Перепрошит тобой

Глава 19

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Кто-то определенно издевается надо мной, — бормочу я, и звук отдается эхом, искажаясь внутри большого металлического кокона овальной формы.

Мое собственное тело предает меня, чего не случалось за все мои долгие годы, и приходится прилагать постоянные усилия, чтобы удержать энергетический уровень в стабильном состоянии. Это просто смешно, и я готов поставить на то, что дело в человечке, что сейчас живет наверху.

К счастью, эта чертовка наверняка не встанет еще несколько часов после всех вчерашних событий. Вчера на выходе из конюшни она казалась измотанной и на обратном пути не произнесла ни слова.

Я даже лично убедился, что она не покидала свою комнату, прежде чем спустился вниз, чтобы сбросить часть энергетического заряда.

Не может быть случайностью, что вчера Одетт показалась в деревне, а теперь мое собственное тело снова вынуждает меня высвобождать энергию, хотя обычно я могу обходиться без этого месяцами.

Одетт уже несколько веков пытается вернуть мое расположение, ведь она знает — вместе наша мощь и влияние стали бы непревзойденными в сверхъестественном мире.

Вопрос в том, зачем она явилась сюда, зная, что ее не ждут? Что она надеялась найти в этих стенах, куда никогда не смела ступить? И не без причины.

После того как ее магический эксперимент пошел наперекосяк и случайно обратил в гулей больше сотни людей, большинство представителей этого народа терпеть ее не могут. Возможно, они и были созданы случайно, но когда она изгнала их из Нового Орлеана более двухсот лет назад, это не прибавило ей любви у ее же творений. Отчасти поэтому большинство из них предпочли последовать за мной. Одетт сжигает мосты повсюду, где появляется.

Я скрещиваю руки на затылке и пытаюсь заставить себя расслабиться, выкидывая из головы мысли о королеве ведьм.

Я предполагал, что сбои в силе последние несколько дней вызваны гневом из-за того, что меня обошли те идиоты-люди, что играются с магическими свойствами, которых не понимают. Но теперь я осознаю, дело в ней. Бернадетт. Едва я мысленно произношу ее имя, как клапаны давления машины снова шипят от напряжения.

Я вздыхаю и поворачиваюсь на бок внутри мягкого устройства, ожидая, пока оно истощит мои энергетические запасы, чтобы я мог отправиться по своим делам этим утром и удостовериться, что человечка не влипла в новые неприятности.

Микаэль заверил меня, что с установленной биометрической системой доступа и учитывая, насколько устарел особняк, это место идеально подойдет, чтобы удерживать ее, пока его команда заново не обезопасит офисный комплекс и она не понадобится для дальнейших действий. Он сказал, что это будет идеальная клетка. Не то чтобы она проявляла желание сбежать, но после вчерашних театральных представлений я уже ни в чем не уверен.

Когда я заметил, что ее местоположение сместилось в сторону загона Брома, меня охватила паника, я бросился остановить ее, пока конь не испепелил ее дотла, несомненно, потому, что она крайне важна для успеха возвращения «Лунного цветка».

Если бы она умерла слишком рано, мне бы этого никогда не забыли, но я не учел, что Брому действительно может понравиться эта девица.

Бром — напыщенный мудак, он едва терпит мое присутствие, я вообще не могу представить его взаимодействующим с человеком, и все же я видел это собственными глазами. Он позволил ей оседлать себя.

Когда она упомянула про ботинок, я был полностью уверен, что она набросится на меня с обвинениями, что я вторгся в ее личное пространство, что правда, потому что в этой игре любые средства хороши.

Оказавшись в конюшне, я надеялся отвлечь ее от трекера, полагая, что он каким-то образом сместился и причиняет ей неудобства, но ничто не могло подготовить меня к тому чувству, что охватило меня, когда она прижала свои губы к моим. Даже сейчас глаза затягивает оранжевой дымкой, заставляя металлическое устройство подо мной гудеть и шипеть от напряжения, пока энергия, текущая под моей кожей, вынуждает его работать на пределе возможностей.

Проблемы и сложности рушатся вокруг меня, как карточный домик. Мало того, что мне приходится бороться с этим новообретенным влечением к человеку! Если мои энергетические уровни останутся нестабильными, я могу ненароком устроить грозу или, что еще хуже, блэкаут, который никому не нужен.

Если я не могу положиться на себя, на кого тогда мне полагаться?

