Системный Барон

Глава 12

Мысли понеслись со скоростью света. Мы попали в идеальную засаду. Все входы и выходы в ангар перекрыты. Силы не равны. Однако за спиной всё ещё работал портал. Голубой кристалл продолжал светиться в нише.

Краем глаза я уловил, как возле Степана забурлили розовые клубы дыма, прикрывая наши фигуры. Раздались громкие выстрелы.

Без лишних раздумий, действуя на чистом рефлексе, я резко толкнул Александра в грудь.

— Что⁈ — только и успел выдохнуть виконт, как его ноги подкосились, и он рухнул в дрожащую водную гладь.

В ту же секунду Степан рванул в мою сторону. Его рука сжимала набалдашник трости. Воздух в ангаре загудел, замедляясь, словно наполнился плотным сиропом. Движения стражников тоже замедлились. Пули пролетали мимо, оставляя в воздухе тягучие следы.

Уворачиваясь от пуль, я выдал идеальный кульбит, так что теперь Нео из «Матрицы» отдыхает.

Старый слуга сделал отчаянный прыжок в сторону портала, словно стремился догнать своего господина, но заметив, что я двигаюсь в другом направлении, остановился.

— Я сам разберусь! — крикнул слуге, понимая, что на объяснения времени нет.

Старик кивнул, не теряя больше ни минуты, и, как только его фигура скрылась под водной гладью, я прикоснулся к нише, закрывая портал.

Каменная арка погасла, оставив после себя лишь грубую кладку. Теперь я был один против десятка вооружённых стражников.

Поле замедления исчезло так же внезапно, как и появилось. И тут на меня обрушился целый град ударов. Меня грубо сбили с ног, ударили чем-то тяжёлым по спине, выбив воздух из лёгких.

Я врезался лицом в пыльный пол. Мои руки с силой вывернули за спину и на запястьях сомкнулись металлические кандалы, впиваясь в кожу ледяными иглами. В голове мелькнула мысль про «Узы безмолвия».

[Обнаружено подавляющее поле. Доступ к рунным последовательностям заблокирован] — мелькнуло сообщение от интерфейса и тут же исчезло, словно передо мной захлопнули невидимую дверь.

Я лежал, тяжело дыша. Надо мной возник офицер с зализанными назад волосами. Он с холодным любопытством разглядывал меня, словно редкое насекомое.

— Операция по задержанию нарушителей «Имперского кодекса о порталах» завершена, — произнёс он ровным и безразличным голосом.

Мужчина склонился ниже, тихо прошептав мне на ухо тоном, в котором смешались угроза и любопытство:

— Кто ты такой и как смог открыть портал без императорской печати?

Офицер смотрел мне в глаза с чувством собственного превосходства.

— А ты меня на ноги поставь. Тогда быстро объясню, кто я, а кто ты!

В этот момент в глазах офицера я заметил крайнюю степень удивления. Он выпрямился, оставив меня любоваться его начищенными до блеска сапогами.

— Дерзишь? — услышал я голос над головой.

Меня резко дёрнули вверх, приведя в вертикальное положение. Офицер тем временем подошёл к порталу, и, не снимая белых перчаток, провёл по нише рукой, склонив голову, словно прислушивался к молчаливому камню. Я заметил, как на кончиках его пальцев пробежали крохотные искры.

— Как ваше имя? — изумлённо уставившись на меня, спросил офицер. Он уже потерял свой надменный тон.

— Это вы мне сначала должны ответить, кто вы⁈ — парировал я, придав голосу властный тон. — Вы заявляетесь в мой дом. Открываете огонь по моим людям. Устраиваете беспредел. Да, кто вы такой и как ваше имя?

Офицер побледнел, но продолжал старательно держать марку. Стражники замерли, чувствуя перемену в своём начальнике. Даже хватка на моих руках на мгновение ослабла.

