Порядок подчинения

ВОСЕМЬ

«Ручка аварийного выдвижения — потяни», — вполголоса сказал Мейс. Он отмотал страховочный тросик из нержавеющей стали от желтой ручки на центральной передней приборной панели и потянул. Сразу же загорелись устойчивые зеленые индикаторы выключения главной передачи, но индикатор передней передачи по-прежнему не горел. Мейс не запаниковал — пока. Система аварийного выдвижения шасси использовала воздух очень высокого давления, чтобы вытолкнуть шасси в струю скольжения и установить спускные замки на место, но в книге говорилось, что может потребоваться гораздо меньшая скорость полета, большие углы атаки или целых пять минут, чтобы опустить носовое шасси из-за слишком сильных толчков.

«Похоже, друг мой, у тебя наполовину опущен носовой редуктор», — сообщил по радио британский пилот на борту преследующего «Торнадо Мейса» «Торнадо». Они находились всего в нескольких милях в воздушном пространстве Саудовской Аравии, но ни один иракский истребитель еще не осмеливался залететь так далеко на юг, поэтому им было дано разрешение использовать радиостанции. Экипаж «Торнадо» настроил свой истребитель-бомбардировщик так, чтобы он выглядел точно так же, как самолет Мейса — чистые крылья (они использовали последние две оставшиеся ракеты «Сайдвиндер», чтобы уничтожить иракский истребитель, который оказался МиГ-29 — очень впечатляющее убийство, учитывая, что МиГ-29 был фронтовым истребителем советского производства, аналогичен американскому F-15 Eagle, а «Торнадо» был «грязевиком», который, как оказалось, нес ракеты класса «воздух-воздух»), выключил передачу и отвел крылья назад примерно на 30–35 градусов. «Торнадо» находился примерно в тридцати футах от кончика правого крыла «Мейса», выполняя самую устойчивую формацию «сварного крыла», которую когда-либо видел «летающий Мейс».

«Да, я знаю», — ответил Мейс по рации. «Чертова штука разваливается у меня на глазах. Я подожду еще несколько минут».

«Верно», — скептически ответил пилот «Торнадо». Судя по тону его голоса, он твердо верил в Закон Мерфи — «если что-то может пойти не так, то пойдет не так» — и в вывод Мейса из Закона Мерфи: «Ручки удлинения аварийной передачи этого не сделают».

«Брейк-данс, это Рамрод», — объявил новый голос по радио несколько минут спустя. «Как ты слышишь?»

«Громко и четко», — ответил Мейс. Рамрод был стандартным позывным офицера технического обслуживания на большинстве баз ВВС, своего рода мастера на месте, который координировал все ремонтные, снабженческие и аварийные действия на базе во время запуска самолета и восстановления.

«Вас понял. У нас есть команда экстренного восстановления, которая поможет вам. Зона приземления будет отмечена транспортными средствами, и у нас установлен мобильный фиксирующий трос BAK-6, а вереница грузовиков отмечает его местоположение. Приземляйтесь на достаточном расстоянии от троса. Проверьте, выдвинут ли крюк.»

Мейс протянул руку через Парсонса и потянул за желтую рукоятку в форме крючка. Поскольку на передней панели горели все остальные предупреждающие лампочки, Мейс чуть не пропустил новую: HOOK EXTEND. «Крюк сбит», — передал он по рации.

«Подтверждено», — добавили из команды «Торнадо».

«Скажи общий вес, Брейк-данс».

«Оцениваю от пяти до пяти тысяч».

«Состояние оружейных складов».

«Неизвестно», — ответил Мейс. «В одном магазине может быть жарко».

«Мы поняли», — ответил Рамрод. Последовала долгая, напряженная пауза; затем: «Брейкдэнс, вам нужна помощь для заполнения ваших контрольных списков?»

«Что мне нужно, так это повалить этого зверя на землю», — ответил Мейс. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь прогнать нервозность из глаз и рук, затем сказал: «Нет, я думаю, я сделал все, что мог. Я лечу вертикально, передача выключена, и на данный момент я спокоен. Прием.»

«Мы примерно в тридцати милях от цели», — сообщил по радио пилот на борту «Торнадо» королевских ВВС. «Давайте попробуем проверить управляемость, не так ли? Снизьте скорость до расчетной вами и начнем».

«Давайте», — коротко ответил Мейс.

