Перепрошит тобой

Глава 7

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ



Сколько женщин могут сказать, что трахали Фрэнка Штейна из ненависти?

Полагаю, что ноль, поскольку этого мужчину никогда не фотографировали с женщинами вообще, и все от пятнадцати до восьмидесяти ломают голову, что за фрукт этот парень, включая меня.

С той лишь разницей, что я полна решимости во всем разобраться… и даже больше.

Я фыркаю про себя, пробираясь на кухню, и мои носки бесшумно скользят по мраморному полу. Я намерена схватить сэндвич, прежде чем меня снова заставят исполнять его прихоти — в прямом смысле.

Я не упрощала им жизнь последние два дня, всячески тянула и упиралась при каждой возможности, чтобы замедлить процесс. Отсутствие Фрэнка очень в этом помогло, но зато невероятно разожгло мое любопытство.

Таблоиды стонут из года в год, с тех самых пор, как Фрэнк Штейн будто из-под земли вырос, и все опомнились, лишь когда он уже стал миллиардером, сделавшим себя с нуля, и самым богатым человеком в мире. Глубокоуважаемый филантроп, Фрэнк Штейн, направляет свои миллиарды на помощь простым людям и создает крупные фонды для животных по всему миру. Из-за этого так трудно поверить, что моя нынешняя ситуация — это работа на парня под жесточайшим давлением.

Я добираюсь до столешницы и провожу по ней пальцем, направляясь к шкафчику, чтобы заодно взять еды для Эдгара. Микаэль наконец-то принес его мне прошлой ночью, чтобы с утра я могла приступить к работе. Сейчас уже день, я измотана, но чувствую себя хорошо.

Я была так рада его видеть, что мне потребовалось два часа и коробка салфеток, чтобы успокоиться, но мои тревоги оказались напрасны. С Эдгаром все прекрасно, и сейчас он спит у моего стола на полу кабинета, потому что кто-то достал для него лучшую переноску для кошек, устланную мягкой подкладкой.

Что еще интереснее, так это то, что я понятия не имею, что такого сделал Фрэнк, что разозлило парня из-за его компании, но из разговоров команды по кибербезопасности Talbot становится ясно, что этот чувак — серьезная проблема. После того, как я проверила это сама, под тщательным наблюдением Микаэля и Неро, стало совершенно очевидно, что кто-то использовал меня, чтобы получить доступ к их системе, и это меня бесит.

После того как я отследила все, что им было нужно, они засуетились как пчелы, так что я могу немного расслабиться. Ну, насколько это вообще возможно в положении заложницы. Никто даже не шелохнулся, когда я сказала, что схожу вниз перекусить.

Впрочем, половина команды схватила куртки и ушла, как только я нашла местонахождение пары складов, которые плохие парни держали в секрете.

Бруно и Неро оставили меня под присмотром Микаэля с утра, но как только я обнаружила груз, они тоже практически испарились.

Я останавливаюсь у огромной тарелки с печеньем под стеклянным колпаком, стоящей на бежевой каменной столешнице, и моя губа презрительно вздергивается.

Кому-то серьезно нужно задуматься о смене дизайнера.

Все в этом месте ощущается так, будто они слушали советы консультанта из мотеля «Шестерка»²¹ и, к несчастью, слишком уж вдохновились.

Я иду на цыпочках с глазами настороже, хотя прекрасно знаю, что здесь никого нет. Комната погружена во тьму, и лишь панель лифтовых дверей светится. Пробираюсь к холодильнику, и волнение нарастает, когда я замечаю на нем огромную электронную панель. Сердце уходит в пятки. Боже правый, держу пари, с этой штуки и позвонить можно.

Мои руки начинают дрожать. Я потираю их, затем сжимаю в отчаянии и оглядываю комнату, проверяя, закрыты и неподвижны ли двери лифта, из которого я только что вышла. Я набираю номер своей лучшей подруги, скрестив пальцы и пританцовывая на месте от того, как же яро я желаю, чтобы она ответила.

