Римские вакации

Глава 38

В которой герои, благодаря озарению Лёлика, навещают пирамиды с очень неплохим результатом.

За шатром Лёлика не оказалось. Я учинил поиск и обнаружил его на краю оазиса. Он сидел на земле, с удобством привалившись к стволу дерева, и глядел на пирамиды то из-под ладошки, а то и в свой театральный бинокль. В руках коллега озабоченно крутил давешний папирус.

Я подошёл к нему сбоку; Лёлик отнял от глаз бинокль, поморщился и ненавязчиво спрятал папирус за спину. Я молча протянул руку. Лёлик подумал, и лист нехотя отдал. Я присел рядом и принялся внимательно изучать древний документ. Лёлик сопел под ухом.

Папирус изобиловал информацией. Сверху имелась череда иероглифов, вычерченных с похвальным тщанием. Под ними нарисованы были разнокалиберные треугольники, и эти треугольники весьма даже совпадали с натуральными пирамидами, большими и малыми, обозримыми в своей натуре с нашего места в таком же ракурсе. К тому же изображён был и Большой Сфинкс.

Затем после следующего набора иероглифов имелось весьма реалистичное изображение какого-то здания с квадратными колоннами, поддерживавшими плоский портик, с украшенной орнаментами дверью между ними, с рельефными фигурами богов со звериными и птичьими головами по стенам. Рисунок был обведён красной рамкой. Рядом нарисован был круг, а в нём священный жук скарабей, на панцире которого красовался иероглиф с глазом.

Ниже следовало ещё несколько строк иероглифов. Далее присутствовала очередная картинка. По окружности были нарисованы замысловатые животные, в которых явственно различались прообразы знаков Зодиака. Внутри же окружности имелись чётко вычерченные пересекающиеся между собой линии. Причём одна из линий, прихотливо изломанная, была жирней остальных. На её конце нарисован был закрашенный красным квадратик.

— Ну и что? — произнёс я вопросительно.

— Как что?! — с негодованием воскликнул Лёлик. — Это же план!…

— Какой план? — уточнил я.

— Да вот же! И дураку ясно! — Лёлик гневно запыхтел, давая понять, что я в его глазах не тяну даже на дурака. — Где-то здесь рядом с пирамидами дом этот нарисованный находится! А в нём ходы подземные. К сокровищам ведут!

— Возможно… — пробормотал я, взял у Лёлика бинокль и осмотрел все видимые строения. Ничего похожего на изображение не было.

— Точно говорю… — горячо зашептал мне в ухо Лёлик. — План это!… Искать идти надо!…

Я почесал затылок и предложил пойти к коллегам с тем, чтобы донести до них радостную весть.

Мы направились их искать и прошлись по лагерю. Коллеги сидели на уютной полянке и ели. Между ними прямо на траве лежал разложенный на порции обыденный солдатский провиант.

— Ага! Я ж говорил, придут! — закричал издали Серёга. — А этот проглот хотел вашу долю стрескать!

Раис отвернулся и что-то заворчал сквозь туго набитый рот.

Мы уселись и приступили к питанию сухарями, мягким солёным сыром и дежурными финиками. Тут же стоял бронзовый глубокий котелок с водой. Раис, первым прикончивший свою порцию, начал ныть на предмет отсутствия чая с печеньями, но, тем не менее, за раз выхлебал полкотелка.

— Ну, ладно! — решительно начал я. — Тут вот Лёлик кое-что обнаружил и хочет нам о сём доложить.

Лёлик приосанился, важно покашлял и заговорил:

— Короче, выкинули папирусы шкатулочные, а зря! Один я скумекал, что тут чего-то не то, что здесь секрет какой-то крутой! Мог бы сам воспользоваться, да не такой как некоторые, — Лёлик поглядел на Раиса как на последнего проходимца.

— Ты по делу давай, — настоятельно посоветовал Джон.

— Я и говорю: бумажка-то важная оказалась! Древняя тайна в ней заложена! — Лёлик вытащил папирус и потряс им в воздухе.

— Ну давай, не томи, — кинул я в краснобая камешком.

— Вали до кучи, чего в маляве надыбал, — лениво сказал Серёга.

Лёлик строго поглядел на меня, погрозил за камешек кулаком и веско продолжил:

— Слышали, о чём Клеопатра Антонию у палатки трепалась? Про карты ходов тайных к сокровищам фараонским? Так это как раз те самые папирусы, которые Серёга слямзил.

Серёга польщённо ухмыльнулся и довольно пробормотал:

— Ну так я завсегда…

— Вот вы выбросили, а я нет! — потряс папирусом Лёлик. — Короче, план это! Вот, сами смотрите…

Папирус пошёл по рукам. Лёлик горячо и многословно пропагандировал свою версию, потрясая руками, а заодно и взахлёб живописал о том, как мы можем великолепно зажить на лезущее само к нам в руки богатство. При этом он походил на пламенного оратора, зовущего на митинге в светлое будущее.

Коллеги разглядывали рисунки, слушали Лёлика и, в основном, с сомнением хмыкали, но никак не соглашались признать его доводы за непоколебимые, предпочитая рассуждать о совпадениях и субъективных желаниях выдавать желаемое за действительное. Лёлик горячился, фыркал и орал, что все дураки.

— И вовсе ничего не понятно! — сказал как отрезал Раис. — А, может, это сказка местная с картинками! А ты тут нам про сокровища втираешь!

— Эх, этот лифт дурацкий! — воскликнул в сердцах Серёга. — Римскому языку научил, а нет, чтобы ещё и египтянскому научить! Сейчас бы эти писульки враз расщёлкали!