— Капитан Прохоров, — отчеканил он, и в голосе снова появились стальные нотки. — Офицер следственного отдела «Управления имперской безопасности». Мы действуем по протоколу при обнаружении несанкционированной активности порталов.

Я выпрямился, насколько позволяло положение, и властным голосом произнес:

— Дмитрий Григорьевич Соловьёв. Наследник барона Григория Ефимовича Соловьёва.

Офицер медленно выпрямился. Теперь его лицо преобрело серый оттенок. Мужчина снова посмотрел на нишу портала, потом на меня, во взгляде читалось недоумение. Лёгким движением руки Прохоров отдал молчаливый приказ своим подчинённым, и меня тут же освободили от кандалов, и, кажется, даже сдули невидимую пылинку с моего плеча.

Я же обвёл гневным взглядом присутствующих, а сам мысленно прикидывал варианты развития событий. Главное вжиться в роль настоящего барона.

— Объясните мне, — леденящим тоном начал я, обращаясь к офицеру, — что означает этот приём? Нападение на законного владельца поместья? Порча имущества? — кивком указал на следы огнестрельного оружия в ангаре.

Офицер, собравшись с духом, сделал шаг вперёд. Надменность сменилась настороженной учтивостью.

— Барон… — он слегка запнулся с титулом. — Прошу прощения за недоразумение. Мы действовали по протоколу при обнаружении несанкционированной активности порталов. В данный момент вы находитесь в розыске как без вести пропавший, и ваше появление было в крайней степени неожиданным.

— Неожиданным? — я позволил себе издевательскую улыбку. — Для кого?

Офицер вытянулся, и его глаза на мгновение метнулись в сторону.

— Если судить по данным расследования вашего дела, то след Дмитрия Соловьёва теряется ещё на подходе к Архангельску, — ответил Прохоров слишком быстро. — Вы не появились в назначенное время для подтверждения права на наследство. Вас искали, но безрезультатно.

Я фыркнул, поворачиваясь к нему спиной и демонстративно осматривая ангар, будто оценивая ущерб:

— Я требую немедленно покинуть моё поместье и передать вашему начальству, что наследник Соловьёвых вернулся и намерен восстановить справедливость.

В воздухе повисла тишина. Офицер явно боролся сам с собой. Приказ, очевидно, предписывал одно, но живой, дышащий наследник знатного рода — это политическая мина, на которую он не хотел наступать.

— К сожалению, мы не можем этого сделать. Вам необходимо проехать с нами, чтобы утрясти кое-какие формальности, — поглядывая на мои руки, произнёс офицер, и в его голосе снова зазвучали стальные нотки.

Он смотрел на запястья. Искал дарования, которых у меня нет.

— Как прикажете, — сквозь зубы произнёс я, вкладывая в слова всю возможную язвительность. — Но учтите: ваши действия будут иметь последствия. Ваше рвение в отношении законного наследника могут счесть чрезмерным.

Я сделал паузу, давая ему представить карьеру, летящую под откос:

— Вы уверены, что готовы взять на себя личную ответственность за мой арест? Без приказа свыше? Без санкции суда?

Я отчаянно блефовал, но удар попал в цель. Офицер замер. Он понимал, что формально я прав. Без прямого приказа задерживать дворянина, пусть и подозрительного, было рискованно.

— Я предлагаю вам дружественный визит, — пробормотал Прохоров, но уверенности в голосе поубавилось. — В любом случае вам необходимо явиться к нам в участок для подачи заявления на вступление в права наследства. Предлагаю сразу убить двух зайцев.

Резко кивнул.

— Как будет угодно, капитан, — бросил я в лицо мужчине, и в моём тоне слышалось сдавленное бешенство.

Офицер повернулся к подчинённым, громко скомандовав:

— Подать мой экипаж для его милости.

Меня не сковали, но двое стражников встали по бокам, обозначая конвой. Проходя мимо офицера, я встретился с ним взглядом, в котором читалось сомнение, тщательно скрываемое учтивостью.

