Порядок подчинения

ДВАДЦАТЬ ТРИ

«Два зеленых — коррекция, зеленый индикатор передней передачи выключен, красный индикатор на ручке переключения передач все еще горит», — выкрикнул Фогельман. Обычно он читал контрольные списки очень буднично, без особого интереса и повторял обычное «два зеленых без красного» дословно, едва взглянув — но не этим утром. Он уделял внимание каждому шагу контрольного списка и дважды проверял каждый индикатор, как будто от этого зависела его жизнь — что, конечно же, так и было.

Поврежденный бомбардировщик RF-111G «Вампир» Ребекки управлялся довольно хорошо, когда они спускались сквозь облака и готовились к посадке в Платтсбурге, и до сих пор все было довольно рутинно. В районе Платтсбурга прошло несколько снежных дождей, было пасмурно и холодно, но взлетно-посадочная полоса была открытой, а лед и снег были счищены. Авиакрыло воздушного боя имело заправщик, готовый к взлету и дозаправке прибывающих бомбардировщиков, но у трех других бомбардировщиков было достаточно топлива, чтобы приземлиться без экстренной дозаправки в воздухе, поэтому заправщик остался на земле. «Тандер Ноль-Два» и «Ноль-четыре» приземлились первыми, а «Ноль-Три» — последними, при этом Пола Нортон взялась за трос остановки конца захода на посадку на случай, если у ее самолета возникли какие-либо серьезные проблемы с конструкцией или шасси.

Поскольку Ребекке предстояло садиться без закрылков, предкрылков или интерцепторов, ей необходимо было сжечь топливо перед посадкой, чтобы получить наименьший вес брутто самолета и как можно меньший посадочный крен. Ее план, пока погода благоприятствовала, состоял в том, чтобы войти в визуальный режим в Платтсбург, стараясь все время держать базу и взлетно-посадочную полосу в поле зрения, и выполнить серию заходов на посадку на малой высоте, пока у них не останется топлива на пять тысяч фунтов. Тем временем для нее перенастраивались кабели, фиксирующие конец захода на посадку и отбытие.

Опять же, это были контрольные списки от стены до стены — контрольный список для посадки без закрылков, контрольный список для асимметричного спойлера, контрольный список для ограничения энергии торможения, контрольный список для захода на посадку или вылета с фиксацией концевого троса на случай, если взлетно-посадочная полоса была слишком обледенелой, чтобы остановиться, плюс контрольные списки для обычного захода на посадку и посадки. Теперь у них была индикация небезопасной передачи — либо тормоз переключения скоростей (дверца передней главной передачи) находился не в надлежащем положении, либо передняя передача была не полностью опущена и заблокирована. Из-за повреждения в области носовой опоры-двери Фернессу пришлось предполагать худшее — носовая опора была заблокирована не полностью.

«Дельта», это ноль-один, носовое шасси указывает на небезопасное состояние, и я улавливаю повышенную вибрацию в носовой части», — радировал Фернесс на частоте командного пункта. «Дельта» — позывной командира группы технического обслуживания, который координировал все усилия по восстановлению поврежденного бомбардировщика.

«Принято, Ноль-Один», — ответил командир группы. Фернесс не знала нового командира группы технического обслуживания — он только недавно прибыл — и она немного опасалась передавать это восстановление новому парню, но командир оперативной группы, полковник Грег Макгвайр, позывной Чарли, и командир крыла прислушались к опыту нового парня и передали это восстановление ему. «Каковы ваши световые индикаторы?»

«Дельта, индикатор передней передачи погас, повторяю, зеленый индикатор главной передачи горит, а красный индикатор на ручке переключения передач горит, повторяю, горит, «Гром Ноль-один».»

«Ладно, Ноль-Один, оставь ручку переключения передач там, где она есть, проверь свои автоматические выключатели, приведи в порядок свои контрольные списки… и направь меня к своему левому флангу».

