Римские вакации

Глава 43

В которой герои делают шопинг.

Мы прошли в указанном виликом направлении, миновали переулок и вышли аккурат к лестнице, которая вела вниз с холма.

С высоты виден стал район Субуры с кривыми улочками между невзрачными домами, и особенно рынок, на котором мы имели удовольствие побывать в первый день нашего пребывания в Риме. Народ на рынке кишел.

— Хорошо! — заметил Раис. — Базарный день.

Мы начали спускаться по лестнице вниз. Раис вдруг пригорюнился, нахмурился, потрогал бережно живот, а потом заругался непонятно в чей адрес:

— Вот ведь подлец эдакий!…

— Это ты про кого? — спросил Боба.

— Да про Титьку нашего! — разъяснил Раис.

— Почему? — удивился Джон. — Вроде лояльный. Уважительный. Всё показал без запинки.

— Да ведь точно у него где-то провиант заныкан! — возмущённо заявил Раис. — Мы за порог, а он достал свои припасы и трескает! А мог бы и угостить своих, понимаешь, хозяев и господ! — Раис потряс головой, а потом добавил многозначительно и сурово: — Ничего, у меня не забалуешь!

— Ну вот и вылезла харя рабовладельца и тирана, — с удовлетворением заметил Лёлик.

Раис подумал и пафосно добавил:

— Я строг, но справедлив!

Спустившись с Квиринала, мы углубились в кривой переулок и тут же наткнулись на харчевню, о чём свидетельствовала вывеска и запахи жаренного, тянувшиеся из-за раскрытой двери.

— Пошли зайдём, похаваем, винца выпьем! — с радостью предложил Серёга.

— Нет! — совершенно неожиданно возразил Раис. — Если зайдём, так и зависнем! А у нас планы грандиозные!

— Ну да, — согласился Джон. — Не будем заходить. Перехватим что-нибудь по дороге.

Миновав пару кварталов, мы услышали предварительно многоголосицу, а затем и очутились на знакомой по первым дням базарной площади.

Вышли мы весьма кстати со стороны мясных рядов, куда и углубились, расталкивая досадный народ. Тут же наткнулись мы на гриль-барбекю местной конструкции. Невысокая бронзовая печка на трёх ногах, похожая на турецкий барабан, набита была тлевшими угольями; сверху на железном листе с дырками поспевали мясистые куски говяжьей вырезки. Раис заорал, требуя в сей же миг предоставить нам мясца и гремя призывно золотом как цыганка монистами. Флегматичный мясник сказал, что мясо ещё не прожарилось, но Раис требовательно замахал кулаками, разъясняя, что мы ребята резкие и едим бифштексы только с кровью. Мясник не стал возражать, сгрёб куски на пальмовый лист и вручил нам. Ауреус в качестве оплаты вызвал у него замешательство, но всё-таки он организовал сдачу в виде пары горстей сестерциев, которые мы поровну распихали по карманам.

На еду набросились без сантиментов, давясь, обжигаясь и обильно пачкаясь брызгавшим красным мясным соком. Прискакал как по заказу разносчик с лепёшками, пришедшимися ко столу. Откушав, мы вздохнули с облегчением и стали смотреть на мир спокойно и добродушно.

— Люблю всякие вкусности мясистые, — доложил довольно Раис, обтирая ладонями жир с лоснившихся губ. — Теперь только так и будем кушать…

— Жрать-то горазд! — укорил Лёлик. — А готовить сам чего можешь кроме яичницы?

— Готовить я, может, и не… желаю! — насупился Раис. — Но аппетитом попрошу не попрекать!

Затем наш каптенармус обозрел прилавки, занятые мясным изобилием, довольно прищурился и сообщил:

— Ну что ж, разговелись, а теперь можно и оскоромиться! То есть, говорю, начнём-с покупки совершать!… Сейчас, значит, прикупим бекона, карбоната, шейки, окороков, вырезки, филейчиков, грудинки…

— Слушай, сейчас наберем всего, а кто тащить будет? — резонно спросил Серёга.

— Я, значит, покупаю, а вы пакуете и носите, — разъяснил вкрадчиво Раис.

— Ну нет! — возразил Джон. — Мы на отдыхе, а не на переноске тяжестей!

— Рабов сначала приобрести надо! Они и понесут! — выдал рацпредложение Боба.

— И вообще… — задумчиво произнёс Джон. — Надо прислугу там всякую купить: поваров-кулинаров, барменов-официантов.

— И служанок мягких разных! — торопливо подсказал Боба, улыбавшийся от избытка счастья как пенсионер, выигравший в лотерею.

— Точно! — поддержал Серёга. — Пошли к этому, как его, Тиранию!

— К Торанию, — поправил Лёлик.

— Ну я и говорю! — согласился Серёга.

Примерно имея представление: в какую сторону двигаться, мы покинули рыночную площадь и углубились в кривые улочки Субуры.

Конечно же, нам, как искренним поборникам декларации прав человека и основ демократии, институт рабства был чужд и противен, но, с тем, настроение наше было праздничным, словно у детей, спешащих с щедро выданной родителями денежкой к киоску с мороженым.

Через некоторое время мы заплутали, после чего спросили дорогу у одного из аборигенов. Он на удивление толково объяснил, и через пару минут мы вышли к искомому дому.

Там было тихо и пустынно. В портике находились только двое: жирный негр и угрюмый мужичок. Негр, развалясь на скамье, о чём-то монотонно гундел, обращаясь к мужичку, а тот меланхолично возил по каменным плитам метлой, более поднимая пыль, чем её ликвидируя. Метла изготовлена была из свежих лавровых веток, отчего кругом густо пахло супом харчо.

— Ничего себе! — неприятно удивился Серёга. — Чего это? Лавочка закрыта?

