Русский волк

Глава 11

В гостиной и спальне мы не нашли ничего подозрительного. А вот в полу кухни оказался люк, запертый на большой висячий замок, и найденный у Ингольфина ключ прекрасно подошел к этому замку. Когда мы подняли крышку люка, в ноздри мне ударила тяжелая трупная вонь. Увы, Флавия не ошиблась в своих подозрениях.

Прихватив на кухне масляный фонарь, мы спустились в подпол. Съеденный ужин начал уверенно ползти к моему горлу. В своем погребе Ингольфин устроил что-то вроде банка анатомических препаратов. Одну из стен занимали две массивные металлические рамы с цепями — видимо, для «пациентов». С дощатых полок вдоль стен погреба нам скалились в жутких улыбках поставленные в ряд почерневшие головы — мужские, женские, детские. Еще были плотно закрытые кувшины и стеклянные банки с темным раствором, в котором угадывались человеческие органы. В большом цинковом ящике в углу погреба были навалены кости — много костей. Рядом с запятнанным кровью и скользким от жира металлическим столом стоял еще один столик на колесиках с аккуратно разложенным на нем прозекторским инструментарием. Когда я глянул на все эти ножи, пилы, трепанаторы, молотки и клещи, у меня холод пополз по спине, а ноги стали ватными.

Флавия между тем отперла ключом большую бронзовую шкатулку на полке слева от стола. С омерзением покосилась на несколько неправильной формы кристаллов бурого цвета, лежавших на полке рядом со шкатулкой. В шкатулке было два отделения: в одном лежали большой кожаный мешок с золотом и другой, поменьше, с драгоценными камнями, во втором — пачка перевязанных сыромятным шнурком бумаг и две толстые тетради в захватанных переплетах. Одна из тетрадей содержала описание экспериментов, которые добрый доктор проводил в своем подвале. Я мало что понимаю в медицине, но мне было достаточно прочесть пару страниц, чтобы понять — сейчас я поднимусь наверх и со спокойной душой перережу глотку лежавшему на полу гостиной Ингольфину.

«— Воистину в благословенное время прибыл я в Вогриф, — писал этот гад, — Этот город благодатное место для работы. Из-за постоянных стычек в Эвре и на ашардийской границе в город потоком прибывают беженцы, а до них никому нет дела. Где бы я еще нашел такое количество бесплатного материала для практики? Если так пойдет и дальше, я закончу свою диссертацию по гнилостным воспалениям пищеварительного тракта и смогу получить хорошее место в Рашмай-колледже. Сезар мне поможет. Он очень доволен тем, что я делаю… »

— Мать моя женщина! — пробормотал я, пересиливая тошноту и ярость. — Тут описание экспериментов аж за год! Это ж сколько народу он извел!

— Взгляни на это, — Флавия подала мне вторую тетрадь.

Это было нечто вроде гроссбуха этого людоеда. Страницы были разделены на графы, в которых значилось, какие «препараты» и в каком количестве он сбывал и сколько за них получил.

— Белое дерево? — не понял я. — Это что-то значит?

— На жаргоне некромантов белым деревом называют особым образом обработанные трупы. Их оживляют, чтобы получить Неупокоенного, живого мертвеца.

— И на кой черт он нужен, такой мертвец?

— Как идеальный работник. Да уж, перечень тут длинный. Ты прав, он тут много людей замучил.

— Здесь написано, — заметил я, читая записи, — «Изумруд семь карат Ш. за сто сорок левендалеров». И вот еще: «Чистой воды изумруд девять карат Ш. за двести двадцать левендалеров». Он менял самоцветы на деньги, и вроде как у старика Шалимира.

— Интересно, с ним расплачивались драгоценными камнями, в основном изумрудами, — сказала девушка. — В Аркуине только две шахты, где добывают изумруды. Одна из них находится в Алмуте, на самой границе с Печальным Берегом. Вторая — это Броуслитские копи в Гардлаанде, на восток от Вогрифа. Думаю, Ингольфин получал камни оттуда.

— Откуда ты все знаешь, Флавия?