— Ну, пирамиды всё равно надо бы осмотреть на предмет культурных достопримечательностей, — заметил Джон.

— Отсюда и смотри, — предложил Раис. — Вон же, всё видно.

Боба некстати вспомнил прочитанную когда-то книжку, в которой повествовалось о скоропостижной кончине всех археологов, разворошивших гробницу Тутанхамона. Раис тут же стал кричать, что не сделал прививку от дифтерии. И, тем не менее, посабачившись изрядно с творцом идеи и захватав папирус до неопрятного состояния, собрание пришло к выводу, что надежда есть и, возможно, за сими картинками, действительно, скрывается какая-то тайна. Один лишь Раис продолжал придерживаться непоколебимого скептицизма и махрового критиканства.

— Ну, так что делать будем? — осведомился Джон по результатам дискуссии.

— А чего, ничего… — квёло промямлил Раис. — Лучше синица в рукаве, чем журавль… за пазухой…

— Какую же ты тут синицу обнаружил? — спросил я у него.

Раис подумал, повертел пальцами и сказал туманно:

— Ночью к шатру пролезем, часовых снимем и возьмём что причитается…

— А зачем? — удивился Боба. — Антоний же пообещал нашу долю отдать.

— Держи мошну шире!… — посоветовал Джон.

Мы дружно посмеялись над Бобиной наивностью.

— А в пирамидах ваших темно и страшно, и львы вокруг шастают… Клеопатра про них говорила… — продолжил давить на психику Раис. — И вообще, пирамиды — это что? Это есть усыпальницы, то есть могилки. А я покойников, страсть, не люблю… Да и вообще, с такой еды какие дела…

— А кто ж часовых снимать будет? Не ты ли своим топориком? — строго поинтересовался Джон.

— Не, я усталый… Вон Серёга пусть… — кивнул Раис на нашего умельца, сосредоточенно заправлявшего в пойманного рогатого жука соломинку.

— А чего сразу Серёга… — проворчал Серёга, продолжая свое тонкое и кропотливое занятие.

— Сейчас один пойду, всё себе заберу! — пригрозил Лёлик, но неуверенно и с надрывом.

— Сходи, сходи, там львы-то тебя скушают. А я, лихоманка меня дери, с этого места до утра не сойду! — торжественно заявил Раис и вдруг приподнялся, вздохнул глубоко и замер.

В тёплом воздухе, полном терпких травяных ароматов, явственно и смачно потянуло свежезажаренным. Коллеги шумно засопели, изо всех сил принюхиваясь. Раис вскочил на ноги и взволнованно забормотал:

— Пошли, пошли, говорю, посмотрим, чего жарят!

— Сядь, а то сейчас лихоманка задерёт! — пугнул его Боба.

— Да ну тебя!… — рассеянно ответил Раис. — Не верю я в эти суеверия… — потом топнул ногой и рявкнул: — А ну, вскочили все, я кому сказал! А ну, пошли!

Поддавшись его пассионарному порыву, мы встали и устремились на запах напрямик, продираясь сквозь кусты, пока не увидели полянку, на которой у кучи жарко светившихся угольев крутились рабы Антония. Над угольями имелась хитрая подставка с вертелами, унизанными мелкими птахами. Упитанный малый с плоским как блин лицом, сидя на корточках, те вертела сноровисто крутил, то и дело поливая птах из медного ковшика то ли растопленным жирком, то ли маслом.

Раис сглотнул и сдавленно прохрипел:

— Снимай, готово!…

Повар удивлённо завертел головой, но нас не увидел, так как мы ловко притаились за толстыми стволами раскидистых вётел, и, пожав плечами, начал складывать вертела на подставленное блюдо. Рабы из стоявшей рядом с кострищем расшпиленной повозки достали две примерно так двухлитровые амфоры. Повар взял блюдо с жарким, два раба по амфоре; они построились цепочкой и направились мимо нас к шатру Антония, видневшемуся далее.

— Берём на гоп-стоп!… — просипел Серёга, надвинул кепочку на глаза и первым выскочил из кустов.

Мы посыпались следом, в один момент лишили опешивших несунов лакомой ноши и были таковы.

Здоровый инстинкт подсказал удалиться от места происшествия подальше. По кустам, постоянно натыкаясь на удивлённых легионеров, мы выбрались на самый край оазиса, где несколько жухлая трава сменялась бурой глинистой растрескавшейся твердью.

— Ну, давай, давай, делить давай! — возбуждённо зашумел Раис, шаря по блюду.

— А ну как шухер подымут, не успеем схавать-то! — укоротил его Серёга.

— Ну тогда дальше пошли! — Раис от нетерпения приплясывал, а также облизывал свои полапавшие птах пальцы с такой жестокостью, будто с трудом сдерживался от того, чтобы их тут же не съесть.

— А куда? — хитро спросил Лёлик.

— Да хоть в эти как их… пампасы! — вольно махнул рукой Раис в сторону пирамид.

— Да, да, надо идти! — торопливо поддержал Лёлик. — А то, кажись, погоню слышу!

— Да зачем ещё идти куда-то, — мирно сказал Боба и потянулся за мясцом.

— А я говорю: пошли! — крикнул в сердцах Раис и первым засеменил в глубь необжитых территорий.

Мы, конечно же, поспешили следом. Удалившись на метров пятьсот, так, что небольшой каменистый холм скрыл нас от глаз из лагеря, мы остановились и мигом освободили блюдо, которое Раис беспечно зашвырнул подальше.

