Системный Барон

Глава 18

Подпрыгивая на ухабах разбитой дороги, я трясся в дешёвом такси, возвращаясь обратно в особняк. В окно я смотрел вполглаза, полностью погружённый в свои мысли.

Где достать столько денег, да ещё и за такой короткий период?

Если родители барона Соловьёва знали, сколько нужно отвалить их сыну за вступление в права наследства, то почему не оставили ему такую сумму? Это не имело смысла.

Они оставили имение с алмазной шахтой, но не оставили средств на его сохранение? Либо они были чудовищно недальновидны, либо уверены, что у их сына уже есть доступ к этим деньгам.

Денег от Окорокова, как я уже прикинул, едва хватало на месячное проживание троих здоровых мужчин, без излишеств. Это не вариант. Но выход должен быть, иначе настоящий Дмитрий Соловьёв остался бы без наследства.

Мысли начали выстраиваться в новую цепочку. Родители не оставили денег, потому что настоящим наследством была не сумма в сейфе, а возможность.

Скрытая возможность, которую я не вижу.

Возможность, для получения которой нужны были не рубли, а что-то иное. Их настоящий сын, вероятно, знал бы, что делать. А я был слепым котёнком, дубликатом, не знающим, как быть в такой ситуации.

Первый мыслью было снова обыскать особняк. Возможно, интерфейс что-то пропустил, или я сам не заметил сообщение.

Вторая мысль: нужно что-то продать. Сразу вспомнился кот Матроскин, утверждающий, что, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначало купить что-нибудь ненужное.

Вспоминал перечень наследства по документам: я тогда ещё отметил, что в него не входили фамильные драгоценности или коллекция антикварного оружия, или любой другой антиквариат, который находился в имении. Это единственное ненужное, что можно было бы продать.

Меня отвлёк знакомый вид из окна. Мы как раз проезжали Рыльский рынок. Недалеко от входа заметил знакомую девочку-травницу. Она разложила на деревянной коробке свои букетики.

— Останови, — приказал я, и машина тут же съехала на обочину. — Подожди меня, я скоро, — бросил водителю, выходя из авто.

Тот молча кивнул. Большие, слишком серьёзные глаза девочки смотрели на меня без удивления.

— Привет! — улыбнувшись, сказал я ей, разглядывая новый товар.

Мелкие букетики были перевязаны плотной красной ниткой и практически ничем не отличались друг от друга. Девочка молча кивнула, словно ожидая, когда я сам выберу то, что мне надо.

Я поковырялся в травах, и, не найдя ничего, что объясняло бы их свойства, спросил:

— Этот от чего? — ткнул пальцем в первый попавшийся букет.

Девчонка сморщила носик, но всё же ответила:

— От тараканов.

Я отдёрнул ладонь.

— В доме-то у меня тараканы не водятся, — пробормотал я, чувствуя себя полным идиотом. — Ладно, а этот? — ткнул в другой, ничем не отличающийся пучок.

— От головной боли, — последовал незамедлительный ответ.

— А этот?

— От тоски.

— Этот?

— Для храбрости.

Я вздохнул. Все букеты выглядели абсолютно одинаково.

— А есть ли у тебя что-то, восстанавливающее магию? — спросил я, ожидая, что сейчас она мне даст маленькое чудо.

— Не сезон, — шмыгнув носом, ответила девочка.

— Странно, а мой…э… — я замялся, подбирая подходящее слово. — Мой друг вчера сорвал какой-то гриб и клялся, что он как раз подойдёт.

Девочка тут же оживилась.

— Где? — глядя на меня огромными глазами, с мольбой в голосе спросила она.

Вот тут я понял, что сам себя завёл в тупик. Климат форпоста на той стороне портала действительно отличался от Архангельского. Я не мог выдать локацию, не раскрыв себя.

— Э-э… далеко, — смущённо пробормотал я. — Очень далеко. Там своеобразный микроклимат.

Взгляд маленькой продавщицы потух, но лишь на секунду. В детских глазёнках вдруг загорелся хитрющий огонёк. Она потянулась ко мне через свой скромный прилавок.

— А обмен? — наклонив голову, с улыбкой спросила она. — Я тебе свои сборы, а ты мне с того места грибок, корешок или травинку.

Я вспомнил отвратительный гриб Степана и его котомку, набитую странными растениями.

— Идёт, — быстро согласился я.

Девчонка кивнула, ещё больше ослепив меня счастливой улыбкой.

— А пока, — продолжил я, доставая мелочь из кармана, — дай-ка мне сбор «от головы» и вот этот, — ткнул в букетик «для храбрости».