— Давай же, давай, Обри, возьми трубку! — шепчу я, молясь, чтобы какая-никакая лучшая подружайская связь каким-то чудом подсказала ей, что я очень-очень сильно нуждаюсь в ней прямо сейчас. Поначалу было даже кстати, что на кухне так темно, это скрывало меня, но теперь это кажется зловещим, потому что последнее, что мне нужно, — это чтобы меня поймали за разговором по телефону.

Я начинаю спрашивать себя, что будет, если это произойдет, но тут же обрубаю эти мысли. Ни за что на свете я не добавлю «что бы сделал Фрэнк Штейн» в свой список поводов для беспокойства.

Мои губы дрожат, когда гудок повторяется, и рыдание застревает в горле, когда эмоции угрожают захлестнуть меня. Я так сильно скучаю по Обри. Кажется, будто я не видела ее целую вечность.

— Алло? — наконец произносит моя лучшая подруга, и в груди взмывает ликование.

— Боже мой, Обри, — выдыхаю я, шепча в панель холодильника и снова бросая взгляд на двери лифта. Я почти уверена, что у Микаэля найдутся слова насчет пользования телефоном, учитывая, что я, вообще-то, похищена, но пока кота нет…

— Привет, я как раз собиралась тебе позвонить. Ты что, сменила номер? — спрашивает она, словно это обычный дружеский звонок.

— Послушай меня, Обри. Я в Нью-Йорке, — говорю я, и из холодильника раздается визг.

— Тшшшш! — одергиваю я ее.

— Что? — спрашивает она, и по голосу слышно, что она в полном недоумении, но по крайней мере переходит на шепот.

— Я в Talbot Global, подруга, Фрэнк Штейн, он…

— О боже, Берни, я же говорила тебе прекратить копать про него, — говорит она, и я слышу, как захлопывается дверь.

— Слушай внимательно. Я не копала на него, клянусь, — говорю я ей. — То есть, не копала снова, не с тех пор, как немного изучила его, когда искала инфу про Влада. Не за что, кстати. А потом он похитил меня и…

— Погоди, что? — перебивает она.

— Меня запихнули в тачку прямо на многолюдной улице, — шиплю я шепотом, и в моем тоне проступает возмущение. Она ахает.

— Фрэнк Штейн похитил тебя?

— Угу, — отвечаю я, поднимая голову и привставая на цыпочки, чтобы проверить, на месте ли лифт.

— Ты это серьезно? Берни, ты помнишь, когда тебе с бабушкой пришлось забирать меня с того аэродрома под Атлантой? — спрашивает Обри.

— Ага? — я морщусь и наклоняюсь ближе к холодильнику, обхватывая себя рукой за талию, чтобы прекратить предательское урчание в животе от тревоги.

— Это он забрал меня той ночью из замка Влада и заставил вернуться домой. Он чудовище. Где ты? Я приеду за тобой.

Моя челюсть отвисает, брови сходятся на переносице.

— Нет, не приедешь, — вырывается у меня, пока в голове загорается лавина проблесков. Он монстр!

О, Фрэнку Штейну крышка.

Я отступаю от холодильника и снова встаю на цыпочки, чтобы бросить взгляд на все еще открытый лифт.

— И что он за монстр?

— Боже правый, ты что, серьезно это спросила? И что значит «нет, не приедешь»? Он тебя похитил, конечно же, я приеду тебя спасать, — огрызается она.

— Нет, не приедешь. Я в порядке, Обри, честно. Я знаю, что делаю.

Это ложь, я понятия не имею, что делаю, но я точно знаю, что может вывести Фрэнка Штейна из себя и, возможно, проучить его.

— Это из-за твоей бабушки? — шепчет она.

Вопрос пронзает меня болью, но я не могу винить ее за это. Бабушка только что умерла, а теперь я говорю ей не приезжать за мной, когда меня похитили. Я бы тоже усомнилась в своем здравомыслии.

Я качаю головой, хотя знаю, что она не видит меня.

— Нет, я правда в порядке, я знала, что однажды бабушка умрет. Я скорее в шоке от того, как сильно жалею, что у нас не было больше времени вместе. Мы столько лет не ладили, но это нормально. Она знала, что я ее любила.

