Порядок подчинения

ТРИНАДЦАТЬ

«В целом, ситуация в Европе стала намного хуже», — сказал майор Томас Пирс, начальник разведки 394-го авиакрыла, дюжине человек, сидевших перед ним на крошечном командном пункте авиакрыла на военно-воздушной базе Платтсбург. «Как я заявил в моем сводном отчете разведки, Пентагон считает, что состояние войны определенно существует между Россией, Украиной, Молдовой и Румынией из-за Приднестровской Республики, особенно учитывая непредсказуемость — и предположительно нестабильное психическое состояние — президента России Величко. В любой момент можно ожидать очередного воздушного вторжения. Какой эффект это окажет на подразделения континентальной части США, особенно на наши, трудно предположить, зная нежелание нынешней администрации вступать в боевые действия. Тем не менее, нам следует ожидать некоторых действий довольно скоро. Еще вопросы есть?» Их не было, поэтому Пирс, несколько занудливый, но прилежный сорокалетний мужчина, занял свое место.

Бригадный генерал Мартин Коул, старый боевой конь, командир 394-го авиакрыла, долгое время молчал после того, как Пирс сел. Атмосфера в крошечной комнате рядом с центром связи Крыла была тихой и сдержанной, но в то же время заряженной страшным электричеством.

Коул был двадцатишестилетним ветераном Военно-воздушных сил США и резерва военно-воздушных сил, прослужившим на самых разных должностях от дежурного офицера радиолокационного поста на Алеутских островах до помощника начальника штаба военно-воздушных сил, и это было его первое боевое командование резервом. После года работы он столкнулся с одной из самых больших проблем за свою долгую карьеру. Ему было за пятьдесят, и его черные волосы поредели, поэтому он стригся гладко.

«Спасибо, майор». Коул вздохнул, потирая переносицу, чтобы немного снять напряжение, которое он испытывал. «Я думаю, это ясно объясняет серьезность приказа о предупреждении, изданного Стратегическим командованием в Оффатте этим утром». Было всего около шести утра, но все они были на ногах уже два часа, когда пришло сообщение с предупреждающим приказом от Стратегического командования Соединенных Штатов, базы ВВС Оффатт, Омаха, штат Небраска. Стратегическое командование, ранее Стратегическое авиационное командование, было объединенным командованием служб, которое управляло ядерным арсеналом Америки. В отличие от первых дней, когда SAC контролировала все межконтинентальные бомбардировщики и ракеты наземного базирования с ядерным вооружением, Стратегическое командование, или STRATCOM, не имело ни самолетов, ни оружия, только планы и списки целей — до тех пор, пока война не стала неизбежной. Тогда Стратегическое командование могло бы «получить» или взять под контроль любую систему вооружений, которая требовалась ему для выполнения планов и миссий по указанию президента Соединенных Штатов.

Это время приближалось.

«Штаб Стратегического командования сообщил мне, что существует вероятность того, что в течение следующих семидесяти двух часов все самолеты Пятой боевой воздушной армии, включая наши подразделения, могут быть переведены на четвертый уровень DEFCON или выше, впервые с 1991 года», — торжественно сказал Коул. «В течение трех дней мы могли бы снова вернуться к приведению в состояние ядерной готовности». DEFCON были конфигурациями обороны, причем DEFCON Пять проводился в мирное время, а DEFCON Один — в условиях тотальной ядерной войны.

По залу пронесся гул голосов, и в глазах всех сидящих за полукруглым столом отразились одновременно удивление и серьезная озабоченность. На протяжении всей холодной войны, чтобы доказать врагам Америки, что страну невозможно победить внезапным нападением, американские стратегические ядерные силы находились в состоянии круглосуточной боевой готовности. Уровень этих обязанностей по обеспечению готовности менялся в связи с напряженностью в мире — от мирного времени до полномасштабной войны.

В 1991 году, когда президент Джордж Буш снял все атомные подводные лодки с баллистическими ракетами морского базирования, за исключением нескольких, со стратегической ядерной боеготовности, вооруженные силы впервые за более чем тридцать лет приняли участие в DEFCON Five. С тех пор они оставались такими — до сих пор.

«Приказ о предупреждении, — продолжил Коул, — не предписывает никаких конкретных действий или позиций для каких-либо сил, согласно правилам STRATCOM. Тем не менее, он предписывает командирам оценивать боеготовность своих сил и сообщать о своем общем состоянии боеготовности Главнокомандующему по его указанию. В правилах командования воздушным боем прописан характер проверки боеготовности, и это правила, которым мы будем следовать. Мне нужно, чтобы каждый командир группы ознакомился с этими правилами ACC. Вы обнаружите, что они направляют предварительный отчет о проверке готовности в течение двенадцати часов, а полный отчет всем командирам эскадрилий — в течение двадцати четырех часов. Через шесть часов я представляю свой отчет в штаб Военно-воздушных сил, а полный отчет направляется в Стратегическое командование, Пентагон и Белый дом в течение сорока восьми часов».

Полковник Грег Макгвайр, командир Оперативной группы, отвечающий за все самолеты и летные экипажи в Платтсбурге, покачал головой и откинулся на спинку своего сиденья. «Генерал, при всем моем уважении, как, черт возьми, я должен это сделать?» — спросил он в полном раздражении. «У меня только начинается адская неделя. Все должны вылететь по расписанию, включая вас, меня и большую часть персонала. Я уже попросил командиров моих эскадрилий и некоторых командиров летного состава работать шесть дополнительных неоплачиваемых дней в месяц, просто чтобы не отставать от бумажной работы — у них нет времени ни на что другое, кроме тренировок во время адской недели».

«Грег, запрос от STRATCOM не был необязательным или предметом переговоров», — сказал Коул.

«STRATCOM проводит нас через это только для того, чтобы узнать, готовы ли мы сражаться?» Раздраженно спросил Макгвайр. «Генерал, мы каждый день демонстрируем нашу мобильность, нашу оперативную гибкость и наши навыки ведения боевых действий. Пришлите сюда счетчиков бобов, и мы им покажем!»