«Полицейский ноль — один — Скажи еще раз, Дельта? Оправдать тебя в…?» Фернесс осмотрела свой левый борт и, к своему изумлению, увидела истребитель F-16B Fighting Falcon, двухместную учебную версию сверхзвукового перехватчика из 134-й эскадрильи истребителей-перехватчиков в Берлингтоне, который набирал высоту и разворачивался, чтобы присоединиться к ним. «Дельта, вы из F-16 приближаетесь ко мне?»

«Подтверждаю, Ноль-Один», — сказал подполковник Дарен Мейс. Пока остальные три RF-111g совершали посадку, Мейс попросил двухместный F-16 из Берлингтона подняться с ним, чтобы лично осмотреть повреждения. «Дайте нам правый поворот в сторону базы. Мы будем находиться под вашим началом и оценивать нанесенный вами ущерб.»

«Принято, Дельта», — ответил Фернесс. Где-то в глубине души ей показался знакомым этот голос.

F-16 снова появился на ее левом крыле через несколько минут после того, как она вышла из своего поворота. «Хорошо, Ноль-один, ваша передняя передача не опущена и не заблокирована, и, похоже, колеса буксуют в потоке скольжения. Похоже, вы собираетесь использовать трос в конце захода на посадку. Задержитесь там еще минут на пятнадцать, чтобы спуститься и подготовиться. Увидимся на земле.»

Прошло больше тридцати минут, прежде чем «Дельта» позвонила и разрешила ей пройти по кабельному каналу. У «Фернесс» оставалось топлива всего на пятнадцать минут — у нее была эта попытка и еще одна, а затем они должны были поднять его над Атлантикой и катапультироваться. Она была полна решимости не промахнуться.

«Хорошо, Марк,» сказала она Фогельману,» все контрольные списки заполнены, верно?»

Последние тридцать минут Фогельман вел себя очень тихо. Она видела, как сжимаются и разжимаются его кулаки на коленях, его нервный, вытаращенный взгляд, как он вздрагивает при каждом новом содрогании и скрипе бомбардировщика. Он дважды и трижды проверял свои посадочные данные, перечитывал контрольные списки после их выполнения, чтобы убедиться, что выполнил все пункты, и осматривал кабину пилотов, неоднократно закрепляя незакрепленные предметы, проверяя выключатели. Нет ничего лучше старой доброй аварийной ситуации в полете, подумала она, чтобы выявить лучших членов экипажа. «Да,» пробормотал Фогельман,» контрольные списки заполнены».

«Идите вперед и запритесь внутри,» сказала она,» затем потуже затяните эти ремни».

«Вам больше ничего не нужно?» нервно спросил он.

«У меня все готово. Пристегните ремни безопасности».

Фогельман еще раз затянул ремни, опустил оба козырька шлема, затянул разъемы кислородной маски, затем щелкнул рычагом, который фиксировал инерционную аварийную катушку на месте. Он не смог бы дотянуться до каких-либо переключателей или пошевелиться после того, как эта катушка была заблокирована. Он так сильно натянул ремни, что его бедра выглядели так, словно их оторвали. «Заблокировано», — сказал он. Затем: «Ты когда-нибудь раньше пользовалась телеграфом, Ребекка?»

Услышать свое имя, произнесенное Марком Фогельманом, было неожиданностью — это был первый раз, когда он его произнес. Она ответила: «Нет. Однажды я взял трос на выходе, но это была просто мера предосторожности. Мы взяли трос со скоростью около сорока узлов — мы его почти не почувствовали. Я гарантирую, что мы почувствуем и этот. Один-шестьдесят до нуля, вот так. «Она не могла видеть его лица, но видела, что он долго колебался; затем, когда она сделала последний поворот и начала выстраиваться на взлетно-посадочной полосе, он начал выпрямлять шею, надежно прижимая затылок к контурному подголовнику.

Снегопад усилился, и видимость сократилась, возможно, до трех-пяти миль. У нас была только одна попытка. «Тандер Ноль-Один поворачивает в финале».