— Мне так жаль, я знаю, вы стали близки, — тихо говорит она. — Но мы уже не дети, Берни. Фрэнк Штейн — настоящий психопат, а ты не можешь просто отомстить ему так же, как делала со школьными задирами. Куда он тебя привез?

— Так что он за чудовище?

Она фыркает.

— Не знаю, какое именно. Я знаю только, что он и Влад явно не в ладах.

Мои губы расплываются в ухмылке.

— Да ты что! Черта с два это просто совпадение, подружаня. Мужчина такой внешности просто обязан быть сверхъестественным, не понимаю, как я раньше не сообразила. Конечно, он тоже вампир. Обри, это же потрясающе!

По ту сторону провода она стонет, а у меня внутри порхают взволнованные бабочки.

— Если сексуальные ожившие трупы-монстры вообще существуют, то ставки сделаны. Разве что… — голос мой полон благоговения, а мозг взмывает от возможностей. — Боже мой, Обри, что, если «темный властелин» и правда существует? Я даже не думала, что это вариант, ну знаешь, всегда же либо оборотень, либо вампир. Золотой середины нет.

— Ты просто дура, и я выезжаю.

Я фыркаю, возвращаясь к холодильнику в поисках апельсинового сока, теперь совершенно спокойная, раз узнала, что он монстр.

— Как будто Влад просто так отпустит тебя из замка. И знаешь, все это начинает обретать смысл, вот почему Фрэнк так взбешен, что я взломала его компанию.

— Ты взломала его компанию?! — визжит Обри.

— Скорее всего, он вампир! Погоди. Боже правый, что, если Фрэнк Штейн — это типа тот самый, первоначальный доктор Франкенштейн? Тогда понятно, почему он такой зажатый.

Обри стонет в трубку.

— Что именно в «психопат-монстр» ты не поняла?

— Оу, ему просто нужна любовь. Для отличного настроения Фрэнку просто нужна хорошая встряска, которую я предоставлю абсолютно бесплатно. И, возможно, немного киски.

Она фыркает со смехом, и я понимаю, что теперь зацепила ее.

Я вспоминаю, каким напряженным он кажется, словно у него никогда по-настоящему не было никого, кто бы мог пробраться под кожу, и во мне начинает вибрировать предвкушение.

— Да брось, Обри. Он чертовски горяч, и ты это знаешь.

Возможно, я стану лучшим, что случалось в его жизни. И секс из ненависти был бы нереальным. Плюс, он ни за что ко мне не привяжется. Это же гениально.

— Ну конечно, он показался тебе горячим, боже мой. Ты ненормальная, — говорит она. — Я говорю, что он похитил меня тогда, что он монстр, но ты все еще считаешь, что с ним можно переспать.

Я закатываю глаза, хотя знаю, что она не видит.

— Але? Он и меня похитил. Ты не особенная. И это я тебе говорю, Вампирелла! Тебе перепал большой страшный вампир, а мне никогда не достается никакого веселья.

— Я не это имела в виду.

— Я же буквально поднесла тебя Дракуле на блюдечке, — напоминаю я ей, ведь это я забронировала ей тот рейс в замок Цепеш.

Она тяжело вздыхает, и я понимаю, что победила.

— Ты видела, какой он огромный? Не могу дождаться, чтобы увидеть, какой у него член. После того, как я его поимею в отместку за то, что он напугал тебя, можешь признать, что я лучшая подруга на свете, — шепчу я заговорщицки, потирая руки и представляя Фрэнка на коленях.

Тот вздох, который я слышу в трубке, заставляет ухмылку расползтись по губам, а в животе снова взметается тысяча бабочек.

— Ты окончательно рехнулась, — бормочет она.

— Это произойдет с тобой или без тебя, — отвечаю я. О да. Фрэнку придет конец. И еще как. Он связался не с той женщиной.

— Я не знаю, что он такое, и ты не представляешь, какой он, Берни. Он не как Влад, — предупреждает она.

— Тогда какой он? Честно, не понимаю, как я сама не догадалась, у него же вся эта вампирская аура. Но зачем он похитил тебя? — спрашиваю я, прикрывая дверцу холодильника плечом и направляясь налить себе выпить.

