Русский волк

Глава 14

БЕА

Г’линг — демон из мира Тенебры, подчиненный магу и выполняющий при нем обязанности слуги, тайного агента или телохранителя. Чтобы создать г’линга маг призывает из Тенебры демона и вселяет его в человеческую плоть. Такой прислужник хорош тем, что может оставаться в мире людей постоянно, поскольку имеет физическое тело. Чем сильнее и опытнее маг, тем более могучего демона он может поставить себе на службу. Известны случаи, когда могущественные маги имели в подчинении несколько г’лингов. Однако г’линги непредсказуемы и могут выйти из-под контроля. Для мага потеря контроля над его демоническим рабом почти всегда заканчивается гибелью.

Утро давно наступило, но тяжелый влажный туман продолжал висеть над землей. Хотя ничего удивительного в этом не было — впереди начинались болота, и травянистая почва чавкала под копытами лошадей. В кронах деревьев кричали птицы. Места были красивые и где-то немного загадочные. Несколько раз в тумане мелькали силуэты каких-то зверей, испуганных нашим появлением. А еще здесь было полно грибов: мухоморы, сыроежки, грузди, рыжики, еще какие-то неизвестные мне грибы с золотистыми бахромчатыми шляпками или похожие на миниатюрные кочаники цветной капусты. В чаще щелкали тетерева и бекасы, а издалека доносились странные, глухие звуки, похожие на негромкое уханье.

Мы продолжаем наш путь на север, к Марблскаллу. Беа весьма уверенно ведет нас к цели, и я все больше проникаюсь доверием к этой странной особе. А вот Флавии, похоже, Беа не нравится.

Утром мы были уже далеко от Вогрифа. Мне хотелось верить, что мы оторвались от возможной погони, но Беа заявила, что мы будем в безопасности только по ту сторону Топей.

За первый день мы проскакали, наверное, лиг сто, если не больше и останавливались всего два раза — в маленькой деревне, где перековали лошадей и закупились в местной лавке провизией и одеждой, и на ночлег, в лесу. Беа сказала, что ночевать в деревне опасно, вот мы и провели ночь у костра, под открытым небом. Есть в таких ночевках некая романтика, определенно. Правда, под утро я реально замерз. На рассвете, перекусив сухарями, сыром и холодной курицей, мы собрались ехать дальше, на север. Впереди были Топи.

— Они тянутся на день пути, — сообщила нам Беа, выбирая из гривы своей лошади репьи и сухие веточки. — Большинство людей считают, что через Топи не проехать, но это не так. В сухое время года пересечь Топи не так уж и сложно. Нужно лишь соблюдать осторожность.

— А ты знаешь дорогу? — спросил я.

— Конечно. Видишь вон тот холм впереди? — Беа показала рукой на возвышающийся над долиной холм, похожий на лежащего на брюхе медведя. — Это Ведьмина гора. У ее подножья начинается тропа через Гиблую топь. Она приведет нас к Башне Дьявола, где мы сможем отдохнуть, а потом, миновав Гиблую топь, выйдем в Долину Мертвецов, а там и Духов мост недалеко… Ты что смеешься?

— Ничего. Названия тут веселенькие. Добавить Кладбище Ходячих Мертвецов и Замок Каннибалов и вообще будет супер. Туристы валом повалят.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Забудь, Беа. Просто вспомнил кое-что. И вообще, так ли нам необходимо переться черте куда ради какого-то меча?

— Нет, ты и впрямь глуп. Рыцарь накануне смертельной битвы отдает свой меч и велит сохранить его. Почему он это сделал? Лорд Дейсон пытался сделать все возможное, чтобы его меч не попал в руки врагов. Это особенный меч, и мы обязаны найти его.

— И в чем его особенность?

— Не знаю. Но учитель Рамимор знает, — добавила Беа с уверенностью маленькой девочки, убежденной, что ее папе известно все на свете.

— Час от часу не легче! Найдем меч, — если найдем, — потом еще и этого Римамора искать?

— Рамимора, — поправила Беа. — Его не надо искать, учитель Рамимор сам найдет нас, когда сочтет нужным.…Как пойдем через Гиблую топь, в некоторых местах придется спешиться. Так безопаснее. Кое-где придется входить в воду, но там неглубоко.

— Ага, как в том фильме: «Вобщем, вам по пояс будет», — хмыкнул я. — А пиявки тут есть?