Птахи оказались тощими, но сочными, имели мягкие кости, которые можно было без труда разгрызть и высосать ароматный сок. Раис мигом оголил свою птичку, поглядел на нас с завистью, затем сунул остов в рот целиком и мощно заработал челюстями. Жевал он долго, причмокивая и перемалывая продукт до состояния пудры, потом подумал и проглотил, пробормотав что-то про кальций, потребный для растущего организма.

Скороспешную трапезу мы как следует запили из амфор, отчего настроение стало бодрое и приподнятое.

— Ну вот и поели! — благодушно сказал Боба.

— Да разве это еда? Видимость одна!… — привычно забухтел Раис.

— Надо бы теперь прогуляться, проветриться, — предложил Серёга. — Пошли, сходим к фараонам, позырим — что к чему.

— Чего это, совсем без головы: после еды ходить! — воскликнул Раис.

— Так ты ж сам сказал: что это не еда, — поймал обжору на логическом несоответствии Боба.

— Всё равно… — пробурчал Раис. — Пора в лагерь вертать, да на боковую!

— Ну и иди один — разбирайся там с Антонием: куда птичек сожрал! — задиристо воскликнул Лёлик.

— А что? — важно сказал Джон. — Сходим, пожалуй, к пирамидкам, полюбопытствуем. Может, действительно, чего найдём.

На том и порешили и направились в выбранном направлении. Раис хоть и ныл, но пошёл с нами, не рискнув откалываться от коллектива.

Идти было легко: твёрдая глина, поросшая кое-где пучками серой травы, напоминала ухоженный плац. Тем более вскоре вышли на дорогу из каменных плит, которая вела прямо к Сфинксу.

Подул свежий ветерок с горьким полынным запахом. Лёлик напомнил о содержательном папирусе, и коллеги стали весело балагурить на предмет возможных сокровищ.

Пирамиды приближались, но как-то медленно. Никак не удавалось осознать их истинный размер, поскольку таких колоссальных сооружений ранее нам наблюдать не приходилось.

Сфинкс тоже поначалу казался не таким уж большим, а здания рядом с ним представлялись вообще какими-то сарайками. Но по мере приближения как-то вдруг открылись истинные масштабы.

— Ну ничего себе статуйка! — присвистнул Серёга.

Сфинкс был размером примерно так с порядочную пятиэтажку. Его скуластая плоская физиономия с бородкой улыбалась пухлыми губами нам навстречу совершенно многообещающе. Вблизи была видна разрушительная работа времени, проделанная над данным образцом монументальной скульптуры. Штукатурка, покрывавшая Сфинкса, местами осыпалась, обнажая каменные блоки, из которых гигантская фигура была составлена. Всю поверхность усеивали щербины, словно происходил тут массированный и долгосрочный обстрел.

— Интересно, а кто позировал? — вдруг спросил непонятно Джон.

— В смысле? — уточнил я.

— Ну, физиономия у сфинкса прямо как живая, — пояснил проницательный коллега. — Явно с натуры.

— Вполне возможно, — согласился я. — Внешность характерная.

— Вот ведь, жил человек две тысячи лет назад, — пустился в философские рассуждения Джон. — Запечатлели его, понимаешь, монументальным образом. Пройдёт еще две тысячи годков, станут сюда туристы ездить, пялиться на него… А уже и сейчас никто знать не знает: как звали, чего делал, как жизнь прожил…

— Интересно, а кто позировал? — вдруг спросил непонятно Джон.

— В смысле? — уточнил я.

— Ну, физиономия у сфинкса прямо как живая, — пояснил проницательный коллега. — Явно с натуры.

— Вполне возможно, — согласился я. — Внешность характерная.

— Вот ведь, жил человек две тысячи лет назад, — пустился в философские рассуждения Джон. — Запечатлели его, понимаешь, монументальным образом. Пройдёт еще две тысячи годков, станут сюда туристы ездить, пялиться на него… А уже и сейчас никто знать не знает: как звали, чего делал, как жизнь прожил…

— Да уж! — встрял Раис и выдал афоризм: — Жизнь прожить, не в штаны наложить!

— С каким знанием дела ты это говоришь! — поддел Лёлик.

— Я теоретически! — нахмурился Раис.

Мы обогнули Сфинкса и увидели ещё одну дорогу, которая вела к средней по размеру пирамиде. В конце дороги виднелась какая-то арка со статуями. Слева стояли тесными рядами мрачного вида строения без окон. Впрочем, и дверей также не наблюдалось.

— Куда идти-то? — нервно спросил Джон.

Лёлик озабоченно зашуршал папирусом и пробурчал:

— Надо дом искать вот такой как нарисован.

— И где его искать? — осведомился Боба.

Лёлик неопределённо пожал плечами.

— А что это за домики без окон, без дверей? — спросил Серёга.

Лёлик полез в свой справочник, долго в нём копался и, наконец, сообщил:

— Это склепы такие древних египтян. Тех, которые не фараоны, а всякие там приближённые… Называются "мастабы".

— Короче, впёрлись на кладбище, и будем сейчас покойников грабить! — прогундел недовольно Раис.

— Что-то непохоже, чтобы тут нужный дом был, — сказал Джон, поглядывая на ряды склепов.

— Давайте дальше пройдём, к пирамидам, — предложил Боба.

