовутся планетами. Но Лайтнед торопился прочь от них со скоростью обезумевшего цеппелина. Рвался обратно, к яркой звезде, что пылала тёмно-синими буквами на пожелтевших листах письма: «Я жду тебя, мой драгоценный…» Все исчезло, он снова стоял на лугу с нелепым венком в руках, а она смеялась, пытаясь скрыть их общее смущение.

«Хороша корона, правда?» — Смех тает первым снегом, живительной влагой.

«Лучше и не сыскать» — Ответная улыбка выходит кривоватой и неуверенной, но по-мальчишески искренней.

Это так просто: протянуть руку и сплести свои мозолистые пальцы с её нежными, похожими на ветки ивы. Они всегда недостаточно теплы, даже в самый жаркий зной, но очень умелы. Ему нравиться наблюдать за тем, как она срывает цветы, как ловко вплетает каждый из них, поправляя грубые стебельки. Когда-нибудь он подарит ей настоящую корону, когда-нибудь…

— Никогда, — чувствуя отчётливую горечь собственной слюны, прошептал Лайтнед. Разнотравье луга пожухло, а голубой купол над головой осел кессонным потолком. — Но тебе ведь она и не была нужна?

По полу прошла едва ощутимая дрожь. Это открывался один из технических люков, чтобы выпустить сплетённую из толстых стальных нитей сеть. Две огромные лебёдки зашуршали, завертелись, разматывая толстые ваера. Подобно древним морякам матросы «Элоизы» столпились у смотрового окошка, глядя, как они, протянутые сквозь систему блоков, металлическими змеями ускользают вниз. Корабль двинулся вверх, заходя своей добыче в слепую зону. И когда кит максимально приблизился, устье трала автоматически раскрылось, не давая шанса «рыбке» улизнуть.

Но кит и не думал обманывать ожидания, бесхитростно заплывая в садок, как простая селёдка. Ваера натянулись, когда он рванул сеть, и тут же ослабли. Стоящий за спиной Лайтнеда профессор прихлопнул ладонями в предвкушении. Глаза его пропали в переплетении морщин, сощурившись от удовольствия. Капитан был не столь эмоционален, но и ему хотелось совершить нечто вроде ритуального танца древних воителей. Вместо этого он повернулся к связному и гаркнул:

— Пусть готовят принимающих!

— Да, капитан! — Засиял солнышком матрос.

Это был тот же самый огненно-рыжий парень, что вчера принёс Лайтнеду книгу. Нанагрудном кармашке его тщательно отглаженной формы белым были вышиты инициалы «А. Л. Фливорст». Фредрик сделал мысленную пометку по возвращении на Элпис попросить для него какой-нибудь знак отличия. Малец был явно способный, расторопный и старательный. Вон как быстро закрутил диском фейнолера, посылая на нижнюю палубу звукограмму. Набрать последовательность цифр, потом резко вертануть ручку, пока устройство связи не звякнет. И через пару десятых секунды такой же аппаратик разразился зашифрованной трелью.

— Ребята, пора! — объявил лейтенант Миртер.

В узком подготовительном отсеке закипела работа. Как и положено военным, без лишних вопросов и потягиваний, двое из них тут же поднялись со скамьи, на которой вот уже час сидели в ожидании приказа, и начали надевать на себя спецкостюмы. Штаны, куртка, длинные перчатки и шлем. Разработанные около сорока лет назад, они почти не претерпели изменений, позволяя космоплавателям работать в жестоких условиях Небесного мира. И хотя выход за пределы корабля по-прежнему оставался неосуществим, но вот так войди в безвоздушное пространство ангара спецкостюм позволял. Пятислойный, с надёжными соединениями между всеми частями, чтобы даже малейшего зазора не было, а к нему тяжёлые баллоны с воздушной смесью, куча шлангов и сапоги с металлическими подошвами. Надеть его самостоятельно было сложно, и четверо помощников раскормленными мошками крутились вокруг двух смельчаков, навешивая, затягивая и запихивая всё по местам.