— Неважно. Важнее другое, Сим: никогда, ни при каких обстоятельствах не верь магам! Маги — это зло.

— Похоже, ты права.

— Хорошо бы выяснить, кто платил Ингольфину. Посвети мне!

В шкатулке оставалось еще несколько писем — Флавия перечитала их одно за другим вслух. Почти все письма оказались личной перепиской Ингольфина с какой-то леди Шаи из Волдмарка. Обычная любовная переписка, причем весьма нежная и откровенная. Даже не верилось, что эта сволочь могла кого-то любить, а главное — что какая-то несчастная могла ответить взаимностью на его любовь. Хотя вряд ли леди Шаи имела представление, чем занимается на досуге ее «милый умный мальчик» и «родной человечек».

Последнее письмо отличалось от остальных своей пухлостью и тем, что на конверте не было адреса. В конверте оказался замызганный листок пергамента и сложенная вчетверо, нарисованная от руки на плотной желтоватой бумаге карта. Флавия схватила листок, я карту. Впервые я мог увидеть на карте мир, в который попал.

Все верно, это была карта земель Аркуина, точнее, набросок карты, поскольку указаны были только названия королевств и еще какой-то Вингомартис на северо-западе, между Гардлаандом и Алмутом. Больше никаких пометок на карте не было.

— Вот теперь все понятно, — вздохнула Флавия, протягивая мне пергамент. — Читай.

Я прочел. Это было письмо, короткое, всего несколько строчек, и написанное размашистым изящным почерком с завитушками:

«Пятое число Месяца Собаки. Я сообщил Б.Ч. о нашей совместной работе, и тобой очень довольны в Румастарде. Последние гомункулы благополучно отправлены заказчику. Деньги, двести двадцать левендалеров, я тебе отправил, скоро получишь. Твои записки о Вингомартисе интересны и привлекли внимание. А пока продолжай работать. Сезар.»

— И что тебе понятно? — осведомился я.

— Б.Ч. — это, конечно же, Беннон Чард, великий магистр Циркулюм ин Тенторио. А работала эта свинья на Сезара Авигео, главу Корпорации магов в Монхэде. Теперь понятно, как тут оказались изумруды с броуслитских копей. Маги Гардлаанда — вот кто за всем этим стоит. Как я и думала с самого начала.

— Милая, ты меня пугаешь.

— Это письмо и карту захвати с собой, могут пригодиться.

— Понятно. А деньги? Тут куча золота.

— Это кровавые деньги. Пусть останутся здесь. Да, совсем забыла! — Флавия с брезгливой гримасой взяла со стола с инструментами хромированный молоток и несколькими ударами разбила в мелкие осколки бурые кристаллы, которые вызвали на ее лице такое омерзение.

— Вот и все, — сказала она, отшвырнув молоток — Хватит дышать этой вонью. Пойдем отсюда.

Совершенно ошеломленный, я поднялся за Флавией наверх. В кухне она удивила меня вновь, потребовав у меня кинжал.

— Ты хочешь прирезать его? — спросил я, подавая ей оружие.

Она ничего не ответила. Мы вернулись в гостиную, где Ингольфин уже пришел в себя — ворочался на полу, мычал, вращал полными страха глазами, но ничего не мог поделать, поскольку связали мы его на совесть. Со связанными руками и заткнутым ртом он был не в состоянии скастовать ни единого заклинания.

— Мы раскрыли тебя, некромант, — сказала Флавия, опустившись рядом с магом на колено. — Ты думаешь, мы предложим тебе спасти твою жизнь в обмен на сведения? Нет, этого не будет. Мы и так узнали достаточно.

Ингольфин замычал, таращась на Флавию. И я смотрел на нее с не меньшим изумлением. Я не узнавал тихую, пугливую, где-то даже забитую девушку, какой она казалась с момента нашего знакомства.