«Вы в поле зрения, Ноль-Один», — ответила Дельта. «Приведите ее. Оборудование готово». Никому не нравилось говорить по радио «пожарные машины» или «аварийные машины — вместо этого все использовали эвфемизм «оборудование».

Зона приземления была тщательно проработана, пока Фернесс был в курсе событий, чтобы сделать посадку как можно более мягкой и плавной. Аэропорты больше не вспенивали взлетно-посадочные полосы — пена была дорогой, опасной в работе и не всегда эффективной, — поэтому Мейс использовал самую лучшую вещь. Взлетно-посадочная полоса была очищена от льда и снега от конца захода на посадку до фиксирующего троса, но с другой стороны троса Мейс использовал снегоочистители, самосвалы и огромные снегоуборочные машины и насыпал тонны снега на взлетно-посадочную полосу глубиной в несколько футов. Затем он расставил самосвалы и снегоуборочные машины по обе стороны взлетно-посадочной полосы, чтобы они служили барьером на случай, если Фернесс промахнется или порвет трос и соскользнет с взлетно-посадочной полосы. Наконец, последняя половина взлетно-посадочной полосы была снова расчищена, чтобы она могла в качестве последнего средства попытаться дотянуться до фиксирующего троса в конце вылета. Если она пропустит это, ее остановят только внешнее ограждение и несколько деревьев.

Ребекка потянула за желтую ручку в форме крючка, и загорелась сигнальная лампочка «КРЮК опущен». «Я вижу ваш крюк, ноль-один», — доложила «Дельта». «Пристегните ремни безопасности и приготовьтесь». Фернесс не ответила, но опустила оба забрала, заблокировала свою инерционную катушку и приготовилась к посадке.

Подход Фернесса без закрылков, предкрылков и спойлеров был быстрым и низким. Холодный воздух поддерживал ее крылья, угрожая перелететь через трос, но она была полна решимости не допустить этого. Ее колеса коснулись земли всего в нескольких ярдах от места обгона. Она удерживала нос задранным, используя свои средства управления полетом для управления бомбардировщиком, не доверяя сломанному носовому шасси вести самолет прямо по взлетно-посадочной полосе.

Как только фиксирующий трос исчез под носом, «Фернесс» начал опускать нос обратно на взлетно-посадочную полосу …

Затем крюк зацепился за трос, и сработали огромные тормозные механизмы. Ребекка услышала «гав» Фогельмана, похожий на лай собаки, и она услышала свой собственный вскрик, когда голова и туловище Фогельмана дернулись вперед и он ударился головой о тонкий металлический щиток — либо он не смог застегнуть ремень безопасности, либо сама катушка вышла из строя. Нос бомбардировщика опустился, как будто стойка носового шасси сжималась, как обычно, но не было типичного отскока амортизатора oleo — нос просто продолжал опускаться, пока фюзеляж не коснулся снега. Фернесс удерживала его так долго, как только могла, прижимая ручку управления к животу, но в конце концов тросовые тормоза выдержали, и нос машины рухнул на землю. Кабель продолжал разматываться еще на двести футов, посылая волны снега по навесу.

Тело Ребекки напряглось, натягивая плечевые ремни, когда бомбардировщик начал замедляться, впиваясь толстыми сетчатыми ремнями в ее плечи и бедра. Носовая часть самолета была наклонена так далеко, что казалось, будто они врезаются ракетой в землю, а звук фюзеляжа, царапающего поверхность взлетно-посадочной полосы с пористым трением, был таким, каким должно быть взрываемое здание. Но Фернессу каким-то образом хватило присутствия духа действовать. Когда бомбардировщик остановился, она отстегнула инерционную катушку плечевого ремня безопасности, чтобы освободить ремни безопасности, переключила дроссели на холостой ход, затем на ВЫКЛЮЧЕНИЕ, нажала обе кнопки пожаротушения, чтобы изолировать подачу топлива в двигатели, и подняла серебристый переключатель сброса горючего, чтобы активировать огнетушители моторного отсека.