«Достаточно, полковник», — прервал его Коул, закуривая дорогую сигару. «У вас будет возможность показать генералу Лейтону, насколько хороши ваши люди. В конце концов, он прибывает, чтобы проинспектировать учения «Браво» примерно через час». Макгвайр устало закатил глаза с болезненным выражением лица, как будто его спина только что сломалась под натиском последней капли. Коул продолжил. «Я хочу, чтобы эти предварительные отчеты были у меня на столе к восемнадцати часам — это даст нам время привести их в порядок перед передачей. Соберите свои штабы и командиров эскадрилий вместе и подготовьте эти отчеты.

«И что еще хуже,» заключил Коул, делая большую затяжку сигарой,» неделя тренировок резерва будет продолжаться по плану, и приказ о предупреждении не подлежит обсуждению за пределами этого кабинета. При необходимости вы можете сообщить своим штабам, что предварительный отчет о готовности был подготовлен по приказу Пятой боевой воздушной армии, точка — дальнейшие пояснения не нужны и не допускаются. Вопросы?»

Ответа не последовало — всем не терпелось уйти оттуда, чтобы открыть правила и начать оформлять документы.

«Это все».

Командиры групп бросились к двери. Остались только двое: полковник Джеймс Лафферти, заместитель командира авиакрыла, и новый командир группы, Дарен Мейс. «Присаживайтесь, полковник Мейс — вероятно, это будет последний отдых, который вы получите за долгое время», — сказал Лафферти. Подполковник Дарен Мейс занял свое место за столом совещаний боевого штаба. Лафферти подошел попросить клерка принести кофе, и генерал Коул воспользовался этим моментом, чтобы впервые взглянуть на своего нового офицера штаба крыла. Он изучал его в перерывах между затяжками сигарой.

Честно говоря, подумал Коул, он определенно выглядел так, что мог бы ударить в грязь лицом. Хорошо сложенный, явно в форме, идеальный уход, внимательные зеленые глаза. Где-то на задворках сознания Коула образ Дарена Мейса показался знакомым … как одно из тех лиц по телевизору или тот блондин в фильмах, от которого его жена всегда падала в обморок. Парень из «Кондора». Редферн или что-то в этом роде. Коул кивнул сам себе, смакуя сигару. Да, так оно и было. Он был похож на того парня из фильмов.

Он также, подумал Коул, чертовски больше походил на какого-нибудь крутого пилота, чем на командира группы технического обслуживания самолетов. Конечно, техническое обслуживание было самой сложной работой на базе, без исключения, — отвечать за три гребаные эскадрильи и более чем две тысячи мужчин и женщин, работающих круглосуточно каждый день в году. Чертовски жесткие. Неудивительно, что у них был самый большой процент дисциплинарных взысканий, самоволок, текучести кадров и неудовлетворенности работой среди всех групп на базе. Но, как знал сам Коул, это была также самая важная должность на базе, за исключением должности самого командира крыла, хотя обычно ее занимал полный полковник. Мейсу пришлось бы по-настоящему горбатиться, чтобы оставаться на высоте в этой работе.

«Добро пожаловать в 394-е боевое авиакрыло, полковник Мейс», — наконец сказал Коул, когда Лафферти закрыл дверь в конференц-зал боевого штаба. «Боюсь, мы, похоже, приняли вас на борт прямо в центре осиного гнезда».

Мейс небрежно пожал плечами и сказал: «Учения «Браво» важны, сэр. Это даст мне хорошую возможность увидеть подразделение в работе. И я привык работать в разгар тревоги. Старая домашняя неделя для меня.»

Последним назначением Мейса перед этим была должность старшего офицера по обучению вооружению и тактике Тридцать седьмой тактической группы на авиабазе Инджирлик в Турции, где он обучал членов экипажа НАТО сражаться в команде. Это было в 93-м и 94-м годах. Командир группы, полковник Уэс Хардин, сказал, что Мейс проделал адскую работу, обводя вокруг пальца других сотрудников Хардина на этой должности. Тот факт, что он, вероятно, знал о системе вооружения F-111 больше, чем кто-либо другой в стране, также не повредил.

«Мне, э-э, жаль, что полковник Лэмбфорд не смог быть здесь, чтобы помочь вам с переходом, но он, э-э… ну…» Коул нервно скручивал сигару, ему явно было неловко из-за этого. Лафферти и Макгвайр делали все возможное, чтобы подавить улыбки, зная причину дискомфорта Коула: все, включая Мейса, были в курсе, что Лэмбфорда, старого MG (командира группы технического обслуживания), выгнали из подразделения и уволили за то, что он звонил женам командиров своих эскадрилий, пока их мужья были на дежурстве, пытаясь вовлечь их в секс по телефону. Когда командиры узнали об этом, они выгнали его так быстро, что он угодил прямиком в какую-то психиатрическую больницу. Лафферти и Макгвайр пошутили, что он, вероятно, играет сам с собой в какой-то резиновой комнате, пытаясь понять, что пошло не так.

«… что ж, — продолжил Коул, — я просто хочу заверить вас, что вы получите всю необходимую помощь от присутствующего здесь полковника Лафферти, полковника Макгвайра и, конечно же, от меня».

Мейс сказал: «Благодарю вас, сэр. Полковник Лафферти, на самом деле, уже оказал большую помощь в работе над моим перемещением, так что я не думаю, что переход будет слишком плохим.» Мейс спокойно наблюдал, как глаза Лафферти затуманились в замешательстве, не уверенный, подставляет его Мейс или нет. Как они оба знали, Лафферти, вместо того чтобы действительно быть полезным, попытался переложить спонсорские обязанности новичка на его персонал, и персонал опустил руки. Никто в комнате или персонал Лафферти не знал, где живет Мейс; есть ли у него семья или каковы какие-либо его потребности. Ничего. Что Мейса вполне устраивало.

«Откуда ты взялся, Дарен?» Спросил Коул.

«Военно-воздушный командно-штабной колледж, по месту жительства, сразу после того, как меня повысили в звании и я получил назначение в резерв», — ответил Мейс. «До этого я был заместителем командира по техническому обслуживанию 7440-го временного авиакрыла в Инджирлике, в основном отвечал за отделы технического обслуживания бомбардировщиков».

«Вас назначили в Инджирлик после окончания «Бури в пустыне»? Для выполнения операции «Обеспечение комфорта»? Спросил Коул, приподняв бровь.

«Да, сэр. Я тоже был там во время исламской войны».

