Римские вакации

Глава 37

В которой войско отправляется обратно.

Пробуждение произошло от полных неприятностей во рту, где всё пересохло, а язык ворочался как некая чужеродная тёрка. Надо было встать и напиться, но баланс на грани сна и яви пресекал потуги к действию. Наконец, я разлепил глаза. Серый немощный свет еле заползал в окно. За дверью пробежал кто-то; донеслись обрывки невнятного разговора. Я с трудом сёл.

Коридор вдруг наполнили торопливые шаги, которые умножились до дробного топота. Джон нервно дёрнулся, поднял голову и, не размыкая глаз, пробормотал:

— Что вы там топаете… — а потом добавил, видно спросонья, оригинальный и свежий эпитет: — Как стадо… кавалерийских слонов!

В дверь постучался кто-то, сначала деликатно, а затем и в полное удовольствие.

— А-на, такой сякой эдакий!… — захрипел невнятно уже Серёга.

Я, не чувствуя тела, встал, подошёл к двери, кряхтя и шаркая, и, с трудом совладав с засовом, открыл её; на пороге стоял адъютант в криво сидевшем доспехе и в шлеме, надетом набекрень. Глаза он имел осоловевшие и бессмысленные.

— Чего надо?! — рявкнул я странным со сна голосом.

Адъютант недоумённо поглядел на меня, словно не понимая, что он тут делает, потом всё-таки промямлил:

— Приказано собираться… Выступаем… — и неуверенно заспешил прочь.

— Эй! В чём дело? — окликнул я его, но он даже не обернулся.

— Что там? — проскрипел Джон.

— Тревога какая-то. Вроде, удочки мотаем… — предположил я, отходя к своей кушетке.

Снова застучали шаги, и за открытой дверью мелькнули спешившие преторианцы.

— Эх ты, жизнь моя служивая, жизнь моя злободневная!… — застенал Боба, дисциплинированно поднимаясь и начиная одеваться.

Коллеги зашевелились. Один Лёлик перевернулся на другой бок и накрылся с головой.

— Вставай, а то сейчас римлянцы уйдут — одни останемся, — потрепал лентяя по плечу Серёга.

— Ну и пусть уйдут… — буркнул Лёлик.

— Ну так и сокровища с собой увезут, — правильно спрогнозировал Раис.

Лёлик напрягся, осмысливая подобный вариант, затем вскочил и стал собираться как на пожар, не забывая подгонять остальных. Закончив сборы, мы покинули комнату и поспешили к выходу из дворца, где натолкнулись на Антония в окружении свиты, раздававшего команды; лицо его дёргалось, и выглядел он не лучшим образом.

— Начальник! Что случилось? — крикнул ему Серёга.

Антоний оглянулся и недовольно пояснил:

— Гонец из Рима. Срочно выступаем обратно…

Мы спустились на площадь. Там творился полный кавардак: кругом бегали легионеры, то строясь, то снова разбегаясь, рабы грузили на телеги всякую поклажу, проносились, горяча коней, всадники. Повсюду чадили факелы, хотя уже явственно засинело кругом ещё размытым предутренним светом.

Поглядев с отвращением на суету сует, мы присели покемарить у подножия лестницы. Но тут с треском и стуком подъехала целая кавалькада четырёхколёсных повозок.

Передняя повозка имела весьма нарядный вид. Её бока были раскрашены праздничными узорами, по краям торчали резные отполированные стойки, выполненные под дорические колонны, подпиравшие крышу из полированных дощечек. Между стойками висели белоснежные с золотыми узорами занавеси. Остальные повозки были попроще и напоминали фургоны. Они тоже были крытыми — с крышей и стенками, сплетёнными из лозы, отчего выглядели как корзины на колёсах. В стенках сделаны были оконца, прикрытые тканью.

Каждую повозку тянула четвёрка мулов крепкого вида. На имевшихся спереди облучках сидели рабы-возницы.

— Не для нас ли? — обрадовался Раис. — Сейчас поедем как люди!

Серёга оглянулся и воскликнул:

— Оба-на! Клеопатра!

Первым вскочил полюбопытствовать Джон. Мы потянулись за ним.