— Может, перерыв обеденный, — неуверенно предположил Раис.

— Эй, а что, рабов сегодня продавать будут? — громко поинтересовался Джон.

Негр мельком посмотрел на нас и неприветливо пробурчал:

— Нет сегодня торговли…

— А почему? — с возмущением в голосе спросил Раис.

— Господин Тораний не велел… — буркнул негр.

— А когда велит? — напористо осведомился Лёлик.

— Завтра приходите… — недовольно сказал негр и повернулся к нам спиной.

— Обло-ом… — протянул Серёга и скорчил соответствующую рожу.

— Что делать-то? — нахмурился Джон.

— А пошли… вот туда… где ещё рабов продавали рядом с Форумом, — сказал Боба.

— Да там девки страшные! — поморщился Джон.

— А мы просто рабов купим, так сказать, обслуживающий персонал. А завтра за девчонками сюда придём, — выдвинул компромисс Боба.

Мы решили, что другого варианта нет, и пошли к Форуму, держа направление на блестевшие солнечными бликами медные крыши храмов Капитолия, кстати видневшиеся между домами.

По ходу движения мы пересекли улицу, где в открытых галереях первых этажей располагались лавки, торговавшие всяческими промтоварами, и по которой мы прогуливались в первый свой день в Риме.

— Надо будет пройтись тут, посмотреть насчёт покупок, — заметил Раис.

Вскоре мы вышли на широкую нарядную Священную улицу.

— А помните, — сказал Боба. — Друг наш местный Валера говорил, что где-то и тут, на этой улице, рабынь продают. Особо прекрасных.

— Как с обложки экрана! — поэтично выразился Серёга.

— А цену, какую он называл, забыл? Сто тысяч местных тугриков, — напомнил Лёлик.

— Кстати, а у нас с собой сколько деньжат-то будет? — озаботился Боба.

— Значит, один мешок у меня, два вам раздал, — занялся подсчётами Раис. — В каждом по сто ауреусов. Итого триста. Сколько там в одном золотом сестерциев?

— Сто, — незамедлительно напомнил Лёлик.

— Значит, у нас по карманам распихано, — подсчитал Раис в уме. — Тридцать тысяч сестерциев.

— Так что на тутошнюю рабыню явно не хватит, — подвёл итог Лёлик.

— А всего у нас, насколько помню, одна тысяча двести ауреусов или сто двадцать тысяч сестерциев, — сказал Джон со значением в голосе. — Значит, могли бы себе позволить одну элитную рабыньку приобрести…

— И как бы её делили? — скептически поинтересовался Лёлик.

— Ну-у, зачем делить? — начал Джон, приняв гордый вид. — Можно выделить её мне как руководителю этого проекта… и командиру нашей тургруппы.

— Очнись, братан, ты бредишь! — обидно захохотал Серёга.

— Это какой ещё командир?! — возмутился Лёлик. — Если кортик нацепил, а другим не дал, так это ещё ничего не значит! — и под конец в сердцах добавил: — И вообще, тьфу на тебя!

За живыми разговорами мы дошли до начала Форума и свернули за храм Кастора.

— Есть контакт! — обрадованно воскликнул Серёга, увидев, что на площади под портиком царит оживление.

Мы приблизились и медленно пошли вдоль помостов, где выставлен был живой товар.

Покупателей было немного. В основном, мотались зеваки, чья потрёпанная одежда не очень-то демонстрировала достойную платёжеспособность. Они болтались без толку, путались под ногами, грызли орехи и всячески ёрничали в адрес рабов, причём с немалой злобою, которая, как правило, отличает общение завзятого люмпена с кем-то, кто волею судьбы оказался по положению ещё ниже его самого.

В одном товарном наборе, показавшемся знакомым, мы признали тех самых пиратов-неудачников, которые опрометчиво пытались учинить нам морской бой. Прежние молодцы и задиры стояли в рядок и выглядели понуро. Ушлый продавец расхваливал их доверчиво внимавшему коренастому дядьке с сельским загаром, называя непременно умелыми и добродушными землепашцами.

— Привет, варвары! Снова пришли посмотреть? — раздался вдруг скрипучий голос сбоку.

Мы оглянулись и увидели того самого плешивого работорговца, который в первое наше появление здесь пытался выдать бабу-чернавку за прелестную нимфу.

— В этот раз не смотреть, а покупать! — важно сказал Раис и даже надулся спесиво.

— А деньги у вас есть? — осторожно поинтересовался плешивый. — А то рабы нынче в цене.

— За ценой не постоим! — рявкнул Раис и потряс убедительно мешком.

Торговец на звон насторожился, приветливо заулыбался и начал с места в карьер:

— Так конечно! У меня самый лучший выбор! Вчера только товар новый получил. Гляньте, рабов сколько!

Действительно, его торговое место было забито как общественный транспорт в час пик. Рабы стояли тесной кучей, еле-еле при том не падая с помоста.

— А кто вам нужен? — живо уточнил плешивый, потирая руки.

— Девушки есть? — не теряя надежды, спросил Джон.

— А как же! — воскликнул торговец. — Работящие!

— Не-е! — печально сказал Джон. — Нам не работящие нужны. Нам ленивых, но красивых…

Торговец выкатил глаза, набрал в грудь воздуха, похоже, решив снова попробовать красноречиво выдать действительное за желаемое, но потом лишь шмыгнул, хмыкнул и заявил:

— Нет, есть только работящие.

Джон тяжко вздохнул и стал скучен.

— А повар имеется? — спросил деловито Раис.

— Есть! Повар есть! — обрадовался заказу плешивый и рявкнул строго в сторону рабов: — Эй, повар! Выйди сюда!

