Перепрошит тобой

Глава 21

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Где она? — рычу я в трубку, прекрасно зная, что Микаэль найдет ее быстрее, чем я, пока осматриваю пустой книжный магазин.

— Ты не видел, как она вышла, и ее нет внутри? — уточняет он.

— Ее здесь нет, — рявкаю я и снова прохожу по залу. Я обыскал каждый гребаный угол, даже взломал две комнаты наверху, когда понял, что в магазине ее нет. Снизу доверху. Все. Прошло больше двадцати минут с тех пор, как она зашла в книжный, и с тех пор я ее не видел.

— Ты уверен, что она была в той же обуви, когда вы уходили? — спрашивает Микаэль.

— Абсолютно. Я отслеживал ее до самого балкона сегодня утром, — отвечаю, выходя на тротуар.

На линии тишина, слышен только легкий стук по клавишам, и я все больше закипаю. Я выше всех в этой деревне минимум на голову, найти ее должно быть проще простого, какая бы мелкая она ни была. И все же я уверен, что она не выходила из магазина.

— Мы должны видеть ее местоположение буквально по следам, но на карте устройство не отображается. Будто оно просто выключено, — говорит он.

Телефон вибрирует у уха. Я отнимаю его, чтобы взглянуть на экран. Сообщение от Бруно.

Бруно: Она не здесь, босс.

Черт. Я расстегиваю бежевый пиджак, чувствуя, как внутри поднимается энергия, и мне нужно хоть немного воздуха. Поднимаю бровь, глядя на три мигающие точки, значит, он пишет еще.

Бруно: Но Эдгар тут. Спит в переноске.

Бруно: Ждем дальше?

Ноздри раздуваются. По крайней мере, теперь я знаю, что она не пыталась сбежать из особняка. Бернадетт не ушла бы без кота. Я поднимаю взгляд на грузное облако над кленом, который сам когда-то посадил.

— Она все еще в деревне. Не может быть, чтобы как-то выбралась, — произношу вслух, зная, что Микаэль и его команда все еще ищут сигнал.

Под кожей вспыхивает энергия, пробегая по груди дрожащим током. Я потерял свою пару меньше чем через час после того, как нашел ее.

Мне не стоило позволять ей выходить из дома. Небо темнеет, словно подтверждая мои мысли.

— Мы можем быть на месте через тридцать минут. Приказать выдвигаться? — спрашивает Микаэль в трубке.

— Нет, не нужно, — отрезаю я.

Нет ни малейшего шанса, что я позволю целой группе мужиков искать мою человеческую пару в этой деревне, когда есть дела поважнее. Мне нужны все силы на поиск партий с формулой, даже если сейчас я хочу бросить все и найти ее.

— Что с «Лунным цветком»? — спрашиваю, заставляя себя переключиться, но внимательно осматриваю толпу гуляющих по улице гулей. Всего полдюжины открытых лавок, вполне возможно, она где-то там.

Я хмурюсь, краем уха слушая доклад.

— Она нам понадобится на следующей неделе, чтобы внедриться в их систему и получить доступ к профилям. Они наверняка ведут учет тех, кому выдали сыворотку, но без списка мы ничего не узнаем. Ты слушаешь, Фрэнк? — спрашивает он.

— Слушаю.

— Служба безопасности разворачивает людей у ворот. Все хотят увидеть твою новую невесту.

— Что!? — я взрываюсь. Большая часть моих следопытов сейчас разъехалась по стране, проверяя то, что Бернадетт успела накопать под надзором Микаэля.

— Не волнуйся. Охрана справляется. И, кстати, поздравляю с помолвкой. Бруно в отчете упомянул… кошачьи игрушки? — в его голосе слышна насмешка.

— Просто найди ее, — огрызаюсь я, прекрасно понимая, что он бы пел совсем по-другому, узнай, что она моя пара. Тогда он поднял бы всех на ноги, несмотря на мои приказы.