— Три месяца назад, Ингольфин, — продолжалаФлавия, и в глазах ее заблестели слезы. — Это было три месяца тому назад. В горную деревню близ Марблскалла прискакал рыцарь. С ним была девушка, его приемная дочь. Нанятые магами Румастарда убийцы шли по следу беглецов и настигли их. Рыцарь велел дочери спасаться, а сам остался, чтобы задержать врагов. Он был убит, потому что врагов было много, а он один. А заодно наемники Циркулюм ин Тенторио истребили всех жителей той деревни, от стариков до младенцев, их души наполнили Кровавые камни магов, и свидетелей не осталось. Ведь маги не любят, когда остаются свидетели, верно? Конечно, ты скажешь, что ты не виновен в смерти того рыцаря, тебя не было в деревне близ Марблскалла. Но это неважно. Ты маг, а я ненавижу магов. Всей душой, всем сердцем. И я буду убивать вас, пока могу. Поэтому ты умрешь, Ингольфин. Здесь и сейчас. Потому что справедливость еще есть в этом мире. — Тут она посмотрела на меня. — У тебя есть выбор, Сим. Или я убью эту тварь, или ты. Выбирай.

— Вообще-то мне не приходилось до сих пор убивать людей, — сказал я, чувствуя, что ситуация совершенно вышла из-под контроля.

— Это не просто человек. Это маг. На его совести сотни, а может быть тысячи загубленных жизней. Маги используют мучения и смерть других людей, чтобы обрести силу и власть, чтобы продлить собственную жизнь. Превращают людей в рабов, живых и мертвых, даже после смерти не оставляя несчастных в покое. Они истребляют твой народ, потому что тайно завидуют эленширцам, более искусным в магии, чем они. А этот зверь убивал тех, кто имел несчастье ему довериться. Выдавал себя за целителя. Ты сам видел, что он делал в своем погребе, и после этого колеблешься? — Флавия помолчала, а потом протянула мне кинжал. — Убей его, и тогда я останусь с тобой. Или уходи и будь проклят.

Я взял оружие и вдруг почувствовал, что жестокость Флавии мне глубоко омерзительна. Убивать всегда страшно и тяжело, даже в бою, но убить беспомощного, связанного по рукам человека, зарезать как барана, подло вдвойне. И кто мне приказывает это сделать — девчонка, едва вышедшая из тинейджерской поры! Черт, Вьюгин, не сходи с ума, не бери грех на душу!

И тут я буквально почувствовал всем телом взгляд Ингольфина. А миг спустя перехватил его. В нем не было ни страха, ни мольбы о пощаде — там, в глубине зрачков связанного мага, будто открылась темная бездна, из которой мной пытались управлять. Мне внушали, что убить надо другого человека.

— Убей ее! — взывало существо, живущее в зрачках Ингольфина. — Эта глупая девка не понимает сути моих исследований. Она поддалась чувствам, а не разуму! Убей ее, и я осыплю тебя золотом!

И еще я прочел его мысли. Он был уверен, что его магия подействует, и я прирежу Флавию. Но засранец не угадал — магия не подействовала.

— Нет, — ответил я и, размахнувшись, полоснул кинжалом по горлу Ингольфина.

— В ту ночь Молочная Река на небе была такой же яркой и прекрасной, — сказала Флавия, глядя в ночное небо. — А потом ее затянул дым пожара.

Она помолчала, потом повернулась к мне, держа руки скрещенными на груди. Отсветы костра выхватывали из темноты ее лицо, но глазницы были полны ночного мрака.

— Я никогда никому об этом не рассказывала, — продолжала она, и было непонятно, то ли она говорит со мной, то ли сама с собой. — Наверное, я хотела все забыть, и не могла. И я помню все, что тогда случилось. Во всех подробностях. Как папа разбудил меня ночью и велел одеваться, а я металась по спальне, как испуганная клуша, и опрокинула таз с водой для умывания. Как мы собирали вещи, седлали коней, тайком, будто воры, покидали собственный дом. Папа ничего мне не объяснял, просто сказал, что так нужно. А я почувствовала, как над нами уже парит Смерть.