По лестнице в окружении преторианцев спускалась Клеопатра со своими девушками. Все они кутались в тёмные длинные плащи с капюшонами, отчего напоминали монахинь-заговорщиц. Тут же был и Мухомор. За ними бригада рабов тащила какие-то небольшие сундучки, корзинки и свёртки.

Процессия спустилась к повозкам. Рабы стали загружать в них принесённый багаж. Мы подошли поближе. Вид у Клеопатры был кислый и недовольный. Джон вылез вперёд и поздоровался с царицей тоном многозначительным и слегка игривым. Клеопатра скользнула по нему пустым взглядом и отвернулась. Лёлик выискал взглядом свою блондинку и стал корчить ей похабные рожи. Та панически затрепетала и принялась прятаться за прочими девушками.

Рабы закончили погрузку и ушли.

— Эй, царевна, а где братец твой? — вежливо спросил Боба.

Клеопатра, не удостоив его даже поворотом головы, полезла в нарядную повозку. Джон, поспешив изобразить галантную помощь, крепко обхватил царицу за бёдра, но при том не столько помогал, сколько тискал, так что Клеопатре для того, чтобы, наконец, залезть в экипаж, пришлось даже вырываться со сдавленными ругательствами.

Прислужницы царицы, подгоняемые Мухомором, стали торопливо распределяться по прочим повозкам. Закончив их рассаживать, старичок подлез к Бобе и словоохотливо проинформировал:

— Да помер Птолемей-то Дионис. Как есть помер.

— Это с чего? — удивился Боба.

— Ночью взял и помер, — вовсе не скорбно сообщил Мухомор. — Наверное, объелся чем-нибудь, — и полез в повозку к Клеопатре.

Ему Джон помогать не стал.

Боба нахмурился, погрустнел и сказал:

— Ну ничего себе!… Никак отравили мальца!

— Последнее это дело — пищу портить… — пробурчал Раис, с завистью глядя на повозки.

— А ты, Джон, с такой змеюкой вошкался! — укорил Лёлик.

— Ну так я бдительность не терял… — неуверенно пробормотал тот.

Я хотел было сказать, что это не он, а я был в зоне риска, но промолчал, с содроганием вспомнив про то, как доверчиво принял от Клеопатры незнакомое снадобье.

Появились конные преторианцы и в их сопровождении повозки поехали, держа путь с площади. Туда же уходили когорты одна за другой.

Мы вновь пристроились сбоку от лестницы, желая подремать, но почти тут же подбежал к нам адъютант и замахал кому-то руками, крича: "Здесь они, здесь!". Серёга попробовал ему наподдать сапожищем не вставая, но промахнулся. Два раба подвели лошадей, которых мы, разглядев, нашли незнакомыми; с руганью подбежали вояки, запрыгнули на них и ускакали. Коноводы удивились и ушли, переругиваясь между собой, но через некоторое время привели уже наших скакунов.

— Войско за городом собирается. Антоний приказал… — адъютант опасливо посмотрел на нас и поправился: — …Попросил вас туда отбыть.

— Отбудем… — индифферентно пообещал Джон.

Я принял повод своей кобылки, потрепал её по морде, но одновременно так зевнул, что бедняжка испуганно всхрапнула и заплясала. Пришлось её успокаивать, похлопывая по шее; когда лошадь успокоилась, я с парапета комфортно залез на её широкую спину, со знакомой печалью чувствуя, как нижние члены под воздействием твёрдокаменного лошадиного хребта и земного притяжения норовят вывернуться из суставов. Коллеги также разными способами уселись на свои конские силы.

Очередная когорта построилась в должном порядке и нестройно, под хриплые команды центурионов, зашагала с площади. Мы пристроились за нею. Подковы неспешно цокали по каменным плитам, лёгкое покачивание клонило в недополученный сон.

Лёлик вдруг вздохнул тоскливо.

— Ты чего? — заботливо спросил его Боба.

