Порядок подчинения

ОДИН

Майор ВВС США Дарен Дж. Мейс снял кислородную маску и выругался достаточно громким голосом, чтобы его было слышно за ревом двигателей и высокоскоростным порывом ветра всего в нескольких дюймах от него. «Проклятые истребители-невидимки промахнулись. Они, блядь, промахнулись. Наша миссия выполнена». Мейс помахал листом бумаги, который он только что достал из принтера спутниковой связи. Командир его самолета, подполковник Роберт Парсонс, сидевший слева от Мейса в тесной кабине истребителя-бомбардировщика, выглядел ошеломленным.

Это была не та новость, которую они ожидали услышать.

Мейс и Парсонс находились на высоте двадцати тысяч футов в истребителе-бомбардировщике F-111G «Трубкозуб», державшемся на «парковочной» орбите над городом Элязыг на востоке Турции. Они стартовали два часа назад с небольшой авиабазы под названием Батман на востоке Турции, в двухстах милях к востоку от главной авиабазы Коалиции в Инджирлике. Радиоканалы были заполнены возбужденными, бормочущими голосами мужчин, отправляющихся на войну.

Теперь, похоже, настала очередь Парсонса и Мейса.

Это были часы начала крупнейшего воздушного вторжения со времен Второй мировой войны. Операция «Буря в пустыне». Единственное, что пока можно было сказать определенно об этой войне, — это высокий уровень царившей неразберихи.

Десятки самолетов вылетали с авиабазы Инджирлик на запад, проносясь над Сирией, а сотни других устремлялись на север из Саудовской Аравии, Персидского залива и Красного моря. Всем было приказано пользоваться рациями только в экстренных случаях, но казалось, что у половины флота были аварийные ситуации, потому что каналы были заглушены. Самолеты, участвовавшие в предыдущих налетах на Багдад, возвращались, и многие из них получили боевые повреждения, что не способствовало снижению уровня напряженности. Сообщения о сплошных залпах зенитной артиллерии «трипл А» и сотнях пусков ракет класса «земля-воздух» с радарным и инфракрасным наведением передавались по радиоканалам на дюжине разных языков. Вся мощь иракских вооруженных сил с некоторыми из самых современных в мире действующих средств противовоздушной обороны была направлена против коалиции стран, объединившихся против нее.

После взлета Дарен Мейс и Роберт Парсонс были отрезаны от средств связи, за исключением двух жизненно важных радиоканалов: один представлял собой отдельный канал сверхвысокочастотной связи со своим танкером для получения драгоценного топлива, которое им могло понадобиться; другой — специальный канал сверхвысокочастотной связи со спутником стратегического воздушного командования на расстоянии двадцати двух тысяч миль в космосе, который передавал сообщения из штаб-квартиры Центрального командования США (CENTCOM) или из Пентагона в Вашингтоне, округ Колумбия.

Последнее сообщение, полученное экипажем, напечатанное на крошечном термопринтере на правой приборной панели штурмана в кабине, было не от Шварцкопфа или Хорнера из CENTCOM — адресат сказал «NCA», Национальный командный орган. Это было от самого президента Соединенных Штатов, переданное из Белого дома в Пентагон непосредственно Парсонсу и Мейсу.

Существовал только один вид послания, которое могло исходить непосредственно от самого президента.

«Дай мне все сообщение, Дарен», — нервно попросил Парсонс своего радарного навигатора, «тогда давай вместе пройдем проверку подлинности. Покажи мне это шаг за шагом, чтобы я мог быть уверен».

«Мне не нравится, как это пахнет», — пробормотал Мейс. Он открыл брошюру с расшифровкой в красной обложке, к которой прикрепил распечатку спутниковой связи ВВС, и переписал закодированное сообщение. Указывая на каждый блок раздела расшифрованного сообщения, чтобы Парсонс мог следить за ходом событий, он прочитал: «NCA отправляет, фактическое сообщение, контрольная группа даты и времени, подразделения Восьмого военно-воздушного флота SAC, код операции «Рентген»-Браво».

Мейс открыл вторую папку с пометкой «Совершенно секретно» и открыл ее на нужной странице, как указано группой даты и времени в расшифрованном сообщении. «Страница шестьдесят третья, XB расшифровывает операцию «Огонь в пустыне»».

Парсонс кивнул.

В кодовой книге были перечислены десятки заранее запланированных миссий, задействованных в начале «Бури в пустыне», но только одна относилась к Парсону и Мейсу: «Огонь в пустыне». Если бы оно расшифровывалось на любое другое название миссии, даже если аутентификация была правильной, сообщение было бы недействительным.

Мейс продолжил: «Вот код для набора плана полета, код разблокировки оружия, а вот код аутентификации и последовательность действий».

Используя третью сверхсекретную кодовую книгу, Мейс нашел нужную букву документа в коде аутентификации и достал тонкую жесткую карточку из своей сумки с секретами. После того, как Парсонс подтвердил, что у него правильный адрес, Мейс раскрыл карточку и положил ряд непокрытых буквенно-цифровых символов рядом с последними шестью символами в расшифрованном сообщении. Они совпадали и находились в точной последовательности.

«Сообщение аутентифицировано», — сказал Мейс. «Мы входим. Дерьмо».