Беа как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Легко вскочила в седло, ударила коня пятками и не оглядываясь поехала вперед. Я помог Флавии сесть на коня, и мы двинули следом за нашей удивительной проводницей, стараясь держаться рядом.

Ехать до холма пришлось дольше, чем казалось вначале. Лес совсем поредел, стал разбиваться на небольшие группки деревьев, выплывающих нам навстречу из клочковатого тумана. Запах гнили стал сильнее. Миновав редколесье, мы выехали к небольшому ручью и, следуя вдоль его русла, спустились в глубокий заросший кустарником овраг. Влажные от росы ветки хлестали нас, и это было не особенно приятно. В конце концов, вымокшие до нитки, мы выбрались из оврага, и оказалось, что мы находимся у подножия пресловутой Ведьминой горы. К счастью, никуда подниматься нам не пришлось: наш путь вел прямо на север, в затянутую туманом обширную котловину. Это и была Гиблая топь.

На самом краю болота я заметил сухую площадку, а на ней — остатки кострища. На вкопанных вокруг кострища жердях красовались звериные черепа.

— Здесь есть люди? — спросил я.

— Охотники иногда забредают сюда. На болотах много выдр, соболей и водоплавающей птицы.

— А крупные звери?

— Волки, кабаны. Хочешь поохотиться?

Чтобы найти тропу, о которой говорила Беа, нам пришлось проехать сквозь заросли высоченного камыша и рогоза, кишащие комарами и всякой мошкарой. Вокруг нас немедленно собралась туча насекомых, гудевших, как высоковольтный трансформатор. Они буквально облепили наших лошадей. Однако Беа быстро нашла на кровососов управу: достала из сумки бурый кристалл, вроде тех, что мы видели в погребе Ингольфина, и прочла какое-то заклинание. Раздался хлопок, будто кто-то разжег ацетиленовую горелку, и окружившая нас мгновенная вспышка испепелила надоедливых насекомых.

— Ого, так ты маг? — воскликнул я.

— Конечно, — ответила Беа не оборачиваясь. — Все демантры воины и маги одновременно.

— Мастера меча и магии?

— И гордимся этим.

— Магия — это зло, — заявила Флавия.

— Добро и Зло — две стороны одной монеты. Вот взять вашу историю: вы убили Ингольфина. Вы решили, он был злодеем, потому что убивал людей. Может, оно и так. Но сколько бедняков он бесплатно вылечил? Вы лишили бедняков Вогрифа возможности лечиться, и теперь они будут умирать от болезней.

— Выходит, нам этому Ингольфину надо было мороженку купить? — буркнул я. — Или самим глотки ему подставить и «спасибо» сказать?

— Ингольфин — пример того, что маг может быть преступником и жертвой одновременно. Он расплатился за то, что дал волю своему Безумию. Но не все маги такие.

— Нашла, кого жалеть! Мерзавец он был, одно слово.

— Когда-то мой учитель Рамимор сказал мне: «Сила не в мече, сила в прощении». — Беа соскочила с седла, намотала повод на руку. — Миры создает милосердие, а не насилие.

— Ага, ага, — закивал я: мне показалась ужасно забавным то, что воин-полудемон рассказывает мне о милосердии. — Похоже, ты провела молодость в монастыре, Беа.

— И в монастыре тоже, — спокойно ответила женщина-демантр. — Вот и тропа. Пора вам… Ой-ой-ой-ой!

Беа внезапно запрыгала совсем по-женски, на одном месте, прижав локти к телу. Лицо ее исказил ужас. Я заметил, как что-то проскользнуло в гущу камышей, змеевидно извиваясь в воде.

— Да это уж! — воскликнул я, спрыгивая на землю. — Ужа испугалась?

— Уф! — Беа шумно вздохнула, закрыла глаза. — Ненавижу змей. Скользкие холодные гады с мертвыми глазами. И не смейся надо мной!

— Нет, что ты! — Я поспешил закрыть рот ладонью, задержал дыхание, чтобы успокоиться и не расхохотаться во весь голос. — Я понимаю. Все женщины боятся змей, мышей, тараканов, так что ты не исключение.

— Я их не боюсь, — Беа с достоинством посмотрела на меня. — Просто они… противные.

Сказав это, Беа полезла в мелкую темную воду, ведя за собой коня в поводу. Нам с Флавией не оставалось ничего другого, как последовать за ней.