Ее голос обрывается, когда холодильник, непонятно почему, глохнет. Моя челюсть отвисает.

— Алло? — говорю я, прислушиваясь, как холодильник начинает щелкать и пищать. Брови сдвигаются, когда я вижу мигающие зеленые огоньки на панели, сигнализирующие о перезагрузке. Отлично.

Я вспоминаю, какой напуганной была Обри в ночь, когда мы с бабушкой поехали забирать ее с пустынного аэродрома, и как она тогда за меня цеплялась.

Я думала, она просто расстроилась из-за того, что новый парень бросил ее сразу после того, как сорвалась помолвка. Но если ее похитил Фрэнк…

На лбу залегает морщина. Если подумать, тогда, во время той пресс-конференции по телевизору, Обри заставила меня поклясться прекратить копать на Фрэнка Штейна. Боже правый, вот в чем дело.

Если Фрэнк и Дракула друзья, логично предположить, что они своего рода клан.

Меня накрывает волной возмущения, когда я осознаю: он выкрал мою подругу, а теперь и меня. Холодильник снова пищит, и этот звенящий звук эхом разносится по кухне, но я решаю не перезванивать. Она поняла, что не стоит пытаться меня спасти.

Не могу поверить, что именно Фрэнк разрушил их отношения в первый раз. Что за мудак. Я поднимаюсь со стойки, забыв о голоде, и на выходе хватаю из шкафчика банку кошачьего корма. Чем больше я думаю о том, что она от меня скрывала, тем сильнее злюсь.

Когда я возвращаюсь в офис команды по кибербезопасности, то замечаю там лишь одного-двух людей. Я бросаю взгляд на панорамные окна от пола до потолка и вижу ночное небо.

После сорока восьми часов работы на Talbot, взлома последовательности кодов и обнаружения тех, кто похитил их груз, я выяснила, что медицинское оборудование на борту стоило целое состояние — этого хватит, чтобы взбесить кого угодно.

Удивлена, что не видела ничего в новостях.

Как только я нашла, где находится лабораторное оборудование, все стали вести себя так, будто выиграли Суперкубок. Они так счастливы вернуть его… Микаэль даже просиял улыбкой, прежде чем достать телефон из кармана — эта маленькая штуковина редко оказывалась далеко от его лица, если судить по последним двум дням.

Я напрягаюсь, желудок сжимается от тошноты. Я поднимаю переноску с Эдгаром с места, где поставила ее раньше, и кладу на стол перед собой, эффективно закрывая обзор экрана компьютера.

Я щелкаю замок на переноске и почти одновременно вставляю свой кейлоггер в USB-порт, благодаря бога, что всплывающее окно легко перекрывается кошачьей клеткой. Любой, кто посмотрит, увидит лишь странную женщину, проверяющую своего кота, а если мне это сойдет с рук, я получу пропуск с полным доступом к Talbot Global на медальоне Hello Kitty, включая учетки Микаэля.

— Я отнесу Эдгара в нашу комнату поесть, — громко заявляю я, отмечая, что лишь один человек поднимает голову и обращает на меня внимание, когда я поднимаю переноску с места рядом с рабочим столом.

Эдгар, конечно, уже поел и видит десятый сон, но кто станет придираться к новенькой с ее котом. Я разворачиваюсь и направляюсь к лифту, якобы в свою комнату, бегло оглядываясь по сторонам в надежде ни с кем не столкнуться.

В первый день мне не разрешали сделать и шагу без Бруно и Неро, вечно торчащих за спиной. Вчера было не так плохо, но я почти уверена, это потому, что большой парень не появлялся, а теперь нет и Бруно с Неро. Адреналин прокатывается по мне, словно извергающийся вулкан, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Руки трясутся от жажды мести, поглощающей меня полностью. Я смотрю на зеркало в лифте, умоляя его поторопиться.

Молюсь, чтобы охранник, который следит за камерами, оказался плохим бегуном, потому что у меня вскоре могут возникнуть небольшие проблемы со службой безопасности. Возношу мольбу, чтобы я успела пробраться в кабинет Фрэнка, пока никто не заметил. Тогда я смогу позвонить этому мудаку, и начнется настоящее веселье.