Эвиус Миртер, отвечающий за команду ловцов, считался одним из любимчиков Лайтнеда, хотя объективных причин для этого недоброжелатели лейтенанта назвать могли всего две. Миртер закончил тот же институт, что и командир «Элоизы» и был таким же ненормальным, с точки зрения остальных офицеров, как и он. Ненормальность лейтенанта, правда, выражалась не в слепой вере в китов, а в отсутствии одного глаза, вместо которого на мир смотрел костяной шар с нарисованной радужкой. Поговаривали, что глаз лейтенанту выбили в пьяной драке ещё когда Эвиус был студентом, после чего тот завязал как с алкоголем, так и с привычкой немедленно переходить на оскорбления в любом споре. Теперь Миртер не брал ни капли в рот и был подчёркнуто вежлив со всеми на корабле, включая гражданских в лице профессора и его морской свинки. И все же ни с кем лейтенант не смог завязать на «Элоизе» даже приятельских отношений. Все сторонились одноглазого космоплавателя, кроме Лайтнеда, ещё больше множа слухи о капитанском фаворитизме.

Но даже не костяное яблоко в глазнице Эвиуса отвращало от него людей, не истории про его бурную молодость, а то, что именно Миртеру было поручено отвечать за захват кита, если тот обнаружится. Изначально на эту должность претендовал не кто иной, как мичман Клаудес. Задание выловить небесного Хранителя, поднять его на борт и обследовать со всех сторон, было важным и очень почётным. Но когда цеппелин отшвартовался от стартовой площадки, когда его двигатели выбросили раскалённый газ, поднимая «Элоизу» над поверхностью планеты, капитан собрал своих подчинённых. По очереди тыкая пальцем в каждого из двадцати шести офицеров, Лайтнед устроил им форменный допрос, а после объявил:

— Ответственные за миссию поставили вас на определённые места, руководствуясь лишь личными делами, анкетами и формальными ответами при собеседовании. Но Небесный мир — не земля. Здесь бумажки с галочками напротив верных вариантов ничего не решают. Поэтому я буду внимательно наблюдать за вами и делать свои выводы. А через месяц посмотрим, правы ли были те, кто писал вам назначения. Запомните: но они, а я здесь главный! И если кто-то из вас будет недостаточно компетентен, то лишится не только места, но и звания. Ясно?

Спорить никто не стал, но та речь Лайтнеда надолго отравила умы некоторых из членов экипажа. И хотя по истечении заявленного срока капитан почти ничего не поменял в первоначальной расстановке сил, но Клаудес умудрился попасть в число тех, чья должность перешла к другому. И, конечно же, винил в этом не себя, а одноглазого любимчика. Каждый раз, когда эта парочка встречалась в столовой или в одном коридоре, воздух между ними сгущался и многие утверждали, что слышали при этом характерное потрескивание. Искр пока не было, но среди матросов уже начали принимать ставки: как долго продлиться это немое противостояние, и сможет ли Миртер до конца полёта остаться таким же душкой.

— К выходу готов! — глухо донеслось из-за забрала шлема первого охотника.

— К выходу готов! — повторилось спустя две секунды.

Обвешанные баллонами, напоминающими странных набивных кукол, оба космоплавателя замерли по стойке смирно. Они много раз отрабатывали эту процедуру до мелочей. Открыть люк, опустить сеть, поймать кита и затянуть его внутрь корабля. Закрыть огромные створки, открыть промежуточный шлюз, выйти сначала в него, потом в огромный ангар. Накинуть на кита цепи, так, чтобы тот не успел ничего разнести или же повредить себе. Но вот дальнейших инструкций не существовало. Были только условные «если он живой», «если захват пройдёт гладко». И военных это бесило больше, чем любой из приказов Лайтнеда, чем урезанный рацион, чем бесконечная тьма за бортом и ломающиеся двигатели. И когда кит рванул в своих путах раз, другой, каждый из находящихся на нижней палубе подумал про себя: «Ничем хорошим это не закончится!»

— Капитан! — закричал рыжий матрос. — Капитан, наша скорость! Она растёт!

— Отойди! — рявкнул Стиворт, отталкивая паренька подальше. — Что за дрянь?!

— Да что у вас происходит! — не выдержал, присоединился к ним Фредрик.

По корпусу «Элоизы» прошло волнение, корабль вздрогнул подобно напуганной кобылице и начал буквально падать вслед несущемуся вниз киту.

— Всю энергию на высотные двигатели, тяните его, тяните! — закричал Лайтнет, словно механики могли услышать его через десяток переборок.