То, что Прохоров назвал экипажем, выглядело как старинная, но очень ухоженная машина. Стражник открыл дверцу, и я, стараясь сохранять вид безразличного аристократа, полез внутрь.

Салон отделан тёмным деревом и бархатом. Вместо привычных сидений здесь были установлены глубокие кожаные кресла, офицер сел напротив.

Я сидел молча и смотрел в окно, стараясь запомнить маршрут и попутно размышляя о теме нашего будущего разговора. Если барона действительно искали служивые, значит, они обязательно спросят, где я был и почему не объявился раньше. Я же совершенно не знаю всех обстоятельств жизни барона Соловьёва, поэтому любая информация, изложенная мной, будет тщательно проверена и признана не соответствующей истине. Остаётся только одно: придерживаться уже выстроенной версии с амнезией.

Примерно через час мы подъехали к мрачному зданию из тёмного камня. Над входом красовался узнаваемый герб империи — двуглавый орёл.

«Управление имперской безопасности», — прочёл я на бронзовой табличке.

Офицер провёл меня через лабиринт коридоров. Наконец мы остановились у массивной дубовой двери.

— Подождите здесь, — бросил Прохоров, скрываясь за ней.

Я остался один под бдительным взглядом двух стражников.

Через несколько минут дверь распахнулась.

— Проходите, — сказал офицер.

Кабинет был просторный, практичный, ничего лишнего. За широким столом сидел сухощавый мужчина в строгом мундире без лишних нашивок. Его седые волосы были коротко подстрижены, а взгляд голубых глаз смотрел настолько пронзительно, что, казалось, видел тебя насквозь.

— Барон Соловьёв? — произнёс он. Голос был тихим, но обладал странной силой. — Или вам больше нравится Дмитрий? Садитесь. Меня зовут Анатолий Владимирович Никифоров, и нам многое предстоит обсудить.

— Дмитрий, — легко сказал я, занимая свободное кресло. — Титулы оставим для официальных церемоний. Тем более меня уверили, что встреча будет неформальной.

Никифоров оценивающе кивнул, усаживаясь напротив. Его взгляд скользнул по моей простой одежде, задержался на запястьях без татуировок.

— Ваше исчезновение вызвало много вопросов, Дмитрий, — начал он, переплетая пальцы в замок. — А появление — ещё больше. Особенно учитывая обстоятельства гибели вашей семьи.

Вот оно. Начинается.

— Анатолий Владимирович, если бы я понимал, что происходит, меня бы здесь не было. Мои ожидания от жизни в последние месяцы сводились к миске с похлёбкой и надежде увидеть солнечный свет. Так что простите, если я не оправдал чьих-то бюрократических ожиданий.

Он даже не моргнул, глядя на меня ничего не выражающим взглядом.

— Расскажите, что с вами произошло?

Перед глазами всплыл кадр из фильма «Неуловимые мстители», где испуганный атаман с перекошенным лицом рассказывал про приключения четверых подростков, воюющих за Красную армию. На моём лице вдруг всплыла неуместная улыбка. Я закашлялся, пытаясь прикрыть её рукой.

— Простите, — проговорил я, давясь и хлопая себя по груди. — Не могли бы вы дать мне стакан воды?

Никифоров на мгновение замер, его ледяная маска дрогнула, сменяясь лёгким недоумением. Затем он взял трубку телефона и, набрав короткий номер, произнёс:

— Лидочка, будьте добры, принесите две чашки горячего кофе и что-нибудь перекусить. У нас будет очень долгий разговор.

Всё это он произнес, не отводя от меня глаз и попутно наливая стакан воды.

Вскоре в кабинет вошла женщина в строгом чёрном платье. На подносе она несла два дымящихся стакана с ажурными металлическими подставками и небольшую фарфоровую тарелку с крошечными бутербродами с ветчиной и сыром.

Ноздри уловили бодрящий аромат свежесваренного кофе.

— Спасибо, Лидочка, — кивнул Никифоров, и в его голосе впервые прозвучали человеческие нотки.