Я хмурюсь, чувствуя, как электрический ток внутри становится глубже, ощутимее, гудящий в самой крови.

Дерьмо.

Над головой собираются грозовые тучи — первый признак того, что сила становится нестабильной. Я раздраженно вздыхаю, прячу руки в карманы, и по коже пробегает слабый разряд.

Она не могла уйти далеко.

Я знаю, что она все еще здесь.

— PR-отдел зашивается от звонков, все спрашивают о твоей невесте. Пока это не мешает работе альфа-групп по поиску поставок сыворотки, — продолжает Микаэль.

— Тогда зачем ты мне это говоришь? — рычу я, не в настроении обсуждать прессу и то, на чем они зарабатывают свои гребаные рейтинги.

— Потому что мы используем это, чтобы выйти на людей, — спокойно отвечает он, как всегда.

Мало что способно выбить гуля из равновесия.

— Используем что именно? — спрашиваю.

— Мэр хочет, чтобы вы посетили бал в твою честь…

— С чего это вдруг?

— Если перестанешь меня перебивать, разговор закончится быстрее, — сухо говорит Микаэль.

— Ладно, давай уже, — бурчу я, не переставая оглядывать толпу в поисках Бернадетт.

— Среди гостей значится Pelican Group. Если мы объявим о помолвке и приведем человека на прием к мэру, сможем убить двух зайцев одним выстрелом — собрать всех, кто использовал сыворотку, и взломать их систему прямо на месте.

Я на мгновение представляю Бернадетт на официальном приеме, и в животе оседает тяжелый свинец.

— Ни хрена, — говорю я. — Этого не будет.

— Что ж, тебе лучше постараться, чтобы это случилось. Это лучшее преимущество, которым мы можем воспользоваться, и до него всего неделя, так что у нас как раз хватит времени вернуть команды на места. Мы поговорили с нашим гулем в доме мэра, и он утверждает, что мэр хочет использовать твою помолвку, чтобы повлиять на голосование в этом году. Все потому, что он получит эксклюзивное время для интервью с телеканалами. Мэр рассылает им приглашения, чтобы сделать это контролируемым мероприятием в честь твоих благодеяний. Каждая вещательная компания в стране уже написала на почту и заходила с подарками, но они уже поговаривают, что ты откажешься с ними разговаривать.

— И не ошибаются, — я не намерен ни перед кем заискивать.

— Так или иначе, мы должны этим воспользоваться. У тебя нет выбора. У нас больше не будет возможности застать их всех в одной комнате, — бормочет он, словно это предрешенный факт.

Я понимаю, что меня вполне могут заставить выставлять ее напоказ перед тысячами людей, и от одной лишь этой мысли по коже пробегает ток.

Вдали раскатывается гром, словно вторя мне.

— Во время мероприятия будет высший уровень безопасности, каждый будет на учете…

— Ладно, — обрываю я. Я сделаю все необходимое, чтобы вернуть «Лунный цветок». Не считая моей пары, это единственное, что сейчас по-настоящему важно. Как бы ни рвались мои инстинкты прочесать каждый сантиметр долины, пока я не верну ее, время играет против нас: у людей, получивших сыворотку, осталось всего несколько дней, прежде чем они одичают. По спине пробегают мурашки, желание вернуть ее гораздо сильнее стремления найти сыворотку. Блядь.

— Сколько у нас времени? — спрашиваю я.

— Учитывая двенадцатинедельный период созревания, времени у нас ровно столько, чтобы не дать им всем превратиться. Если ты утвердишь операцию, я позабочусь о том, чтобы наши были на местах.

Вдалеке, по высокому зеленому холму, к особняку проносится черная полоса. Я прищуриваюсь, следя за адским конем. Что он делает так близко к деревне? Он никогда не любил приближаться к другим существам, именно поэтому конюшню этого ублюдка переносили и перестраивали на другом конце поместья. Он ржет и вскидывает голову.