Снова завертелся диск фейнолера, зацвенькал, посылая короткие сообщения наверх. Механики, и так уже в поту, словно не рычаги нажимали, а подбрасывали лопатами в глотки топок угли, забегали ещё быстрее. Едва включённое освещение заново отключили, обесточив несколько отсеков и даже хранилище с продуктовыми припасами.

Дежурившие в рубке матросы немедленно побросали свои дела, кинулись к специальной стойке с фонарями. По потолку, стенам и полу побежали, рождённые желтовато-оранжевым светом, диковинные тени. Предметы словно изменили свой размер и форму, перестав выглядеть какими-то болезненно-истощёнными, каковыми представлялись Лайтнеду в ровном горении газа.

Цеппелин удвоил усилия, пытаясь выровнять курс. Заскрежетал, заворчал, как старуха. Но неведомая сила не собиралась отпускать его.

— Если мы не вырвемся сейчас, нас утащит, — предупредил Стиворт.

В отличие от своего начальника, буквально прильнувшего к обзорному иллюминатору, он продолжал отслеживать происходящее через сухие показания приборов. Внешний гравитометр сходил с ума, уходя из зелёной, нейтральной зоны в зону повышенного притяжения. Устройство внутренней гравитации пока справлялось со своей задачей, хотя на какое-то мгновение Лайтнеду показалось, что его желудок набили камнями.

— Куда утащит? — задал вопрос профессор, но его никто не услышал. Да и не было ни у кого ответа.

— А это что за…? — не стал продолжать капитан, но всем и так стало понятно: ничего хорошего он в виду не имеет.

Дерек, наконец, отлип от приборной панели и выглянул наружу. Кит продолжал биться в путах, вокруг него стайками закружились «рыбки», как никогда меньше всего напоминающие настоящих рыб. Их контуры смазывались, расплывались, постепенно превращаясь в единое тускнеющее облако. Да и сам кит стал выглядеть иначе, словно его разноцветная шкура выцвела. Очертания небесного Хранителя делались всё прозрачнее, всё призрачнее, будто свет перестал отражаться, а начал обтекать его.

— Он исчезает? — всё пристальнее вглядываясь в теряющиеся между пылевыми облачками радужные всполохи на спине добычи, сам не зная у кого, спросил Фредрик.

— Не думаю, — решив, что обращаются именно к нему, снизошёл до ответа Юсфен. — Это какое-то извращение световой волны. Возможно из-за повышенной гравитации. Я только не пойму, что может её излучать? Никаких черных дыр или колоссальных по массе иных объектов нет.

— Значит, это не кит? Не он нас тащит?

— Что вы! Нет, конечно! Если только он не генерирует гравитационное поле равное по силе полю Птичьего Глаза.

А внизу шла самая настоящая битва. Щёлкнул переключатель, заставляя лебёдки заворочаться. Но не успели они совершить и один оборот, как кит устремился от корабля с такой силой, что ваера снова стали раскручиваться.

— Застопорите их, быстро! — заверещал, вращая своим искусственным глазом, лейтенант.

Но было поздно. От лебёдок повалил дым, железные канаты, растянутые двумя противоположными по направлению силами, натянулись так, что чуть тронь — лопнут. Но первыми не выдержали не они, а крепления в полу. Толстые штифты закачались и стали медленно выползать из своих отверстий.

— Всем отойти, отойти от окна! — закричал Миртер.

Ещё рывок. Ещё один глубокой вздох цеппелина. Если бы в вакууме могли существовать звуки, то Лайтнед услышал бы нечто похожее на усиленный в десятки раз треск разрываемой швейной нитки. А так он мог лишь бессильно наблюдать за тем, как далеко внизу ваер расходится на две половинки, и одна из них с бешённой скоростью несётся прямо на «Элоизу», а вторая мёртвой змеёй повисает рядом с разорванной сетью. Удар пришёлся прямо по открытой створке технического люка, вминая его среднюю часть внутрь, корёжа запор и сдирая краску.

— Он вырвался! — указывая на кита, стряхнувшего с себя остатки металлического плетения, закричал один из матросов.

— Без тебя вижу! — скрипнул зубами Лайтнед. — Приготовить гарпуны.

— Но, капитан… — начал было Дерек.

— Гарпуны зарядить! Я лично пристрелю эту тварь, если понадобится!