Мы пошли дальше. Дорогу как аллею героев обрамляли четырёхгранные гранитные стелы, сплошь усеянные иероглифами. Сиреневые тени от них равномерно перечёркивали наш путь. Мы подошли к арке, сложенной из тщательно обтёсанных блоков. По бокам от входа сидели две одинаковые гранитные фигуры в фараоновых высоких шапках, с верёвочными бородками, с изогнутыми жезлами в руках. Они раскосо глядели перед собой, нехорошо улыбаясь.

Мы прошли под арку и вышли на площадь, выложенную широкими шершавыми плитами. Прямо перед нами неестественной громадой возвышалась пирамида.

Лёлик пошуршал справочником и назвал её пирамидой Хафра.

— А кто этот Хафра? — спросил Боба.

— Фараон четвёртой династии. Жил в двадцать седьмом веке до нашей эры, — пояснил Лёлик.

— Ну ничего себе! — уважительно произнёс Боба. — Древность-то какая.

— Сокровища надо в пирамидах искать! — воскликнул Раис. — Вон какие громадины построили. Не зря же. Туда и заховали!

— У нас есть план! — потряс папирусом Лёлик.

Раис старательно скроил презрительную гримасу и уничижительно хмыкнул.

— Ну ладно, давайте разбираться, а то скоро темнеть начнёт, — здраво порекомендовал Джон.

Мы огляделись.

Справа на длинном постаменте сидели в рядок каменные гибриды с львиными туловищами и с головами баранов. Слева имелись разнокалиберные строения древнего вида.

Лёлик, хмурясь и часто протирая пальцем очки, начал изучать папирус. Джон нетерпеливо выхватил документ; коллеги присоседились по бокам.

— А вон домик похожий, — указал Боба.

Действительно, что-то похожее среди строений просматривалось. Мы направились туда, встали напротив и сравнили изображение с претендентом на оригинал. Сходство было налицо. Совпадали форма и пропорции. Были и квадратные колонны, на которых ещё сохранилась богатая роспись, были и рельефы на стенах, изображавшие богов с нечеловеческими головами.

Между колонн чернел проём входа, не обременённый дверью.

— И совсем не похоже! — скандальным тоном воскликнул Раис.

— Это почему?! — взвился в негодовании Лёлик.

— Двери нет! — указал Раис.

— Ну и что? — пожал плечами Джон.

— Нарисована — значит должна быть! — не сдавался Раис.

— Так ломанули дверку, — сказал Серёга.

— И кто же? — с сарказмом спросил Раис.

— Жульманы местные, — обыденно пояснил Серёга, потом пригляделся и сказал: — Глянь, картинка такая же!

Рядом с дверным проёмом на стене вырезан был круг со скарабеем и иероглифом, совсем как было нарисовано в папирусе.

— Точно, здесь… — выдохнул Лёлик и нахохлился нервно.

Мы осторожно вошли вовнутрь. Свет, падавший из дверного проёма, бессильно растворялся в обширном пространстве зала, потому разглядеть что-либо было трудно.

Боба достал свой фонарик с ручным приводом. Бледный луч заметался туда-сюда, выхватывая не всегда понятные фрагменты: то кусок наполовину осыпавшейся фрески, то какой-то каменный угол, то звероголовую фигуру. Каменные плиты пола были засыпаны хрустевшим под ногами мелким мусором как после ремонтно-строительных работ.

Мы прошлись до конца зала. Там сидел очередной каменный фараон с загнутой бородкой. Боба осветил его сверху донизу.

— Смотри-ка! — заметил Серёга.

На постаменте глубоко выбит был всё тот же скарабей.

— Сокровища где-то здесь! — торжественно провозгласил Лёлик и взмахнул рукой привольно.

— Где здесь? — сварливо спросил Раис.

— Ну где-то здесь… — уже без патетики сказал Лёлик и стал озираться по сторонам.

Мы потоптались, поглядывая туда-сюда, походили кругами, призывая Бобу светить. Боба добросовестно шарил лучом, куда указывали, но никаких намёков на заветные тайники и схроны не просматривалось. Раис, не переставая, гундел о бесперспективности поисков и призывал немедля их прекратить, а взамен Лёлику как следует врезать за брехню и дезинформацию.

В конце концов, Боба устал вырабатывать электричество и пригласил желающих его подменить. Лёлик торопливо принял фонарь, зажужжал динамкой и, бормоча под нос о том, что сокровищам быть, уже самостоятельно пробежался по помещению. Напоследок он заглянул за постамент фараона и вдруг с величайшим восторгом завопил:

— Я же говорил!!! — словно наткнулся на целую кучу драгоценностей.

Коллеги, пихаясь локтями, поспешили полюбопытствовать.

Драгоценностей не было. Лёлик с гордым видом стоял, широко расставив ноги, и светил на квадратное отверстие в полу размером примерно метр на метр. Рядом громоздилась сдвинутая в сторону каменная плита. На плите лежала какая-то тёмная палка с утолщением на конце.

Серёга взял палку, присмотрелся, даже принюхался, а потом предположил:

— Кажись, факел!

Джон достал зажигалку и запалил конец палки. Факел тут же загорелся, дав ровное пламя. Стало светлее. Запахло смолою.

— Ну так что? — спросил Джон.

— Я же говорил! Говорил же я!… — снова закричал Лёлик и начал от возбуждения приплясывать.

Серёга посветил в дыру, но дна не просматривалось.

— Ну дырка в полу, ну и что? — с удовольствием усомнился Раис.

— Сокровища там! — крикнул Лёлик и затыкал пальцем вниз.

— Так залезь и достань! — резонно предложил Раис и стал как бы невзначай подпихивать Лёлика к дыре.