Парсонс обреченно вздохнул, пока Мейс начал составлять ответное сообщение. Парсонс молчал, думая о предстоящем испытании. Это был вызов, с которым никто никогда не хотел по-настоящему сталкиваться, но это было частью работы. Он сталкивался с ними раньше, хотя и не в таком масштабе, во Вьетнаме, Ливии, Панаме. Но он был летчиком более старшего поколения. Он взглянул на Дарена Мейса и задался вопросом, как этот талантливый штурман справится с тем, что им неизбежно предстояло сделать.

Немногим моложе сорока пяти лет Роберта Парсонса, Дарен Мейс во многих отношениях был типичным офицером военно-воздушных сил: высокий, со светлыми волосами, приятными точеными чертами лица, жемчужно-белыми зубами и легким загаром. Но Дарен Мейс был нетипичен во многих других отношениях, его отношение резко контрастировало с его внешностью. Он ненавидел физические упражнения (и не нуждался в них, будучи той редкой породой людей, которые ни выигрывают, ни проигрывают, но сводяще с ума остаются теми же из года в год), и предпочитал поднимать кружки пива и бегать за женщинами всему, что напоминало спорт. 391-е бомбардировочное авиакрыло ВВС внимательно следило за Мейсом, который вслух насмехался над ежемесячными тестами на пригодность как пустой тратой времени и с удовольствием избивал их карандашом, просто чтобы позлить летных хирургов. Когда Военно-воздушные силы начали использовать дополнительные обязанности для оценки своих офицеров вместо реальных критериев — например, эффективности работы, — Мейс закатывал глаза, обычно бормотал, что это «куча дерьма», и оспаривал любое правило, которое не касалось полетов. Ибо, по мнению Дарена Мейса, полеты правили днем. Точка. Никаких «если», никаких «и», никаких «но».

Несмотря на его отношение, которое было постоянной занозой в боку его начальства, никто не мог отрицать, что Дарен Мейс был лучшим. Вот почему в этот день, в часы открытия «Бури в пустыне», Мейс был партнером Роберта Парсонса. Мейс мог чертовски хорошо ориентироваться на бомбардировщике F-111G, и никто не знал бомбардировщик «Трубкозуб» лучше, чем он.

Из-за своих способностей Мейс обычно летал с «новичками», новыми пилотами в эскадрилье, пока у них не набиралось достаточно часов за плечами, и обычно его назначали работать с экипажами более низкого ранга «R» (готовыми), а не «E» (опытными) или «S» (превосходящими). Из-за его независимого отношения к делу он обычно не обращал внимания на более громкие боевые вылеты или учения. Командиры авиакрылков знали, где намазывают маслом их хлеб, и каким бы талантливым ни был Мейс, одно плохое впечатление на начальство могло разрушить репутацию целого авиакрыла… и их карьеру. Таким образом, по сути, Мейс хранился в шкафу.

«Я действительно не могу в это поверить», — пробормотал Мейс, составляя, кодируя и вводя ответное сообщение на клавиатуре терминала AFSATCOM. «Предполагалось, что эти истребители-невидимки будут таким крутым дерьмом, а они даже не могут поразить цель».

«Полегче, Дарен», — сказал Парсонс своему навигатору на радаре. «Чего ты ожидал, когда у этих тряпичников на каждой крыше в Багдаде по тройному «А»? Знаешь, гоблины не сверхзвуковые.»

«Расскажи мне об этом», — попросил Мейс. «Они и в Панаме ничего не смогли сбить. Какая потеря! Если Шварцкопф хотел, чтобы работа была выполнена правильно, он должен был сразу же отправить F-111».

«Эй, — сказал Парсонс, — что сделано, то сделано. У -117 был свой шанс. Они его упустили. Теперь все зависит от нас».

Подполковник Роберт Парсонс был командиром 710-й бомбардировочной эскадрильи (временно), средней бомбардировочной эскадрильи Стратегического авиационного командования F-111G, тайно развернутой в Батмане, Турция. Жидкие седые волосы Парсонса и мешковатые глаза свидетельствовали о высокой степени продуманности и планирования, которые он выполнял при подготовке к каждой миссии, от самой простой учебной вылазки «без спешки» до самого сложного боевого задания. Он летал на различных моделях среднего бомбардировщика ВВС США / General Dynamics F-111 в течение почти двадцати лет, но он учился, планировал — и, да, волновался — как первоклассный лейтенант.

Контингент Парсонса включал четыре бомбардировщика, шестнадцать членов экипажа, сорок человек технического обслуживания самолетов и обращения с оружием, тридцать военнослужащих службы безопасности и пять человек вспомогательного персонала, но официально его небольшое временное подразделение не существовало — во многих отношениях, чем одно. Две базы F-111G (которые тогда были известны как бомбардировщики FB-111A) на северо-востоке Соединенных Штатов были закрыты, а бомбардировочные подразделения расформированы в результате серьезных бюджетных сокращений, введенных задолго до войны в Персидском заливе. Сверхзвуковые бомбардировщики FB-111A Стратегического авиационного командования, находящиеся на вооружении с 1970 года, были переданы Тактическому авиационному командованию ВВС США, модернизированы и получили новое обозначение F-111G, поэтому официально самого бомбардировщика FB-111A не существовало. Четыре бомбардировщика, задействованные во время «Бури в пустыне», хранились в нафталиновых пакетах в ангарах на военно-воздушной базе Макклеллан, складе технического обслуживания самолетов в северной Калифорнии, когда проводилась операция «Огонь в пустыне».