Неуклюже вылез в первую шеренгу жирный коротышка с заспанным лунообразным лицом, постоянно жевавший пухлыми губами. Его рваная туника была столь засаленной, словно он не снимал её с самого начала своей кулинарной карьеры.

— Вот! Знатный умелец! Любимый повар самого Лукулла! — помянул торговец первейшего местного обжору и гурмана.

— А что ж тогда Лукулл от него избавился? — с сарказмом спросил Лёлик.

— Ну там пересолил чего-то… — неуверенно пробормотал торговец.

Лёлик недоверчиво хмыкнул и сварливо справился у повара:

— Эй! Борщ варить умеешь?

— Не тронь! — заорал Раис. — Не может — научим! — потом повернулся к торговцу и махнул рукой: — Этого берём! Сколько просишь?

Торговец потёр плешь, деликатно высморкался в два пальца и стеснительно сказал:

— Полторы тысячи денариев прошу, вам за тысячу четыреста уступлю.

— Хорошо! Пойдёт! — легко согласился Раис, отчего торговец кисло сморщился, решив, что прогадал.

— Иди сюда! — поманил Раис наше первое приобретение.

Повар неуклюже слез с помоста и, с опаскою глядя на нас, встал в сторонке.

— Та-ак! — довольно молвил Раис. — Ещё нужны всякие там прислужники, повару помогать, за столом подавать.

— Есть, есть у меня как раз для этого эфебы обученные! — обрадованно протараторил торговец и начал жестами и окриками выдёргивать из толпы рабов нужные экземпляры.

Вылезли вперёд десять патлатых грязных подростков вороватого вида и неприглядной внешности, похожие на воспитанников колонии для малолетних преступников. Одежду их составляли какие-то куцые лохмотья, позволявшие наблюдать худосочные костлявые телеса.

— Какие-то они дефективные… — пробормотал Лёлик, щурясь и морщась.

— Расторопные и умелые! — выдвинул свою версию торговец и украдкой показал подросткам кулак, отчего те зашевелились, пытаясь обозначить расторопность.

Собравшиеся вокруг зеваки нарочито громко начали нахваливать эфебов, заявляя, что таких и у Цезаря не сыщешь.

— А чего это у пацанов волосья эдакие длинные? — спросил Боба.

— Ну так, если покушал жирного, чтоб руки вытереть, — объяснил хозяин.

— Нет слов! — произнёс Джон и хмыкнул довольно.

— Сколько возьмёте? — напористо осведомился торговец.

— Ну это… — начал вслух рассуждать Раис, складывая пальцы.

— Много не надо, — заторопился Лёлик. — А то обворуют всё попало.

— Ну, пяток возьмём, — решил Раис.

— Шесть возьмём, чтоб каждому по одному, — поправил Джон.

Торговец понимающе хихикнул и фамильярно пробормотал:

— Ну вот!… А говорили: девушки нужны!

— Они нам как прислужники нужны! — оскорблённо воскликнул Джон. — А девушки нужны… как девушки!

Раис с Лёликом после коротких споров отобрали шесть отроков по принципу "лучшее из худшего".

Торговец скосил глаза на сторону и явно заломил цену:

— Значит, по семьсот денариев!…

— Дорого! — возразил Раис, решительно уперев руки в бока. — По триста возьмём!

— По пятьсот! — быстро сказал торговец.

— Согласен! — ещё быстрей сказал Раис.

Отобранные отроки встали к повару. Все они отчего-то как на подбор отличались лопоухостью, словно были субъектами одной ушастой национальности.

— Экие ушехлопцы… — пробормотал Джон.

Серёга, сам обладающий особыми размерами и оттопыренностью данных частей тела, за которые он в детстве по поводу дерзких шалостей часто был дран, строго поглядел на эфебов, осклабился как блатной малолетка среди девственных одногодков и с удовольствием пригрозил:

— Огольцы! Хулиганить будете, я вам ухи оборву!

Пареньки испугались и попробовали все разом спрятаться за повара.

Торговец потёр энергично плешь и в очередной раз спросил:

— Кого ещё прикажете?

— Ещё надо для всякой чёрной работы кого-нибудь покрепче, — заказал Раис.

— Сколько? — радостно уточнил торговец.

Раис замялся с ответом и посмотрел на нас.

— Парочки хватит, — сказал Лёлик.

— Рекомендую вот этого и этого, — указал на двух коренастых мужиков торговец. — Кроткие и работящие. Здоровые и кушают мало.

— По-латински говорят? — осведомился Джон.

— А как же! — всплеснул руками торговец. — У меня товар без изъяну!

— Почём просишь? — спросил Раис.

— По восемьсот денариев… — осторожно предложил торговец.

— Берём… — согласился Раис, но тут же и уточнил: — Но по шестьсот!

Торговец вздохнул притворно и махнул рукой:

— Ну да ладно! Пусть по шестьсот…

Поселившаяся на его физиономии широкая улыбка указывала на то, что с нами он делал выгодный бизнес.

Мужики слезли с помоста. Одежда их была грязной и рваной, и разило от них тяжким амбре давно не чищеной конюшни. На грубых лицах застыла печать то ли вечной задумчивости, то ли фатальной заторможенности.

— Тебя как зовут? — дружелюбно обратился Боба к одному из мужиков.

Тот наморщил низкий лоб, подумал и ответил:

— Да так и зовут: эй ты, иди сюда!

Джон хмыкнул и признал:

— Остроумно, — хотя мужик вовсе и не думал шутить.

— Ну всё, хватит на сегодня. Давай расчёт делать, — сказал Раис, разглядывая отобранных рабов с видом рачительного хозяина.

— Сами посчитаете или мне позволите? — учтиво осведомился торговец.

— Валяй, мы не умеем! — разрешил Серёга.