Лёлик в последний момент вывернулся, отскочил в сторону и быстро заявил, словно пророк Моисей соплеменникам в конце похода:

— Я туда не полезу! Я вас сюда привёл, а вы лезьте!

— Верёвку надо, — рассудительно произнёс Джон, кинув в яму камешек, стукнувший не очень даже быстро.

Раис помялся, но потом зашуршал в рюкзаке и вытащил моток бельевой верёвки с разлохмаченным резаным концом.

Верёвку передали Бобе как самому длинному. Тот огляделся, не зная за что её привязать.

— А вот давай за бороду, — посоветовал Серёга, указывая на фараона.

Боба залез на постамент, сделал на конце верёвки петлю, как заботливый палач прилежно затянул её на шее у статуи и подёргал. Держалось на совесть.

— Ну, кто полезет? — деловито спросил Джон, отодвигаясь от дыры подальше.

Коллеги замялись, и даже рисковый Серёга пробурчал что-то про натруженную поясницу.

— А ну, разойдись, слабосильная команда! — несколько неожиданно даже для самого себя гаркнул я и вышёл вперёд.

Коллеги поощрительно загалдели.

Сначала я снял с себя всю амуницию. Потом отнял у Лёлика фонарик и приткнул его за пазуху. Ну а после пришлось вспомнить школьную программу физподготовки, где лазанью по канату уделялось немалое внимание.

Ладони с непривычки сразу обожгло, но спуск произошёл благополучно. Я с удовлетворением встал на ноги, под которыми тут же захрустело. Запущенный фонарик осветил банальные человеческие кости, рассыпанные беспорядочно; в углу небрежно валялся череп без нижней челюсти.

— Ну, чего там? — нетерпеливо крикнул Лёлик.

— Да никак фараон разобранный, — ответил я, озираясь в поисках хода, но кругом была глухая стена.

— Чего болтаешь?! — возмутился Лёлик. — Сокровища где? Тут люди волнуются!

— Говорю: скелет тут, и больше нет ничего, — уточнил я.

— Какой ещё скелет?! — окончательно рассердился Лёлик. — Там мумия должна быть, и золото с бриллиантами!

— Чего нет, того нет, — философически отметил я и, поплевав куда следует, начал подъём, прислушиваясь к тому, как Раис с удовольствием корит и поносит Лёлика за свершившийся облом.

Верёвка была слишком тонкой и какой-то скользкой для полноценного упражнения, но, упираясь ногами в стену, я кое-как перемещался вверх. Естественно, что фонариком я пользоваться не мог, и поэтому когда нога моя вместо прочного камня обнаружила обширную пустоту, это было настолько неожиданно, что я чуть было не улетел обратно вниз. Я потыкал конечностями туда-сюда, определив нишу достаточной для того, чтобы её посетить, и, изловчившись, туда залез. Задействованный фонарик осветил низкий, не более чем для гномов, проход. Согнувшись даже не в три погибели, а куда как более, то ковыляя гусиным шагом, то пристраиваясь на карачки, я переместился вглубь него. Проход постепенно расширялся до полноценного коридора, со стенами из бугристых каменных блоков. Там уже можно было выпрямиться. Тем не менее, подумав, я не рискнул путешествовать в одиночку и вернулся к началу хода.

Коллеги уже голосили хором, панически вызывая меня на связь. Я откашлялся и известил их об открытии. Лёлик запричитал счастливо. Раис заворчал скептически. Прочие коллеги приняли информацию к сведению и стали совещаться: надо ли сомневаться в верности обнаруженного пути. Несмотря на нудное критиканство Раиса решили не пренебрегать открывшимися перспективами, после чего начали решать: всем ли изображать из себя любознательных исследователей или кому-то оставаться и стеречь багаж, чтобы другие могли пробираться по подземному ходу налегке. Лёлик мстительно предложил оставить с багажом одного Раиса. Раис стал орать, что один не останется, потому что не нанимался стеречь тылы, и вообще ему тоже сокровища нужны. В конце концов, решили идти всем коллективом, тем более за время путешествия наши пожитки порядком полегчали за счёт израсходованного боезапаса, и рюкзаки теперь вовсе не оттягивали плеч.

Начался процесс спуска. Сначала мне спустили на верёвке всё наше имущество, заставив попотеть, перетаскивая его за неимением места вглубь хода, а затем и сами коллеги стали десантироваться один за другим. Серёга изловчился и слез с горящим факелом в одной руке. Раис долго сомневался: выдержит ли верёвка его степенный вес, но как только ему вновь было предложено никуда не лезть и остаться одному, тут же с надрывным криком: "Лови меня!" сверзился по веревке вниз, так что пришлось исполнять направляющую роль, хватая его за ноги и втаскивая в ход.

Наконец, все спустились и, миновав по очереди гномий лаз, выстроились гуськом. Я оказался впереди. Мне передали факел. Рядом встал Джон с папирусом, который ему всучил Лёлик, сославшись на собственное плохое зрение. Бобу с фонариком поставили сзади. Сверившись с картой, мы начали движение, поминутно предупреждая друг друга о коварстве строителей пирамид.

Ход поначалу довольно-таки долго шёл наклонно вниз, затем стал горизонтальным. У каждого перекрёстка, а их имелось сверх всякой меры, мы тормозили; я светил, Джон ориентировался по плану, имея в виду жирную линию, и взмахом руки определял очередное направление.