Эта миссия, возможно, была последним полетом F-111G. Это больше не был неудержимый сверхзвуковой avenger: обладатель большего количества бомбардировочных трофеев, чем любой другой бомбардировщик в истории, герой операции «Каньон Эльдорадо», бомбардировочной операции против Мухаммада Каддафи в Ливии в 1986 году и тысяч успешных высокоточных воздушных налетов во Вьетнаме, которые вынудили Северный Вьетнам сесть за стол переговоров. Теперь это был передовой военный самолет, который никому не был нужен, ветеран боевых действий с двадцатилетним стажем, забытый в США, текущий бюджетный кризис вооруженных сил, осиротевший пасынок, которому даже не дали официального прозвища.

Даже передовая оперативная база бомбардировщика в Турции была засекречена. Бэтмен — военно-воздушная база турецкой армии, используемая Соединенными Штатами для проведения специальных операций в Багдаде — переброски войск Специального назначения вглубь Ирака, организации спасательных операций в тылу противника для извлечения сбитых экипажей самолетов, прослушивания или глушения иракских радиосообщений, даже разбрасывания листовок с напечатанными на них инструкциями о капитуляции над иракскими военными базами или городами. Все американские самолеты, находившиеся там, включая четыре бесхозных сверхзвуковых бомбардировщика Парсонса «swing-wing», были спрятаны в тщательно охраняемых ангарах. F-111 прилетели прямо из Калифорнии после изнурительного двадцатидвухчасового беспосадочного перелета, всегда летая отдельно от других самолетов Коалиции, чтобы убедиться, что их присутствие держится в строжайшем секрете.

Хотя официально никто никогда не узнал бы об их присутствии, крошечному подразделению было суждено сыграть одну из самых важных — и смертоносных — ролей в этой войне.

«Увеличьте время выполнения наших обязанностей, чтобы мы могли организовать последнюю дозаправку», — приказал Парсонс.

«Правильно», — ответил Мейс. Используя контрольную группу дата-время в сообщении о выполнении, Mace вычислили время сброса бомб для двух назначенных целей, затем пронумеровали это время в плане полета и определили время пересечения LLEP, или точки входа на низком уровне, затем обратно к конечной точке дозаправки в воздухе, затем к контрольной точке дозаправки в воздухе, или ARCP.

ТОТ, или время превышения цели, было так близко, что ему пришлось бы поторопиться, чтобы обеспечить контрольное время дозаправки в воздухе, а также время превышения цели в течение пятнадцати секунд. В этом плане полета вообще нет никакой свободы действий.

«Жаба Один-пять, Жаба Один-пять, это брейк-данс. CT на 1255. Повторяю, ARCT на 1255. Как понял?» — спросил Мейс. Потребовалось три попытки, чтобы продраться сквозь ужасный лабиринт акцентов и языков самолетов Коалиции, использующих канал — американский, британский, французский, арабский, австралийский и даже южноамериканский, — прежде чем штурман его танкера сообщил новое время встречи.

«Это дерьмо, Боб», — сказал Мейс. Он ввел команды в бортовой компьютер, и прямоугольная ошибка на индикаторе курса, называемая «капитанские планки», переключилась на северо-западный курс. «Капитанские планки на ДУГЕ. Мы должны быть там через пятнадцать минут.»

Парсонс взглянул на показания ВРЕМЕНИ ДО DEST на многофункциональном дисплее на своей приборной панели, произвел быстрый мысленный подсчет и увеличил обороты почти до полной боевой мощности. Затем он выбрал навигационный КУРС на своем автопилоте, и бомбардировщик F-111G «Трубкозуб» послушно накренился влево и автоматически выкатился на новый курс. «Мы должны приложить все усилия, чтобы достичь LLEP, а затем увеличить его до 540 на низком уровне. Это оставляет нам очень мало возможностей для… всякой всячины».

«Материал» для выполнения боевой задачи низкого уровня обычно означал противодействие средствам противовоздушной обороны противника. Облет зенитной артиллерии, уклонение от ракет класса «земля-воздух» и обгон вражеских истребителей на уровне верхушек деревьев обычно потребляли много дополнительного топлива, которое редко учитывалось при расчетах топлива в плане полета.

«Если мы не сможем долететь, мы прервем полет», — сказал Парсонс. «У вас есть расчетные данные о дальности полета?»

«Прямо здесь». Мейс сравнил расчеты расхода топлива в полетном плане с новыми цифрами расхода топлива в своем руководстве по летно-техническим характеристикам для более высоких скоростей полета, необходимых на маршруте с низкой посадкой. «Если мы добьемся дозаправки в воздухе, у нас будет достаточно бензина», — сказал Мейс. «Отбоя нет. Мы должны прервать работу, если не сможем заправить оба внешних резервуара или если они не будут питаться.»

Парсонс повернулся к своему партнеру, криво улыбнулся ему и спросил: «Молишься о сломанном стреле или плохой подаче, Дарен?»