Операция «Обеспечить комфорт», американская воздушная блокада северного Ирака, сначала была выдана администрацией Буша за не более чем пиар-акцию — никто не знал, что 7440-е временное авиакрыло в одиночку несколько раз предотвращало возобновление войны в Персидском заливе. Иордания, Сирия и Ирак пытались прорвать блокаду, поодиночке и коллективно, и были отброшены истребителями-бомбардировщиками 7440-го F-15E и F-111, а также турецкими F-16. Надзор за техническим обслуживанием этого подразделения, должно быть, был настоящим кошмаром.

Коул заметил неполированные серебряные крылья командира-штурмана Мейса на его униформе и спросил: «Вы летали в «Буре в пустыне»?»

Мейс на мгновение заколебался, затем улыбнулся, прежде чем ответить: «Да, сэр».

«Я знаю, что вы были назначены в 337-ю испытательную эскадрилью в Макклеллане незадолго до «Бури в пустыне», а до этого в эскадрилью FB-111», — сказал Коул. «Участвовали ли вы в испытаниях пятитысячелетней бомбы GBU-28 «разрушитель бункеров»? Это был невероятный проект разработки».

«Я действительно не могу обсуждать свою роль в «Буре в пустыне», сэр», — вмешался Мейс. Это отрицание подтвердило подозрения Коула. «Кроме того, это было время, которое я бы предпочел забыть».

«Это была великая победа, полковник», — сказал Лафферти, довольный тем, что Мейс не выставил его на посмешище перед Коулом, а теперь целовал ему задницу. «Мы все должны гордиться этим».

«Я думаю, что победа, которую мы одержали, была не той, которую мы хотели, сэр», — сказал Мейс.

«Вы хотите сказать, что мы должны были покончить с этим ублюдком Саддамом Хусейном раз и навсегда», — сказал Лафферти. «Я согласен». Мейс собирался открыть рот — согласиться, не согласиться, поспорить, выругаться, Коул не мог сказать, — но он просто кивнул и ничего не сказал.

«Что ж, мы чертовски рады видеть вас на борту, полковник», — с удовлетворением сказал Коул. «Приятно видеть, что вы пришли пораньше, потому что вы нужны нам сегодня на линии, чтобы начать упражнение «Браво». И вам нужно будет провести брифинг для генерала Лейтона позже сегодня». Мейс слегка улыбнулся, услышав это имя. «Вы знаете этого генерала?» — спросил Коул.

«Мы говорили», — ответил Мейс с той же легкой улыбкой на лице, стараясь не упоминать, что Лейтон и этот засранец армейский босс Эйерс однажды приказали ему запустить ядерную ракету во время «Бури в пустыне», которая убила бы тысячи людей и стерла с лица земли половину древнего Вавилона в процессе — и ударили его за то, что он этого не сделал, затем похвалили его за то, что он этого не сделал. «Однако мы не поддерживали связь. Я не знал, что он был командующим пятыми боевыми воздушными силами, пока он не рекомендовал меня на должность MG здесь».

«Возможно, у вас есть шанс заново познакомиться», — сказал Коул. «Мне неприятно, что вы устраиваете шоу собак и пони в свой первый день в упряжке, полковник, но мы окажем вам всю необходимую помощь — просто дайте нам знать. Я понимаю, что вы будете летать с эскадрильями один или два раза в месяц — отлично. Я думаю, что все MG должны получать некоторое время для полетов — Лэмбфорд никогда не любил летать. Вы не можете командовать группой технического обслуживания из своего офиса.»

«Я согласен на сто процентов, сэр», — ответил Мейс.

«Отлично». Коул открыл ящик стола и вручил Дарену Мейсу небольшой складной сотовый телефон, запасные батарейки, ламинированную карточку с номерами телефонов других офицеров штаба крыла и ключи от машины с белой пластиковой идентификационной карточкой, прикрепленной к кольцу для ключей. «Инструменты торговли для MG, полковник. Ваша машина снаружи, заправлена и готова к отправке. Тогда, Дарен, я надеюсь, что у тебя под рукой есть служебная форма, потому что твоя первая задача — подготовить восемь Вампиров для развертывания примерно за двенадцать часов.»

«Я сменюсь перед тем, как покину штаб, сэр. Я хочу встретиться со своими сотрудниками как можно скорее».

«Сейчас только шесть утра, полковник».

«Они ждут с половины шестого, сэр», — ответил Мейс. «Я вызвал их, когда получил звонок от вас».

Коул удивленно моргнул, затем посмотрел на Лафферти. «Хорошо. Очень хорошо. Тогда я позволю тебе перейти к делу». Они пожали друг другу руки, Мейс отсалютовал и покинул комнату боевого персонала.

«Что ты об этом думаешь, Джим?» Спросил Коул, гася последний окурок сигары после ухода новичка.

«Неплохо. Может быть, немного чересчур официозно», — сказал Лафферти. «Но пока у него есть то, что нужно».

«Генерал Лейтон сам назначил его на эту должность. Поручился за него лично», — сказал Коул, поднимаясь со стула. «Командование воздушного боя и глазом не моргнуло. Он, должно быть, горячая штучка».

«Верно. Но почему мы не можем выяснить, что он делал в Турции или в «Буре в пустыне»?» Спросил Лафферти. «Довольно странно, если хотите знать мое мнение».

«Не имеет значения», — решил Коул. «Тогда он мог быть светловолосым парнем Лейтона, но сейчас он в Платтсбурге. Эта работа имеет свойство выявлять худшее в человеке, а его медовый месяц закончился примерно пять минут назад. Будем просто надеяться, что он не окажется в резиновой комнате, как Лэмбфорд. Господи.»

Стандартный темно-синий универсал ВВС был по самые колеса занесен снегом, и Мейсу пришлось самому счищать четыре дюйма снега с окон и надевать цепи на шины — как по волшебству, никто не вышел из парадной двери здания штаба за все время, пока он работал с машиной, чтобы помочь ему выбраться. К счастью, машина завелась со второй попытки, и он направился к линии вылета.

Если плачевное состояние его машины было каким-либо показателем состояния всей группы технического обслуживания, мрачно подумал Мейс, то ему предстоял очень долгий срок службы. Если группа не могла позаботиться об одной паршивой машине, как они могли позаботиться о боевых машинах стоимостью в миллиард долларов?