Маленькая продавщица завернула указанные мной травки в бумажный кулёк и протянула мне, а я в ответ раскрыл ладонь, предлагая самой взять монетку. Детская ручка уже потянулась за вознаграждением и вдруг дёрнулась, словно обжёгшись.

— Откуда это у тебя? — дрожащим голосом произнесла девочка.

Я уставился на свою ладонь. Помимо монет на ней лежала пуговица умершего в тюрьме прямо на моих руках деда Никиты.

Сердце упало. Время остановилось. Детские глаза смотрели на меня, умоляя, требуя ответа, и во взгляде была такая бездонная боль, что у меня перехватило дыхание. Я видел, как рушится последний оплот её хрупкого мира. Этот старик, чью пуговицу я сжимал, кажется, был для девочки всем.

Я продолжал молчать, а она вдруг тихо спросила:

— Он жив?

Что я мог ей сказать? Такой хрупкой, такой маленькой, совсем неготовой к ужасным новостям. Пожал плечами.

— Не знаю, — дрогнувшим голосом произнёс я, не желая сейчас говорить правду. — Но обязательно постараюсь узнать.

Слова повисли в воздухе. Я видел, как в юных глазах борются надежда и страх. Ведь если я не знаю, значит, шанс ещё есть?

Девочка медленно, словно боясь спугнуть зыбкую надежду, кивнула.

— Хорошо, — прошептала она. — Я буду ждать.

Тонкие пальцы аккуратно подцепили с моей ладони ровно столько монет, сколько стоили травы. Пуговицы она не тронула, словно это было священный артефакт, который теперь хранил я.

— Возвращайся, — сказала она, — когда узнаешь. И принеси что-нибудь из того места. Для обмена.

Я кивнул, даже не представляя, что делать дальше. Схватил маленькую ладошку и вложил в неё злосчастную пуговицу.

— Я вернусь, я обязательно вернусь и расскажу тебе всё, что знаю.

Сунул кулёк с травами себе в карман и побрёл к такси. Спина горела под взглядом внучки Никиты.

В машине я закрыл глаза. Хотелось всё бросить и убежать подальше от этих бездонных, совсем не по-детски взрослых глаз.

[До выполнения задания осталось: 13 дней 22 часа 14 минут 55 секунд]

— Сколько? — не веря своим ушам, воскликнул Александр.

Я скорбно повторил назначенную сумму.

— Пятьдесят тысяч золотых, — выдавил я, глядя на его побледневшее лицо. — Взнос. А всё имение оценено в полмиллиона.

Аверин присвистнул, откинувшись на спинку стула.

— Пятьдесят тысяч! Да ты понимаешь, на что это тянет? — он провёл рукой по лицу. — И откуда такие цифры? Поместье-то хоть и родовое, но давно не самое богатое.

— Алмазная шахта, — мрачно пояснил я, — которая сейчас стоит законсервированная. По законам она всё равно входит в кадастровую стоимость.

Лицо виконта исказилось от внезапного понимания.

— Шахта… Так вот в чём дело! — он умолк.

Степан всё это время сидел молча, не вступая в разговор. Я видел, как в глазах моих союзников постепенно блекнет последняя надежда. Они готовы сдаться.

— Если не пройду испытания, то не будет никакого шанса найти настоящего убийцу семьи Соловьёвых, — тихо произнёс я, напоминая, что от этого зависит и судьба виконта. — Мы в одной лодке. И не имеем права отказываться от последнего шанса.

Саня медленно повернул ко мне голову.

— Что ты предлагаешь? — произнёс виконт, готовый к любому предложению.

— Для начала нужно ещё раз обследовать сам особняк. В последний раз я нашёл скрытый сейф, до которого не добрались местные власти. Возможно, там есть что-то ещё, чего я пока не обнаружил.

Кажется, Степан оживился, прислушиваясь к моим словам. Он хитро прищурился, рассматривая тонкую паутину трещин на каменной кладке казарменной столовой, где мы расположились для длительного разговора.

Муму не было видно, так же как и пса. Странно, обычно хоть кто-то из них крутился рядом.

— А если мы ничего так и не обнаружим? — продолжая сомневаться, спросил Аверин.

— Тогда попробуем продать то, что осталось в особняке, через антиквара. Вполне может быть, что парочка картин или ваз стоит приличных денег. В любом случае мы хоть с чего-то начнём.