Если не человек, тогда что-то явно затуманивает мой разум. В тот момент, когда Одетт появилась в деревне, я должен был это почувствовать. Одно из самых могущественных существ в моих владениях, а у меня и мысли не возникло. Это делает меня ненадежным.

Слишком поглощенный делами человека, чтобы обратить внимание, когда объявляется старый недруг. Это абсолютно абсурдно…

Бернадетт оказалась куда более хлопотной, чем я ожидал, но она полезна в других отношениях. Ежедневная прогулка Брома никогда не была приятной задачей ни для одного из нас до вчерашнего дня. К тому же, она неплохо сидит в седле, если не считать ее сутулости, которую она использует, чтобы привлечь внимание. Было бы забавно заставить ее поработать его конюхом недельку.

Мои губы растягиваются в ухмылке при мысли о том, как она будет отрабатывать каждый цент, — о том, чтобы почти парализовать деловые операции заняло у нее всего час, а это означает годы служения, когда она будет делать все, что я ни попрошу.

В голове танцуют образы Берни на ее красивых коленях.

Красивых коленях?

Клапаны машины шипят, моя сила снова нарастает под стон.

— С такими успехами я пробуду здесь целый день, — ворчу я.

Спустя еще несколько мгновений я чувствую, как энергетический уровень снижается до приемлемого показателя спокойствия, привычное жужжание под кожей уже не так раздражает, и я выключаю камеру.

Энергетические клапаны продолжают шипеть и булькать, пока я жду стабилизации давления и разблокировки массивной титановой двери. Услышав щелчок, я выхожу. Туман клубится у босых ног по бетонному полу, пока я направляюсь к большому гардеробу в другой части подземного комплекса.

Раздражение колет в затылке, когда на мобильный, лежащий на ближайшем столе, быстро приходят оповещения.

— И что она делает в такую рань? — бормочу я.

Быстро достав серый костюм, я одеваюсь, добавляя к нему небольшой голубой нагрудный платок, но без галстука — не выношу ничего столь сдавливающего на шее.

Забрав телефон со стола, я спешу к каменной двери и прижимаю палец к сканеру, надеясь, что она не успела уйти далеко. Я смотрю на устройство с недовольством. Я пробыл здесь довольно долго, и с момента ее ухода могли пройти часы.

— Эта женщина — заноза в заднице.

Волосы на моей шее встают дыбом, когда точка на экране наконец сдвигается. Она снова на улице.

Если она опять попытается залезть на крышу, я сам прикончу ее.

Распахнув дверь в холл, я взлетаю по покрытой ковром лестнице, переступая через две ступеньки, стараясь добраться до второго этажа как можно быстрее, пока она не совершила очередной идиотизм.

Что она вообще делает в такую рань? За мою долгую жизнь ни одна женщина, будь то человек или нет, не вставала в такой час без принуждения. В узкое окно видно, что солнце еще даже не взошло.

На моем лице застывает недовольная гримаса, когда я замечаю, как мрачны стены в темноте. Я не удосужился украсить их, просто потому что технически в этом особняке никто никогда не жил, я предпочитаю город сельской местности.

Интересно, что она думает о миллиардере, у которого собственности больше, чем у богов, а на стенах не висит ни единой картины.

Какого черта меня вообще должно волновать, что какой-то человек думает обо мне? Внутри клокочет ярость.

Я добираюсь до ее апартаментов и хмурюсь еще сильнее, обнаружив дверь незапертой. Люди так глупы.

Что, если она изначально не заперла дверь и просто оставила себя уязвимой? Как полная идиотка.

Я вхожу внутрь и закрываю дверь, крадусь через ее спальню и вижу, как занавески на балконе колышутся от ветра.

Облегчение затопляет меня, когда я замечаю ее, полностью одетую в футболку и лосины, сквозь распахнутые двустворчатые двери. Я скольжу взглядом по изгибу ее спины и вьющимся волосам, собранным в пучок на макушке.

По крайней мере, она не на крыше.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что если она даже подумает о том, чтобы залезть наверх, я отхлещу ее круглую задницу до такой степени, что она не сможет на нее сесть.

Смотрю на нее, и острая боль пронзает грудь, достаточно сильная, чтобы заставить меня замереть, пока электричество, бегущее по моим жилам, внезапно нарастает, разливая тепло по ладоням. Странная вибрация начинает гудеть под кожей, волосы на моих руках встают дыбом, а в ушах возникает незнакомый звон. Он приглушает мир и вместе с этим приносит обжигающую ясность.