На несколько волнующих мгновений он забыл о пробирающем до костей холоде и оглядел самолеты, припаркованные у трапа — его самолеты, пока экипажи не расписались за них, напомнил он себе, — особенно изящный, смертоносный разведывательно-ударный самолет RF-111G Vampire. Боже, какая красота.

Когда-то это были стратегические ядерные бомбардировщики FB-111A, не так давно на них летал Дарен Мейс. Все говорили, что теперь, когда Холодная война закончилась, миру больше не нужны ядерные бомбардировщики. Конечно. Эта маленькая самонадеянность может закончиться в любой день, благодаря бушующему в Европе конфликту. Военные взяли сверхзвуковой FB-111 и снабдили его возможностями фото-, радиолокационной и электронной разведки. Их максимальная скорость составляла два маха, что более чем в два раза превышало скорость звука, а радар, отслеживающий местность, и усовершенствованная авионика делали RF-111G Vampire одним из величайших боевых самолетов в мире даже после почти тридцати лет службы. Конечно, эта версия все еще сохраняла свои ударные возможности, включая бомбы с лазерным наведением, противокорабельные ракеты, бомбы и ракеты с телевизионным наведением, противорадиолокационные ракеты и термоядерные бомбы и ракеты.…

… Как ракета AGM-131X, которую он чуть не запустил в первые часы «Бури в пустыне».…

Он содрогался при одной мысли о том дне. Помимо того, что это был самый мучительный день в его жизни — полет на Трубкозубе через индейские земли, скрепленный лишь клеем, — он также закончился на худшей из возможных нот. После того, как он чуть не покончил с собой, чтобы спасти лагерь и своего пилота, чтобы потом быть названным… предателем.…

Все за то, что он не запустил ядерную бомбу, которую он все равно не должен был запускать.

И он, и Парсонс пережили катастрофу довольно хорошо, и две ракеты с ядерными боеголовками были извлечены неповрежденными, но пока Парсонс оправлялся от ран в больнице, Мейс был заперт в пустой казарме на авиабазе Бэтмен в Турции, где его допрашивали три недели подряд. Допрос занял непомерно много времени, пока Вашингтон и высшее начальство играли в политический футбол, ломая головы, пытаясь понять, что делать, и в то же время прикрывая свои толстые задницы. Когда Мейс начинал свою четвертую неделю в изоляции, кое-кто с яйцами в Пентагоне и в Военно-воздушных силах наконец решил, что произошедшее не так уж плохо. Что, возможно, Мейс оказал миру услугу, не использовав ядерную бомбу, что война все равно будет выиграна… Поэтому, не сказав больше ни слова, он был освобожден и вернулся в свою часть.

Но слухи разошлись. Как могло не разойтись, когда ты почти четыре недели провел в изоляции? Предположения и перешептывания передавались от одного военнослужащего другому… что-то произошло в пустыне. Мейс совершил нечто такое, что привело к травмам, полученным командиром его эскадрильи, уничтожению дорогостоящего самолета и провалу миссии … все из-за него.

«Чешуйка…»

«Трус…»

«Чокнутый…»

Он слышал, как все они произносились шепотом в тот или иной момент, но самым разрушительным, самым выворачивающим наизнанку из всех было слово, которое пробормотал сам Парсонс: «Предатель».

По мере того, как на базе продолжались слухи о поведении Мейса во время выполнения этой миссии, он оказался фактически подвергнут остракизму со стороны летного сообщества ВВС. Его на несколько месяцев лишили летного статуса, пока не перевели на должность офицера технического обслуживания в Инджирлик, Турция, и, к своему удивлению, он обнаружил, что ему нравится поддерживать в воздухе десятки высокотехнологичных боевых машин семь дней в неделю так же, как и быть радарным штурманом.

Даже после того, как его уволили из ВВС во время сокращения численности, а затем перевели в Резерв, Мейс знал, что хочет вернуться в службу технического обслуживания. У него по-прежнему было право летать, и он сделал это, чтобы сохранить свою плату за полет, но он больше не хотел убивать за свою страну… по крайней мере, не напрямую. Вместо этого он хотел заботиться о машине, которая спасла ему жизнь тем утром.

Это был знак, который операция «Огонь в пустыне» оставила на Дарене Мейсе, и хотя он любил работу по техническому обслуживанию, заботу об этих самолетах, его личная жизнь никогда не казалась такой упорядоченной, как военная. Пока он находился в Турции, он обнаружил, что чем больше он общался с людьми, тем меньше ему хотелось находиться рядом с ними, как будто каким-то образом они тоже знали, что произошло в его прошлой жизни, и задавали ему вопросы, обвиняли в этом его. Ждать и наблюдать, как он снова облажается. Он знал, что это смешно, даже немного параноидально, но, по крайней мере, у Мейса хватило сил самоанализа, позволяющего распознать эти чувства такими, какими они были, — эмоциональным багажом. И все же он решил жить с этим, пока оно не утихнет. В течение этого времени даже контакты с его семьей были ограничены. Его романтической жизни в Турции не было. Дарен встречался с кем-нибудь на нескольких свиданиях, а затем, когда они узнавали, что у него за работа, женщины восхищались романтичностью всего этого, силой пребывания в большой кабине, тем, что ручка управления прямо здесь, все контролирует… и тогда они пытались заставить его рассказать военные истории, сделать фантазию еще более романтичной.

И Дарен Мейс остывал. Удалялся, закрывался. Обычно это заканчивалось последним свиданием с женщиной, о которой шла речь, после того, как она начинала горячиться и ее беспокоила его форма. Он, честно говоря, не видел в этом смысла. Именно его форма поставила его в ситуацию, в которой он оказался там, в Инджирлике. Быть избитым за то, чего, по его правильному мнению, он не должен был делать.