Степан одобрительно кивнул, загибая пальцы на правой руке и мысленно проводя неизвестные нам с виконтом подсчёты. Прошла минута, прежде чем он повернулся и, вперив в нас хитрый взгляд, произнёс:

— У нас с Сашей спрятано на чёрный день примерно десять тысяч золотых. Этот неприкосновенный запас я берёг на случай, если нам придётся покидать страну.

— Откуда? — взбеленился Александр. — Ты же говорил, что там не больше двух тысяч!

— Врал, ваша милость! — разводя руками и ничуть не стесняясь, произнёс Степан. — Ты ещё, Саша, горяч и молод. Потому я и врал.

Я смотрел то на Степана, то на Александра, не веря своим ушам. Десять тысяч! Это была пятая часть необходимой суммы, которую они готовы пожертвовать ради моей попытки!

Чувствовал, как на плечи ложится ещё один груз ответственности. Это были не просто деньги. Это была их страховка, их шанс на спасение в случае провала. И друзья были готовы потратить её на меня.

— Итак, что мы имеем, — подвёл я итог. — Ваши десять тысяч мы не трогаем до тех пор, пока не соберём оставшуюся сумму. Особняк с его содержимым. Даже если ничего не найдем, попробуем продать то, что там осталось. И ещё странное сооружение в болотах. Нужно туда вернуться и продолжить поиски. Возможно, там действительно что-то есть.

Я взглянул на часы, доставшиеся мне от барона. Стрелки показывали три часа дня. Для осмотра особняка время было вполне подходящее.

— Ну что? Приступим? — вставая с места, я решительно посмотрел на друзей.

Для начала мы вернулись в особняк. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь широкие окна, подчёркивали запустение. Мы стояли в центре главного зала, и я мысленно дал команду интерфейсу.

[Активировано полное сканирование структуры здания. Приоритет: скрытые полости, аномалии магического поля]

— Александр, — я повернулся к виконту, — осмотри кабинет и библиотеку. Ищи всё, что кажется нелогичным.

— Понял, — кивнул он и направился к лестнице.

— Степан, — я обратился к старику, — на тебе цокольный этаж и подсобки. С помощью своей суперспособности ищи следы свежей кладки, замурованные проходы, люки под лестницами.

— Поищу, барин, не беспокойся, — Степан сжал трость и бодрой походкой направился в сторону кухни, откуда уходила вниз узкая лестница.

Я же остался в зале, медленно поворачиваясь на триста шестьдесят градусов, чтобы интерфейс считал данные.

[Обнаружена аномалия: западная стена. Несоответствие толщины кладки. Вероятность скрытой полости: 87%]

[Обнаружена аномалия: основание центральной лестницы. Материал: камень. Слабая вибрация, не соответствующая структурным нагрузкам]

— Есть зацепки! — крикнул я, и слова эхом разнеслись по залу. — Степан! Основание лестницы! Александр, как там дела?

Из кабинета донёсся довольный возглас:

— Кажется, я нашёл кое-что интересное! Одна из панелей за письменным столом не из дерева, а из какого-то лёгкого сплава, замаскированного под дуб!

В душе снова затеплилась надежда.

Через четыре часа мы сидели на широкой лестнице, абсолютно вымотанные, полностью покрытые мелкой пылью и каменной крошкой. Ничего. Ни одной завалявшейся монеты мы не обнаружили.

Мы перерыли всё, что казалось подозрительным. Вскрыли фальшпанель в кабинете. Разобрали основание лестницы. Проверили западную стену: аномалия оказалась пустотой, оставшейся от старого дымохода.

Настроение, ещё недавно боевое, медленно улетучилось. Виконт сидел, свесив голову, и молча счищал пыль с рукава. Я смотрел на запылённый паркет.

— Что ж, — устало произнёс Степан, постукивая тростью по паркету, — отрицательный результат — это тоже результат.

— Ну да, — мрачно сказал Аверин.

— Ваша милость, хватит. Отчаяние — это роскошь, которую мы не можем себе позволить. План был верным. Не нашли в особняке — ищем другие пути. У нас ещё почти две недели. Продажа антиквариата, болотные развалины. Варианты ещё не исчерпаны.

— Да, — согласился я со слугой.

— Ну тогда, может, чайку? — старик вопросительно глянул на нас.

— О, да, — я усмехнулся, — чуть не забыл!

Выудил из кармана смятый бумажный кулёк и швырнул на лакированный стол в гостиной. Два букетика, перевязанных красной ниткой, выкатились из него.

— Один от головной боли, вызванной необходимостью найти полтора миллиарда рублей, — пошутил я, — второй для храбрости, чтобы не сбежать в трудную минуту отсюда.