— Через неделю? — уточняю я, зная, что он поймет, что я спрашиваю о бале.

— Через пять дней, — отвечает он.

— Займись этим и пришли мне детали. С человеком я разберусь. — Я завершаю звонок и убираю телефон в карман, направляясь к открытому полю вдали, где Бром стоит словно в ожидании.

Спустя несколько мгновений массивные копыта Брома громко цокают по асфальтированной улице, пока я вцепляюсь в его черную гриву, пытаясь найти Бернадетт глазами. Что-то внутри подсказывает мне, что она все еще здесь, но где же она тогда?

— Найди ее, Бром, и завтра утром получишь столько засахаренных яблок, сколько захочешь, — говорю я ему, и он прибавляет скорость.

Неожиданно он выгибает шею, я вдавливаю каблуки в бока Брома, и мы снова несемся галопом вокруг маленькой городской площади.

Я идиот, что вообще упустил ее, идиот, что вообще позволил ей выйти из дома.

У меня есть лишь доля секунды, чтобы перегруппироваться и сжать бедра, когда Бром неожиданно встает на дыбы, взвизгивая в воздухе, а я цепляюсь за его густую черную гриву. Я даю ему волю, чувствуя, что он знает что-то, чего не знаю я, он поворачивает свою крупную голову и несется по боковой улочке, по которой я прошел всего несколько минут назад. Я хмурюсь, заметив мелькнувшие огненные волосы Бернадетт как раз в тот момент, когда Бром резко останавливается перед книжной лавкой.

— Ты что, все это время была внутри? — спрашиваю я, и чувство, давно мной не испытанное, просачивается прямо в кости, пока я смотрю на нее, стоящую на ступеньках у входа в магазин.

При виде ее ангельского личика меня охватывает облегчение, которое тут же сменяется яростью. Я сжимаю поводья своей сдержанности, почти взрываясь, когда вижу, с кем она провела время. Вот почему я не мог найти ее.

Молния рассекает небо, грянувший гром возвещает о потере мною самообладания.

— Привет, Фрэнк, — Одетт легко машет рукой, словно ее появление не является поводом для тревоги.

— Одетт, какой нежеланный сюрприз.

Ведьма пожимает плечами.

— Спонтанный визит, я не могла удержаться, когда услышала новости о твоей маленькой невесте. Я так рада видеть, что вы поладили!

Губа моя кривится от отвращения, я хмурюсь, пока разглядываю ее наряд. С каких это пор королева ведьм носит что-то столь повседневное? Джинсы, белая блузка и простые коричневые туфли — вот ее одежда, в то время как обычно она с ног до головы в дорогих платьях и на своих любимых каблуках.

Но что важнее — какого черта она здесь делает?

Я бросаю взгляд на Бернадетт, застывшую рядом с отвисшей челюстью, глядящую на Одетт снизу вверх, как и большинство людей. Ее гламур и чары действуют безотказно и чертовски сильно.

— Бернадетт, иди сюда, — говорю я, не сводя глаз с Одетт, пока моя пара наконец послушно подходит ко мне, туда, где я стою рядом с Бромом.

Глаза Бернадетт расширяются, но на этот раз она действительно слушается, будто чувствует, какое напряжение витает между мной и ведьмой. Она спускается с тротуара и быстро направляется ко мне, но все же оглядывается, не в силах удержаться.

— Кто она? — спрашивает Бернадетт, поравнявшись со мной на улице. Я провожу рукой по спине Брома и жестом подзываю ее ближе.

— Сука, — отвечаю я, обхватываю ее за талию, легко поднимаю и мягко усаживаю на спину Брома.

Она вцепляется в гриву коня мертвой хваткой, хотя в этом нет нужды. Бром стоит, не шелохнувшись, позволяя человеку устроиться поудобнее, но я чувствую, как под его шкурой ходят мышцы, как в нем копится то самое древнее, инстинктивное желание сбежать отсюда подальше.