Цена за «Огонь в пустыне» была для него высокой, но со временем он начал чувствовать, что заплатил свой долг. Он дал военно-воздушным силам то, чего они хотели — ссылку на базу в дерьмовой дыре. И он дал себе время сделать то, что ему было нужно, — восстановиться. Но, застряв там, он выполнил лучшую, черт возьми, работу в своей жизни. Не для них, а для себя. И вот, когда командир его группы, полковник Уэс Хардин, сказал ему в Инджирлике, что ему позвонили из Кадрового центра резерва ВВС в Робинсе, штат Джорджия, и сказали, что теперь генерал-лейтенант Лейтон хочет, чтобы он стал командиром группы технического обслуживания что касается крыла RF-111G, его старого FB-111 Aardvark, он ухватился за этот шанс. Он любил этот самолет, как никто другой. Это означало возвращение на прекрасный Северо-Восток, к смене времен года, к тишине и покою. Как участник программы расширенного резерва, у него была бы постоянная работа и хорошая зарплата, а также много времени, чтобы побыть одному. Он отправился в Платтсбург на несколько недель раньше, нашел работу на неполный рабочий день по уборке и обслуживанию пивных кранов в местных барах и ресторанах — в Платтсбурге на квадратный квартал больше баров, чем в любом другом городе Америки. Он переехал в экономичную квартиру в центре города и обнаружил, что готов, даже взволнован, приступить к работе в качестве нового MG, когда услышал ранним утром рев взлетающих F-111. После долгого простоя он был рад вернуться к работе.

Теперь, сидя в своей штабной машине и осматривая маршрут полета, он знал, что перед ним стоит непростая задача, усугубленная предупреждением Стратегического командования о некоторых возможных действиях в самое ближайшее время. Он собирался дать этому подразделению настоящий пинок под зад, встряхнуть ситуацию. Когда — не если, а когда — дерьмо разразилось и им было поручено отправиться воевать за океан, он хотел, чтобы эти боевые самолеты были готовы.

Взлетно-посадочная полоса была практически пустынна. В предрассветных сумерках Мейс мог видеть снежные кучи на корпусах самолетов, бутылки с зажигательной смесью, зарытые в снег, и рулежные дорожки, окруженные грядами вспаханного снега и льда, такими высокими, что видимость была затруднена — одна гора снега возле линии полета, наваленная снегоуборочными машинами и мотоблоками, была более тридцати футов высотой! Мейс вспомнил свои дни на военно — воздушной базе Пиз в Нью-Гэмпшире, когда они водружали флаг бомбардировщика на такую кучу снега и делали ставки на то, когда флаг достигнет земли — середина мая была лучшим выбором, — но теперь, когда он был MG, а не наплевательским членом экипажа, эта куча снега больше не казалась смешной.

Несколько командиров экипажей работали на самолетах, где не было ни укрытий, ни разминочных помещений, ни вспомогательных машин, ни даже тележки с электроприводом, рядом с которой можно было бы постоять, чтобы согреться. Грузовики полиции безопасности курсировали взад и вперед по рулежным дорожкам между самолетами, водители ссутулились на своих сиденьях, приближаясь в опасной близости к законцовкам крыльев самолетов и стрелам Пито. Были включены только несколько высоких световых башен «бейсбольного стадиона», и на каждой башне не хватало большого количества ламп. Самолеты были припаркованы рядом друг с другом как попало, главным образом потому, что начальники экипажей или маршалы не могли разглядеть линии выруливания из-за снега. В заведении царил беспорядок. Пришло время надрать кому-нибудь задницу.

Первой остановкой Мейса было почти пустое оперативное здание базы, расположенное чуть ниже диспетчерской вышки, где он переоделся в зеленую камуфляжную форму поверх термобелья, толстые шерстяные носки под куртки mukluks для холодной погоды, серую парку с капюшоном из искусственного меха и серую меховую шапку «почтальона» (на этот раз из натурального меха) с приколотым к тулье черным знаком подполковника. Он взял чашку кофе и разогретый в микроволновке сэндвич с яйцом, слушая отчет из отдела погоды.

Затем Мейс поехал в штаб Группы технического обслуживания, расположенный в большом авиационном ангаре, примыкающем к линии вылета. У входной двери его встретил старший мастер-сержант Майкл Запарски, старший сержант группы NCOIC (ответственный унтер-офицер), невысокий седовласый мужчина с широкой талией и бочкообразной грудью, одетый в рубашку с длинными рукавами и галстук. «Полковник Мейс?» — поприветствовал он своего нового начальника, открывая дверь и пожимая ему руку. «Рад видеть вас, сэр. Боюсь, вы могли заблудиться».

«Приятно познакомиться, сержант Запарски», — сказал Мейс. «Нет, не заблудился, но я хотел сначала получить прогноз погоды, прежде чем инструктировать персонал». Он снял шляпу, куртку и перчатки, стряхнул снег с ботинок, поправил форму, затем повернулся на каблуках и промаршировал в свой кабинет, где три командира эскадрилий и три командира дивизий вытянулись по стойке смирно.

Группа технического обслуживания состояла из трех эскадрилий, командиры которых подчинялись непосредственно Мейсу, и трех штабов дивизии со статусом заместителей командующего. Самой крупной эскадрильей в группе и крупнейшим подразделением во всем крыле была 394-я авиационная генерационная эскадрилья (AGS), насчитывавшая более тысячи мужчин и женщин, которые отвечали за повседневное техническое обслуживание, запуск и восстановление сорока четырех самолетов в Платтсбурге. AGS была разделена на два подразделения технического обслуживания самолетов, или AMU, одно для разведывательно-бомбардировщиков RF-111G Vampire и одно для KC-135E Stratotanker танкеры-дозаправщики в воздухе. Каждый AMU состоял из командиров воздушных судов и помощников командиров воздушных судов, которые были размещены в своих соответствующих летных эскадрильях и работали бок о бок с членами летного состава, плюс специалисты по техническому обслуживанию, которые помогали и поддерживали командиров воздушных судов. 394-я эскадрилья по ремонту компонентов ремонтировала авионику, двигатели, системы самолета, изготавливала детали самолета и обслуживала сложные электронные датчики, используемые в самолете; а 394-я эскадрилья по обслуживанию оборудования ремонтировала машины наземной поддержки самолетов, проводила поэтапные и периодические проверки самолетов, обслуживала и хранила вооружение, а также обслуживала системы выпуска и переноски авиационного вооружения. Три отдела группы — Операционный, контроль качества и Персонал — помогали командиру группы в проведении повседневных операций.

«Очень приятно познакомиться со всеми вами и спасибо, что пришли так рано», — натянуто обратился Дарен Мейс к собравшимся сотрудникам. «Я хотел бы сесть, рассказать вам о себе и поделиться своей жизненной философией, но сегодня первый день Адской недели, очередь на рейс выглядит дерьмово, так что медовый месяц даже не начнется». Вежливые улыбки на лицах командиров эскадрилий и дивизий внезапно исчезли.

