Русский волк

Глава 18

Навечерней заре он был уже в Довликане — крохотном городке севернее Румастарда. Скаковых лошадей на продажу в местной конюшне не оказалось. Эйтан спросил, где можно купить коня.

— В пяти лигах отсюда есть станция с лошадьми, — ответил лошадник. — Там можно купить или взять во временное пользованиеездовую лошадь. Иди прямо на север, не пропустишь.

Перед тем, как покинуть Довликан, Эйтан зашел на местное кладбище. Кладбищенскую тишину нарушали только крики ворон, которых здесь было несчетное множество, и шум ветра в кронах огромных деревьев. Эйтан вошел в раскрытые ворота и неспешной походкой зашагал вдоль могил.

Очень скоро он нашел нужное место. Это была безымянная могила в самом конце заросшей сорной травой аллеи. На мраморной плите надгробия была выцарапана чем-то острым раскинувшая крылья летучая мышь — знак, которым помечались тайники братства, разбросанные по всему Аркуину. Оглядевшись по сторонам, Эйтан подошел к надгробию и не без труда сдвинул тяжелую плиту.

Под плитой не было никаких останков — только мешок из непромокаемой кожи, в каких Ночные Тени прятали припасы, предназначенные для вышедших на охоту братьев. Эйтан развязал горловину мешка и высыпал содержимое. В мешке оказался колчан со стальными болтами, запасная одежда — туника, штаны, капюшон, маска, мягкие туфли и перчатки, — кинжал в ножнах и сумка из твердой кожи. В сумке Эйтан обнаружил кошелек с десятью левендалерами, порошок, отбивающий нюх у собак, и две бутылочки с контактным ядом. Деньги у него были, но он забрал кошелек и, подумав, прихватил кинжал и яды. Кинжал он повесил на пояс, яды положил в поясную сумку, где лежали духовая трубка и футляры с отравленными колючками. Сложив остальное обратно в мешок, молодой эльф задвинул плиту на место и покинул кладбище.

Время приближалось к полуночи, когда Эйтан, порядком уставший за минувший хлопотный день, увидел впереди за деревьями фонари расположенной у самого тракта станции. Во дворе стояла запряженная волами повозка, а в стойлах под навесом — несколько лошадей, предназначенных на продажу. Еще две отменные лошади были привязаны к коновязям. Бегло осмотрев лошадей и сделав выбор, эльф вошел в таверну.

Народу в зале было немного: несколько мужчин, по виду простолюдинов, сидели за одним из столов, пили эль и играли в «камни». Хмуро покосившись на Эйтана, они продолжили игру. В углу у горящего камина, положив руки на стол, а голову на руки, спал крепким пьяным сном какой-то человек в дорожной одежде и забрызганном грязью черном плаще. На столе перед ним стояло не меньше дюжины винных кувшинов. Пахло пригорелой едой, пролитым пивом, дегтем и горячей смолой. Трактирщик стоял за стойкой, широкоплечий стриженый в скобку верзила, протирал полотенцем наваленные в лотке оловянные ножи и ложки, и смотрел на Эйтана. Было заметно, что визит сида не доставил ему удовольствия.

— Чего надо? — буркнул трактирщик, продолжая нахально сверлить Эйтана глазами.

— Лошадь. — Эльф достал кошель. — Вороной конь в дальнем стойле. Или одна из лошадей у коновязи.

— Лошади у коновязи не продаются.

— Почему?

— Потому что у них есть хозяева, эльф. Вон, один из них сидит, — трактирщик показал на спящего за столом пьяницу.

— Тогда я беру вороного.

— Это лучшая лошадь. Десять левендалеров.

— За эти деньги можно купить трех коней.

— Так иди и купи. Десять золотых.

— Хорошо, — Эйтан достал духовую трубку и показал ее трактирщику. — Знаешь, что это?

— Флейта, прокляни меня Гермал!

— Точно. Я музыкант. Бард. Нехорошо грабить бардов.

— Не морочь мне мозги, сид. Или гони десять золотых, или ступай восвояси, — трактирщик показал в скверной улыбке длинные коричневые зубы. — Тут не любят вашего брата.