Александр, до этого явно расстроенный результатом, вдруг поднял голову. Его лицо исказила гримаса, и он разразился саркастическим, почти истерическим смехом.

— Отлично! Превосходно! — воскликнул виконт, захлёбываясь от смеха. — Ты нашёл выход!

— Ты о чём? — переспросил я, не понимая.

— Устроим аукцион и всё распродадим, начнём с этих трав. Лот номер один — «Смелость, упакованная в бересту»! А, может, ещё на «Слезах стража» разбогатеем? Или на овощах Муму?

Смех Аверина перешёл в надрывный кашель.

Степан резко встал, укоризненно смотря на виконта.

— Ваша милость, хватит.

В этот момент раздался громкий звонок.

Дзынь! Дзынь-дзынь-дзынь!

Я пошёл на этот навязчивый звук и поднял тяжёлую трубку.

— Слушаю.

— Барон Соловьёв?

— Да.

— Это Окороков! — он говорил неестественно быстро, почти панически. — У меня дела. Очень срочные. Очень-очень надо. Я к вам.

Я сжал трубку. Сейчас было точно не до того, но дознаватель мне ещё пригодится.

— Приезжайте.

Положив трубку, я обернулся к друзьям. Оба смотрели на меня с вопросом.

— Окороков мчится сюда. Судя по голосу, прижали его по полной. Вам лучше пока вернуться в форпост.

Александр кивнул, ещё не до конца придя в себя. Степан вздохнул, но не стал спорить. Через пару минут, проводив их в мерцающий портал, остался в особняке один.

Вышел из дома и опустился в одно из четырёх плетёных ротанговых кресел, стоявших под навесом крыльца. Рядом был стеклянный столик на мраморной массивной ножке. Дальний край столешницы треснул.

Я представил, как в былые времена злесь сидели родители Дмитрия. Попивали чай, дожидаясь гостей и глядя на ухоженный сад.

Теперь же деревья и кусты потеряли чёткие формы, превратившись в лохматые, неопрятные пятна зелени. Газон порос сорняками, а кое-где трава и вовсе поднималась почти по пояс. За каких-то полгода запустения природа уже начала отвоёвывать свою территорию.

Размышления прервал резкий звук клаксона. К ажурным железным воротам подкатил автомобиль Окорокова.

Вздохнул с раздражением.

Опять эти чёртовы ворота!

Почему они не открываются?

Я же на виду! На крыльце система безопасности должна меня увидеть!

Мысленно вызвал интерфейс, пытаясь найти хоть какую-то команду, связанную с воротами, но система молчала.

Ладно, пойду встречу.

Едва я поднялся с кресла и сделал пару шагов, как массивные ворота начали медленно распахиваться.

Остановился, наблюдая за ними.

Как же вы меня бесите! Надо вместе со Степаном разобраться, как эта система работает. Чувствует намерение, что ли?

Машина Окорокова плавно подкатила к крыльцу. Водитель остался внутри, а сам дознаватель, прижимая к боку большой потрёпанный портфель, поспешно вылез и направился ко мне.

— Барон Соловьёв! Спаситель мой, благодетель! — голос мужчины был неестественно бодрым. — Мне срочно нужны ваши мозги, ваша проницательность! Город лихорадит, а моя карьера, понимаете, висит на волоске! Только ваша сообразительность…

Я смерил его холодным взглядом, прерывая этот поток лести.

— Чего пообещали? — спросил я прямо, указывая ему на соседнее кресло. — Повышение?

Окороков отчего-то смутился, отводя взгляд, но по его довольной гримасе было ясно, что я угадал. Этот циничный карьерист видел во мне удобный инструмент, который вот-вот сломается на московских испытаниях, и стремился выжать максимум, пока есть такая возможность.

Он плюхнулся в плетёное кресло с такой нарочитой развязностью, за которой явно скрывалась неуверенность.

— Если вы мне поможете, то, возможно, мои дела пойдут в гору, — дознаватель достал из портфеля пять внушительных папок и положил их на стол.

— Так не пойдёт, — я скрестил руки на груди.

— Что же вы хотите, дорогой мой друг? — льстиво спросил он.

— Алексей Николаевич, давайте без этого цирка, — сказал я, спокойно глядя на собеседника. — Я не буду ничего делать, пока вы не выполните все свои обязательства. Вспомните, что вы мне ещё должны. За предыдущие дела и за то, что я не отправил вас на нары, когда была такая возможность.