Фернесс сорвала с себя кислородную маску и подняла забрало, затем протянула руку к Фогельману. Он сидел, откинувшись вперед в своем кресле, верхняя часть его шлема была треснута, и не было никакого движения. «Марк, с тобой все в порядке?» — крикнула она. «Марк, ответь мне…»

Бомбардировщик слегка оттягивался назад из-за натяжения фиксирующего троса, но Фернесс слышал голоса и шаги снаружи. С козырьков кабины было смахнуто не менее фута снега, и над головой Фернесс появился пожарный в серебристом капюшоне. «С другой стороны!» — крикнула она через козырек. «Волшебник ранен!»

Кочегар подал знак кому-то с другой стороны кабины, а затем был оттеснен в сторону человеком в зимней летной куртке и кепке для часов. «Проверьте свои дроссели и кнопки запуска!» — крикнул он.

«Выключить и нажать на педаль!» Крикнула Фернесс в ответ. Топливные клапаны уже должны были закрыться, и огнетушители должны были сработать к этому моменту, подумала она, поэтому она также отключила выключатель аккумулятора. «Выключите аккумулятор!»

«Хорошо», — сказал мужчина. Ребекке показалось, что мужчина выглядел удивительно спокойным, несмотря на то, что он стоял на разбитом остове самолета стоимостью в пятьдесят миллионов долларов. «Береги рычаги катапультирования». Он жестом приказал кому-то еще убраться, затем нажал кнопку снятия фонаря и распахнул левый боковой фонарь. Первое, что он сделал, это вставил запасной комплект английских булавок в два катапультируемых рычага и ручки для извлечения капсул на центральной балке кабины. После этого он мог немного расслабиться. «Капсула заблокирована», — сказал он пожарным, окружившим бомбардировщик. «Вход свободен. Виззо выглядит так, как будто он может быть ранен. Будьте осторожны». Отдуваясь от бега и лазания, он повернулся к Фернессу, улыбнулся и сказал: «Приятно, что вы вернулись целым и невредимым, майор Фернесс».

Несмотря на вынужденную посадку, несмотря на повреждения, несмотря на раненого члена экипажа и свою собственную боль, Ребекка могла думать только об одном — о мужском голосе: «Вы… вы «Дельта»? Новый MG?» Мужчина кивнул. И тут она узнала это невероятное лицо. «А еще ты тот парень из бара прошлой ночью!»

«Нет, это был мой злой брат-близнец», — сказал Дарен Мейс с улыбкой. Когда ее шокированное выражение осталось прежним, он кивнул и сказал: «Да, да, это я. Ты ранена, Ребекка? Ты можешь двигаться?»

Фернесс обнаружила, что смотрит на MG с открытым ртом. Он выглядел — ну, как кинозвезда. У него было румяное, энергичное лицо, пышные светлые волосы выбивались из-под шляпы, а эти зеленые глаза выглядели такими живыми, уверенными, даже счастливыми.

«Ребекка?» Его лицо искало ее, выглядя встревоженным и обеспокоенным, но, поняв, что она не пострадала, он расслабился. Он придержал ее левое плечо правой рукой, наклонился и повернул четырехточечный соединитель ремня безопасности, разом освободив все ремни безопасности. «Двигайся медленно и дай мне знать, если почувствуешь боль».

Она наклонилась вперед, и он положил левую руку на ее правое плечо, чтобы помочь ей подняться с сиденья. «Нет… нет, я чувствую себя нормально. Все в порядке». На крыше капсулы сидел пожарный, и с его помощью Мейс вытащил Фернесс из кабины. Она оперлась на подоконник кабины после того, как свесила ноги.

Ее ноги покоились на снежной насыпи, которая навалилась со всех сторон вокруг бомбардировщика-вампира. Носовая часть была почти полностью занесена снегом, и стена снега также почти полностью закрывала передние кромки крыльев и воздухозаборники двигателей. Если бы она сначала не заглушила двигатели, они бы вспыхнули из-за того, что воздухозаборники были забиты таким снегом. В целом самолет выглядел в довольно хорошем состоянии, учитывая, что носовая часть лежала на земле.