Все утро я ожидала увидеть Фрэнка, наполовину надеясь мельком его заметить, полностью опьяненная своим похитителем, если не считать того, что я очень серьезно сомневаюсь, что пробыла здесь достаточно долго, чтобы списать это на стокгольмский синдром.

Как смеет этот придурок похитить мою подругу, а затем похитить меня? Да я выебу его до полусмерти. Я сглатываю, плотно сжимая губы, и корчусь от отвращения, оказавшись на эмоциональных качелях.

— Поехали, Эдгар, — говорю я и вынимаю Эдгара из переноски.

Пора Фрэнку Штейну узнать, каково это — чувствовать себя мелким.

С тех пор как я здесь, я внимательно слушала все разговоры, и это странно, но никто ни на что не жалуется.

Каждый работающий здесь человек просто воспевает ему хвалы. На лицах всех сотрудников ясно написано, что они обожают его и полностью ему преданы, словно процесс адаптации зашел слишком далеко или вроде того.

По личному опыту я знаю, что такую преданность не купишь, и я уже снова начинала им восхищаться, несмотря на похищение, потому что он все еще чертовски привлекателен, да и я ненароком подставила его компанию. Но теперь?

Должно быть, я потеряла рассудок где-то между тем, как меня стащили с улицы, вырубили и заставили заниматься нелегальной деятельностью. Потому что сейчас я в такой ярости, что ничего не соображаю. И я не собираюсь сидеть сложа руки и терпеть это дерьмо. Всю жизнь мной манипулировали мужчины, переходящие все границы, — пора одному из них получить по заслугам.

Мне плевать, насколько он богат. Никто не имеет права трогать мою подругу.

Я нажимаю кнопку лифта и захожу внутрь, игнорируя свое дикое отражение в зеркале. Гнев комом встает в горле, смешиваясь со слезами и обжигая глаза.

Неужели я правда это сделаю?

В памяти всплывает его образ — хмурый, совсем не такой, каким его представляют публике. Это же очевидная личина. Его лицо смотрит с каждой мировой обложки мужских журналов, но будь я проклята, если это меня остановит.

Я нажимаю кнопку верхнего этажа, отправляя нас в приватный кабинет Фрэнка Штейна, и крепче прижимаю к себе Эдгара. Ни за что не оставлю его где попало, чтобы он снова не стал разменной монетой.

Я думала, что это целиком моя вина, и пахала как проклятая, чтобы вернуть информацию о том грузе. Но я знаю Обри, она не станет лгать. Если она говорит, что Фрэнк Штейн тогда похитил ее… Неудивительно, что она так испугалась. Та неделя была ужасной, я пыталась ее успокоить и понять, что случилось.

Как только я выберусь отсюда, у нас с ней состоится долгий разговор.

Я уже купила осиновые колья и святую воду, готовая прикончить вампира за то, что он причинил боль моей подруге, но узнать, что Фрэнк имел к этому отношение… это настоящее предательство. Мои ноздри раздуваются от злости, Эдгар напрягается у меня на руках. Я ослабляю хватку и рассеянно почесываю его за ушком, переминаясь с ноги на ногу, словно могу ускорить лифт.

Когда двери открываются, пульс стучит, как крылья колибри. Я выхожу, оглядываюсь и поднимаю глаза на камеру над дверью. Сердце бешено колотится, когда я ставлю Эдгара на пол — его, кажется, совершенно не волнует мое состояние, — и хватаюсь за кулон, доставая кейлоггер, чтобы получить доступ к компьютеру Фрэнка, как только проникну в его кабинет.

Каждая секунда ощущается как вечность, мой взгляд прикован к открытым дверям лифта, пока я жду, что его вызовут на другой этаж или что громилы Фрэнка выскочат и схватят меня. Если я проникну внутрь, я смогу запереть двери так, что никто не сможет войти, и у него не останется выбора, ему придется меня отпустить. А если нет, у меня будет доступ ко всему, что он так лелеет, пока он не сдастся. Посмотрим, как тебе нравится, когда с тобой играют, как с мышью, мистер Штейн.