Ответ на вопрос командира своей эскадрильи был уловкой номер 22: он солгал бы, если бы ответил «нет», и был бы трусом, если бы ответил «да». Вместо этого он ответил: «Если бы -117 выполнили свою работу, мы бы вообще не говорили об этом, сэр».

Лихие спортсмены-истребители-невидимки F-117A со сверхсекретной базы ВВС Тонопа в пустыне Невада, те, кого доставляли на работу и обратно на шикарных авиалайнерах и кто получил повышение, просто пожав нескольким людям руки и показав эмблемы своего подразделения генералам с вытаращенными глазами, очевидно, не достигли поставленных целей. Прямо как в Панаме в 1986 году: чушь о том, что истребители-невидимки использовались только для того, чтобы «дезориентировать» Силы обороны Панамы. Они промахнулись по своим целям тогда, и они снова промахнулись сейчас. Это не очень понравилось молодому экипажу F-111G.

Танкер опоздал на контрольный пункт дозаправки в воздухе. Парсонсу и Мейсу пришлось дождаться своего самолета-компаньона: тактического самолета-постановщика помех EF-111 Raven, который представлял собой модифицированный истребитель-бомбардировщик F-111, оснащенный самыми современными электронными постановщиками помех, из 42-й эскадрильи радиоэлектронной борьбы королевских ВВС Великобритании в Аппер-Хейфорде, Англия, дислоцированной в Инджирлике. Обычно F-111G привыкли заходить на цель в одиночку, но важность миссии требовала, чтобы ее сопровождал сверхсовременный самолет-постановщик помех типа «яйцо малиновки»; EF-111 мог летать так же далеко, так же быстро и так же низко, как F-111G, поэтому он следовал за Парсонсом и Мейсом до своей цели и обратно.

Все самолеты завершили дозаправку в воздухе — все баки заправлены и все баки заправлены, с личным разочарованием отметил Мейс, отрицая отмену полета, — и они повернули в сторону иракской границы и приготовились к атаке. У EF-111 Raven был свой собственный план полета, тщательно разработанный Парсонсом и Мэйсом, который позволил бы устранить конфликт между двумя самолетами и вывести его в положение, позволяющее наилучшим образом нейтрализовать любые вражеские радары, которые могли бы засечь бомбардировщик «Трубкозуб». Мейса это устраивало — ему все равно не нравилось беспокоиться о том, чтобы наблюдать за ведомым во время полета ночным строем.

У них было десять минут, чтобы долететь до точки входа на низком уровне, и они сделали это со скоростью чуть ниже скорости звука, чтобы попытаться вернуть свое время обратно. В этой миссии выбор времени был не просто важен — это был вопрос жизни и смерти. Не только для Парсонса и Мейса, но и для сотен других самолетов, которые будут находиться в воздухе над южным и центральным Ираком, когда Мейс завершит сброс бомб. За десять минут до старта-точки снижения были составлены контрольные списки от стены до стены: проверка достоверности TFR (радар слежения за местностью), проверка кабины пилота, инструктаж по маршруту и контрольные списки сброса топливных баков.

«Танки убраны», — объявил Мейс. Он перенастроил все переключатели на обычные, затем объявил: «Оружие разблокировано».

Используя код разблокировки из сообщения о выполнении, Мейс воспользовался еще одной книгой расшифровки, расшифровал шестизначный код предварительной подготовки оружия и ввел его в кодовую панель. Две минуты спустя на панели постановки оружия на охрану загорелся зеленый индикатор ВКЛЮЧЕНИЯ. Затем он выполнил проверку подключения к оружию и его бесперебойности, убедившись, что все электрические возможности и возможности передачи данных не повреждены, затем перевел панель постановки оружия на охрану из положения «ВЫКЛЮЧЕНО» в положение «БЕЗОПАСНО».

«Дай мне согласие», — сказал Мейс.

Парсонс потянулся к левой приборной панели, открутил тонкую проволочную пломбу от красного щитка выключателя, открыл щиток и поднял единственный переключатель. «Включить переключатель согласия».

Мейс нажал кнопку интерфона, потянулся к панели постановки оружия на охрану, открутил аналогичный предохранительный провод от скользящего серебряного переключателя и перевел переключатель в положение СОГЛАСИЯ. В самолетах, способных нести ядерное оружие, как и во всех американских системах запуска ядерных боезарядов — от шестидесятифунтовых боевых снарядов до стотонных межконтинентальных баллистических ракет и двухтысячетонных атомных подводных лодок, — до того, как оружие могло быть подготовлено, должны были быть активированы два физически отдельных переключателя. Мейс перевел большую ручку на панели постановки оружия на охрану из положения «БЕЗОПАСНО» в положение «GND RET». На панели состояния оружия загорелись две белые лампочки; на обеих значилось AGM-131X. Он переместил переключатель выбора ракеты на панели управления ракетой в положение «ВСЕ», а серебристый переключатель постановки на охрану — из центрального положения «ВЫКЛЮЧЕНО» в положение «ВЗВЕДЕНО». Индикация состояния на панели сменилась с БЕЗОПАСНОЙ на ПРЕДВАРИТЕЛЬНУЮ ПОСТАНОВКУ на ОХРАНУ.