Мейс накрыл ее плечи грубым шерстяным одеялом и помог снять летный шлем. «Вы, конечно, знаете, как представляться, майор», — сказал Мейс. «Давайте спустим вас оттуда». Пожарный надел ей на шею шейный воротник, и несколько пожарных и медиков помогли ей спуститься с бомбардировщика в ожидавшую ее машину скорой помощи. Поскольку Фогельман лежал с ней на каталке, Фернесс уложили на другую каталку в машине скорой помощи, накрыли одеялами и надежно пристегнули ремнями. MG ехал с ней всю дорогу на заднем сиденье машины скорой помощи.

«Насколько плохо выглядит мой самолет, сэр?» Фернесс спросил его.

«Не беспокойся об этом», — ответил Мейс.

«Хорошо». Она вздохнула. Он казался совершенно сбитым с толку катастрофой на его взлетно-посадочной полосе, что было довольно удивительно для MG. «Как Марк?» — обеспокоенно спросила она.

Он проверил Фогельмана, за которым ухаживали два медика и летный хирург. «Марк довольно сильно ударился головой. Он без сознания». Он увидел, как Фернесс отвернулась от него, и по ее щекам потекли слезы. Ее нижняя губа задрожала, как будто от холода. «Эй, все будет хорошо. С Марком все будет в порядке.»

«Дело не в этом … Я просто никогда раньше не разбивала самолет», — пробормотала она сквозь холодные, стучащие зубы. «Я даже близко не подходила…»

«Ты не разбилась, Ребекка, ты благополучно доставила себя и свой экипаж обратно и спасла самолет от серьезных повреждений или даже полной гибели», — заявили в MG. «Ты должна гордиться собой. Сделайте глубокий вдох и попытайтесь расслабиться.»

«Я пыталась убежать от самолета Полы … Я тянула изо всех сил…» — настаивала она.

«Я сказал, постарайтесь расслабиться, майор», — сказал МГ — она уже забыла его имя и думала о нем просто МГ. «Вы хорошо поработали. Вы оказались в безвыходной ситуации. Я тоже был членом экипажа «Трубкозуба» и знаю о аварийных посадках, поверьте мне.»

«Ты это делаешь?»

«Да, к сожалению». Он кивнул. «И я, и пилот выбрались целыми, но я получил самый жестокий допрос в своей жизни — все, кроме побегов бамбука под ногтями и резиновых шлангов, — и все это было напрасно. На этот раз этого не произойдет. Я возглавляю комиссию по расследованию несчастных случаев, и у меня есть процедуры, которым нужно следовать, но я скажу вам, что до тех пор, пока я отвечаю за расследование, мы будем обходиться без того дерьма, через которое они заставили меня пройти. Я обещаю тебе.»

«Что должно произойти, сэр?» — спросила она, нервно покусывая ноготь.

«Можно обращаться «сэр», если только это не относится к начальству», — сказал Мейс. «Меня зовут Дарен. Дарен Мейс».

Губы Ребекки перестали дрожать, когда она услышала это имя… и голос. У нее было странное ощущение d & # 233; j & # 224; vu, но она не знала почему… Где-то она уже слышала это имя раньше.

«Вы должны понимать, что в соответствии с правилами мы должны делать определенные вещи немедленно», — объяснял Мейс. «Была созвана комиссия по расследованию авиационных происшествий. Они возьмут у вас кровь, сделают вам ЭЭГ, рентген и все такое дерьмо, а также проверят вашу мочу, как только вам захочется в туалет. Вы понимаете, что они ищут… посторонние вещества. Они должны сделать все это немедленно. С вами все время будет летный хирург, и вы можете попросить кого — нибудь еще остаться с вами, если хотите — вашего мужа, ваших родителей, кого угодно. Хотите, я кому-нибудь позвоню?»