Мы прискакали в ту деревню на восьмой день, на закате. Иль-Флор — так называлась эта деревня. Запомни это название. Папа не стал останавливаться в сельской корчме, решил найти приют у местного мельника. Он велел мне поспать, но я не могла уснуть. Открыла окно в своей комнате и смотрела на звезды. Наверное, хотела найти среди них Божественных и просить их о помощи. Мне было страшно. Под утро за окошками мельницы заметались огни, и послышался стук копыт…

Папа обо всем позаботился. Он хотел, чтобы из-за него никто не пострадал. Мельница была пуста: мельник с семьей ушли еще ночью, потому что папа дал им денег и велел найти безопасное место. Когда стало ясно, что нас нашли, папа велел мне бежать. Я не могла его бросить, стала плакать и умолять остаться с ним. А он дал мне свой меч и сказал: «Моя дочь должна быть сильной. Возьми этот меч и сохрани его. Времена его славы еще впереди. А я докажу, что еще не настолько стар, чтобы покорно ждать смерти. Ступай!»

— И ты ушла?

— Ушла. Иногда я жалею, что поступила так. Но я привыкла верить папе. Он был такой, что ему нельзя было не поверить. И нельзя было не послушать его.

Дальний конец деревни был охвачен огнем, и там с воплями метались жители и преследующие их убийцы. Я незамеченной перебежала дорогу и спряталась в большом сарае. У меня был папин меч, и я дала себе слово, что лучше брошусь на этот меч, чем сдамся убийцам. Пожары были совсем близко, меня начал накрывать дым. Я поняла, что рано или поздно сгорю заживо или задохнусь, если останусь в сарае.

— Ты видела, как погиб твой отец?

— Нет. Но я знаю, что случилось. Когда я уходила с мельницы, он стоял с булавой в правой руке и с открытым масляным фонарем в левой. На полу была разбросана солома. Папа никогда бы не позволил, чтобы его тело досталось прислужникам магов. Он знал, как избежать участи Неупокоенного…

Когда пришел рассвет, я выглянула наружу в прорехи в кровле сарая. На улице лежали мертвецы — женщина в ночной рубашке и мужчина, почти совсем голый. Крылья мельницы пылали, и пожар бушевал внутри каменной башни. Все было кончено. Наверное, я плакала. Я не помню. Потом завернула меч в дерюгу и закопала его в углу. Хорошенько запомнила место и вышла из сарая.

Я знала, что псы все еще в деревне, но не хотела больше прятаться. Мне повезло: у обочины дороги, недалеко от моего укрытия лежал труп девушки примерно моих лет. Болт пробил ей голову под правым глазом, и волосы, такие же темные и длинные как у меня, слиплись от крови. Я втащила покойницу в сарай, сняла с нее крестьянское платье и надела на себя, а ее одела в свой верховой костюм. Лицо у меня было черным от копоти, а руки перемазаны кровью и землей. Я подумала, что псы примут меня за мужичку, что мне удастся выбраться из сожженной деревни, если Тринадцать помогут мне.

Я добралась почти до самой окраины, и тут меня заметили. Они схватили меня. Я показалась им славной игрушкой. Они…

— Что?

— Не хочу об этом говорить, — Флавия снова отвернулась. Я подошел, осторожно коснулся ее плеча — и она ударила меня по руке.

— Не смей меня трогать! — крикнула она. — Ненавижу, когда жалеют.

— Я… я всего лишь хотел…

— Услышать, что было потом? Тебе интересно?

— Нет. Если не хочешь, не говори.

— Их начальник забрал меня к себе, — сказала Флавия, немного успокоившись. — Все бывшие у них Кровавые камни были полны душами жителей Иль-Флор, и мне оставили жизнь. Может быть, они к тому времени нашли труп той девушки и решили, что дочь предателя мертва. Может быть, мне просто повезло. А потом, наигравшись и решив, что я ему надоела, капитан наемников продал меня Нанну. За пять крейсов, две бутылки лотийского меда и новый оголовник к своему мечу. В тот день я узнала себе цену.

— С тех пор ты ненавидишь магов?

— Да. И поверь, их есть за что ненавидеть. — Тут она заглянула мне в лицо. — Ты жалеешь, что убил этого Ингольфина?

— Сказать по правде, не то, чтобы жалею, но неприятный осадок остался. Совсем непросто полосануть человека кинжалом по горлу.