— Да вон дом тот, где мы у Клеопатры гостили, — печально сказал Лёлик, смотря на знакомое с нежно розовевшей верхушкой в лучах невидимого ещё солнца здание, медленно проплывавшее в проулке. — Наверное, последний раз его видим…

— Так ты радуйся, что вообще это всё увидел, — горячо утешил Боба. — Представляешь, какой-нибудь учёный там историк что бы отдал за такое!…

— Да, наварить можно было бы знатно!… — согласился Лёлик, но потом подумал и добавил: — Но самим путешествовать интересней!

Показались городские ворота, настежь распахнутые. Мы выехали из города. Вытянувшись вдоль дороги, располагались когорты, покинувшие к тому времени Мемфис. Было их совсем немного. Легионеры не парились в строю, а праздно сидели по обочинам. Трибуны на конях встречали подходившие отряды и выезжавшие повозки и определяли им место в общей колонне. Покидая взятый на абордаж населённый пункт, римское войско было явно не налегке — тяжело гружёных повозок было заметно больше, чем в начале нашего победоносного похода.

— Ну, прибарахлились!… — позавидовал Раис.

Мы отъехали немного в сторону, слезли с коней, принявшихся пощипывать траву, и прилегли. Солнце уже вылезло из-за горизонта и приятно пригревало. Мы успели вволю подремать, покуда всё римское войско выбралось из города. Под конец из городских ворот начали выезжать повозки под конвоем преторианцев. Тут же гарцевал на своём вороном жеребце Антоний.

— Никак, сокровища наши везут, — предположил Лёлик.

— Наши ли? — скептически усомнился Джон.

— Ты думаешь, Антон зажилить хочет? — спросил Боба.

— Запросто… — мрачно подтвердил Джон.

Антоний, махая указующе руками, лично определил повозкам место в середине войсковой колонны, где виднелись экипажи египетской царицы и сопровождавших её лиц.

Заныли трубы; отряды пришли в движение, выстраиваясь на дороге. Мы без особой охоты встали, поймали лошадей, залезли на них и приткнулись к колонне. Вновь гаркнули трубы; войско двинулось. Тут же установившаяся монотонность движения сделала свое убаюкивавшее дело. Глаза снова стали слипаться, всё чаще случалось клевать носом. Коллег также побеждал Морфей. Лёлик съехал задницей к лошадиному хвосту, прилёг, уткнувшись лицом в гриву, совсем как раненый боец, после чего задал такого виртуозного храпака, что конь его нервно запрядал ушами и чуть было не понёс.

Так мы и ехали неизвестно какое время. Когда стали приходить в себя, солнце стояло уже высоко. Захотелось есть. Мы проехались вдоль неспешно двигавшейся колонны и обнаружили обозные повозки. Серёга ловко слез с коня прямо на одну таратайку, пошуровал в поклаже и наделил всех сухарями и липкими финиками. Подкрепляясь, проехали дальше. На обочине показалась группа всадников. Антоний в окружении военных трибунов надзирал за продвижением вверенного ему войска.

— Здорово, шеф! — чуть ли не хором гаркнули мы, подъехав ближе.

Антоний в ответ буркнул невразумительно.

— Чего за спешка такая — сорвали, понимаешь, ни свет, ни заря!… — осведомился Джон.

Антоний пожевал губами и ответил:

— От Цезаря гонец прибыл с посланием… Цезарь приказывает немедленно выступать назад…

— А что там случилось такого срочного? — недовольно проворчал Лёлик.

— В эпистоле не сообщается. Наверное, опять в Галлии неспокойно… Да и в Иудее всегда шумят. Так что, может, и туда придётся отправляться… — Антоний поддал жеребцу пятками и ускакал вперёд. Свита кинулась за ним.

Мы молча поглядели полководцу вслед.

Серёга глубоко задумался, а потом озарённо воскликнул:

— А что, махнём в Иудею!…

— Чего делать? — лениво осведомился Джон.

— Как чего?! Христа спасём! А там домой вернёмся — народными героями будем! — празднично заявил Серёга.

— В народе атеистов много, а также и другого вероисповедания, — усмехнулся Джон. — Так что они тебя признавать не будут.

— Ну тогда, этими, православными героями! — не сдавался Серёга. — А то, слышь, святыми сделают, в церквях выступать будем. Почёт и уважение, иконы с нас нарисуют!