Машина скорой помощи наехала на небольшую кочку, которая их немного тряхнула. Она подумала о том, чтобы позвонить своему дяде, но он уже должен был быть в Вашингтоне на новой сессии Конгресса. Эд Колдуэлл? От него не было бы толку. Ее родители жили во Флориде, а ближайший брат или сестра — в Далласе, штат Техас. У нее были друзья в Liberty Air, но никого из них она не хотела тащить сюда и оставаться с ней. «Там… никого нет», — ответил Фернесс. «С Долли Джейкобс все будет в порядке». Она знала доктора Джейкобса, летного врача эскадрильи, с тех пор, как прибыла в Платтсбург.

«Хорошо», — сказал Мейс. «Она встретит нас в больнице — прямо сейчас она проверяет остальных. Вы понимаете, что комиссия по расследованию авиационных происшествий уже приведена к присяге, и мы опрашиваем остальных членов вашего экипажа, а также экипажи F-16. Мы также извлекаем записи из Бостонского центра и командования противовоздушной обороны.» Он рассказал ей, кто еще был в комиссии по расследованию несчастных случаев — все они были офицерами Крыла, всеми людьми, которых она знала и которым доверяла, — за исключением нового MG, конечно. «Самое важное, что нужно помнить, это то, что что бы вы ни говорили мне или правление может быть использовано против вас, когда угодно, поэтому я призываю вас поговорить со мной и другими членами правления и не разговаривать ни с кем другим. Из Лэнгли был вызван главный окружной адвокат защиты, так что, если вы почувствуете, что хотите поговорить с адвокатом, мы сделаем это прямо сейчас». Окружной совет обороны представлял собой команду военных юристов, которые использовались в качестве военных адвокатов защиты — они подчинялись только Генеральному судье-адвокату ВВС и секретарю ВВС в Вашингтоне, а не какому-либо местному командиру, и поэтому не могли поддаваться влиянию чина или должности.

«Я буду сотрудничать любым доступным мне способом. Я… мне просто приятно разговаривать с тобой», — услышала Ребекка свой голос. Она не хотела, чтобы это прозвучало так лично, но… просто так получилось.…

«Привет», — сказал Мейс, улыбаясь, когда машина скорой помощи замедлила ход и остановилась у входа в больницу базы. «Лучше прекрати это — ты начинаешь меня заводить, БК».

Глаза Фернесс расширились, а во рту пересохло. Она уже слышала эти самые слова раньше… но где? «Дарен. Я знаю это имя. Я помню… тебя … вы были в Саудовской Аравии … Я имею в виду Ирак».

Мейс улыбнулся ей, продемонстрировав жемчужно-белые глаза. Он ободряюще сжал ее руку. «Мы поговорим позже … Шаму», — сказал он. Как только двери машины скорой помощи открылись, он вышел, а доктор Долли Джейкобс заняла его место и начала осматривать ее.

Джейкобс перевела Ребекку в смотровую, где она и две медсестры провели ей тщательный осмотр. Весь медицинский персонал был одет в рабочую форму вместо больничной белой — это было очень необычное сочетание повседневной униформы для больницы. «Долли, у нас инспекция ИГ или что-то в этом роде?» Спросил Фернесс.

Джейкобс осматривал ушные каналы Ребекки на предмет каких-либо признаков кровотечения или разрыва барабанной перепонки: «Там … э-э… вы не знаете?»

«Знаешь что?»

«Мы получили сообщение около двух часов назад», — объяснил Джейкобс. «Мы проводим полное тестирование самолета — и это не учения, это реальная вещь».

«Поколение?» Фернесс подумала, что ослышалась. «Вы уверены? Не развертывание?» Основной задачей 394-го авиакрыла было «развертывание», или подготовка к перемещению в другое место и началу наступательных бомбардировок. Авиакрыло редко практиковало или выполняло «генерацию» — это было время, когда все бомбардировщики на базе были загружены термоядерным оружием, а танкеры настроены для дальних миссий по дозаправке, и оба были приведены в круглосуточную стратегическую готовность, готовые отправиться на войну.

«Боюсь, что нет», — сказал Джейкобс. «Россия атаковала Украину по крайней мере одной ядерной бомбой. Дерьмо, как говорится, действительно бьет ключом».