Его расчетная скорость сближения в 195 узлов — примерно на 60 морских миль в час быстрее обычной — была не намного ниже скорости полета, на которой он летел прямо сейчас, но эффект от простого увеличения мощности был впечатляющим. Немедленно нос самолета поднялся, прозвучал сигнал предупреждения о сваливании, и F-111G опустился, как якорь на авианосце. Ему пришлось задействовать военную мощь, чтобы снова увеличить скорость полета выше 185. Несмотря на все это, «Торнадо» оставался на своем крыле, соответствуя его колебаниям скорости полета и угрожая разбиться в пустыне. «Извините за это», — сказал Мейс, поднимаясь обратно на высоту двух тысяч футов и разгоняясь до комфортных стабильных 220 узлов.

«Я думаю, что все произошло слишком быстро», — сказал пилот «Торнадо». «Не рекомендуется для обычного захода на посадку, но имейте это в виду, если у вас короткий заход на посадку. Какие-либо серьезные вибрации или проблемы с управлением направлением?»

«Нет». Ответил Мейс. «Давай попробуем еще раз — хуже не придумаешь. Готов?» Ответа нет. «Элвис, ты готов?» По-прежнему нет ответа. Затем он увидел, как пилот «Торнадо» указал на свой шлем, постукивая по наушникам, и Мейс понял, что произошло, еще до того, как снова заглянул в кабину. Он выключил ГЛАВНЫЙ индикатор ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ и обнаружил, что загорелись индикаторы RGEN и UTIL HOT warning. При работающем одном двигателе основная гидравлическая система от единственного исправного двигателя должна была обеспечивать энергией весь самолет. Из-за этого было легко перегрузить его, как, очевидно, сделал Мейс со своими усилиями по восстановлению.

Теперь система находилась в режиме «изоляции», что означало, что резервная гидравлическая система активировалась и только несколько жизненно важных систем получали гидравлическое питание, а именно стабилизаторы, которые контролировали тангаж и крен. Поскольку электрические генераторы также работали от гидравлики, все электрические системы теперь были отключены. Мейс попытался переключиться только на питание от батарей, которые питали radio one, но когда он нажал на кнопку микрофона, ничего не произошло. Игра почти закончилась. Теперь все зависело от команды «Торнадо», которая должна была доставить его на базу восстановления.

Через несколько минут они действительно достигли базы восстановления — за исключением того, что это была не база. Они спустились на тысячу футов и сначала прицелились прямо в группу грузовиков, припаркованных вдоль шоссе. Но когда «Торнадо» начал правый поворот и начал двигаться параллельно шоссе, Мейс понял, что происходит — шоссе было его базой восстановления. Он собирался приземлиться на шоссе!

«Торнадо» опережал F-111G «Мейса» на последних двух левых разворотах, поддерживая скорость до двухсот узлов для максимальной управляемости в поворотах и следя за тем, чтобы маневры были мягкими и непринужденными. Они идеально выстроились на шоссе после последнего поворота на final. Три грузовика по обе стороны шоссе обозначили место установки троса блокировки BAK-6, а вдалеке еще несколько грузовиков перекрыли шоссе прямо перед поворотом — осталось чуть меньше двух миль.

Как только они свернули на конечную, все, что Мейсу нужно было делать, это не отставать от Торнадо. Сидящий на заднем сиденье внимательно наблюдал за ним в поисках любых других признаков опасности.

Мейс не мог держать чертову педаль газа ровно. Как он ни старался, он не мог найти настройку мощности, которая поддерживала бы правильный угол скольжения. Каждое крошечное изменение высоты тона требовало регулировки мощности, что меняло его высоту полета, что требовало еще одного изменения высоты тона и мощности для компенсации. Несколько раз он оказывался значительно выше Торнадо, а однажды забрался так высоко, что потерял его из виду. В то время как приближение Торнадо было прямой линией, приближение Мейса представляло собой серию холмов, похожих на американские горки.

Внезапно пилот указал вперед. Мейс посмотрел вверх. Он все еще был в двадцати, может быть, тридцати футах над шоссе — значительно выше точки приземления. Мейс попытался из последних сил нырнуть за тросом, дернув нос вверх как раз перед тем, как ударилась носовая опора, но крюк отскочил от троса и не задел фиксирующий трос.

«Брейк-данс, отрицательный кабель! Отрицательный кабель!» Крикнул Рамрод по радио. «Обходи! Обходи!»

Мейс не слышал предупреждения, но он знал, что его попытка приземления прошла ужасно неудачно. Он снова включил исправный двигатель и попытался поднять нос, но ручка управления казалась тяжелой, как железная балка, и нос не двигался вверх. У него не было выбора — он собирался приземлиться.