Не дожидаясь дублирования своего приказа, Фредрик хищной птицей вылетел из рулевой рубке. В обязательное оборудование любого субпланетного цеппелина входили две гарпунные установки. Никто не знает, во что должны были стрелять из них космоплаватели или от кого отбиваться в безжизненном космосе, но таков был регламент, установленный ещё в те времена, когда воздушные суда летали лишь с материка на материк. В общем-то, многие традиции полётов своими корнями уходили в мореплавание. Да и первыми покорителями воздушного пространства были именно морские волки. И хотя вскоре стало понятно, что море и Небесный мир совершенно различны, но многие вещи вроде спасательных шлюпок и всё тех же гарпунов перекочевали с кораблей водных на корабли космические. На «Элоизе» не было якоря или парусов, но остался совсем небольшой акросто́ль в виде завитка раковины и орудийные отверстия, большая часть из которых несла чисто декоративную функцию и была забрана особо прочным стеклом.

Но в передней части цеппелина, точно под рулевой рубкой предусматривалось четыре модифицированных отверстия для стрельбы, и именно туда, в «боевой» отсек и направился Лайтнед. Тут было ничуть не лучше, чем в библиотеке: слои пыли и вездесущая паутина. Удивительные твари — пауки. Они попадаются даже там, где нет ни мух, ни тараканов, ни иных вредителей. Дежуривший у входа в отсек матрос отсалютовал капитану и принялся суетиться вокруг одной из гарпунных установок.

— Вы, правда, собираетесь стрелять по киту?! — не поверил он своим ушам.

— Да.

— Но ведь это — кит! Настоящий небесный Хранитель. Никто никогда прежде с ним не встречался, а вы хотите его убить!

— Я не хочу его убивать, — выразительно делая акцент на последнем слове, сверкнул в полутьме зубами Лайтнед. — Я только хочу приостановить его. Поэтому не мешай мне, а лучше проверь показания приборов. Мне нужно знать точный курс, скорость и расстояние до цели.

— Хорошо, капитан, — тут же переключился на новую задачу матрос. — Курс: три, точка, восемь по вертикали и минус десять, точка, два — по горизонтали… Ой, уже минус одиннадцать! Капитан, мы падаем! И скорость растёт все быстрее.

— Что за дрянь?! — повторил Фредрик ругательство старпома и прибавил ещё парочку новых, гораздо неприличнее. — Двигатели?

— Вся мощность направлена на высотники, как вы и приказывали. Электричество переброшено с освещения на дополнительные топливные насосы. Мы больше ничего не можем сделать, — пламенея ушами, удручённо отчитался дежурный.

Установка была готова. Высунув её длинное дуло, Лайтнед прижал оба глаза к прицелу, и стал медленно наводить гарпун на цель. Командир «Элоизы» едва смог найти кита. Тот почти слился с антрацитовой темнотой космоса, и мужчина боялся, что вот-вот окончательно потеряет добычу. Красный крестик на отображателе пополз сначала вправо, потом влево, пока не остановился ровно на том месте, где потемневший до графитово-серого хвостовой плавник переходил собственно в хвост. Задержав дыхание, Фредрик нажал на кнопку спуска. Отдачи почти не было, когда гарпун вылетел из дула и столкнулся с китом. Не пронзил его, не ранил, а именно столкнулся. Лайтнед с каким-то странным, похожим на суеверный страх, чувством наблюдал за тем, как сплющенный, гарпун отлетел куда-то в сторону и немедленно исчез из пределов видимости.

Зверь был настоящим, от него не осталось ничего легендарного, но каким-то образом он остался невредим. Как знаменитая Гонспетта, по преданию, подвергшаяся четырём казням: повешенью, утоплению, сожжению и четвертованию, — и умершая только тогда, когда лишилась головы. Ни огонь, ни вода, ни верёвка не смогли убить могущественную ведьму. Но на то они и предания, чтобы содержать в каждом из десяти слов только по три буквы правды. В мире, знакомом Лайтнеду, при встрече стального прута почти двух вершков в поперечнике, имеющим острый конец и зазубренное лезвие, с плотью, в последней обязательно появляется рана. Но кит даже не изменил своей скорости, продолжая плыть чуть впереди «Элоизы», которая уже, без всякого сомнения, потеряла управление.

А потом что-то полыхнуло прямо перед глазами Фредрика, так что он едва не ослеп. Когда же ему вновь удалось разлепить веки и заглянуть в прицел, за кормой никакого кита не было.