Русский волк

Глава 21

Я ошибся — постов на входе в деревню не было.

Мы прошли по раскисшей после утренней грозы дороге до самого центра Иль-Флор. Зрелище было печальное: разгромленная три месяца назад деревня к жизни так и не возродилась. Вдоль дороги громоздились груды закопченных известковых плит, головешек и углей, оставшиеся от крестьянских домов, огороды заросли травой. Нигде ни живой души, ни людей, ни животных.

Деревенская корчма, большое деревянное здание с черепичной крышей, почему-то уцелела, и именно здесь расположился отряд вампиромага. У коновязи стояли расседланные лошади и повозка, уже без страшного ящика. Дальше, под навесом сидели на корточках несчастные рабы, предназначенные на прокорм чудовища — их охранял только один солдат. И тут нас заметили.

— Эй, вы!

Я повернулся и тут же склонился в самом раболепном поклоне.

— Кто такие?

Я поднял глаза и увидел лицо говорившего со мной солдата — одутловатое, покрытое оспинами и багровыми шрамами, заросшее седой щетиной. Блеклые серые глаза смотрели на меня с брезгливостью и подозрением.

— Добрый сэр, — запричитал я, сложив руки, — смилуйтесь, добрый сэр! Я Джастин Бибер, бондарь из Рагге, а это моя жена Лотина. Мы идем в Род, добрый сэр!

— В Род? Какого демона вам понадобилось в Роде? И почему твоя жена в этом дурацком мешке?

— О, добрый сэр, моя бедная жена очень-очень больна, — я даже не ожидал, что мне так натурально и легко удастся расплакаться. — Один менестрель в Рагге говорил, что наш добрый принц-калека Дуган так праведен, что исцеляет больных наложением рук. Я собираюсь умолять его высочество, чтобы он исцелил мою птичку, мою Лотину.

— Глупый остроухий! — Солдат злобно осклабился. — Дугана давно нет в замке. В Эленшир сбег этот предатель!

— Добрый сэр, неужто это правда? — Слезы так и текли из моих глаз, и это было здорово. — И где же теперь обрести надежду? Возвращаться обратно в Эленшир?

— Чем больна твоя жена? — осведомился солдат, с подозрением глядя на Флавию.

— Гнев Предков и Змара обрушился на нее, добрый сэр. У моей бедной жены проказа, добрый сэр.

— Что?! — взвизгнул солдат и отшатнулся от нас, едва не оступившись и не упав в лужу. — А ну пошли вон оба, быстро!

— Да-да, добрый сэр! — зачастил я, кланяясь. — Да благословят вас Тринадцать, добрый сэр!

Я дернул за веревку, и Флавия, брякнув зажатым в руке боталом, поплелась за мной, а я еще и запел, гнусавя и фальшивя как можно больше:

Пресветлый Змар, помилуй нас!

Милостивая Луэнь, помилуй нас!

Могучий Ягн, помилуй нас!

Великий Волкан, помилуй нас!

И дальше, в том же духе. Краем глаза я заметил, что допрашивавший меня солдат сделал знак, отвращающий злых духов, а еще двое, стоявших у входа в корчму, смотрят на нас с ужасом и отвращением. Увлекая за собой Флавию, я пошел вверх по улице, продолжая распевать свою импровизированную молитву. Мы прошли, наверное, метров тридцать, и тут Флавия ткнула меня посохом в поясницу.

— Вон мельница! — шепнула она. — А вон сарай! Точно, точно!

— Ты уверена? — Сердце у меня радостно заколотилось.

— Я запомнила место, где погиб мой отец.

Глубоко вздохнув, я повернулся и посмотрел назад, на площадь. Солдат на площади не было, они вернулись в таверну. Похоже, маскарад удался на славу. Мы дошли до конца улицы, пока сгоревшие дома совершенно не скрыли от нас корчму, а затем быстро перелезли через плетень и побежали к сараю.

Внутри было пусто. В пробивающихся сквозь кровлю лучах закатного солнца плясали золотистые пылинки. И Флавия тут же показала посохом в правый от входа угол.

— Там, у самой стены! — выпалила она.

Быстро, лихорадочно, в четыре руки мы начали разгребать мягкую, смешанную с навозом землю, и очень скоро увидели что-то завернутое в дерюгу. Флавия радостно вскрикнула. Еще через несколько секунд мы извлекли сверток из земли, и я дрожащими руками развернул рогожку.

Меч был в простых ножнах из черного сафьяна, с кольцами для перевязи и металлическим наконечником. Обшитая черной кожей рукоять с Z — образными дужками гарды и яйцевидным оголовником была сантиметров тридцать пять-сорок в длину, а весь меч где-то метра полтора. Типичный бастардный меч, если я что-нибудь понимаю в холодном оружии. Я вытянул меч из ножен на треть клинка. Сталь была голубоватая, когда-то безупречно отполированная, а теперь покрытая сеточкой крошечных царапинок, оставленных временем. Вдоль фухтеля до самых долов на клинке шла надпись, выгравированная письменами, которые я уже видел в подземелье Аранд-Ануна: «Мастер оружия Гертензерик из Вингомартиса», а выше, между чойлами, красовалось клеймо — четырехпалая драконья лапа. Я перевернул меч: на другой стороне лезвия тоже были клеймо и надпись «С ним да одержишь победу». Давно я не испытывал такого волнения. Флавия, стащившая с головы грязный мешок, смотрела на меня сияющими счастливыми глазами.