— А это что, знаешь? — Эйтан с силой вогнал кинжал в барную стойку. — Могу сыграть тебе джигу и на этом инструменте.

— Ах, ты грозиться вздумал! — Трактирщик повысил голос, чтобы услышали остальные. — Мне, честному торговцу?

— Не ори. Если бы я угрожал тебе, то прямо сказал: «Я распорю тебе брюхо, гардлаандская свинья!». — Эйтан подмигнул трактирщику. — Сейчас ты нальешь мне лучшего бренди и возьмешь с меня пять левендалеров за вороного коня в дальнем стойле. И мы расстанемся друзьями. — Эйтан обернулся, потому что услышал шум шагов за спиной. Пятеро игроков встали со своих мест и смотрели на него взглядами, не обещавшими ничего хорошего.

— Не колобродил бы ты, остроухий, — сказал старший из них, крепкий мужчина лет сорока с седеющей бородой. — А то мы не любим шума.

— Вы, кажется, играли? — спокойно ответил Эйтан. — Вот и играйте дальше. Не вашего ума это дело.

— Это наша корчма, — сказал бородатый, — и здесь не любят чужаков, особенно проклятых эленширцев. Проваливай отсюда, эльф.

Четверо приятелей бородача, как по команде, выхватили из голенищ и из-под жилетов ножи. Эйтан засмеялся.

— Пожалейте ваших жен и детей, мужичье, — сказал он. — Топайте отсюда, и останетесь живы.

— А ты умрешь, — ответил бородатый, и все пятеро разом кинулись на Эйтана.

Сразу несколько ножей с разных сторон ударили в эленширца — и попали в пустоту. Никто из нападавших не понял, как жертве удалось увернуться сразу от пяти лезвий. Мгновение спустя выскользнувший из смертельного круга, как пескарь из руки рыбака, Эйтан начал убивать. Первый игрок отшатнулся, ударился спиной в подпирающий стропила столб и упал ничком — кровь толчками била у него из раны за ухом. Второму кинжал эльфа рассек переносицу, третий получил удар в пах. Молниеносным взмахом перерезав горло детине с большим садовым ножом, Эйтан оказался лицом к лицу с бородатым заводилой, который пятился от эльфа, размахивая перед собой ножом и вопя: «Помогите! Помогите!»

— Поздно, — ответил Эйтан и всадил кинжал бородачу в ямку над ключицей. Вопль захлебнулся, бородатый подломился в коленях и уткнулся лицом в забрызганный кровью пол.

Брезгливо посмотрев на ползающих по залу, стонущих и хрипящих в агонии умирающих игроков, Эйтан повернулся к трактирщику. Тот стоял на коленях и блевал, охая и дергаясь всем телом. Эйтан перевел взгляд на пьяного в углу: тот продолжал спать, или делал вид, что спит. Эльф взял со стойки полотенце и вытер клинок кинжала.

— Теперь ты понимаешь, что я могу взять коня бесплатно, — сказал он трактирщику, — но я не вор. Сойдемся на пяти левендалерах?

— Го… господин, — пролепетал трактирщик, кивая головой, — да, да, бе… берите!

— Согласился бы раньше, эти идиоты остались живы, — ответил Эйтан, выбрав из глиняной вазы на стойке крупное яблоко. — Их погубила твоя жадность, корчмарь. Неси во двор седло и сбрую.

Положив на стойку пять монет, он осторожно, чтобы не испачкать сапоги в обильно натекшей на полу крови, вышел из корчмы. Подошел к стойлу, где стоял вороной, потрепал его по холке и угостил прихваченным из корчмы яблоком. Пока конь хрумкал угощением, юноша быстро проверил подковы и остался доволен.

Появился хозяин таверны, тащивший сбрую. Эйтан быстро оседлал коня, вскочил в седло, еще раз глянул на хозяина, застывшего в самой раболепной позе и не осмеливавшегося даже взглянуть страшному эленширцу в глаза.