«Если бы это дерьмо не было таким серьезным, — сказал Мейс Парсонсу, — я бы поклялся, что прямо сейчас услышал «Когда Джонни возвращается домой маршем», прямо как в докторе Стрейнджлаве».

«Хорошо», — сказал Парсонс низким и напряженным голосом. «Что у вас есть?»

«Оружие наготове, стойки заперты», — ответил Мейс. «Дважды проверьте мои переключатели». Он повернул маленькую лампу для чтения к панели постановки оружия на охрану, чтобы Парсонс мог проверить показания, затем он начал составлять другое закодированное сообщение, чтобы проинформировать Пентагон и штаб Центрального командования США об успешной подготовке своего оружия…

… Две термоядерные ударные ракеты малой дальности AGM-131X.

«Проверено», — с беспокойством сказал Парсонс. Он откинулся на спинку своего кресла и понял, что только что стал свидетелем исторического события — это был первый случай, когда боевой самолет подготовил термоядерное оружие к применению со времен Второй мировой войны. Во время холодной войны стартовало множество самолетов с ядерным оружием на борту, и были случайные выбросы и авиакатастрофы самолетов с атомным оружием на борту, но это был первый случай, когда термоядерное оружие было предварительно заряжено и подготовлено к атаке. Это было все потому, что двенадцать F-117 stealth боевикам с их грузом двухтысячно-фунтовых бомб не удалось уничтожить ни одного здания вблизи столицы провинции Кербела, примерно в пятидесяти милях к юго-западу от Багдада и в тридцати милях к западу-северо-западу от руин древнего города Вавилон. Наряду с крупной военной базой, железнодорожной станцией, складами и крупным военным аэродромом, в Кербеле располагался один из самых современных военных командных пунктов в мире. Это был глубокий подземный железобетонный бункер, который, по сообщениям, контролировал все иракские стационарные и мобильные наступательные ракетные силы — почти триста ракеты средней дальности SS-1 Scud, более сотни ракет малой дальности SS-7 Frog и неизвестное количество ракет SS-12 Scaleboard, тактической ракеты класса «земля-земля» с ядерным боезарядом, закупленной у СССР после подписания Договора о ядерных силах средней дальности с Соединенными Штатами. Каждое оружие может нести фугасную боеголовку — или биологическую, химическую, нервно-паралитическую или даже ядерную боеголовки, — которые могут быстро уничтожить силы Коалиции.

Кербела должна была быть разрушена в начале конфликта, прежде чем Ирак смог нанести массированный ракетный удар по Саудовской Аравии, аэродромам Коалиции вблизи иракской границы или Израилю. Если бы Саддам был настолько глуп, чтобы запустить ракеты «Скад» против Израиля, он почти наверняка применил бы ядерное оружие, чтобы остановить иракскую военную машину. Было так важно, чтобы Кербела была уничтожена, чтобы Ирак не запускал никаких ракет «Скад» против Израиля, чтобы Израиль не вступал в войну, что Соединенные Штаты спланировали конечную миссию на случай непредвиденных обстоятельств — применить ядерное устройство малой мощности против Ирака.

За исключением стандартных средств ядерного удара на борту кораблей ВМС, две ракеты AGM-131X на борту «Мейса» и бомбардировщика Парсонса были единственным термоядерным оружием, развернутым в составе «Щита пустыни», а теперь применяемым в составе «Бури в пустыне». Боеголовка каждой ракеты представляла собой «субатомное устройство», оружие очень малой мощности с мощностью менее одной килотонны, или тысячи тонн в тротиловом эквиваленте — примерно в одну двадцатую размера бомб, уничтоживших Хиросиму и Нагасаки во время Второй мировой войны, но все еще обладающее той же взрывной силой, что и пятьдесят полностью заряженных бомбардировщиков B—52, несущих неядерное оружие.

Мейс знал процедуры доставки — он достаточно часто практиковался в них дома. Ракета будет запущена с малой высоты, поднимется на высоту пятьдесят или шестьдесят тысяч футов благодаря мощности двухимпульсных твердотопливных ракетных двигателей, затем пройдет баллистическую траекторию к цели, управляемая инерциальной навигационной системой и сверхточной спутниковой системой глобального позиционирования. Ракета пролетит около сорока миль — достаточно места для Мейса и Парсонса, чтобы избежать последствий взрыва.

Планировалось запустить только одну ракету; вторая ракета была резервной. Мейс видел диаграммы, предсказывающие траекторию выпадения радиоактивных осадков, вероятные зараженные районы и список вещей, которые могут произойти при попадании электромагнитного импульса (ЭМИ), но суть была намного проще — ожидался повсеместный глобальный страх, паника и кровавый протест, направленный против Соединенных Штатов, Пентагона, Военно-воздушных сил и его самого.

Пентагон планировал, а Белый дом надеялся, что Ирак попросит мира сразу же после этого нападения.

Пока они мчались к своей низкоуровневой точке входа, Мейс настроил свое ВЧ (высокочастотное) радио на передачи Национального радио Израиля из Тель-Авива — все, кто находился на Ближнем Востоке, знали наизусть ВЧ — однополосную частоту INR, 6330, а также «Голос Америки» (2770) и Би-би-си (3890) — и через несколько минут они получили подтверждение, которого так боялись: «Черт. Только что услышал это по INR, Боб», — сказал Мейс Парсонсу. «ЗМЕЯ-ВАЙПЕР». Тель-Авив и Хайфа были поражены ракетами «Скад».» ГАДЮЧИЙ ЗМЕЙ был израильским кодовым словом для всех своих военных постов, обозначавшим массовую атаку против страны». В отчете говорится, что ракеты, упавшие в Тель-Авив, несли химические боеголовки. Израиль запускает штурмовую авиацию.»