Лицо дознавателя на мгновение исказила злоба, но он тут же взял себя в руки. Николаевич достал из портфеля тонкую папку и с хамским видом швырнул её на стол.

— Вот. Детализация ваших испытаний в Москве. Императорский полигон. Три этапа, как и ожидалось. Но условия… — он неприятно усмехнулся, — вас там сожрут, даже не поперхнувшись. Так что, будьте добры, я свою часть сделки выполнил. Теперь ваша очередь.

Я взял папку, но даже не стал её открывать. Всё равно сейчас не до того.

— Этого мало.

Лицо Окорокова исказилось. Он понял, что лёгкой добычи не будет.

— Но я же… Документы привёз!

— А расплатиться за те дела?

— Но, позвольте, Дмитрий Григорьевич, для меня это слишком дорого. Пожалуйста, Дмитрий Григорьевич, спасайте меня, миленький, — Окороков заёрзал.

И тут я вспомнил глаза девочки-травницы, полные боли и надежды. Ладно, хотя бы выясню, где похоронен её дед. Скажу ей, пусть сходит на могилу. Маленькое, но всё же утешение.

— Хорошо, — сказал я, делая вид, что сдаюсь. — Я возьму одно дело, но сначала у меня к вам вопрос.

Окороков насторожился.

— Меня интересует дед Никита. Он сначала был моим сокамерником, а потом его камера была напротив моей. Скажи, где его похоронили?

— Я вам не справочное бюро, барон, — привычным тоном заворчал Окороков.

Но всё же достал из портфеля потрёпанный блокнот и начал листать. Прошло минуты две, прежде чем его лицо, до этого ничего не выражавшее, озарилось в кривой ухмылке.

— А, Никита Игнатьевич… Помню. Упрямый старый хрыщ. Нет, барон, он не погиб.

В голове у меня пронёсся образ девочки. Сердце ёкнуло.

— Жив? — не веря своим ушам, переспросил я.

— Если можно назвать жизнью ожидание этапирования на рудники. Готовится к отправке, — он ещё раз заглянул в блокнот. — В конце этой недели, кажется.

Я немедленно встал, опершись руками о столик, и навис над Окороковым.

— Ты хочешь, чтобы я и дальше помогал тебе распутывать дела? — спросил я тихо, но так, чтобы не осталось сомнений в серьёзности тона.

Дознаватель закивал, словно сорока на ветке. А по алчному взгляду стало ясно, что он готов на многое ради этого.

— Да-да-да, барон, конечно!

Я ткнул пальцем в стопку дел, которые он принёс.

— Хочешь, чтобы я сегодня же начал копаться в этом? Тогда слушай! Мне нужен дед Никита здесь!

— Я не волшебник, Соловьёв! Этапирование — это не мой отдел!

— Значит, найди способ. Переведи его под домашний арест. Спиши на хорошее поведение. Подмахни бумаги о смерти. Мне всё равно, как ты этого добьёшься. Ты начальник следственного изолятора. Рычаги у тебя должны быть. Освободи мне этого деда. Это будет оплатой за мою консультацию по этим делам, — я указал на стопку из пяти папок.

Окороков заметно побледнел. Его пальцы нервно забарабанили по портфелю. Он понимал, что я не блефую. А ещё осознавал, что до того, как я отправлюсь в Москву на испытания, ему нужно получить максимум пользы от меня. Дознаватель недовольно поморщился, оценивая риски. После недолгой паузы на лице расползлась кривая ухмылка.

— Хорошо, барон. Будет вам ваш старик. Ну, готовьтесь… дел я вам привезу ого-го.

— Не «ого-го», — холодно парировал я. — Вот эти пять, и в следующий раз — ещё десять. И на этом — всё.

Окороков явно хотел большего, это читалось в его жадном взгляде. Он уже представлял, как решает десятки запутанных дел с моей помощью. Медленно поднявшись, служащий поправил пиджак, на мгновение замер и едва заметно улыбнулся уголком рта. Ему явно в голову пришла какая-то идея.

— Как скажете, барон. Но раз уж мы стали такими деловыми партнёрами, — он сделал паузу для драматизма, — возможно, вам будет интересен ещё один мой гость. Он куда ценнее любого старика.

Я промолчал, давая продолжить.

— Он был схвачен не на месте преступления, — Окороков наслаждался моментом, растягивая слова. — Он был… ну, скажем так, невольным свидетелем. Одного очень громкого дела, касаемого вашей семьи. Думаю, вам захочется с ним повидаться. Очень захочется.

С этими словами, не дожидаясь ответа, дознаватель повернулся и зашагал к своей машине.