Помощник командира группы Мейса, майор Энтони Раззано, нетерпеливо стоял у стола Мейса, явно обеспокоенный тем, что его разбудили на два часа раньше. На нем была синяя рубашка военно-воздушных сил с длинным рукавом, галстук-заколка, темно-синие брюки и ботинки Corfam — как, черт возьми, он добрался до здания, не набив полные ботинки снега, Мейс не мог понять. Рядом с дверью Мейс заметил молодую чернокожую женщину-лейтенанта, Алену Портер, которая была начальником администрации группы технического обслуживания — она была в униформе обслуживающего персонала, камуфляжной форме и ботинках. Все офицеры штаба дивизии, за исключением Портера, были в синей форме.

«Во-первых, никто не появляется в этом офисе во время Адской недели в чем-либо, кроме униформы обслуживающего персонала», — сказал Мейс, бросив быстрый взгляд на Раззано, чтобы подчеркнуть суть. «Это боевое подразделение, готовящееся к развертыванию, и вы будете одеты в форму обслуживающего персонала. Далее я хочу»

«Извините меня, сэр», — прервал его Раззано, явно заинтересованный в том, чтобы сразу же проверить границы нового стиля «старикашки», «но в этом офисе слишком неудобно работать в рабочей форме».

«Майор Раззано, я не думал о вашем комфорте, когда отдавал свои инструкции — я думал о боевой эффективности этого подразделения», — сказал Мейс. «Однако, говоря о комфорте…» Он повернулся к майору Уильяму Лефебру, командиру ремонтной эскадрильи компонентов. «Майор, возможно, вы могли бы объяснить мне, почему трое военнослужащих CRS находятся на трапе, работая с самолетами без укрытия».

Лефебр пожал плечами, ища помощи у кого-либо еще в комнате, не найдя ее, затем, запинаясь, сказал: «Я … Я не знал об этом, сэр…»

«И почему, майор Раззано, гражданским инженерам не посоветовали расчистить мою рампу и рулежные дорожки, чтобы мои ремонтные подразделения могли выйти к своим самолетам?» Командиру эскадрильи авиационного поколения майору Чарльзу Фило он сказал: «И почему на моих самолетах шесть дюймов снега? И почему у меня нет шести самолетов в укрытиях, готовых к вылету сегодня утром? Вы знаете, что будут учения «Браво», майор.»

«Сэр, обычно мы не начинаем генерировать самолеты, пока не получим приказ из штаба», — сказал Фило. «Предполагается, что мы должны действовать так, как будто нам дали приказ о мобильности… Ну, знаете, начинать с места в карьер…?»

«Не вешайте мне на уши эту чушь, майор», — парировал Мейс. «Это звучит как фраза из бреда старых, ленивых военных, которые когда-то существовали, военных и их штабов, которые позволяют снегу скапливаться на боевых самолетах и которые позволяют своим войскам стоять по колено в снегу в морозную погоду. Это боевое подразделение, люди. Мы не проводим учения — учения предназначены для подразделений, у которых есть миссия, только если начинаются боевые действия. Мы тренируемся для войны. Всем ли понятна эта концепция? Нам не нужны учения, нам нужно быть готовыми начать войну в любое время. Всем ли это ясно?»

«Но, сэр, мы не на войне», — вмешалась командир эскадрильи технического обслуживания оборудования майор Эмили Харден.

«Вы слушали новости этим утром, майор?» Мейс прервал его. «Вы знаете о вторжении России в Украину?» Судя по выражениям некоторых лиц вокруг него, было очевидно, что многие в комнате, включая Раззано, не знали о событиях, происходящих на другом конце света.

«Конечно, сэр», — смущенно ответил Харден. «Но я имею в виду эту неделю тренировок резерва. Учения «Браво» — это не подготовка к войне, это просто, ну, учения».

«Сержант Запарский, дайте мне копию приказа о постановке задач на «учения» на этой неделе и передайте его майору», — сказал Мейс. Запарский сделал, как ему сказали. «Прочтите это, майор, и скажите мне, найдете ли вы там слова «учения», «имитация» или любой подобный термин».

Харден быстро прочитала сообщение, ее глаза расширились от удивления. Через несколько секунд она сказала: «Ну… нет, но, во-первых, мы отправляемся в Платтсбург. Мы заряжаем учебное оружие…»

«Майор, я могу заверить вас, что реальный приказ о развертывании выглядит точно так же, как этот приказ», — сказал Мейс. «Местоположение может быть другим, и расстановка оружия будет другой, но порядок выглядит точно так же, как этот. Итак, если бы вы знали, что надвигается война, стали бы вы ждать получения этого листка бумаги, прежде чем начать готовиться?»

«Но это учения, сэр», — решительно сказал Харден. «Это тренировка, чистая и простая. У нас есть определенные правила, определенные изменения «академической ситуации», которые отличают это от фактического развертывания. Чтобы привести вам пример, в нем говорится, что расфасованные мобильные запасы определенных категорий будут недоступны. Теперь я знаю, что они доступны, потому что я проверяю их сам, а это значит, что они смоделированы для этого упражнения.»

«Эти предметы исчезли, майор», — сказал Мейс. «Я получил сообщение сегодня утром. Они были загружены на рейс LogAir и вылетели около четырех часов назад — по совпадению, это произошло через несколько часов после российской воздушной атаки на Украину. Все получили картину?» Мейс увидел, как глаза его нового сотрудника расширились от удивления — они действительно поняли картину. «Девять поддонов весом одиннадцать целых семь десятых двух тонн, промежуточный пункт назначения военно-воздушная база Лэнгли, конечный пункт назначения засекречен».

«Это безумие», — недоверчиво произнес Харден. «Они не могут взять готовые мобильные предметы без согласования со мной!»

«Они могут, и они это сделали — я подтвердил это в отделе планирования ресурсов», — сказал Мейс. «Они собирались сообщить нам об этом непосредственно перед собранием боевого штаба. Вы, ребята, только что потеряли половину своих готовых запасных частей и инструментов, и вы даже не знали об этом. Мы стоим за «восьмеркой мячей», люди. Вы думаете, что знаете все, вы думаете, что все подстроили, вы думаете, что все пройдет гладко — и вы все ошибаетесь.