Вереница грузовиков, перегородивших шоссе на повороте, казалось, была прямо перед ним. Хотя до них оставалось еще по меньшей мере полторы мили, при его скорости он преодолеет это расстояние в спешке. Мэйс пытался снизить скорость большого бомбардировщика небольшими изменениями мощности, но тепловые потоки, исходящие от шоссе, поддерживали его, не позволяя мягко приземлиться на землю. Он был высок и быстр, у него не осталось шоссе. Когда он доберется до грузовиков впереди, и он, и Парсонс погибнут в захватывающем огненном шаре. У него оставался только один шанс спастись… Пожалуйста, Боже, безмолвно молился он, не дай ядерному оружию взорваться.…

Мейс перевел дроссельную заслонку на холостой ход и вернул рукоятку стреловидности крыла в положение блокировки на 54 градуса. Это сбросило все до последнего эрг подъемной силы, оставшейся в F-111G, и он опустился хвостом вперед почти вертикально вниз. Внезапная потеря мощности отключила резервную гидравлическую систему, и Мэйс внезапно вообще потерял контроль над направлением движения — он оказался в руках богов, тех самых, которых Дарен Мэйс выводил из себя почти всю свою жизнь.

Сначала поражаются хвостовые перья, окружающие выхлопные патрубки двигателя, сминая металл о разрушенный двигатель и мгновенно воспламеняя некоторое количество топлива или гидравлической жидкости и вызывая черный, дымный пожар в кормовой части моторного отсека. Основные грузовики сильно ударились, взорвав правую шину и вызвав небольшой пожар в кормовом колесном отсеке. Третий удар пришелся в носовую часть, частично выдвинутая носовая опора мгновенно разрушилась, и Мейса с такой силой швырнуло на его плечевые ремни, что у него перехватило дыхание. Стеклопластиковый обтекатель треснул, оторвался и врезался в ветровое стекло, разрушив то, что от него осталось, прежде чем отлететь.

По-прежнему развивая скорость более 150 миль в час, F-111G съехал с шоссе и понесся в пустыню, угрожая упасть, как дом на колесах, попавший в торнадо. Бомбардировщик начал вращаться на оторванном правом колесе, затем на носу, зарывшись в песок, и, наконец, остановился почти в миле от места приземления, засыпанный песком по самую кабину.

Мейсу потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы прийти в себя — внезапный запах горящего топлива и резины немедленно вторгся в его полубессознательное состояние и ускорил выздоровление. Бомбардировщик с двумя ракетами AGM-131X с ядерными боеголовками и примерно пятнадцатью сотнями галлонов авиатоплива на борту был охвачен огнем.

Первым побуждением Мейса было бежать, убраться подальше от горящего самолета, пока что — нибудь не взорвалось, но его пилот, Роберт Парсонс, тоже был в этом самолете. Он мог быть мертв, особенно после катастрофы, но он не мог просто оставить его поджариваться в самолете. Вместо этого он поковылял вокруг разрушенного носа к Роберту Парсонсу. При ударе его ремни безопасности не выдержали, и он упал на колени, кровь покрывала его ноги и грудь, но поскольку бомбардировщик перевернулся на левый бок, его было легко вытащить из самолета. С силой, о которой он и не подозревал, Мэйс протащил пилота через пустыню почти сотню ярдов, прежде чем силы покинули его, и он рухнул на песок.

Уложив Парсонса, он осторожно снял с него помятый шлем. Лицо Парсонса было покрыто глубокими шрамами и кровью, а все бинты Мейса были сорваны порывом ветра. Его левое плечо было вывихнуто и раздроблено. Бинты на груди были целы, но насквозь пропитались кровью. Рана на левой стороне его груди выглядела хуже всего, и Мейсу нечем было прикрыть зияющую, кровоточащую рану, кроме своих рук. Он надавил на открытые ткани — и, к его удивлению, с губ Парсонса сорвался низкий стон. Было ли это просто воздухом из его мертвых легких, выбрасываемым через его — Нет! Парсонс был все еще жив! «О, Господи», — пробормотал Мейс, увидев, как Парсонс шевелит головой и губами. «Боб, ты меня слышишь? Мы в порядке. Мы сделали это. Помощь будет здесь через минуту». Губы Парсонса шевелились, и его кадык дергался, когда он пытался заговорить.

«Не пытайся заговорить, чувак. Ты в порядке. Не пытайся».

Но Парсонс снова ахнул и наклонился вперед, чтобы оказаться поближе к Мейсу. Под звуки приближающихся спасательных команд и срабатывания огнетушителей против огня, ползущего к бомбоотсеку, Мейс наклонился ближе к Парсонсу. «В чем дело, Боб?» — спросил он своего пилота.

«Ядерная бомба … вы не… запускали… ядерную бомбу».

Затем он услышал одно слово от своего пилота, но это было слово, которое должно было изменить его жизнь:

«Предатель», — кашлянул Парсонс. «Ты… гребаный предатель».