— Их было пятеро, — сказал он и швырнул трактирщику кошелек с пятью оставшимися в нем левендалерами. — Они были мерзавцы, но я не хотел их убивать, сами напросились. Дай их родственникам по золотому. Если присвоишь деньги, берегись. Я вернусь и заставлю тебя слушать мою музыку. Вряд ли тебе понравятся эленширские напевы, гардлаандец. Тебе ясно?

— Ко… конечно, господин! — заикаясь, ответил корчмарь. — Клянусь… вам.

Эйтан хмыкнул, пришпорил коня и поскакал по ночной дороге на север.

Терон проснулся от шума внизу. Первая мысль была о погоне. Рыцарь вскочил со своей убогой постели, схватил меч и осторожно выглянул вниз, в зал.

Там были люди с факелами. Человек восемь. Один из них, с блестящим в свете факелов жетоном королевского констебля на груди, разговаривал с трактирщиком — тот что-то лепетал и хныкал, размазывая слезы по лицу. Сердце Терона сжалось: он разглядел на полу корчмы кровь. Много крови. Проклятье, неужели Калвин…

Восемь пар глаз уставились на него, едва он появился на лестнице.

— Что тут творится? — властно спросил Тэрон, держа правую ладонь на эфесе меча.

— А вы кто? — Констебль шагнул к юноше.

— Путник. Еду из Румастарда в Хохнард по личным делам.

— Вижу, вы рыцарь, — произнес констебль, заметив на груди Терона рыцарскую цепь. — Вы ничего не видели? Может быть, слышали?

— Что я должен был видеть или слышать? — Терон пошарил глазами по залу, ища Калвина, но того нигде не было видно.

— Кровавая бойня, милорд, — ответил констебль. — Какой-то эльф час назад зарезал насмерть пять обывателей.

— Я крепко спал и ничего не видел и не слышал. Где мой товарищ? — спросил Терон трактирщика. Тот не ответил, только показал пальцем на дверь.

— Я могу идти? — спросил констебля Терон, почувствовав великое облегчение.

— Конечно, милорд, — констебль вежливо поклонился юноше. — Не смею задерживать вас.

Калвин был во дворе. Он стоял у забора, пытаясь облегчить мочевой пузырь.

— Великий Зотар, как больно! — услышал Терон его стон.

— Калвин! — позвал юноша.

— Ох! Погоди, я сейчас…

— Что тут случилось?

— Ты проспал прекрасное представление, парень. Если выясню, что эти кошелки меня чем-нибудь наградили…

— Какое представление?

— О, это было зрелище, достойное песни! — Калвин, наконец, облегчился, повернулся к товарищу, завязывая шнурки на штанах. — Он был один, их пятеро, — тут Калвин показал пальцем на телегу у таверны, из которой торчали ноги пятерых покойников, накрытых дерюгой. — Пять ножей против одного кинжала. И все было кончено за несколько мгновений. При этом чертов эльф не получил ни царапины! Славно, клянусь Тринадцатью! Ох!

— Калвин!

— Я все видел своими глазами. Наверное, этот малый и меня бы прикончил, но я сделал вид, что сплю.

— Это не шутки. Это мог быть убийца, посланный за нами, но его спугнули.

— Может быть, может быть.

— Надо ехать. Немедленно.

— Погоди минутку, боль немного уляжется.

Терон махнул рукой, побежал седлать своего коня. Потом ждал, когда Калвин соизволит разобраться со своей лошадью. Наконец, они выехали со двора.

— Хороший боец, — сказал Калвин: он продолжал думать о молодом эльфе, который так его удивил. — Подумать только, мы смогли победить таких молодцов! Тринадцать крепко любят наш народ.

— Но не любят нас с тобой. Не успели покинуть Румастард, и чуть не ввязались в историю.

— Твоя правда, — Калвин поерзал в седле и поморщился.

— Что, ноет? — с иронией спросил Терон.

— Как расплавленным свинцом помочился. Истинно говорят святые отцы: у человека болит то, чем он грешит. И чем больше грешит, тем сильнее болит.

— Ах, Калвин, Калвин! — вздохнул Терон и, не желая больше слушать сентенции не до конца протрезвевшего спутника, пустил коня галопом. Калвину не оставалось ничего другого, как поспешить за ним.