«Теперь я знаю, и вы знаете, что командующий собирается приказать нам подготовить восемнадцать бомбардировщиков и двадцать два танкера в течение нескольких часов. Почему мы сидим на задницах? Почему мои пандусы не вспаханы? Почему мы не готовы начать войну здесь? И как, черт возьми, вы, люди, можете думать, что все нормально, когда гребаные русские послали целую эскадрилью бомбардировщиков Bear на очевидный запуск крылатых ракет над Украиной всего несколько часов назад?

«Для нас война начинается прямо сейчас, и я имею в виду не только учения «Браво». Я хочу, чтобы шесть… нет, я хочу, чтобы восемь самолетов немедленно находились в укрытиях, заправленные и готовые к загрузке, и с этого момента я хочу, чтобы восемь самолетов постоянно находились в этих укрытиях в состоянии четырехчасовой генерации. Это понятно?»

«Восемь самолетов в круглосуточном четырехчасовом режиме?» Спросил Раззано, широко раскрыв глаза, уже с ужасом подсчитывая свою рабочую нагрузку. Четырехчасовой статус означал, что все функции предварительной загрузки оружия были выполнены, самолет заправлен топливом и предполетной заправкой AGS, и он был готов к загрузке оружия — не более четырех часов от старта до полной боевой готовности. «Сэр, для доведения самолета до состояния предварительной загрузки оружия требуется больше людей, чем для обычной подготовки — поддержание восьми самолетов в состоянии предварительной загрузки оружия будет кошмаром. Нам нужно координировать свои действия со службой безопасности, получить разрешение от отдела материально-технического обеспечения и мобильности на обслуживание убежищ»

«Джентльмены и леди, чего бы это ни стоило, я хочу, чтобы это было сделано. С этого момента состояние предварительной загрузки оружия будет нашим обычным состоянием самолета», — сказал Мейс, нетерпеливо подняв руку, чтобы заставить Раззано замолчать. «Я не потерплю такого произвольного статуса «тренированности» на своих самолетах. Предполагается, что нормальное повседневное состояние всех самолетов в таком боевом подразделении, как наше, относится ко второй категории, что составляет не менее 50 процентов всех самолетов в состоянии предварительной боевой загрузки. Я не вижу ничего в правилах или оперативном плане авиакрыла, что предписывало бы командиру этого авиакрыла поддерживать свои самолеты в состоянии, отличном от состояния предварительной боевой загрузки, так что именно это мы и сделаем.

«У нас есть восемь убежищ повышенной готовности на линии полета, и с этого момента я хочу, чтобы все восемь из них были заполнены бомбардировщиками, готовыми загрузить оружие или фотокамеры. То же самое касается наших заправщиков — я хочу, чтобы двенадцать самолетов, а не только четыре, находились в состоянии боевой готовности на взлетно-посадочной полосе, заправленные топливом, подготовленные к полету и готовые к вылету через тридцать минут. Это понятно?»

Головы с удивленными лицами закивали по всей комнате.

«Следующий пункт», — продолжил Мейс. «Командиры эскадрилий, ваше место в строю со своими войсками, а не в офисе с поднятыми ногами. Я знаю, что у всех вас есть бумажная работа и административные хлопоты, но когда вы не работаете над делами эскадрильи, я хочу, чтобы вы были на линии вылета или в цехах со своими солдатами. Они должны видеть офицерский состав, а вы должны знать, что им нужно и где находятся узкие места. У всех вас есть сотовые телефоны, так что начинайте учиться работать с ними на ходу. Это понятно?» Командиры эскадрилий пробормотали: «Да, господа».

«Чтобы предыдущая директива заработала, я хочу, чтобы штабы дивизий начали выполнять обычные ежедневные функции эскадрилий», — продолжил Мейс. «Безопасность, соблюдение требований, инструкции по технике безопасности, обучение, обработка — я хочу, чтобы всем этим занимался персонал подразделения, а не в каждой эскадрилье был свой офицер по безопасности, офицер по новичкам, офицер по обучению и так далее. Эти подразделения тратят слишком много ценного времени на перетасовку бумаг и недостаточно на починку самолетов, и это прекратится прямо сейчас.» Теперь настала очередь командиров эскадрилий улыбаться, а офицеров штаба дивизии выглядеть сварливыми и недовольными. Рутинные функции персонала и дополнительные обязанности, не связанные с обслуживанием самолетов, действительно отнимали много времени у каждого летчика, и, наконец, эскадрильи должны были получить некоторое облегчение.

«Это все, что у меня сейчас есть, дамы и джентльмены — нам нужно создать планеры. Увидимся со всеми вами в полевых условиях. Майор Раззано, на пару слов, прежде чем вы уйдете».

Когда дверь в кабинет Мейса закрылась за уходящими офицерами штаба эскадрильи и дивизии, Раззано скрестил руки на груди и сказал: «Что ж, я думаю, теперь вы привлекли всеобщее внимание. Что вы делаете для выхода на бис?»

«У нас все получится, Тони», — сказал Мейс, проводя рукой по своим светлым волосам. «Это будет потрясающе, но это должно быть сделано. Мы будем делать это до тех пор, пока кто-нибудь не прикажет мне остановиться.» Мейс на мгновение замолчал, ожидая очередного вызова от Раззано; затем, когда все, что он получил, это неодобрительный, скептический взгляд, Мейс спросил: «Почему они не назначили тебя командиром группы, Тони?»

«Зачем спрашивать меня, сэр?»

«Я проверил ваши записи: у вас больше опыта работы по специальности, чем у меня, и хотя вы не летчик, это никогда не было обязательным требованием для MG. Почему вы не командуете? Я не вижу в ваших записях ничего, что могло бы дисквалифицировать вас.»

Раззано был явно уязвлен острым вопросом, и Мейс видел, как на его лице проступает гнев: «Почему вы больше не волшебник, сэр?» Раззано спросил, явно взволнованный. «Я слышал, вы вернули дворняжку обратно в песочницу. Поэтому они отправили вас на техобслуживание, сэр?»