Торговец таким заявлением явно вдохновился, хитро прищурился и принялся бойко считать:

— Значит, шесть эфебов по пятьсот денариев, это будет… четыре тысячи денариев. И повар за тысячу четыреста, да прибавляем к четырём тысячам, это будет… Шесть тысяч четыреста денариев, — плешивый явно принял на вооружение тот метод счёта, которым руководствовался хозяин харчевни "Три пескаря" в отношении неграмотного деревянного мальчика Буратино.

Джону пришли в голову те же ассоциации, и он пробормотал:

— Один сольдо и один сольдо будет пять сольдо…

— Ну и два раба по шестьсот, это будет… — торговец затормозил, зашевелил губами, начал загибать пальцы, украдкой зыркая на нас, видно прикидывая, в каких пределах можно нас нагреть: — … Тысяча восемьсот… Значит, всего… Складываем… и получаем… ровным счётом девять тысяч денариев!

Торговец лучезарно улыбнулся и протянул вперёд ладони, демонстрируя готовность принять наличные незамедлительно.

Раис пристально уставился на прощелыгу, многозначительно хехекнул, а затем голосисто рявкнул:

— Кого обжулить захотел?! Да я логарифм из интеграла через квадратный многочлен в уме извлекаю!

Торговец сконфуженно хихикнул, руки спрятал за спину, втянул голову в плечи и напрочь скуксился.

Лёлик поправил очки и высокомерно сказал, тыча пальцем указующе:

— Общим счётом, любезный, будет пять тысяч шестьсот. А за то, что обжулить хотел, даём пять тысяч денариев и ни копейки… то есть, ни асса больше.

Торговец аж крякнул от обиды на то, что фортель не удался и впереди сплошные убытки.

— А не то вообще ничего не купим! Пойдём вон к другому прилавку! — напористо гаркнул Раис и кивнул в сторону соседнего помоста, откуда местный торговец уж давно украдкою махал нам рукой приглашающе.

Наш торгаш скорчил кислую гримасу, словно разом сожрал целый лимон, но потом согласно кивнул головой и пробурчал:

— Только ради вас… — после чего из-под помоста достал бронзовые весы и протянул их Раису выжидательно.

Тот непонятливо посмотрел на мерительный инструмент, потом на нас.

— Монеткой надо постучать и сказать, что рабов покупаешь, — вполголоса подсказал Лёлик.

— А, ну да!… — вспомнил Раис, достал монету, осторожно побренчал ею по чашке весов и торжественно, как новоиспечённый пионер, заявил: — Стукая монетой, тем самым объявляю, что отныне… и по сему!… — Раис замялся.

— Короче! Были рабы ваши, а стали наши! — закончил за него Серёга и довольно расхохотался.

Раис недовольно на него посмотрел, а потом проворчал торговцу:

— Золотом платить будем.

— Ровно двести золотых получается! — подсказал Лёлик.

Раис раскрыл свой кошель, поглядел на нас и строго предложил:

— А ну, тоже давайте, скидывайтесь!

Мы начали опустошать карманы, передавая деньги Раису, а тот старательно отсчитывал монету за монетой во вновь протянутые длани работорговца. При этом оба они синхронно шевелили губами, словно беззвучно пели дуэтом.

Наконец, расчёт был закончен. Торговец, с радостью засовывая выручку в свой поясной кошель, пригласил заходить почаще.

Джон мелкими шажками приблизился к нему и на всякий случай ещё раз спросил:

— Значит, нет девчонок?

— Нет! — пожал плечами торговец.

Джон удручённо крякнул и отошёл.

— Ну пошли, что ли? — заторопился Раис. — Пора уж за покупками!

Он быстро построил рабов в колонну: впереди поставил повара, за ним пареньков парами, а в конце мужиков, и, наконец, наш возросший коллектив отправился в обратный путь. Раис пристроился к повару и о чём-то оживлённо с ним беседовал. Эфебы косились на нас испуганно, мужики были унылы и безразличны.

— Ну и грязные же они! — поморщился Лёлик.

— Ничего, отмоем! — жизнерадостно пообещал Серёга и подмигнул паренькам.

— И приоденем, — добавил Боба.

Выскочил на нас уличный разносчик и стал рекламировать свои пироги. Наши рабы алчно уставились на румяные кругляши, наполнявшие его корзинку.

— Жрать хотите? — спросил их Раис.

Те закивали, но без особой надежды. Тогда Раис щедро купил у пирожника весь его товар и поровну распределил между рабами, даже себе ничего не взяв. Рабы накинулись на еду с жадностью давно голодных и смолотили всё до крошки в один миг.

— Оголодавшие какие… — жалостливо сказал Боба.

— Ничего, откормим! — покровительственно посулил Серёга.

Рабы, подкрепившись, повеселели и стали глядеть на нас с некоторой преданностью.

Пошли дальше и вышли к улице промтоваров.

— А ну айда покупки делать! — напористо потребовал Раис, потрясая денежным мешком.

Мы прошлись по улице, на которой и без нас хватало народу. Римляне как всегда оглядывались на нашу колоритную компанию; некоторые останавливались и начинали с важным видом точить лясы, имея предметом разговора явно нас.

— Не-е, надо маскироваться! — удручённо помотал головой Джон. — А то не дадут спокойно отдыхать!

— Пора, пора в местную одежду переодеться! Тогда будем вылитые римлянцы! — напористо заявил Раис.

— И рабам одёжку не мешает справить, — заботливо сказал Боба.

Как раз мы поравнялись с лавкой, где продавалась одежда, а так же и обувь.

Раис с удовольствием посмотрел на выставленный товар и размечтался:

— Ох, и прикуплю сейчас гардеробу!…

— Лифчик с капюшоном! — подъелдыкнул его Лёлик.

— Трусы с рукавами! — не отстал Серёга.