— Эк загнул! — хмыкнул Боба.

— Не выйдет ничего, — покачал головой Джон.

— Почему это? — не поверил Серёга.

— Если ты Христа спасёшь, стало быть, и христианства не будет, и церквей тоже, — пояснил Джон.

— А что будет? — удивился Серёга.

— Синагоги, надо полагать… — предположил Джон.

Серёга подумал и решительно заявил:

— Нет, на синагоги я не согласен!

Проехав к середине колонны, мы узрели телеги с драгоценной поклажей, окружённые со всех сторон конными преторианцами. Тут же ехал на гнедом массивном жеребце Дыробой.

— А вот и казна! — обрадовался Раис. — Айда Антония искать, на мозги ему капать!

Антоний обнаружился несколько дальше — у нарядного экипажа Клеопатры. Полководец, сдерживая норовившего погарцевать вороного, то и дело наклонялся к повозке и говорил что-то в щель между занавесками, где виднелась раздвигавшая их лилейная ручка.

Мы подъехали вплотную. Антоний косо взглянул на нас, выпрямился и вдруг пустил коня вскачь. Из глубин повозки блеснул чей-то глаз; лилейная ручка скрылась, задёрнув занавеску.

— Не хочет говорить! — поджав губы, резюмировал Лёлик, потом попробовал занавеску отодвинуть, но изнутри её то ли держали, то ли каким иным хитрым образом застопорили, так что добраться до содержимого не удалось.

Тогда Лёлик позвал ласковым голосом:

— Клеопатра, солнышко, выгляни в окошко! — а когда никто не выглянул, в сердцах рявкнул: — Да ну тебя, зараза!…

Войско, обременённое приобретённым в Мемфисе имуществом, двигалось медленно. Солнце, сделав круг по небу, стало скатываться вниз, набухая малиновым светом. Показалась, дрожа в разогретом воздухе, пирамида Хеопса со своими более мелкими подобиями.

Вскоре прозвучал приказ останавливаться на ночлег. Местом лагеря определён был симпатичный островок солидной и полноценной растительности, размещавшийся как раз напротив микрорайона пирамид. Легионеры приободрились и приподнято зашумели.

Мы разгорячили коней, на хорошем галопе обогнали войско и вскоре въехали под тень толстых матёрых пальм с пропеллерными листьями. Под ними густо росли приземистые кустарники с корявыми стволами и глянцевой пышной листвою. Птичий разнокалиберный щебет звенел повсюду. Мы спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли раскорякой, щадя натёртые промежуточные места.

Войско стало торопливо прибывать, вливаясь в рощу как к себе домой. Усталые легионеры с серыми от пыли лицами норовили тут же и повалиться расслабленно, но центурионы заорали надсадными голосами команды, замельтешили трибуны; когорты задвигались, расползаясь в разные стороны и тесно заполняя сей зеленый уголок.

В глубине оазиса обнаружились живописные развалины, полускрытые колючим кустарником и лианами; там же торчал каменный круг колодца, из которого по желобу сбегала вода в пробитое в мягкой жирной земле русло, густо заросшее водяными лилиями. Коричневые птахи с длинными носами озабоченно копались в грязи.

У колодца тут же начался водопой: легионеры подходили толпами за свежей водицей, рабы наполняли широкие корыта поилок, вкопанных рядом, подводили лошадей и волов, которые, шумно отдуваясь и фыркая, долго пили. Мы вручили коней подвернувшимся коноводам, попили сами вдоволь, вылили по старой привычке на голову по ведру и прогулялись по роще.

В приятном месте, в тени трёх высоченных пальм рабы сноровисто заканчивали натягивать парадный шатёр Антония. Сам полководец стоял тут же. Один раб снимал с него доспехи, другой заботливо протирал влажным полотенцем Антонию шею, руки и прочие доступные места. Подле на лёгком стульчике сидела Клеопатра, прихлёбывая чего-то из чаши. Две темнокожие рабыни обмахивали царицу опахалами; рядом жались четыре фрейлины, одна из которых была белокурой пассией Лёлика. Наш коллега кивнул ей и помахал ручкой; арфистка панически съёжилась и покраснела как варёный рак.