Нет.

Я смотрю на Бернадетт, купающуюся в первом свете солнца, великолепно поднимающегося над горизонтом, и издаю резкий хрип, когда моя сила против моей воли вырывается из того места, где я стою, и тянется к ней.

Поток разрезает воздух и обвивает ее фигуру, в то время как она наклоняется, чтобы посмотреть вниз, не подозревая о моем присутствии и о том, что я наблюдаю за ней с распахнутой двери. Он окутывает ее энергетическим полем, а я дрожу на месте, наблюдая и не в силах остановить это, пока ее волосы приподнимаются от статики. Понимание обрушивается на меня, как волны о скалы.

Она моя пара.

Я замираю, когда она чувствует мое присутствие и вздрагивает, вскинув руку к груди и расплескав свой напиток.

Что означает, что я неизбежно и бесповоротно трахнут.

— Почему ты так крипово стоишь тут, как извращенец? Боже, ты до смерти меня напугал, — выговаривает мне Бернадетт. Она поворачивается и вытягивает руку, чтобы спасти кофе, все это время качая головой, с сердитой складкой между бровями, осматривая себя.

Я не отвечаю.

Не могу.

Одна ее рука упирается в соблазнительное бедро.

— Алло? Земля вызывает Фрэнка. Хватит создавать жутковатую атмосферу, выходи уже.

Когда я не двигаюсь, она раздраженно машет рукой и надувает губы, ее выражение лица становится нелепым, словно она пытается уговорить ребенка подойти поближе.

От искр золотистого тока, который раньше обвивал ее, не осталось и следа.

Я хмурюсь, осознавая, что мои энергетические уровни впервые за последние несколько дней кажутся нормальными, и наступает прозрение.

Они стабилизировались после того, как обвили ее. Блядь. Я делаю шаг вперед и пригибаюсь, проходя через дверной проем на балкон.

— Убеждаюсь, что ты снова не пытаешься штурмовать крышу.

Она фыркает и скрещивает руки на груди, словно это не то, что она хотела услышать.

— Единственная приемлемая причина врываться в мою спальню — это страстно меня любить.

Она многозначительно шевелит бровями, и холодок страха скользит по моему позвоночнику.

— Этого не случится, — резко обрываю я, потрясенный грубой силой своего влечения к ней.

Эта вульгарная женщина высказывает все, что придет в голову, и я слишком хорошо знаю, насколько порочным будет секс с ней. Но ни черта подобного, я не собираюсь сдаваться и позволять кому бы то ни было играть мной — ни ей, ни Одетт, никому.

Пока я могу удерживать свой член подальше от ее прелестной дырочки, связь не закрепится окончательно.

Бернадетт пожимает плечами и поворачивается обратно к своей чашке, стоящей на перилах балкона. Это движение привлекает мое внимание к тому, насколько у нее полные бедра и попка. Судьба может идти лесом, я подчиню себе эту суку и начну с того, что поставлю ее на колени, но не сейчас. Не тогда, когда мои инстинкты требуют перегнуть ее через первую же попавшуюся поверхность. К черту эту связь.

— Мне нужно, чтобы ты перестал портить мой воображаемый отпуск. Я просто вышла посмотреть на рассвет, а потом заметила, что на ярмарке сегодня больше палаток, чем вчера, — она жестом указывает на задний двор.

Я хмурюсь.

— С тобой все в порядке? — спрашивает она, мило склонив голову.

— Ты всегда оставляешь дверь незапертой?

Ее брови практически взлетают к самой линии рыжих волос.

— Знаешь, там, откуда я родом, люди делают такую штуку, как же ее… А, точно! Они вроде как стучат в дверь, — она сжимает кулак, стуча по воздуху, — и делают это, чтобы понять, дома ли кто-то, прежде чем открывать.

Я хмурюсь еще сильнее, и ее зеленые глаза с раздражением закатываются.

— Боже, Фрэнк, нет, я не запирала дверь, я только что вернулась с кухни, где налила себе кофе. Отличный персонал, кстати, не то чтобы я кого-то из работников вообще видела.

— С этого момента запирай дверь, — приказываю я. — Это не отпуск, ты теперь работаешь на меня, помнишь?

Она прислоняется к балконной стене и изящно скрещивает ноги в лодыжках.