Во время одной из остановок Лёлик сзади подал трезвую, но циничную реплику о том, что неплохо бы у впереди идущего отобрать факел, чтобы в случае чего не остаться с одним хлипким фонариком. Я предложил ему на выбор или заткнуться, или поменяться местами. Джон, выслушав перебранку, указал в боковой ход; и через пару десятков шагов мы наткнулись на наглухо закрывавший проход каменный монолит весом на пару тонн. Рядом лежал хорошо сохранившийся скелет; верхняя его часть скрывалась под камнем. Над монолитом зияла дыра, откуда он, по всему, и обрушился на бедолагу, когда-то решившего здесь прогуляться, что, собственно, было очень даже любезно с его стороны.

Я представил, как этот камешек мог накрыть меня, и молча саданул Джона локтём куда пришлось, а когда тот попробовал огрызнуться, отобрал у него карту с обменом на факел.

Мы вернулись назад, определили правильный путь и далее на каждом повороте сверялись по несколько раз, прежде чем решиться на выбор хода, причём Джон как бы в забывчивости вновь и вновь пытался пропустить меня вперёд.

Идти было трудно. Коллеги бубнили что-то сзади, мешая сосредоточиться. Нервное напряжение нарастало с каждым шагом. Воздух был не то чтобы спёртый, но застоявшийся и какой-то неживой.

Наконец, после очередного поворота коридор расширился и упёрся в деревянную дверь с облезлой росписью, на створках которой в вырезанных углублениях имелись большие прямоугольные восковые печати с иероглифами, скреплявшие обыкновенную верёвку.

— Дверь? А ну, где замок? — протолкался вперёд Серёга, увидел верёвку, обыденно содрал её и обиделся: — Ну-у, какие несерьёзные люди…

Дверь от толчка со скрипом раскрылась. Густой застоявшийся запах благовоний вырвался навстречу. Мы наперебой оглушительно зачихали.

— Тихо вы, тихо!… — заохал сзади Лёлик. — А то сейчас как фараон-то вылезет!

— Так он же мёртвый, — удивился Боба.

— Так если б живой был, чего ж бояться! — пояснил Лёлик и начал подталкивать меня в спину, вынуждая двигаться вперёд.

Джон молча сунул мне в руки факел. Я не стал сопротивляться, принял источник света и вошёл. Следом впихнулись и коллеги. Пламя факела стало слабеть и дрожать, что мало помогало познанию обстановки, отчего приходилось долго вглядываться, чтобы понять суть вещей.

Помещение выглядело не слишком большим, имело низкий плоский неровный потолок и было далеко не пустым.

Посередине на невысоком каменном постаменте стояла ярко раскрашенная модель лодки с гнутыми носом и кормой, со спущенным парусом, с рядами вёсел, торчавших из бортов. Лодку населяли кукольные фигурки людей, а кругом густо расставлены были статуэтки коров, ослов, овец, лошадей и прочего скота. За постаментом стояли большие сундуки с потускневшей росписью на стенках и крышках. У стен торчали неуклюжие глиняные ведёрные бочаги с залепленными горлами.

— А ну, свети! — скомандовал Раис и, выхватив топорик, расколотил сразу парочку: на пол просыпалось какое-то зерно. Раис выругался и кокнул ещё одну ёмкость — оттуда вылилась густая тёмная жидкость; запахло густо и приторно.

Серёга сноровисто открыл несколько сундуков. В них обнаружилась разнообразная утварь: чашки, плошки, блюда из потемневшего металла, похожего на серебро, кувшины из нефрита, какие-то бронзовые причиндалы и загогулины. Было и оружие: неуклюжие мечи, короткие дротики, странно изогнутые топоры и ножи из бронзы, по своим размерам словно бы предназначенные для детей. В паре сундуков оказались тюки тронутых тлением разноцветных тканей и одежд.

— Чего-то фараон какой-то из бедных, что ли? — уныло пробурчал Джон. — Никаких ценностей потомкам не приберёг!

Я прошёл к дальней стене. Там стояла натуральная колесница с кривоватыми колёсами, а рядом с ней большой неуклюжий прямоугольный стул, или, скорее, трон — судя по отделке. Его спинку украшали резные накладки из слоновой кости, сверху сидели раскрашенные соколы, а на подлокотниках и фигурных ножках приятно поблескивали какие-то бляхи.

Я нагнулся на них посмотреть и увидел за троном в стене узкий и низкий лаз.

— Однако, тут, похоже, ещё одна каморка имеется, — проинформировал я коллег.

— Папы Карло за нарисованным очагом? — тут же схохмил Боба.

— Смотри, не заныкай золотой ключик! — озабоченно предостерёг Лёлик.

— Посмотрим… — пробормотал я, отодвинул трон и, держа перед собой факел, пролез согбенным образом в следующее помещение.

Как только я разогнулся, тут же мгновенный испуг проехался по организму. Свет факела высветил безмолвную фигуру, направлявшуюся ко мне. Я приготовился было панически тикать, но всё же до конфуза успел разобрать, что это всего лишь шакалоголовая статуя в человеческий рост, изображённая в движении динамичном и устремлённом.

Уняв волнение, я огляделся.

Это помещение было намного меньше предыдущего, но зрительно его расширяли красочные фрески, покрывавшие стены сверху донизу. Посередине полукругом на низких постаментах из чёрного базальта стояли статуи разнообразных египетских богов, являя сочетание человеческих тел и нечеловеческих голов.

Сделаны фигуры были столь искусно и раскрашены столь натурально, что казалось: сейчас они задвигаются, накинутся, и тогда незваным пришельцам мало не покажется. Но, конечно, для человека, обременённого диалектическим материализмом, подобные переживания неуместны, и посему я отвёл взгляд от статуй и осмотрел иные детали интерьера. И сразу же заметил нечто весьма занятное.