Мы вошли под своды галереи, поближе к прилавку. Там, скучая, сидел лавочник, который в прошлый раз дразнил нас выходцами из Тевтобургского леса. Он, прищурившись, искоса посмотрел на нас, узнал, оживился и воскликнул:

— А-а! Варвары! Так и ходите в своих штанах? Не пора ли купить цивилизованные одежды? А я вам скидку дам.

— Скидку, значит!… — тут же прицепился к словам Раис. — Хорошо… Тогда прямо сейчас и купим!

— А вы при деньгах? — недоверчиво спросил торговец.

Раис молча погремел своим мешком.

Лавочник обрадованно вскочил и засуетился, изображая готовность показывать и навязывать.

— Давай-ка сначала что-нибудь для рабов моих, — напыжившись, заявил Раис и ткнул небрежно пальцем назад, с тем указав вовсе не на свежеприобретённых рабов, робко жавшихся сбоку, а на нас, своих товарищей, свободных туристов.

— Это кто тут твои рабы!… — зашипел Лёлик и даже ущипнул Раиса за упругий бок. — И нечего общественное с личным путать!

Раис оглянулся, слегка сконфузился и указал уже по верному адресу.

— О-о! — приятно удивился торговец. — Уже и рабами разжились! Вот что значит оказаться в Риме, в городе великих возможностей! — потом озабоченно нахмурился и сообщил: — Только я дешёвыми товарами не торгую. И для рабов одежды у меня нет.

— А ты давай, что есть! — сказал Боба. — Мы на своих рабах не экономим!

Лавочник подумал и предъявил тунику блекло-синего цвета из хорошо выделанной шерсти.

— А что, практично! — одобрил Раис. — Немарко. Отложи по штучке каждому.

Торговец обрадованно закивал и выложил на прилавок одну за другой девять туник.

— Надо им ещё какой-нибудь парадно-выходной прикид, — сказал Боба.

— Это ещё зачем? — прижимисто спросил Лёлик.

— А ты что хочешь, чтобы они тебе на пиру прислуживали в той одёжке, в какой поломоить будут? — пояснил Боба.

— Тоже верно, — согласился Раис и вальяжно кивнул продавцу: — Давай что-нибудь нарядное.

Торговец, недолго думая, предложил белые туники с красными и жёлтыми узорами.

— Весёленькая расцветка! — одобрил Раис, щупая ткань.

И эти одежды в нужном количестве были отложены. Рабы косились на свои обновы с заметным восторгом.

— А ещё им обувку надо новую, — заявил Боба, разглядывая сандалии и башмаки разных фасонов, стоявшие в ряд на прилавке.

Рабы после такой заботы стали смотреть на Бобу как на отца родного.

— Вот такие дай по паре, — указал Раис на крепкие кожаные ботинки на кожаной же подошве и с кожаными завязками.

Торговец пошвырялся где-то на уровне пола и выставил на прилавок потребное количество разномастных ботинок, весьма смутно похожих друг на друга.

— Я ж такие просил! — возмущённо воскликнул Раис и указал на образец.

— Так я такие и даю, — искренне удивился лавочник.

— А ты какой такой идентичности хотел в эпоху ручного труда? — саркастически спросил Лёлик.

— А как тут у вас чтобы обувь по ноге была? — поинтересовался Боба.

Лавочник скорчил глубокомысленную мину и философски ответил:

— Если мала обувь, то разносится, а если велика, то и хорошо, не жмёт…

Такой вольный подход не смог нас воодушевить к обзаведению обувными обновами. Один лишь Раис приценился было к красным высоким башмакам с длинными ремнями и серебряными бляшками, но торговец заявил, что такую обувь имеют право носить только римские патриции. Раис не стал выдавать себя за оного и обратил своё внимание на одежду, потребовав сей момент предъявить вниманию — его в частности и нашему в общем — самые лучшие наряды.

Лавочник начал предъявлять, а Раис как озабоченная модница принялся взыскательно рассматривать, кряхтя и мучаясь выбором. Но слишком разгуляться у него не получилось из-за скудности действовавших фасонов римской мужской одежды, ограниченной лишь туниками, тогами, да несколькими видами плащей-накидок. Не было и особого разнообразия в расцветках. Преимущественно все одежды были белые, только на некоторых изделиях имелись цветные загогулины. Впрочем, обнаружились несколько золотистых, зелёных, голубых и красных туник с разными узорами, которые Раис немедленно отложил.

После каждой отложенной вещи Раис узнавал цену, но не торговался, а только многозначительно напоминал о скидке.

Вся одежда сделана была из шерстяной ткани. Лавочник гордо разъяснил, что ткань самого высокого качества — из шерсти апулейских овец — которая отличается особой мягкостью и блеском.

Раис, подгоняемый нашими окриками и явно руководствуясь принципом: "Пусть будет", набрал немало туник, затем разжился плащами, а потом потребовал тоги.

Лавочник было начал с некоторым высокомерием разъяснять, что де тоги позволяется носить только римским гражданам, на что Раис скандально завопил о том, что откуда лавочнику знать, может, мы уже римское гражданство имеем, и вообще, клиент всегда прав. Торговец был сражён глубиной заявленного тезиса и безропотно выдал целый ворох тог.

Джон взял одну тунику, распялил её и критически заметил:

— Что-то она какая-то мешковатая.

— А ты что думал, тут тебе по выкройкам шьют? — усмехнулся наш знатный римовед Лёлик. — Просто берут два куска ткани, сшивают с трёх сторон, прорезают дырку для головы и дырки для рук. Потом пришивают типа рукавов — вот тебе туника и готова.