Когда дверь за ней закрылась, следователь подвинул один из стаканов в мою сторону. Пар поднимался тонкой струйкой, закручиваясь в причудливые узоры.

— Пожалуйста, угощайтесь, — произнес Никифоров, его ледяной взгляд снова был прикован ко мне. — Долгие разговоры требуют сил.

Я благодарно принял стакан, с удовольствием вдыхая приятный аромат. Сделал глоток, ощутив, как горячий напиток обжигает внутренности. И, поставив стакан на место, принялся рассказывать всё, что помнил, начиная с того самого момента, как оказался в Центральном парке голым, среди бандитов, пытающихся меня убить.

Естественно, я не забыл добавить, что не помню ничего, что происходило до этого момента.

Я говорил методично, опуская лишь способность интерфейса копировать заклинания. Всё остальное было чистой правдой: Лиска с её заклинанием «Багровая чахотка», Лютый и Малыш, ледяная вода Северной Двины, тюрьма и Окороков. Я описывал это как череду кошмаров, в которую был втянут по воле судьбы.

Никифоров не перебивал. Он сидел неподвижно, не проявляя никаких эмоций. Я умолк, дав ему переварить услышанное.

Эта история слишком абсурдная, но именно поэтому она и могла быть убедительной. Кто в здравом уме стал бы выдумывать такое алиби?

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов.

— Значит, у вас амнезия? — наконец произнёс он. — Удобная позиция. Очень. Она объясняет всё и одновременно ничего. Вы предлагаете мне поверить в цепь невероятных совпадений, скреплённую полным провалом в памяти именно в той части, что могла бы пролить свет на происходящее?

Я развёл руками, подхватив с тарелки бутерброд и предоставляя Никифорову самому принимать решение в сложившейся ситуации.

— Знаете… — вдруг добавил он, глядя, как с тарелки исчезает ещё один бутерброд, — если бы не сыворотка правды, добавленная в ваш напиток, я бы ни за что не поверил в этот бред.

Я замер с бутербродом на полпути ко рту. Сыворотка правды. Вот откуда эта внезапная откровенность! Вот почему я выложил всё, почти всё, что знал. Но если она действует…

— Вы… — я сглотнул, глядя на собеседника. — Вы верите мне?

Никифоров тяжело вздохнул. Впервые за весь разговор он выглядел не всесильным следователем, а уставшим, измотанным человеком, столкнувшимся с чем-то, что не укладывалось в его картину мира.

— Сыворотка не заставляет говорить правду, — ответил он, отводя взгляд к окну. — Она не делает историю правдоподобной. Но она подтверждает, что рассказчик верит в то, что говорит. А вы верите в каждое слово своего абсурда. Вы действительно считаете, что вас атаковали бандиты по имени Лиска и Лютый.

Он резко встал и прошёлся по кабинету.

— Это не отвечает на главные вопросы. Действительно ли вы являетесь Дмитрием Соловьёвым? Но портал откликнулся именно на ваше прикосновение! — Никифоров остановился напротив, кинув беглый взгляд на мои руки. — Но это не доказывает, что вы не самозванец.

Он вернулся к столу и с силой упёрся в него ладонями. В глазах следователя горел уже не скепсис, а холодный, расчётливый интерес.

— Итак, Дмитрий, — произнёс он, и в голосе снова зазвучала сталь, — давайте начнём сначала. Как вас зовут?

Я почувствовал, как внутри всё сжимается. Сделав глубокий вдох, я ответил, глядя следователю прямо в глаза:

— Дмитрий. Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

Никифоров изучающе смотрел на меня, словно пытаясь разглядеть трещину в этом утверждении.

— Любопытно, — протянул он. — Вы либо настолько вошли в роль, что сами в это верите, либо… — он не договорил.

По взгляду Анатолия Владимировича было ясно: есть и другие, более сложные варианты.

Его рука вновь потянулась к телефону.