— Нашли! — вздохнул я. — Теперь надо сваливать отсюда поскорее.

— Давай меч, я его спрячу под одеждой, — предложила Флавия.

— Погоди, — я прислушался. — Слышишь?

Голоса приближались. Секундой спустя послышались шаги у входа в сарай.

— Они только что были на дороге, — сказал голос, который я узнал: говорил солдат, остановивший нас у корчмы. — Куда подевались?

Воин задержался на мгновение на пороге, а потом шагнул внутрь сарая. Следом за ним вошли еще двое: один с мечом на плече, второй с арбалетом в руках.

— Вот они! — воскликнул солдат, увидев нас. — Стоять!

— Хренасе! — крикнул я, рванул пистоль из-за пояса и выстрелил ему в лоб. Солдат без звука опрокинулся назвничь, забрызгав кровью бревенчатую стену. Мечник заорал, вытягивая клинок из ножен, но я оборвал его крик, разрядив ему в башку второй ствол. Арбалетчик не успел выстрелить — Флавия своим посохом выбила у него арбалет из рук, а я довершил дело, вогнав солдату клинок в живот.

Держа меч обеими руками, я выбежал из сарая, Флавия с посохом в одной руке и ножнами от Ардболга в другой — следом за мной. Но тревога уже поднялась, и нам навстречу от таверны бежали через поле сразу четыре черно-красных, яростно вопя и размахивая оружием.

Эх, помирать так с музыкой!

— Ах, вашу мать! — взревел я и побежал навстречу врагам, держа меч клинком вверх. Страха я не испытывал, только ярость и дикое, нечеловеческое желание победить.

Передний воин обогнал остальных на несколько метров и мчался прямо на меня — его лицо было перекошено злобой. Я увернулся от опускающегося мне на голову меча и широко, как косой, саданул его по ноге, да так хорошо, что отсек ее по колено. Черно-красный опрокинулся на траву и взвыл, зажимая руками фонтанирующую кровью культю. Двое неслись ко мне с разных сторон: я приготовился встретить их, но тут мимо моего уха что-то пролетело, и враг справа на бегу опрокинулся назад, смешно взбрыкнув ногами — в его груди торчал хорошо мне знакомый эльфийский батар.

Развернувшись к набегавшему противнику лицом, я увернулся от его меча и, с трудом удержав равновесие, повернулся на каблуках, как заправский матадор. Воин, разворачиваясь, занес меч, но я опередил его. Влепил ему оголовником прямо в зубы, а потом резанул с потягом по корпусу, всем телом почувствовав, как сталь Ардболга разрезала и сюрко, и кольчугу, и стеганый гамбизон, и брюшные мышцы. Черно-красный упал на колени, завыл, схватившись за распоротый живот.

Беа, появившаяся, как из-под земли, рассекла череп третьему. Четвертый черно-красный, увидев, что остался один, бросил меч и, упав на колени, взмолился о пощаде, но Беа на бегу прикончила его коротким ударом в затылок.

— Туда! — закричала она, показывая на корчму.

У входа в таверну нас уже ждали черный рыцарь, его оруженосцы и похожий на драного стервятника маг. Мы неслись прямо на них — Беа впереди, я за ней. Рыцарь протянул к нам руку с секирой, и его оруженосцы побежали нам навстречу. Но это была тщетная попытка нам помешать: Беа не останавливаясь, поравнялась со своим противником, и оруженосец с воплем отшатнулся от нее, тщетно пытаясь зажать смертельную рану на шее. Мой противник, не добежав до меня несколько шагов, внезапно встал, и я отчетливо увидел ужас на его лице. Впрочем, о милосердии в те секунды я думал меньше всего. Оруженосец попытался показать мне какой-то хитрый фехтовальный прием, но я разгадал его и, отскочив назад, острием меча чиркнул его по горлу, над воротом стеганки. Оруженосец захрипел и, выплевывая кровавую пену, мешком осел в высокую траву.

Беа уже рубилась с черным рыцарем, а маг активно ворожил — в руке у него был уже знакомый мне Кровавый камень. Развернувшись в мою сторону, старый стервятник что-то громко выкрикнул и послал в меня огненный шар. Я увернулся — шар пролетел мимо меня и, ударившись в стену конюшни, взорвался, распугав лошадей. Увидев, что промахнулся, маг поступил очень неожиданно — струсил, бросился обратно в таверну, оставив рыцаря одного.

— Он мой! — крикнула Беа, напав на черного рыцаря и обмениваясь с ним ударами. — Мой! Маг! Займись… магом!