Перед статуями стояли одинаковые треножники с широкими чашами, в которых что-то блестело занятно и волнующе.

— Ну что там? — раздался из прохода нетерпеливый клич Лёлика.

Пламя факела затрепетало, затрещало, стало съёживаться и погасло.

— Фонарик дайте, а то в факеле батарейки кончились, — пошутил я с неподражаемым остроумием.

Мне передали фонарик. Энергично заработав рычагом, я получил приличный луч и направил его на чашу одного из треножников. Содержимое чаши празднично засверкало, разбросав кругом цветные радужные сполохи. Я подвигал слегка лучом света, наблюдая за переливами разноцветного сияния.

— Ну? Чего нашёл? — завопил призывно Раис.

— Да так, ерунду всякую, — скромно ответил я и поинтересовался содержимым других треножников. Там тоже блестело, сверкало и переливалось.

Коллеги, сопя и ругаясь, один за другим пролезли через лаз и завозились сзади, разбираясь с местами.

— Ух ты!… — выдохнул в восторге Серёга.

— Я же говорил, я же говорил!… — как заведённый забормотал Лёлик.

Раис вдруг подскочил к ближайшему треножнику, выхватил оттуда матово заблестевшую цепь и стал быстро-быстро тянуть её, тут же запихивая за пазуху и оглядываясь на нас. Остальные коллеги как-то разом произвели нечленораздельный клич и суматошной гурьбою с бессвязными воплями понеслись вслед за лучом, которым я стал вертеть привольно, торопливо хватая всё более-менее блестящее, что попадалось под руку, и торопливо запихивая это в баулы.

— Чего ты всё светишь?! Дай-ка другим посветить! — заорал возбуждённо Лёлик, хватая меня за руки и даже пытаясь пнуть.

Я с удовольствием отдал фонарик, потёр уставшее предплечье, подошёл к ближайшему богу с соколиной головой и запустил руки в чашу, действуя на ощупь.

Среди скользкого фигурного металла пальцы то и дело натыкались на твёрдые холодные грани камней. Я выудил один, округлый, с голубиное яйцо, протянул перед собой и окликнул Лёлика.

Тот повернулся и осветил камень, загоревшийся молочной белизной, в глубине которой пронзительно засияли разноцветные искры. Я спрятал диковину в карман, отворил рюкзак, захватил из треножника горсть камней и кинул небрежно вовнутрь, но промахнулся. Камни с костяным треском посыпались на пол. Я чертыхнулся, переступил с ноги на ногу и тут же поскользнулся на подвернувшемся самоцвете, отчего хлопнулся пребольно на задницу и, уже сидючи на ней, порадовался тому, что не попал под оную какой-нибудь злополучный алмаз, отличающийся, как известно, особой твёрдостью. Поднявшись осторожно, я стал с аккуратностью наполнять рюкзак плохо видимыми в темноте ценностями, ориентируясь на ощупь и выбирая те, на которых было побольше завитушек и вставленных каменьев.

Коллеги как трудолюбивые муравьи крутились около приваливших сокровищ. Помещение наполнял мелодичный звон, разбавляемый руганью Лёлика, который пытался всучить кому-нибудь фонарик. Все отнекивались, продолжая споро прибирать драгоценную добычу. Впрочем, темп звона начал спадать; коллеги собирались в кружок посередине комнаты, где с добрым уфканьем ставили наполненные рюкзаки на пол, причём те стукали с весьма красноречивой увесистостью.

Лёлик, наконец, взял в оборот отзывчивого Бобу и кинулся делать свой вклад в общее дело, требуя при этом полноценно ему светить и часто ругая товарища олухом.

Я с сожалением повозил рукой в чаше треножника, где было ещё в чём разгуляться, затянул ремни изрядно потяжелевшего рюкзака и присоседился к коллегам.

— Слышь, а где ж тут сам?… — спросил вдруг Серёга. — Фараон в этом… как его… саквояже?…

— Похоже, тут ещё помещения есть, — предположил Боба и показал лучом на участок стены, выделявшийся повышенной бугристостью и отсутствием росписи.

Лёлик снова заругался на Бобу за халатное отношение к порученному делу. Боба в ответ пугнул, что сейчас вообще все уйдут и бросят зануду одного. Лёлик замолк и стал поспешно кидать в свой баул всё, что попадалось под скорую руку.

Серёга деловито охлопал бугристый кусок стены и пробормотал:

— Замуровали, значит, — потом спросил деловито: — Ну что, крушить будем?

— Да ну его, покойников грабить!… — поёжился Лёлик, торопливо продолжая, собственно, этим и заниматься.

— Так ты ж как раз сейчас и грабишь, — резонно заметил я.

— И ничего я не граблю, это я так просто, как археолог… — насупился коллега, засовывая в рюкзак напоследок какую-то заковыристую бранзулетку.

— Вот, вот! — не без довольства в голосе сказал Раис. — Как не стыдно: мертвяков жульманить!

— Так ты, значит, от сокровищ отказываешься? — строго спросил его Боба.

— Ничего не отказываюсь! — энергично отмёл столь нелепое предположение Раис.

— А чего тогда говоришь? — удивился Серёга.

— Ничего я не говорю. Это я так, для наставления! — солидно ответствовал Раис.

— Ну ладно, — энергично резюмировал Джон. — Мешки под завязку. Надо что-нибудь и настоящим археологам оставить.

Лёлик громко хохотнул.