«Вы меня разыгрываете», — сказал Парсонс. Он знал, что гражданские новостные передачи никогда, ни за что не должны использоваться в качестве источников официальной информации, но отчет, казалось, только подтверждал приказы, которые они уже получили от Пентагона. «Боже, никогда не думал, что они это сделают».

«Одна вещь о старом Саддаме, — отметил Мейс, — это то, что он никогда не отказывался сделать то, что обещал сделать. Он всем говорил, что уничтожит Израиль, если в Ирак вторгнутся. Я надеюсь, что он будет под этим SRAM, когда мы его отключим». Мейс проверил хронометр своего бомбардировщика: «Ракеты «Скад» попали в цель вскоре после четырех утра. Мы получили сообщение о расстреле примерно через десять минут после попадания ракет. Господи, начальство не теряло времени даром.»

«Похоже, мы были настроены на выполнение этой миссии с самого начала», — отметил Парсонс. «Мы мало что слышали об Израиле во время наращивания военной мощи — мы должны быть секретной гарантией Израиля в том, что Саддам не уничтожит его».

Мейс на мгновение замолчал, затем сказал по интерфону: «Что ж, это типично для начальства — заключить гребаную сделку через черный ход и держать нас в неведении, а затем позволить нам сбросить ядерную бомбу и нести вину за уничтожение тысяч людей, пока они сидят сложа руки, курят свои сигары и хлопают друг друга по спинам за хорошо выполненную работу. Затем отправляемся в Белый дом на победные коктейли со Стариком. Ублюдки.»

Парсонс знал, через какое обострение проходит Мейс. Он чувствовал это сам, а также медленную, опускающуюся тошноту в животе, которую он не испытывал уже некоторое время — со времен Вьетнама, когда он видел маленьких вьетнамских детей, бегущих под дождем огненного напалма — по приказу начальства — прожигающего их плоть до сердцевины. Это вызывало у него отвращение тогда, как и сейчас. Но он был офицером, служащим своей стране, у которого была работа. Президент — их главнокомандующий — приказал это, и они выполнят это.

«Дарен, мне мысль об этом нравится не больше, чем тебе. Но мы собираемся это сделать. Ты тренировался для этого. Ты знал, что у нас есть шанс, когда заходил в кабину пилотов.»

«Боже, но я никогда…»

«Послушай меня», — рявкнул Парсонс. «Ты подписался на это так же, как и я. Никто не приставлял пистолет к твоей голове. Если ты собираешься разозлиться на меня, скажи это сейчас, прежде чем мы отправимся в страну индейцев».

«А что, если я не хочу?» — кипятился Мейс. «Убивать тысячи и тысячи людей…»

«Тогда мы повернем вспять. Нашей карьере придет конец. Мы проведем десять лет в тюрьме, разбивая большие камни о маленькие, а затем нас уволят с позором. Никто в здравом уме не запустил бы ядерную бомбу, но с нами бы обращались как с трусами и париями всю оставшуюся жизнь, потому что мы отказались выполнять приказы». Он повернулся к своему радарному навигатору и добавил: «После всех этих лет в Военно-воздушных силах вы так боитесь умереть, что готовы отказаться от всего, что у вас есть, от всего, чего вы достигли…?»

«Я не боюсь умереть, полковник», — твердо ответил Мейс, «и я не боюсь стать изгоем. Чего мне не нравится делать, так это чего-то совершенно отвратительного просто потому, что я получил сообщение сделать это».

Парсонс сказал: «Знаете, майор, вам следовало разобраться во всем этом до того, как вы вошли в кабину пилота, до того, как вы вызвались служить за границей, до того, как вы присоединились к саперной эскадрилье. Шестьдесят минут до начала нашей работы — это не время для раздумий. Но позвольте мне сказать вам кое-что: я не собираюсь рисковать своей жизнью, летя в бой с кем-то, кто не выкладывается на сто процентов. Я не хочу провести десять лет в тюрьме, но я и не хочу напрасно умирать из-за того, что у моего навигатора приступ вины. Мы либо оба говорим «вперед», либо прерываем работу и возвращаемся домой с расплатой. Мы идем — или поворачиваем назад?»

Мейс посмотрел на индикатор времени выхода на своем многофункциональном дисплее — до начала LLEP оставалось всего три минуты. EF-111 Raven уже вылетели бы вперед, сканируя вражеские угрозы и отключая вражеские ЗРК и радары дальнего перехвата истребителей.

Война продолжается, подумал Мейс. Иракцы вторглись в Кувейт и угрожали Саудовской Аравии и Израилю. Его приговорили к смертной казни задолго до того, как он получил сообщение о казни.

«Мы уходим», — сказал Мейс.

«Ты уверен, Дарен?»

«Да. Я уверен». Он застегнул кислородную маску, надел летные перчатки Nomex без пальцев и кивнул командиру своего воздушного судна. «Контрольный список «Перед спуском TF», когда вы будете готовы….»