— Михаил Борисович, голубчик, будьте так любезны, зайдите ко мне.

Буквально секунд через тридцать в кабинет ворвался запыхавшийся мужичок в потрёпанной одежде и с густой шевелюрой, торчащей в разные стороны. Пуговицы его пиджака были расстёгнуты, а в некоторых местах и вовсе отсутствовали. На желтоватой рубашке красовалось ярко-красное пятно от кетчупа. Весь вид говорил о том, что Михаил Борисович только что оторвался от какого-то захватывающего эксперимента или архива, а, возможно, от того и другого одновременно.

— Анатолий Владимирович? — он бросил на меня беглый, но невероятно цепкий взгляд, словно сканером прошёлся с головы до ног, и тут же перевёл внимание на начальника. — Я как раз анализировал аномалии в деле о контрабанде, — помявшись, он нервно поправил очки, съехавшие на кончик носа, — но если у вас что-то срочное…

— Знакомьтесь, — перебив его, произнёс Никифоров, — Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

Михаил Борисович замер, его глаза округлились. Он снова уставился на меня, на этот раз с нескрываемым, почти детским любопытством.

— Соловьёв? — прошептал он. — Тот самый? То есть… живой? — мужчина замолчал, поймав предупредительный взгляд Никифорова.

— Вот это мы сейчас и проверим, тот самый ли он? — в голосе начальника снова послышались металлические нотки. — Готовы?

Михаил Борисович поморщился, но всё же кивнул, поставил свободный стул прямо напротив меня и раскинул руки в стороны.

— Готовы? — вновь уточнил Никифоров, и, не дожидаясь подтверждения, обратился ко мне. — Как вас зовут?

Я с вызовом посмотрел на следователя:

— Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

— Кто ваши родители?

— Не знаю, — сцепив зубы, прошипел я.

Никифоров что-то черканул на листке бумаги и снова глянул в мою сторону.

— Как зовут вашу сестру?

— Анастасия Григорьевна Соловьёва, — чувствовал, как в голове медленно растёт напряжение.

— Как зовут брата?

— Не знаю, — напряжение усилилось, начиная давить изнутри на глазные яблоки.

— Где вы были в момент убийства ваших родителей?

— Не знаю.

— Что вы помните, до того как очнулись в Центральном парке Архангельска? — новый вопрос вызвал целый ворох воспоминаний.

Детство в детском доме. Постоянные драки в столовой. Бессонные ночи перед контрольными в институте. Приговор врачей и небесно-голубые глаза сестрёнки. Бесконечные смены работ. Запах больницы. Похороны. Боль утраты.

Голова раскалывалась, будто чья-то невидимая рука сжимала мой мозг, пытаясь выдавить из него воспоминания. Я стиснул виски, пытаясь остановить этот поток.

Раздался звук падающего тела, и давление тут же сошло на нет.

Открыл глаза и увидел Михаила Борисовича, лежащего на полу. Его очки свалились, а из носа шла тонкая струйка крови. Он тихо постанывал, пытаясь встать.

— С вами всё в порядке? — доставая платок из внутреннего кармана мундира, спросил Никифоров, склонившись над телом подчинённого.

Тот слабо застонал, благодарно принимая из его рук платок и продолжая попытки встать на ноги. Никифоров протянул ему руку.

— Ну так что? — не унимался следователь, совершенно не заботясь о здоровье подчинённого.

Михаил Борисович устало смотрел на начальника и вертел головой, не в силах произнести ни слова.

— Что ты увидел после последнего вопроса? — начиная злиться, прорычал начальник.

— Пустота, — выдавил Михаил Борисович, прижимая к носу платок.

— Ну не может этого быть! — срываясь на крик, хрипел Никифоров, тряся подчиненного за грудки. — Он немаг! У него нет дарований!

— Это ещё почему? — возмутился я, щёлкнув пальцами.

Огонёк послушно вспыхнул на кончике указательного пальца. Две пары глаз уставились на меня.