— Тогда командировка. И что на повестке дня сегодня, мой маленький предмет грез? Снова скачки по живописным холмам? Или, может, хочешь показать мне свою коллекцию бейсбольных причиндалов? — она кокетливо хлопает ресницами.

— Не командировка, и у меня нет никаких причиндалов, — бормочу я.

— Ага, щас, — отвечает она с подмигиванием и скользит взглядом к моим брюкам.

Черт.

Я прикрываю запястьями пах, и она усмехается. Женщина, которая знает, что я монстр, хоть и не представляет, какой именно, но точно осведомлена о моей сверхъестественной природе, и все равно более чем готова позволить мне взять ее.

Кто ее на это подбил? Кто-то же должен был ее подослать.

— Кто нанял тебя для взлома моей компании? — спрашиваю я.

— Меня никто не нанимал. Все было совсем не так, никто не платил мне за взлом твоей компании. Прости, «большой» компании, — она делает пальцами кавычки в воздухе.

— Тогда как это было? Начни с начала, — приказываю я, скрещивая руки на груди и наслаждаясь тем, как ее взгляд прилипает к моему торсу.

— Да и рассказывать-то нечего. Моя лучшая подруга переживала расставание, короче говоря, она встретила Влада, который должен был вообще-то стать чем-то вроде курортной интрижки. Вот я и покопалась насчет него, что привело меня к Talbot, и мне это показалось странным. Контракт, которому больше пары сотен лет, привязан к парню, которого не существует в интернете, но, полагаю, теперь мы все знаем, почему это так, а?

— Никто не просил тебя делать это для нее?

Она качает головой.

— Неа, никто.

Я кривлюсь. Ни черта подобного, я не стану ждать, пока эта человечка обретет бессмертие. Особенно эта безрассудная фурия, которая будто магнитом притягивает к себе все, что хоть отдаленно может закончиться катастрофой.

Сердце сжимается при воспоминании о том, что было, когда я потерял свою прошлую пару. Анну. Я не вспоминал о ней десятилетиями, и прошло так много времени, что я не могу вызвать в памяти ее лицо, но я знаю, что она была великолепна.

Я бросаю взгляд на эту хрупкую человечишку, которая все еще размахивает руками, перечисляя какой-то легкомысленный список вещей, которые она хочет сделать в своем «отпуске».

Как вышло, что когда-то моей парой была лучшая обладательница ярчайшего ума в области анатомии начала восемнадцатого века, а теперь меня обременила… эта?

Хотя я уничтожил большую часть того города и целый квартал, когда она умерла, без Анны Talbot не был бы тем, чем он является сегодня. Болезнь легких, способ лечения которой она исследовала, забрала ее до того, как брачная связь успела закрепиться, и последующие события вызвали раскол в сверхъестественном сообществе, длящийся веками.

Заключенный тогда пакт был основан на понимании того, что любое сверхъестественное существо со значительной силой, потерявшее свою пару, — это бомба замедленного действия, что делает связь с людьми опасной.

Влад, этот болван, уже доказал, что слишком слаб, чтобы держать себя в руках, с головой окунувшись в связь с человеком, не приняв никаких предосторожностей.

Я бросаю взгляд на эту маленькую женщину, смотрящую на меня с прищуром.

— Ты вообще меня слушаешь, Фрэнк? — спрашивает она.

Люди приносят с собой слишком много проблем, чтобы мириться с их недостатками и сложностями.

— Что еще? Я не успеваю за всеми твоими фантазиями.

Она надувает губы.

— Я хочу на ярмарку.

Я смотрю в сторону, где, как мне известно, расположена деревня. Довольно далеко пешком от особняка. Это потенциально означало бы провести с ней рядом несколько часов, и чем дольше я буду рядом, тем сильнее буду ее хотеть. Это неизбежно.

— Нет, она еще не открыта.

Она издает рычание, которое на самом деле довольно милое, и тычет в меня пальцем.

— Я провела последние два месяца взаперти в доме, Фрэнк. Я выйду на улицу, так или иначе, — говорит она и сильно толкает меня в ребро.

— Мы не пойдем в деревню.

— Ладно, тогда можем мы прокатиться на Броме?

Мысль о том, как она будет подпрыгивать на моем члене во время верховой езды, снова дразня своими легкими прикосновениями и смехом, заставляет похоть воспрять внутри. Добавить к этому новое знание, что она моя пара, и член сразу каменеет в брюках.

— Ни за что, блядь.