Прогулка по болоту — совсем не то приключение, которое хочется вспоминать во всех подробностях. И хотя мы делали небольшие привалы на маленьких островках, разбросанных по Гиблой топи, к концу дня я чувствовал себя абсолютно вымотанным. Пребывание в ледяной воде не прошло бесследно — появился насморк, голос стал гнусавым и, похоже, поднялась температура. Флавия же совершенно обессилела, и последние несколько сотен метров я тащил ее на себе.

К закату мы, перемазанные болотной грязью с головы до ног, выбрались на очередной островок, заросший кустарником и молодыми березами, и тут Беа объявила, что на сегодня с нас хватит. Я давно ждал этих слов. Ноги меня уже не держали.

— На, хлебни! — сказала демантр, подав мне тыквенную бутылку.

В бутылке оказалась травяная настойка на спирту, да такая крепкая, что от одного глотка меня прошиб крупный пот, и тело будто наполнилось огнем. Откашлявшись, я протянул бутылку Беа, но она велела передать ее Флавии.

— И что будем делать? — спросил я.

— Флавия разожжет костер и приготовит поесть. А мы почистим лошадей.

«Почистим лошадей» растянулось у нас до темноты. Потом, уже переодевшись в сухую одежду и сидя у разгоревшегося костра, мы смазывали сбрую и седла жиром и развешивали на кольях чепраки и потники для просушки. А там и шашлык поспел. Жестковатый получился шашлычок, но вполне съедобный. Тем более что я так проголодался, что был готов сожрать даже кирзовый сапог.

— Надеюсь, болотная нечисть к нам на огонек не пожалует, — сказал я, прожевывая очередной кусок.

— Здесь нет нечисти, — отозвалась Беа. — А если и притащится какой-нибудь топлец, я умею отпугивать нежить. Не беспокойся.

— И что бы мы без тебя делали! — сказал я.

— Это ирония? — Беа сверкнула глазами. — Лошадям под хвост твое остроумие.

— Я всего лишь констатирую факт. Вообще, мы с Флавией даже не поблагодарили тебя за спасение.

— Благодарность принята, — Демонесса взяла очередную палочку с шашлыком. — Не знаю почему, но ты показался мне необычным с самого начала. Ты не из народа ши, хотя по облику настоящий сид. Чем-то даже на моего младшего брата похож.

— Я сам не пойму, как так получилось. Но ты права, я человек.

— Как ты вообще оказался в Аранд-Ануне?

— Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс. А если серьезно, сам не знаю. Ехал в своем мире домой, а оказался в вашем.

— В своем мире? И как же называется твой мир?

— Он называется планета Земля, страна Россия. Вряд ли ты о нем что-нибудь слышала.

— Твоя правда, ничего. Но если ты прошел границу миров, значит, ты не такой, как все. Ты особенный.

— Безусловно. И еще я хорошо играю на гитаре.

— Я видела, что Кулотт хотел тебя убить. Он вообще был жестоким даже для г’линга. Но потом он почувствовал твою необычность.

— И решил сделать рабом?

— Да. Думаю, он намеревался показать тебя магам из Круга-в-шатре. Твое появление в Аркуине…

— Ну?

— Оно может иметь непредсказуемые последствия.

— Знаешь, Беа, когда я очнулся в гроте, со мной говорил какой-то голос. Он наговорил мне кучу всего и назвал своим фейном.

— Фейном? — Беа замерла с палочкой в руке. — Голос назвал тебя фейном?

— Да. Потом я попал в другое подземелье через портал. И еще там были какие-то плиты с письменами. Вроде как календарь. Я коснулся плиты Волка, в подземелье открылся проход, и я смог выбраться.

— В древности фейнами называли особенных воинов из числа разных рас, которые служили самим Первосозданным, — сказала демонесса. — Учитель Рамимор рассказывал мне о них. Он говорил, что все фейны погибли во время войны Кровавой звезды тысячу лет назад. С тех пор о них никто не слышал. Если голос назвал тебя фейном, это может иметь очень важное значение.

— Поживем, увидим.

— Как называется твой народ, Сим? — внезапно спросила демонесса.

— Мой народ? Вообще-то, русские мы.

— Почему же ты говоришь на нашем языке?

— Я на своем языке говорю. Это все магия. Тот голос в подземелье сделал мне подарок. Он назвал его Дар Понимания.

— А ты можешь спеть какую-нибудь вашу песню? — внезапно попросила Беа.

— Прямо так, без музыки? — Я почесал макушку. — Ладно, попробую.

Собравшись с духом, я прокашлялся и запел:

Мне приснился однажды бродячий театр,

Подошел ко мне грустный Пьеро,

И лицо его было печальным таким

И от грима дрянного бело.