Раис, довольно глядя на солидную кучу обновок, предложил лавочнику подбить итог. Лавочник пошуровал в отобранном товаре и насчитал в общей сложности семьсот денариев. Раис ухмыльнулся, ещё раз напомнил о скидке и тут же срезал сумму в два раза.

Торговец от такой трактовки своего обещания скинуть потерялся и замямлил. Раис же начал торговаться во весь голос вдохновенно и наступательно, размахивая руками, колотя себя в грудь и по прилавку. Лавочник опасливо отодвинулся от буяна, попытался вставить хотя бы одно слово, но в том не преуспел. Наконец Раис предложил от щедрот наших пятьсот денариев или двадцать ауреусов, на что торговец с готовностью и с облегчением согласился.

Раис отсчитал монеты и потребовал у лавочника покупки упаковать, чем поставил его в совершеннейший тупик. Лёлик напомнил, что ни упаковку, ни полиэтиленовые пакеты ещё не изобрели. В конце концов, лавочник увязал наши приобретения в один увесистый тюк, который мы вручили самому здоровому из рабов. Мало ему не показалось.

Мы вышли из галереи на середину улицы.

— Ну что? — сказал Боба. — Теперь можем и на рынок идти за продуктами.

— Ага… Вот только ещё кое-что прикупим по мелочи… — рассеянно пробормотал Раис, внимательно глядя на товар в соседней лавке, потом вдруг заорал бойко: — Эй, почём кренделябры? — и кинулся покупать бронзовые подставки для светильников, количеством завитушек напоминавшие рога матёрого оленя.

В следующих лавках, которые Раис прочесал не хуже карателя, были им приобретены следующие мелочи: разная посуда — сплошь из начищенного серебра или, на худой конец, из золочёной бронзы, веера из павлиньих перьев, статуэтки игривых нимф в увлекательных позах, расшитые золотой нитью тяжёлые занавеси, набор чаш для вина из мутного стекла, зеркало из полированной бронзы, пояса с бляхами и застёжки-фибулы, ковры разных размеров, чьи узоры весьма напоминали идеи нашего времени, что позволяло с уверенностью судить о перманентном кризисе дизайнерской мысли.

Все покупки переходили в руки наших рабов, а когда те начали кряхтеть, то пришлось попотеть и нам. Мне лично достались две увесистые нимфы. Один лишь Лёлик в скандальной форме отказался от груза, потрясая своим справочником и автоматом и крича, что он для нас и охранник, и энциклопедист в одном лице. Раис также не обременил себя ношей, поскольку усиленно торговался, для чего ему требовалось размахивать руками, как будто он из-за всех сил силился взлететь. Мы пытались урезонить нашего вошедшего в потребительский раж каптенармуса, но тот не то чтобы нас не слушал, а попросту не слышал.

Наконец, мы добрались до конца улицы, где все и остановились, переводя дух. Последней в череде торговых заведений была ювелирная лавка, в которой в первый наш день в Риме отметился Серёга.

— За Серёгой смотрите! — порекомендовал Джон. — А то сейчас снова пойдёт ювелирку на память тырить, — на что Серёга ухмыльнулся с некоторой застенчивостью.

Поскольку наша грузоподъёмность была на пределе, решили сначала навестить свой особняк, где и разгрузиться. Ориентируясь уже совсем легко, мы вышли к холму Квириналу, поднялись по лестнице, прошлись по улице и вскоре стояли у своей калитки, в которую Раис забарабанил энергично и заорал приподнято:

— Титька, открывай, хозяева пришли!

Без особой задержки загремел засов, калитка отворилась. Мы вошли во двор и тут же начали сваливать покупки в кучу, предложив рабам сделать то же самое. Тит во все глаза смотрел на нашу компанию, мало что понимая.

— Вот, Тит, рабы, значит, домашние. Будешь ими командовать, — отрекомендовал Джон.

— Повар в моём личном распоряжении! — быстро уточнил Раис, похлопал вилика по плечу и сказал: — Ты тут это, расставляй всё красиво, а мы за продуктами!

— И давай-ка баню затопи! — строго распорядился Лёлик. — Чтоб как пришли, готова была.

— Ну так помощники нужны, — неуверенно сказал Тит.

Мы посовещались и выделили ему двух самых щуплых пареньков. Сами же, вместе с прочими рабами, отправились во второй поход за покупками.

По дороге Раис потребовал выгрести из карманов наличность, чтобы пополнить свой изрядно опустевший денежный мешок. Когда же это свершилось, он тут же посулил купить продукты в неимоверных количествах, провозгласив:

— А что, можем себе позволить!

Шли мы бодро и вскоре вышли на площадь перед рыночными рядами. Раис, подбоченившись, оглядел всех нас внимательно, как Суворов своих чудо богатырей перед марш-броском через Альпы, и довольно молвил:

— Ну, стало быть, сейчас я как каптенармус покупать буду, а вы мешать не смейте… — после скомандовал: — За мной! — и целеустремлённо направился к прилавкам.

Ведомые Раисом, мы как псы-рыцари врезались в людскую круговерть и пошли вдоль рядов.

Раис кстати обнаружил торговца корзинами, искусно сплетёнными из ивовой лозы, и, не взирая на разнокалиберные размеры изделий, скупил весь товар: начиная от кукольного лукошка и заканчивая огромной ёмкостью, в которую он мог бы и сам спрятаться без труда. Корзины были тут же распределены между всеми нами: мужикам вручили самые большие, паренькам маленькие, а себе взяли средние. Себя Раис вовсе обделил тарою, объясняя сиё стратегической потребностью свободы маневра, а повару выдал самое маленькое лукошко. Лёлик снова заявил своё особое мнение и снова остался налегке.