— Убей в себе жалость, Сим. У Зла много обличий, но худшее из них — маги. Они как бешеные псы, несут только горе и смерть.

— Но ведь есть и добрые маги. Целители, советники, созидатели.

— Маги — всегда маги. За ними от начала времен тянется страшный след. Знаешь, для чего Ингольфин использовал иллюзию моффи?

— Нет. А ты?

— Помнишь кристаллы на полке? Я потом еще разбила их. Это Кровавые камни. Иногда он приводил больных детей к себе в дом. Некоторые боялись, начинали плакать. А Ингольфин не любил, когда дети плачут. Он создавал иллюзию моффи, и маленькие плаксы успокаивались. Они начинали улыбаться и просить поиграть с моффи. Ингольфин разрешал. А потом брал ребенка за руку и вел в тот погреб. Так он заполнял кристаллы силой.

— Хватит! — Я пожалел, что убил Ингольфина быстро. — И такое отродье ходило по земле? Даже не верится! Надо было его медленно на куски порезать. Как ты узнала?

— У меня есть дар с детства. Иногда, оказавшись в незнакомом месте, я могу видеть события, которые происходили там какое-то время назад, или произойдут в будущем.

— Ужасно. Зачем же он нам показал эту иллюзию?

— Может быть, по привычке. А может, хотел, чтобы мы не почувствовали опасности. Не исключено, что наши с тобой жизни могли закончиться в том погребе.

— Я… мне очень жаль, Флавия.

— Она правду говорит, — сказал за моей спиной звучный и очень знакомый голос.

Флавия вскрикнула. Я повернулся на каблуках и увидел Беа.

— Она правду говорит, — повторила Беа, делая шаг вперед и глядя на меня своими демонскими глазами. Мечи у нее были в ножнах, а руки женщина-демантр скрестила на груди. — Все так и есть. Убери кинжал, парень. Я пришла с миром.

— Как ты нас нашла? — спросил я, опустив оружие.

— Следила за вами. Слышала, стоя за дверью, твой разговор со старьевщиком-сидом. Потом вернулась на постоялый двор и узнала, что Хаспер побежал в замок наместника — доносить. И пошла предупредить вас о предательстве. Вы правильно сделали, что сразу убежали из города. Сейчас оттуда даже крыса не выберется. Вас повсюду ищут.

— Почему ты пришла сюда?

— Ты не сид, — внезапно сказала демонесса. — Уж не знаю, как ты обрел облик сида, но ты говоришь и ведешь себя, как человек. Наверное, это магия. Только знаешь, мне на это плевать. Ведь со мной тоже случилось что-то подобное.

— Мне, честно сказать, тоже, — признался я.

— Мне понравилось, как ты вышиб дух из Нанна. Я давно добиралась до этого гнусного г’линга, но ты успел прежде меня, — Беа улыбнулась, показав клыки.

— Мне показалось, там, в лагере, ты защищала его.

— Я защищала себя, — возразила демонесса. — Но если ты мне не веришь, прощай.

— Погоди, — я понял, что Беа может стать тем спутником, о котором многие в моей ситуации могут лишь мечтать. — Что у тебя на уме, Беа?

— Пока только одно, — Беа подошла к нашему костру и стала носком сапога разбрасывать головни и затаптывать их. — Вы, глупые молодые идиоты, не понимаете, что огонь костра видно в этой ночи за несколько стае. Ну вот, теперь лучше… — Ее глаза горели в темноте двумя алыми огнями, и мне стало жутко. — Я привела с собой три лошади, — продолжала демонесса. — Они недалеко, в роще. Есть дорога на север, в сторону Духова моста, через Топи. Это самый безопасный путь к Марблскаллу.

— А зачем нам ехать в Марблскалл? — не удержался я. Беа ответила не мне — подошла к Флавии, положила ей руки на плечи и сказала:

— Я хорошо знала твоего отца и скорблю о его смерти вместе с тобой. Лорд Дейсон был настоящим рыцарем. Спасибо тебе, ты сохранила его меч. Мы должны забрать его.