Он сказал мне: " Привет! Сколько зим, сколько лет!

Присмотрись — узнаешь ли меня? "

И я поднял глаза, и я поднял глаза,

И я понял, что он — это я.

Да, я Пьеро, моя любовь,

Смешной актер, печальный шут,

Моя любовь — ее каприз,

И я кричу себе;"Очнись!"

Но я все сплю — ах, как смешно!

И пью я горькое вино.

Не слышен плач сквозь счастья смех,

И я играю, забавляю всех.

Разлилась тишина, и погасли огни,

И мечтает актер о тепле,

И к холодному я прикасаюсь стеклу,

Оставляя следы на стекле.

И при свете свечи я смотрю на свое

Отраженье в пустыне зеркал,

И все думаю — как же шутник Арлекин

Вдруг Пьеро вечно плачущим стал?

Конечно, пение получилось еще то: я насморочно гундосил и перевирал мелодию, но судя по выражению лица Беа, мое вокальное искусство ей понравилось.

— Красивая песня, — сказала Беа, когда я допел последний куплет. — А что такое «горькое вино»?

— Это иносказание Пить горькое вино означает страдать.

— Глупая песня, — внезапно сказала Флавия и, поднявшись на ноги, пошла к лошадям.

— Она ревнует тебя, — усмехнулась Беа. — И напрасно. Ты не в моем вкусе, хоть и неплохо поешь.

— Понимаю. Ты любишь демонических мужчин. С железными мускулами, двух метров ростом и с мечами в каждой руке.

— Когда-то я была другой, — ответила Беа, глядя на меня своими звериными глазами. — Я жила в Хэвнвуде, в красивом доме, с родителями и младшим братом. И у меня был друг. Его звали Амирель. Он был невысокий, ниже тебя, тонкий и стройный, и у него были глаза мечтателя. Он не был воином, но зато писал красивые стихи и прекрасно играл на лоэмри — восьмиструнной сидской лютне. Мы любили вместе гулять в лесу, держась за руки, и он пел мне песни о любви, которые сочинял для меня. Но вскоре в Хэвнвуд пришли гардлаандские солдаты и наемники. Началась война. Папа и брат пошли добровольцами в эленширскую армию, а Амирель… его не взяли, у него было плохое зрение. Мы тогда не знали, что гардлаандцы применяли тактику «чистой земли». Они сжигали деревни на захваченных землях, а все население угоняли в рабство. Отряд солдат пришел и в нашу деревню. Их командир увидел у Амиреля лютню и приказал петь ему хвалебные песни, но Амирель сказал, что никогда не будет прославлять убийц женщин и детей. — Беа вздохнула. — Они отрезали Амирелю пальцы и язык, сожгли на его глазах его лютню, а потом отрубили ему голову.

— Беа, я….

— Гардлаандцы сожгли нашу деревню, а всех нас разделили на группы и повели куда-то. Была зима, и было очень холодно, но солдаты не позволили нам взять ни теплую одежду, ни даже немного еды. Ночью мы с мамой сумели убежать. Вернувшись на пепелище деревни, я нашла тело Амиреля, оплакала его и похоронила. А потом достала из тайника свой лук и стрелы и ушла сражаться с гардлаандцами. Яотомстила за Амиреля, но боль осталась. До сих пор осталась.

— Как получилось, что ты стала демантром?

— В сражении у Алой реки в меня попал пущенным магом огненный шар. Учитель Рамимор нашел меня на поле среди мертвых тел и принес в свою хижину. Он сказал, что есть только один способ спасти мне жизнь. У меня не было выбора.

— А как ты попала к Кулоту Нанну?

— Это отдельная история. Не все сразу, Сим. — Тут она неожиданно улыбнулась. — Знаешь, твоя песня до сих пор звучит у меня в голове. Мне понравились слова. Наверное, твой народ, русские, очень мирный и поэтичный.

— То, что мирный — это точно. Воевать мы не любим, а на нас вечно кто-нибудь лезет. Вот и приходилось всю историю за оружие браться. А вообще, русские очень ценят справедливость.

— Справедливость, — произнесла Беа, будто пробуя это слово на вкус. — Хорошее слово. Да вот только есть ли она хоть в одном из миров?

— У тебя была трудная жизнь, но все изменится к лучшему.

— Пора спать, — ушла от продолжения разговора демонесса. — Завтра будет трудный день. Спите, я покараулю. Демантрам сон не нужен.