Находясь еще в ста милях от иракской границы, экипаж истребителя-бомбардировщика F-111G с позывным «Брейкданс» начал быстрое снижение до высоты, соответствующей рельефу местности.

Они находились еще в тридцати милях в воздушном пространстве Турции, когда сработал приемник радиолокационного наведения и предупреждения AN / APS-109B (RAWS), и в верхней части круглого дисплея RAWS появился символ «S». Подразделение демонстрировало несколько символов «Н», расположенных вдоль границы — это были зенитные ракетные комплексы американского производства Hawk, находящиеся в ведении турецкой армии. Линия символов «Н» четко очерчивала границу. Но символ S был новым, и он не был дружелюбным.

«Поисковый радар, двенадцать часов», — доложил Мейс. «Система обнаружения угрозы включена, трекбрейкеры выключены». Внутренняя система радиоэлектронного противодействия бомбардировщика AN / ALQ-137, называемая экипажами trackbreakers, представляла собой автоматическую систему создания помех / обмана, которая была эффективна на радарах малой дальности и малой мощности, таких как радары наведения ракет воздушного базирования и мобильные ракетные комплексы класса «земля-воздух», но практически бессильна против больших, тяжелых наземных радаров, таких как радары поиска противника или управления перехватом истребителей — вот почему Mace не включала ее. Сопровождающий их самолет радиоэлектронной борьбы EF-111 Raven был спроектирован так, чтобы в любом случае заглушать эти радары. «Готовы отказаться от него?»

«Дайте мне четыреста», — сказал Парсонс.

Мэйс повернул регулятор слежения за местностью на два щелчка влево, и большой бомбардировщик F-111G мягко направился к темной, невидимой земле внизу. Теперь они летели всего в четырехстах футах над пересеченной местностью, скрытые от всех, кроме ближайших и самых мощных вражеских радаров. Через несколько секунд они пересекли вражескую территорию — и начался настоящий ужас.

Пограничный регион между Турцией и Ираком был одним из наиболее сильно укрепленных в мире, с более чем 120 000 военнослужащих, разбросанных по обе стороны вдоль двухсотмильной границы. Поскольку символы радара friendly Hawk исчезли с радиолокационного приемника предупреждения, они были заменены символами «A» и «3» — это были иракские зенитно-артиллерийские подразделения и мобильные батареи зенитных ракет SA-3 советского производства, развернутые в подразделениях иракской пограничной армии для защиты от вражеских самолетов. Ни то, ни другое не представляло большой угрозы для быстрого низколетящего F-111G, но впереди, казалось, стояла сплошная стена символов A. «Мы не можем их обойти», — сказал Мейс. «Давай, приятель-Ворон, не подведи нас».

«Дайте мне двести, жесткая езда», — прокричал Парсонс, перекрывая непрерывный дидл-дидл-дидл-дидл сигнал системы предупреждения радара. Каждый раз, когда на оптическом прицеле появлялась новая система triple-A, раздавался предупредительный звуковой сигнал. Вскоре на оптическом прицеле RAWS появилось пять, десять, затем более дюжины символов A, выровненных прямо по курсу. Время от времени они могли видеть прерывистые залпы крупнокалиберной артиллерии, разрезающие темноту снаружи, но они были случайными и просто бесцельно проносились по небу — очевидно, EF-111 выполнял свою работу. Мейс дважды щелкнул переключателем TF влево, затем переместил большую центральную ручку УПРАВЛЕНИЯ с НОРМАЛЬНОГО положения на ЖЕСТКОЕ — это позволило бы управлять более крутыми подъемами и спусками в горах. Ночью, на пересеченной местности и во время атаки это был самый сложный полет, который только можно себе представить для экипажа бомбардировщика.

«Установлено двести скоростных режимов», — доложил Мейс. «Пересеченная местность, шесть миль, не закрашивая ее… пять миль… четыре мили… дайте мне двадцать налево, чтобы объехать этого лоха».

На его атакующем радаре высокая горная вершина напоминала желтую рябь на экране, а за ней черную. Черный цвет указывал, на какой высоте над траекторией полета бомбардировщика находилась местность: если черный цвет отступал по мере приближения, бомбардировщик поднимался над вершиной; если черный цвет увеличивался и начинал вытягиваться к вершине прицела, бомбардировщик в конечном итоге врезался бы в холм. На высоте двухсот футов над землей в оптическом прицеле было много черного.

Парсонс нажал кнопку на ручке управления, которая ненадолго отключила часть управления курсом автопилота, чтобы обеспечить незначительную коррекцию курса (без отключения функций автопилота критического следования рельефу местности и безотказного взлета), и повернул ручку управления влево. Когда они миновали холм, Парсонс отпустил переключатель удержания NWS / AP, и бомбардировщик автоматически повернул вправо, к следующей точке поворота.

«Мы обнаружили triple-A в два часа дня, сразу за пределами смертельной дальности», — объявил Мейс. «Поисковый радар SA-3, в час дня, за пределами смертельной дальности. Гарнизон армейской авиации Сирсенк». Сирсенк был самой северной авиабазой в Ираке, но, что более важно, Сирсенк защищал северную окраину горного хребта Торосулар. «Местность высокая, одиннадцать миль, ее не закрашивают».