Засим началась вторая серия форменной вакханалии потребления. Раис останавливался чуть ли не у каждого прилавка и покупал, покупал и покупал. Он как бешеный орал, торгуясь напористо, но делал это не ради экономии, а ради спортивного интереса, так как если нарывался на непоколебимую несговорчивость, отсыпал сполна. Зеваки, наблюдая за нашим шопингом, веселились от души.

Повар также принимал деятельное участие в отборе продуктов, бубня Раису в ухо свои рекомендации и тыча нечистым пальцем. При этом он явно наполнялся изнутри собственной значимостью и даже начал смотреть на нас — кроме, конечно, своего непосредственного патрона Раиса — с некоей даже и пренебрежительностью.

Корзины быстро наполнялись всякой съедобной всячиной: кусками парного мяса, завёрнутыми в листья, парой молочных поросят, жирными гусями, упитанными цыплятами, тушками прочей птицы, средь которой выделялись фазаны в разноцветных неощипанных перьях, кругляшами остро пахнувших сыров, творогом, просвечивавшими розовым яйцами, которые уложили в лукошко повару, сперва устроив там подстилку из золотистой стружки, мёдом в глиняном горшке, мукой в полотняном мешочке, всяческими овощами: капустой, репой, луком репчатым и луком-пореем, головками чеснока, свеклой, морковью, сельдереем, салатом, пучками зелени, оливками защитного цвета, огурцами — причём к ним Раис начал было настоятельно требовать помидоры, покуда Лёлик менторским тоном не известил, что сии овощи в данный исторический период произрастают только в стране инков.

В лавке, где торговали мясными копчёностями, Раис разжился цельным запечённым окороком, ветчинами разных сортов, копчёным салом, вялеными колбасками, которые куплены были как дрова охапкою. Всё это сложили в корзину к Бобе. Корзина стала столь тяжела, что держать её Бобе пришлось обеими руками, так что аппетитные ароматы беспрепятственно мучили его и искушали, отчего он стал на ходу захлёбываться слюной как собака Павлова.

Колбасы вольно торчали из корзины в разные стороны. Лёлик, пользуясь своей мобильностью, подкрался сбоку, отменно откусил от колбасы и начал жевать, нарочито чавкая и выглядя как человек, получающий острое наслаждение.

Выбрались к цветочным рядам, где Раис, поморщившись брезгливо на несъедобную красоту, всё же, несмотря на наше недоумение, приобрёл без разбора несколько охапок изделий Флоры.

Всё это живописно, как на фламандских натюрмортах, мешалось в наших корзинах, которые вовсе не становились от того легче, а просто катастрофически тяжелели. Первыми заныли несовершеннолетние рабы. Хотя подневольный статус и велел им переносить тяготы и лишения безропотно, но их незрелое физическое сложение явно не выдерживало навалившегося милостью Раиса товарного громадья, которое вскоре явно превозмогло наши в совокупности возможности по переноске грузов.

Мы наперегонки заорали, требуя привала. Джон кинул клич в толпу зевак, к тому времени сопровождавших нас в изрядном количестве, на который тут же за обещанную плату нашлись добровольцы. Одним мы вручили свои битком набитые корзины, для других на перспективу ещё прикупили пустой плетёной тары. Самим же нам оставалось только надзирать за тем, чтобы наймиты не разбежались с добром.

После перегруппировки сил Раис кинулся покупать с новыми силами, причём с поваром они шушукались всё усерднее и усерднее как два идейных единомышленника.

В корзины как из рога изобилия посыпались: фасоль, горох, чечевица, бобы, пшено, разная рыба: начиная от приличных размеров осетра с дерзко загнутым носом и костистыми наростами на зеленоватой шкуре и заканчивая серебристой мелюзгой, годной лишь для первого ушиного навара, чёрные угри, бурые раковины устриц, мидий и ещё каких-то моллюсков, оливковое масло в плотно заткнутой узкогорлой амфоре, грибы шампиньоны, серая соль в деревянной коробочке, разнообразные приправы: перец, тмин, имбирь, укроп, кориандр, тимьян, зёрна горчицы, всякие орехи: фисташки, миндаль, фундук, свежие пшеничные хлеба, груши и яблоки разных сортов, лиловые крупные сливы, туески с вишней, сочная жёлтая айва, финики, инжир, несколько продолговатых дынь с сухой потрескавшейся шкурой, увесистые гроздья винограда золотистого, красноватого, фиолетового, чёрного.

— Слушайте, а почему апельсинов нет? — удивился Джон.

Лёлик, довольный тем, что он как кладезь информации, наконец, понадобился, рьяно кинулся листать энциклопедию и через некоторое время торжественно известил:

— Апельсины завезли в Италию только в шестнадцатом веке!

— Вот те раз! — всплеснул теперь уже свободными руками Джон. — А я думал, что Италия — родина апельсинов!

По настоянию повара свернули к лавке, где продавался так называемый гарум, приправа из прокисших рыбных потрохов, отчего там царили соответствующие миазмы. Мы было попытались протестовать, но повар заявил, что без гарума ничего вкусного приготовить не сможет, в чём Раис его решительно поддержал. Торговля в лавке шла бойко; римляне нюхали со смачным видом, пробовали на вкус. Наш повар также углубился в процесс дегустации и через некоторое время отобрал пару кувшинов сего специфического продукта, значительно заявив, что это самый лучший гарум — из Помпей, на что Лёлик, гадливо морщившийся и зажимавший нос даже, пожалуй, и нарочито, мстительно заявил, что недолго осталось этому населённому пункту делать свой вонючий бизнес.

Покупка гарума испортила Лёлику настроение, и он начал сварливо бурчать в адрес Раиса:

— Однако мот-разоритель! Куда столько накупил? Испортится ведь! Холодильников то ещё не придумали!