Я ударил ногой в дверь, ворвался в корчму и увидел старого мага — тот стоял в нескольких шагах от меня среди разбросанных стульев и посуды и водил перед собой руками, окружая себя искрящимся защитным коконом. Подскочив, я махнул мечом. Клинок легко прошел сквозь защитный экран и рассек стервятнику плечо.

— Я сдаюсь! — завопил старикашка, упав на колено. — Не…

Я уже не мог удержать руку. Да и, по правде сказать, не хотел. Проколол мага насквозь, как бабочку, сам поразившись тому, как легко клинок прошел сквозь тело старого колдуна, будто горячая игла сквозь кусок воска. Маг со слабым стоном повалился на пол, и я, упершись ему ногой в грудь, вырвал из умирающего врага меч.

— Молодец! — сказала появившаяся в дверях Беа. Лицо ее было густо забрызгано кровью. — А я уделала рыцаря. Остался только хозяин. Давай покончим с ним.

— Запросто, только дай мне пистоль перезарядить.

В зале корчмы саркофага не было. Осмотревшись, мы подошли к входу в подвал.

— Вроде плачет кто, — сказала Беа, прислушавшись.

Дверь подвала была заперта на засов. Я попытался отодвинуть его, но засов почему-то не поддавался.

— Чары, — Беа поднесла к засову Кровавый камень. Послышалось шипение, засов отодвинулся сам собой, и дверь открылась.

Саркофаг был в погребе. Рядом с ним, на полу, лежала связанная по рукам и ногам девочка лет четырнадцати — по всей видимости, одна из рабынь. Живая и невредимая. Рот ее был стянут куском холста, глаза полны слез. Беа быстро разрезала веревки, но у девчонки так затекли руки и ноги, что она не могла и шагу сделать.

— Отнеси ее наверх, — велела мне Беа. Я подхватил девчонку, вынес в зал и усадил на пол, а потом поспешил вниз. Попутно заметил, что солнце вот-вот сядет. Надо спешить.

— Он запирается изнутри, — сказал я, осмотрев саркофаг. — Постучимся? Или магию попробуешь?

Беа не стала мудрить: просто, глянув на меня, взяла свой батар лезвием назад и с воплем вонзила его в крышку саркофага, пробив ее насквозь.

Саркофаг будто взорвался изнутри. Крышка разлетелась вдребезги, осыпав нас обломками, крепкая вонь падали ударила в ноздри. Вампиромаг, долговязый, облаченный в пурпур, сел в саркофаге, скрежеща зубами, рывком вырвал батар из своей груди. Глянул на меня из-под капюшона мертвыми, затянутыми бельмами глазами, раскрыл мокрую от крови алую пасть, показывая острые желтые клыки — и завыл, жутко, утробно, на одной ноте.

Жутковатое было зрелище, но напугать меня не так-то просто. Рот этот красавец раскрыл очень широко, так что я сунул в оскаленную пасть твари ствол пистоля и нажал на спуск. Голова вампиромага разлетелась бурыми ошметками по всему подвалу: обезглавленное тело еще несколько мгновений сохраняло сидячее положение, а потом монстр рассыпался кучей праха, бурых костей и заскорузлых тряпок.

— Уф! — Беа вытерла лицо, подобрала свой батар. — Хвала Божественным, все конечно. Будь он сытый, мы бы его так просто не прикончили.

— Погань какая, — я с трудом поборол накатившую тошноту. — Пошли наверх, меня сейчас вырвет от этой вони.

Флавия, завидев нас, с радостным визгом бросилась мне на шею. Спасенные нами рабы, сбившись в плотную группку, стояли чуть поодаль.

— Чего стоите? — крикнул я. — Марш по домам, вы свободны!

Они продолжали стоять. Потом из толпы вышла девочка, найденная нами в подвале корчмы. Испуганно косясь на Беа, она медленно, с опаской направилась к воротам таверны и, еще раз, оглянувшись, покинула двор. Остальные все еще не решались двинуться с места, точно не верили, что свободны.

— Идите, девчонки, идите! — сказал я им. — Никто вас не тронет.

На этот раз из группы вышла молодая женщина с младенцем на руках, та самая, которую я заметил еще на дороге. Подошла, посмотрела мне в глаза, и от этого взгляда сердце у меня сжалось. Женщина протянула руку, коснулась пальцами моей груди, а после накрыла ладонью головку своего малыша. Этот жест был так красноречив и трогателен, что никаких слов не требовалось. Поклонившись мне и Беа, женщина пошла к воротам, и остальные рабы, точно опомнившись, направились за ней следом.

— Хороший сегодня день, — сказала Беа. — Ты хорошо дрался, Сим.

— Я старался. Но поджилки до сих пор трясутся.

— У меня тоже, — Беа отошла от нас и села на ступеньку крыльца.

— Ты проводишь меня? — шепнула Флавия, почти коснувшись губами моего уха.

— Куда?

— К отцу. Я должна. А потом…

— Что «потом»?

— Ничего, — она виновато улыбнулась. — Глупая мысль. Очень глупая.

— Опять хочешь убить кого-то?

— Нет, — она шагнула к воротам и посмотрела на меня. — Хорошо, что ты не умеешь читать мысли.