— Ну, Антон, зови ужинать! — сразу взял быка за рога Раис. — В шатре твоём расположимся!

— Никак нельзя, — кисло молвил Антоний, заметно поскучневший при нашем появлении.

— Почему это нельзя? — удивился Раис.

— В шатре нельзя, — ответил Антоний. — Там трофеи будут ценные под охраной.

Как бы в подтверждение его слов со скрипом подъехали знакомые повозки в окружении преторианцев, и появившиеся рабы стали разгружать их, перетаскивая упакованные ценности в шатёр.

— А когда делить-то будем? — сварливо спросил Лёлик, бочком подбираясь к блондинке, которая, напротив, старалась спрятаться за товарками.

— Как в Рим приедем, там и поделим, — с тоскою ответил Антоний.

— Ну так это когда ещё приедем… — пробормотал Лёлик, критически глядя на ускользавшую барышню.

— Слышь, в шатре нельзя, так давай на свежем воздухе. Сядем, костерок разведём, винца попьём, девчонки с нами посидят… — горячо и наивно предложил Серёга.

— Не могу, — ответил Антоний, отдуваясь. — Я в шатре буду.

— А девчонки?… — уточнил Серёга.

— И они, — кивнул Антоний.

— Что-то ты какой-то некомпанейский! — упрекнул его Серёга и укоризненно покачал головой.

Антоний пожал плечами и промолчал. Доспехи, наконец, с него сняли и начали взамен наряжать в тогу, тщательно расправляя складки.

Серёга посмотрел на видневшиеся между деревьями пирамиды и внёс новую инициативу:

— Надо будет вечерком к пирамидам прогуляться. Посмотреть что к чему. Может, мумию какую-нибудь найдём.

— Это тебе что, грибы? — скептически сказал Джон. — Да и зачем нам мумия?

Клеопатра мрачно посмотрела на нас и с каким-то театральным надрывом значительно провещала:

— Это город мёртвых! На тех, кто туда приходит, падает древнее смертоносное проклятие. И ещё это место стерегут заколдованные пустынные львы и демоны с шакальими головами!

— А чего им стеречь-то покойников? — осведомился Джон.

— Там хранятся несметные богатства!… — начала было разъяснять Клеопатра, но почему-то запнулась.

В это время Лёлик дотянулся-таки до блондинки и ущипнул её крепко за бедро, отчего та вскрикнула и отшатнулась, едва не уронив царицу. Клеопатра заругалась по-своему и даже стукнула негодяйку.

Воцарилось неприветливое молчание. Мы ещё немного подождали непонятно что, а потом покинули сиё негостеприимное общество, удалившись за ближайшие кусты, поскольку как-то всем сразу приспичило справить мелкую нужду. Действо это мы производили при полном нашем молчании.

И через некоторое время от шатра донеслись слова Клеопатры. Она, словно бы продолжая прежний разговор, с нажимом сказала:

— Точно говорю, у этих жрецов есть карты внутренних лабиринтов. А там богатств куда больше, чем забрали в храме.

Антоний что-то пробормотал невразумительно.

— Я и говорю! — продолжила энергично и с некоторым презрительным намёком Клеопатра. — Надо было получше спросить, и те всё бы рассказали. Где-то у них в храме эти карты спрятаны. И всего-то надо было на один день задержаться. Зато золота было бы для наших планов вдосталь…

Смутная догадка туманно замаячила в голове. Лёлик странно зыркнул на нас, сноровисто заправился и засеменил зигзагами за шатёр с невинным видом.

— Ну что, надо бы насчёт подкрепиться поискать? — обстоятельно предложил Раис.

— Не помешает, — согласился Боба.

— Вы идите, а я Лёлика поищу, — сказал я.

— Чего его искать-то? — проворчал Джон.

— Ну мало ли… — туманно сказал я и направился по следам сгинувшего с глаз Лёлика.

Остальные коллеги посмотрели мне вслед с некоторым недоумением, но пошли своим путём.