Парсонс не отвечал на все эти важные звонки.

«Сэр, сейчас три часа. SA-3 все еще включен, но он не заблокирован», — доложил Мейс. В обязанности Мейса входило координировать местность снаружи, которую Парсонс не мог видеть невооруженным глазом, с помощью единственного у Парсонса индикатора местности — «Электронного прицела» на передней приборной панели. Электронный прицел рисовал искаженную одномерную картину местности впереди, с волнистой линией, изображающей траекторию полета бомбардировщика; если местность нарушала линию, они врезались бы в землю. Мейс называл местность впереди, пока Парсонс не видел ее в электронный прицел и не мог подтвердить, что следящий за рельефом автопилот бомбардировщика реагирует должным образом. Кроме того, «Мейс» должен был координировать все это с областью радиолокационной угрозы и маршрутом плана полета — было бы бесполезно успешно избегать холма только для того, чтобы подлететь прямо на смертельную дальность полета ракеты SA-3 или артиллерийской батареи типа «ацк-ацк», или отклониться от курса настолько, чтобы сбиться со времени или полностью пропустить район цели.

Внезапно, всего в нескольких милях впереди, небо озарила полоса огня зенитной артиллерии. Потоки трассирующих пуль прорезали темноту. Парсонс бессознательно отклонился еще левее, чтобы улететь от трассирующих пуль, и нос бомбардировщика взмыл вверх.

«Не поворачивать налево!» — крикнул Мейс. «Возвышенность на востоке!»

У Парсонса пересохло в горле — ему показалось, что он чувствует, как острые замерзшие камни царапают брюхо бомбардировщика, когда они преодолевают очередной гребень. Жесткий автопилот TF так резко развернул нос бомбардировщика в темноту расщелины, что оба члена экипажа почувствовали легкость в своих креслах, как будто они на мгновение стали невесомыми.

«Эти трассирующие пули выглядели так, словно стреляли далеко к югу от нас», — отметил Мейс. «Должно быть, это «Ворон», пробивающийся к нам через кусты. Эти ребята больше никогда в жизни не купят пива, пока я рядом». Когда область действия приемника предупреждения о радаре очистилась, Мейс отключил четыре переключателя постановки помех, отключив систему ECM до следующей угрозы.

Длина первой половины Торосуларной горной цепи составляла сто морских миль, и при скорости девять миль в минуту это была самая быстрая десятиминутная поездка в жизни Мейса. Вершины горных хребтов иногда находились на высоте двух тысяч футов над уровнем полета бомбардировщика, а некоторые горные перевалы сужались до менее чем двенадцати тысяч футов в ширину или резко заканчивались тысячефутовой отвесной стеной из скал. Парсонсу пришлось несколько раз переходить на режим форсажа зоны 3, чтобы безопасно преодолеть горный хребет — отказ двигателя при подъеме на пятнадцать тысяч футов в минуту по зубчатому хребту означал бы верную смерть — и они знали, что яркий шлейф форсажа только увеличивал их шансы на обнаружение даже в этих пустынных горах.

«Лучше увеличить высоту до тысячи футов», — сказал Парсонс. «Пока что в этих горах мы в безопасности, и мы не можем позволить себе использовать воздуходувки, чтобы перебраться через эти хребты».

«Аминь этому», — сказал Мейс, быстро переключая переключатель TF ride в плоскость с более высоким клиренсом. По мере того, как они поднимались все выше над скалистыми горами, он мог вздохнуть немного легче, поскольку эффективная дальность действия его радара увеличилась всего с нескольких миль до почти двадцати миль. «Получил трехсотфутовый СПИСОК ИСПРАВЛЕНИЙ по последнему исправлению», — сказал Мейс Парсонсу. «Система работает довольно хорошо». FIXMAG представлял собой разницу между фиксированным положением радара и положением компьютера — разница в триста футов после тридцати минут сложного маневрирования была очень хорошей. Благодаря новому, точному обновлению радара в системе и хорошо работающей системе навигации по бомбам, Мейс мог позволить себе на некоторое время отвлечься от навигационной системы и сосредоточиться на подготовке к запуску ракеты — самому важному в его жизни.

В данный момент в кабине пилотов было тихо, и они находились на более высоком уровне разрешения самолета, поэтому Парсонс сказал: «Хорошо. Проверка станции, кислорода и переключателей».

«Понял». Проверка на станции была быстрой, но тщательной и скоординированной проверкой всех приборов и систем кабины пилота, а также всех используемых персональных систем.

Вся проверка заняла около тридцати секунд: «Проверьте здесь», — сказал Парсонс, проверяя автопилот и органы управления полетом, «помешивая кастрюлю» ручкой управления и переключая дроссели.

Мейс кивнул и показал своему напарнику поднятый большой палец. «Все выглядит».

Он так и не закончил свое короткое предложение. Громкий, быстрый дил-дил-дил разразился в домофон, и кружка с надписью «9» был центрирован в середине RHAWS радар предупреждения об облучении. В то же время на передней приборной панели загорелись ярко-желтые индикаторы ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ о РАКЕТНОМ НАПАДЕНИИ и ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ О РАКЕТНОМ НАПАДЕНИИ.