— Ты чего? — недоумённо спросил Джон.

— А вот сейчас как напишу на стенке: здесь был Лёлик, — пояснил наш друг. — Вот пусть эти археологи через две тысячи лет и вспотеют, когда мой автограф прочитают!

— Пиши, пиши! — глумливо одобрил Раис. — И адрес свой напиши! Домой вернёмся, а там тебя уже конвой ждёт за порчу культурного имущества!

— Сначала вернуться надо, — дельно заметил Джон.

— Вот именно! — сказал Лёлик. — Сейчас пойдём назад, а фонарик и поломается.

— Тогда каюк, — пессимистично, но верно заметил Серёга.

— Да уж, — поддержал я тему. — Археологи потом весьма удивятся.

— Чего это удивятся? — не понял Серёга.

— Так найдут в этих древних катакомбах амуницию нашу да вооружение. Вот и удивятся, — пояснил я.

— Зато какая реклама "Калашам" будет, — хмыкнул Лёлик. — Скажут, что ещё древние египтяне предпочитали автоматы Калашникова.

— Эй, хорош лясы точить! — сердито сказал Боба и сунул фонарик Лёлику. — На-ка вот сам свети, а то у меня рука устала.

— Что всё я? — Лёлик спрятал руки за спину и кивнул на меня. — Вон он факел не уберёг, пусть и крутит динаму.

Я не стал отнекиваться, принял фонарик, осветил лаз и пригласил:

— Попрошу на выход, господа!

Мы по очереди пролезли в первую комнату. Воздух там совсем уж напитался разлитыми Раисом благовониями.

— Прям как в церкви пахнет, — заметил Боба.

— Ага! — поддержал Лёлик. — Елеем и ладаном.

— Погодь-ка… — напрягся Джон. — А елей и ладан из чего делают?

— Да, вроде, из смолы ливанского кедра, — попытался я вспомнить.

— А смола есть что? — поразмыслил Джон. — Смола есть горючий материал.

— Точняк! — понял ход мыслей Серёга. — Сейчас попробуем. А ну свети! — скомандовал он мне и захлопотал.

Первым делом умелец залез в сундук с оружием, достал дротик, отломал наконечник, потом из другого сундука добыл рулон ткани, отхватил штык-ножом длинную полосу, намотал её на конец древка, усердно повозил получившимся тряпичным набалдашником в густой маслянисто блестевшей луже пахучей субстанции, после чего встал в позу олимпийского факелоносца и призывно воскликнул:

— Зажигай!

Джон чиркнул зажигалкой, осторожно поднёс огонёк к напитанному набалдашнику. Через томительную минуту набалдашник занялся светлым пламенем, разгоревшимся очень даже неплохо.

Коллеги обрадованно загалдели и дружно кинулись мастерить новые факелы. Соорудив на каждого по штучке и устроив тем самым настоящую иллюминацию, мы коллективно отговорили Лёлика от попыток всё-таки оставить автограф и отправились в обратный путь.

Из подземелья выбрались без эксцессов. Единственно, пришлось изрядно попотеть, карабкаясь по верёвке наверх, вытягивая полезный груз и, особенно, поднимая общими усилиями Раиса, оравшего при том благим и неблагим матом.

Наконец, мы вышли под открытое небо. Был уже глубокий вечер. Солнце на западе скатывалось вниз, превращаясь в огромный оранжевый шар, небо на востоке густело тёмной синевой.

Без промедления мы отправились назад. Обратная дорога, как это бывает, показалась короче. Хотя вес нашей поклажи возрос значительно, но никто на судьбу не жаловался. Напротив, коллеги часто с восторгом поминали про свою ношу, которая не тянет, и про то, что теперь-то уж точно заживём с превеликим удовольствием.

Краски позднего вечера быстро угасли, и на пустыню стремительно обрушилась ночь. Звёздные россыпи стали переливаться жидким огнём по всей небесной сфере; заблистал узкий серп молодой Луны, эфемерный жемчужный свет залил окрестности. Реальная действительность сделалась серебристо-угольной с резким контрастом. Каждый бугорок выпятился, каждая впадина превратилась в кусок бездны.

— Глянь, глянь!… — засипел Раис.

Сбоку на вершине холма зажглись пронзительной зеленью несколько пар чьих-то глаз.

— Львы страшные… — прошептал испуганно Лёлик.

— Львы ночью спят… — неуверенно возразил Джон, тем не менее, стаскивая автомат с плеча.

— Сейчас стрельну! — Раис передёрнул затвор и прицелился.

— Не паникуй! — остановил я его. — Нам лишний шум ни к чему.

Точки вдруг беззвучно исчезли, но взамен дикий захлёбывавшийся лай ударил по туго натянутым нервам.

— Эть, шакалы позорные! — воскликнул Серёга, то ли заругавшись, то ли называя вещи своими именами.

Тёмная гряда оазиса, маячившая впереди, выделялась оранжевыми пятнами костров, да ещё шатёр Антония светился изнутри празднично как кукольный домик.

Постов как таковых не было; только у костров сидели дежурные легионера, да и те клевали носами. Лагерь безмятежно спал. Мы нашли на стоявших тесными рядами повозках шерстяные походные одеяла, подошли к ближайшему костру и, наказав дежурному не жалеть дров, стали устраиваться на боковую, причём каждый приспособил свой рюкзак под голову, хотя и было это жёстко и неудобно. Дневные полновесные впечатления предстали словно бы увиденными со стороны, наподобие широкоформатного фильма, а оттого и быстро затерялись в глубинах могучего сна.