— Зато потеха… — в ответ задумчиво протянул Серёга, подумав о чём-то своём, потом вдруг сорвался как реактивный, подлетел к Раису, начал цапать того за зажатый неприступно в деснице кошель, горячо что-то объясняя.

Раис под таким бурным напором растерялся и позволил налётчику черпнуть щедро монет из источника. Серёга издал восторженный клич, зажал в кулаке валюту и кинулся со всех ног к показавшимся рядам, где выстроены были ровными шеренгами амфоры разных размеров с залитыми смолою горлами, где весёлые черноглазые молодцы цокали языками, поднося покупателям на пробу глиняные чаши с выдержанным соком лозы.

Серёга сходу принялся пробовать, кивать благосклонно и громко делиться с нами вкусовыми впечатлениями, после чего изделия Бахуса стали переходить в нашу собственность чуть ли не декалитрами.

В одном месте торговец показал пыльные амфоры, на засмоленных горлышках которых болтались кожаные ярлыки с надписью "опимианский фалерн выдержан сто лет". Серёга тут же проникся и восхитился, а торговец принялся убедительно рекламировать сиё вино, непременно называя его напитком богов. Наш сомелье, не колеблясь, купил пару амфор, отдав за каждую аж по ауреусу и заявив при этом, что за такую выдержку никаких денег не жалко. Джон резонно заметил, что всё равно это не коньяк, а вино, на что Серёга лишь ухмыльнулся недоверчиво.

Параллельно Раис продолжал опустошать продуктовые лавки. То и дело приходилось нанимать всё новых носильщиков. Эшелон покупок увеличивался на глазах как колония болезнетворных бактерий.

— Хватит! — наконец истерически заорал Лёлик.

Мы все хором его поддержали и даже начали хватать разошедшегося каптенармуса за руки и за бока.

Раис поначалу стал отбиваться, но потом опомнился, мило нам улыбнулся и миролюбиво сказал:

— Ну-с, слегка прикупили покупок, теперь домой можно, ужин готовить…

Выстроив свой торговый караван попарно, и стараясь держать в поле зрения согнутых под внушительной поклажей носильщиков, мы отправились в свой новый дом, держа курс примерно — на видневшийся склон Квиринала. Зеваки всё также сопровождали нас, громко обсуждая, куда мы попрём всю эту прорву покупок. Некоторые выражали мнение о том, что варвары вообще отличаются вопиющей прожорливостью, и потому им — то есть, нам — всего этого хватит лишь на разок подкрепиться.

Шли мы по ещё неизведанным улицам. В одном переулке царил стук и грохот. Во дворах, которые просматривались из-за распахнутых ворот, мастерового вида крепыши гулко лупили молотками по металлическим заготовкам, между делом засовывая их в низкие каменные печки, куда, поддерживая жаркий гудевший огонь, жилистые подростки подкидывали смолистые чурбаки. В домах на первых этажах располагались лавки, где продавалась всяческая домашняя утварь и посуда из меди и бронзы: кастрюли, котлы, сковородки, формы для выпечки. По подсказке повара Раис приобрёл всего этого целый набор.

В следующей лавке куплены были разделочные ножи разных форм и размеров. Здесь же предлагалось всевозможное оружие и даже доспехи. Теперь уже Лёлик, всегда отличавшийся милитаристским задором, загорелся желанием и, крепко поругавшись с Раисом насчёт права тратить денежку, купил пару мечей, тройку кинжалов, а также полный набор доспехов: шлем под монументальным плюмажем, который он тут же нахлобучил на голову, панцирь, поножи и пояс, после чего на радостях начал с непосредственностью пьяного хулигана хватко размахивать гладиусом, с восторгом слушая свист отточенного железа. Завизжавшие зеваки стали давиться в панике, норовя увернуться от реального рубящего увечья.

Солнце уже заметно склонилось вниз, но всё равно пекло вовсю. Было жарко до одурения; хотелось много холодной воды снаружи и вовнутрь, а после — покоя и развесистой тени.

По дороге повар, преданно семеня рядом с Раисом, знакомил того с рецептами возможных кушаний. Голосом повар обладал гугнивым, но громким, так что слышно его было хорошо.

— …Поросёнка выпотрошу да нафарширую его рубленым цыплёнком, да потрохами, да мелкой рыбой, да вялеными колбасами, да финиками, да сельдереем, да луком-пореем, да туда разобью десять яиц… — бубнил повар, словно рассказывал урок. — Потом поросёнка зашью. Затем приготовлю соус. А сделаю его так. Растолку зёрна перца, кориандр, горчицу, смешаю с гарумом, оливковым маслом и мёдом. Поросёнка стану запекать и поливать соусом. Или вот ещё… Солёную рыбку возьму, куриную печёнку, да сыр, да залью гарумом, да перца и тмина положу обильно, потом сварю всё, а потом залью сырыми яйцами…

— Сальмонеллеза нам ещё не хватало… — пробормотал Лёлик, внимательно слушавший сии замысловатые планы по совмещению в едином блюде столь противоречивых ингредиентов.

— А вот ещё… — продолжал трындеть повар благосклонно внимавшему Раису. — Возьму айву с репчатым луком, порублю мелко, смешаю с творогом, потом посыплю перцем обильно и стану варить медленно в смеси вина с мёдом…

Лёлик фыркнул и стал решительно протестовать против такого извращённого плюрализма в кулинарии, а присоединившиеся к нему Серёга и Боба в один голос потребовали пищи простой и незамысловатой, причём Серёга уж совсем скатился до упаднического примитивизма, изъявив желание видеть на праздничном столе одни лишь бутерброды да крутые яйца, которые он назвал правильной закуской.

Раис за повара вступился и начал живо разглагольствовать о пользе эксперимента в гастрономии, на что Лёлик тонко заметил, что слова "гастрономия" и "гастрит" одного корня.