Вопрос немного задел Мейса, но это не замедлило его с ответом. «У вас нет привилегии слышать эту информацию, майор, но я могу сказать вам вот что: да, у меня были открыты глаза и мой мозг работал на полную мощность, и я не позволял никому другому говорить мне, что было чушью, а что правдой. Да, я получил взбучку за это, и да, я застрял на ремонте в Турции. Но когда я попал на техобслуживание, я надрал задницу. Теперь я старший сержант единственного вампирского крыла в этом проклятом мире, я все еще получил повышение, и у меня все еще есть крылья.

«Я знаю тебя, Тони. У меня такое же дерьмовое отношение, как и у тебя», — поучал Мейс. «Разница между тобой и мной в том, что ты ходишь и говоришь: «Мне насрать», и это не выполняется, в то время как я говорю: «Мне насрать», и я продолжаю настаивать и все равно это делаю. Большинству людей все равно, что вы делаете, майор — они просто хотят, чтобы вы взяли на себя ответственность, что-то сделали. Это то, что я хочу делать.

«Я тоже знаю таких парней, как ты. Вы играете в гольф с начальством, катаетесь вместе на лодке, ходите друг к другу на пикники. Ты можешь помешать мне делать то, что я хочу. Вопрос в том, собираешься ли ты играть со мной в мяч или мы сцепимся?»

«Вы MG, сэр,» сказал Раззано,» но я управляю этим магазином уже четыре года. Вам нужна моя помощь, мы должны работать вместе».

«Вы знаете, как составить отчет о готовности ACC?»

Вопрос застал Раззано врасплох. Он поколебался, порылся в памяти, затем ответил: «Нет, сэр, но я "

«Лейтенант Портер!» Мейс крикнул через дверь. Несколько секунд спустя Портер открыл дверь и встал в дверном проеме. «Лейтенант, вы знаете, как составить отчет о готовности ACC?»

«Все, что мне нужно, это время передачи сообщения, сэр», — ответил Портер.

«Хорошо. Лейтенант Портер, вы новый начальник штаба». У нее отвисла челюсть от удивления. «И поскольку руководство MG не уполномочено иметь заместителя командира, майора Раззано, и поскольку вы не подходите ни на должность начальника штаба, ни на должность MG, вы остались без работы. Явитесь в офис генерала Коула для переназначения.»

«Что?» Возразил Раззано. «Эй, ты не можешь этого сделать!»

«Я могу, и я это сделал», — сказал Мейс. «Я только что прибыл сюда, майор, но я знаю правила лучше, чем вы. Тебя назначили вице-мэром, потому что последние два мэра были слабаками, но они не сделали тебя мэром, так что это тоже делает тебя слабаком. Эта группа была в ваших руках четыре года, и вы позволили ей полететь к черту, и вы явно продемонстрировали свое нежелание работать со мной, так что вы уходите отсюда.

«О, и последний совет для того, на кого бы вам ни довелось работать следующим невезучим сукиным сыном: произведите впечатление на нового босса, даже если вы считаете, что он придурок, или считаете, что вы должны были получить его работу. Расчистите его штабную машину от снега, отвезите его в штаб-квартиру, расчистите тротуары, ведущие к его штаб-квартире, приведите все в порядок и приготовьте ему кофе, когда он впервые появится в своем офисе. Ты даже не можешь как следует подлизаться. Ты выбываешь. Вот и все.»

Раззано был так смущен, так опустошен, что выбежал из кабинета, слишком потрясенный, чтобы произнести еще хоть слово.

«Лейтенант, с сегодняшнего дня вы капитан», — сказал Мейс. «Повышение по службе разрешено в случае необычных требований к персоналу, не так ли?»

«Да, сэр», — застенчиво ответила она, «с разрешения командования в пределах…»

«Я либо получу одобрение немедленно, либо меня уволят с работы. В любом случае, вы имеете право носить новое звание до тех пор, пока не поступит приказ. Я предлагаю вам попросить клерка отправить вашу служебную форму в магазин парашютов, чтобы вам немедленно изменили звание — не спрашивайте меня почему. Сообщение о действии ACC пришло два часа назад. Когда вы сможете подготовить для меня отчет?»

«Предварительный отчет немедленно, сэр», — сказал Портер. «Подразделения ежедневно обновляют статус группы на компьютере. Полный отчет примерно через два часа».

«Хороший ответ, лейтенант», — сказала Мейс с намеком на улыбку — эта знала, что делала! «Позвоните мне по телефону, как только будет готов полный отчет. Вы отвечаете за офис и персонал, и на данный момент ваша подпись не хуже моей.»

Он направился в приемную и начал надевать куртку и перчатки. «Я направляюсь к линии вылета, — сказал он Портеру, — но с сегодняшнего дня я больше никогда не хочу видеть этот универсал. Скажите транспортным средствам, что я хочу самый большой автомобиль, который у них есть, с полным приводом, предпочтительно увеличенный макси-вэн. Я хочу, чтобы на борту были все FM- и UHF-радиоприемники и телефоны, я хочу наружные прожекторы спереди и сзади, скамейку для экипажа сзади с обогревателями, и я хочу, чтобы она была оборудована так же, как грузовик руководителя технического обслуживания. Никому нет смысла выезжать на летную линию, если только они не везут запасные части и инструменты. Я хочу забрать грузовик до обеда. Для меня есть что-нибудь, лейтенант?»

«Да, сэр», — сказал Портер. «Мне нужно, чтобы вы выделили некоторое время для предварительной обработки, и мне понадобятся ваш домашний адрес и телефон».

«Мой домашний адрес и телефон» Мейс посмотрел на номер телефона на сотовом телефоне своего штабного офицера и отдал его ей. «По нему вы можете связаться со мной, сейчас и навсегда. Отправляйте мои платежные чеки прямо сюда, в офис. Я займусь всеми остальными операциями, когда закончится «война». Хорошего дня, лейтенант». Он схватил свое пальто, шляпу и перчатки и поспешил к двери.

Алена Портер вернулась за свой стол в состоянии полного шока. Она подняла трубку, чтобы вызвать Транспорт — мысль о том, что MG будет разъезжать по базе на большом громоздком грузовике Step Van, известном как «хлебовоз», была забавной, но именно этого хотел мужчина, — но вместо этого вышла в коридор, опустила четвертак в телефон-автомат и потратила несколько минут, чтобы позвонить своей матери домой.

«Мама? Это я. Сегодня прибыл новый босс… какой он из себя? Он произвел меня в капитаны… да, именно так, в капитаны. Он дикий человек, мама. Дикий человек.»