Потребовались бы недели, чтобы распутать все слои отвращения и его причин по отношению к королеве ведьм.

— Я это слышала! — кричит Одетт.

— Она никто, кто стоил бы внимания, — говорю я Бернадетт, не желая, чтобы у нее сложилось неверное представление. Люди ветрены, и, несмотря на свои сотни лет, Одетт все еще выглядит молодой. Я бы предпочел совокупиться с Бернадетт тысячу раз и дать своим яйцам истлеть в прах, чем снизойти до прикосновения к королеве ведьм.

Шторм в ту самую ночь, после того как она нарекла меня Франкенштейном, был очень похож на то, что собирается над нами сейчас, с той лишь разницей, что на этот раз я не бессильный слуга. Фрэнк Натаниэль Штейн родился в ту же ночь, и он никому не подчиняется.

— Ой, Франкенштейн. Как ты ранишь мои чувства. А я всего лишь хотела узнать, почему твоя магия в последние дни так нестабильна, но, похоже, тебя следует поздравить. Анна была бы за тебя так счастлива, — слащаво кричит Одетт со ступенек книжной лавки.

— Франкенштейн, — выдыхает Бернадетт, услышав это прозвище, и ярость закипает у меня в крови.

Я мирился с этим именем с того самого рокового визита в будуар ее подруги.

Всего-то и понадобилось, чтобы она назвала меня Франкенштейном после встречи с Мэри Шелли, и имя прилипло намертво, я уверен, именно из-за моей реакции.

Я был в этом мире столько, сколько и не сосчитать, и куда дольше, чем существует история о заблудшем докторе и его отвергнутом творении, но Одетт заметила, как я возненавидел это имя, услышав историю, и наслаждалась моей ненавистью.

— Кто такая Анна? — спрашивает Бернадетт.

— Моя бывшая девушка, — отвечаю я не думая, пытаясь обуздать свою ярость.

Ветер усиливается, руки сжимаются в кулаки. Королева ведьм усмехается, и мои чувства заволакивает оранжевая мгла.

— Я ни разу не причинил тебе боль, Одетт, но сейчас очень этого хочу, — вырывается у меня, и я направляюсь к ней.

Я имею полное право поступить с ней так, как сочту нужным, раз она ступила на мою территорию, и она это знает. У сверхъестественного сообщества есть лишь один истинный закон, которому все безоговорочно следуют, — оставаться скрытыми от людей, и он не нарушен. Статус Бернадетт как моей пары перевешивает все остальное, независимо от того, позволю я связи закрепиться или нет.

— Вообще-то, у меня нет на это времени, и мне нужно кое-куда идти, — резко говорит Одетт.

На губах моих играет усмешка, пока я приближаюсь к ней, и сгусток молнии потрескивает на моей ладони.

— Надо было подумать об этом, прежде чем являться сюда, — говорю я, но в тот момент, когда я раскрываю руку, чтобы схватить ее, она исчезает, без сомнения использовав магию, чтобы перенестись куда-то в безопасное место.

— Святое дерьмо, — выдыхает Бернадетт позади меня.

Я оглядываюсь на свою новую пару, которая сидит с широко раскрытыми глазами на Броме, уставившись на то место, где только что стояла Одетт, и мой взгляд становится жестче.

Возле книжной лавки на меня накатила волна беспокойства, какого я не испытывал веками. Должно быть, это была пелена Одетт, окутавшая деревню, и это объясняет, почему я нигде не мог найти Берни. Одетт скрывала свое присутствие. Вероятно, чтобы попытаться выяснить, является ли человечка моей парой на самом деле.

— Она что, ведьма? — восклицает Бернадетт.

Внезапно все складывается в единую картинку. Зубы скрипят, челюсть сводит так, что в щеке щелкает сустав. В последнее время все больше сверхъестественных спариваются с людьми, и более чем вероятно, что во всем этом замешана Одетт.