Я пробую код доступа Микаэля и с одобрением цокаю про себя, когда дверь в кабинет Фрэнка открывается, мысленно отмечая, что при первом же удобном случае надо будет сказать им, насколько их безопасность дерьмовая. Захожу внутрь и придерживаю дверь, пока Эдгар не проскользнет вслед за мной. Сердце колотится в груди так громко, что отдается в ушах низким гулом.

Подпираю дверь, чтобы любой, кто попытается ее открыть, сразу встретил сопротивление. Мне нужно всего несколько минут, чтобы получить доступ к его системе безопасности, но лучше перебдеть.

Даю глазам привыкнуть к темноте, замечая массивную мебель из коричневой кожи и его гигантский стол. Господи, он почти мне по пояс.

— Должно быть, выполнен на заказ, — бормочу я и вхожу в логово дьявола.

Игнорируя то, как огни города похожи на строки кода в темном ночном небе, я подхожу к столу, с которого Фрэнк верховодит, и устраиваюсь в его кресле. Эта махина обволакивает тело, словно облако, и я несколько секунд счастливо ерзаю, прежде чем подобрать под себя правую ногу, чтобы устроиться поудобнее.

Все остальное выглядит скучно и обыденно: офисный телефон, блокнот и ручка. Я открываю и закрываю многочисленные ящики стола, но все они пусты. Хмурюсь. Может, он хранит свои вещи в другом кабинете?

Стучу по клавиатуре, приподнимаюсь, чтобы вставить кейлоггер в USB порт, откидываюсь назад и хватаю солидного вида пульт на столе, гадая, какие вкусности самый богатый человек в мире хочет иметь под рукой.

И снова хмурюсь… На кнопках нет никаких обозначений. Нажимаю наугад, и лоб разглаживается, когда в комнате разливается мягкая, ненавязчивая музыка. Еще одно нажатие, и одна из стеклянных стен превращается в экран телевизора. Ого.

Быть Фрэнком Штейном — выгодно.

Выключаю телевизор и запускаю компьютер, с легкостью попадая в систему «Talbot», поскольку запомнила данные для входа еще сегодня, и блокирую весь верхний этаж.

Выдыхаю так, что рыжие волосы разлетаются, и опираюсь о стол, цокая пирсингом на язычке о зубы. Насколько сильно я хочу ранить этого мужчину? И чего достаточно, чтобы его взбесить, но не настолько, чтобы испытывать пределы его возможной убийственности?

Эдгар рычит, я поворачиваюсь к нему и вижу, как он пытается снять с себя защитный воротничок.

— Пытайся сколько хочешь, он не снимется, глупыш. Тебе еще четыре дня его носить, тогда и снимем, — говорю я, словно Эдгар понимает человеческую речь. Он поворачивает голову и смотрит на меня с укором, а я ухмыляюсь. В половине случаев я почти готова поверить, что он отлично понимает, что я говорю. Снова аккуратно ставлю его на ковер и мягко постукиваю пальцами по столу, решая, действительно ли я сейчас это сделаю.

Эдгар громко мяукает, и я принимаю это за знак.

— Ладно, пошел он на хуй, — отвечаю я.

Ликование переполняет, когда я нажимаю пробел, и меня тут же окутывает синее сияние — свет от монитора отбрасывает за спину резкие тени. Пальцы порхают над непривычной клавиатурой, и мне довольно быстро удается проникнуть в систему «Talbot». Пожалуй, не стоит так уж удивляться, ведь я заучила учетные данные Микаэля еще вчера, пока он не видел.

Может, мне и следовало бы испытывать угрызения совести, но я почти уверена: все, с кем я столкнулась на трех этажах, где мне разрешено перемещаться, понимают, что я здесь не при обычных обстоятельствах.

Не уверена, что они знают о моем похищении, но это не та тема, с которой стоит начинать беседу. Типа «привет, как дела, ты тут работаешь или тебя тоже похитили?». Прошу прощения. Сомневаюсь, что Фрэнк Штейн хотел бы увидеть это в прессе, а я точно не планировала попасть в тюрьму за кибермошенничество.

К тому же, я почти уверена: любой, кто узнает, что это я виновата в пропаже груза их босса, будет раздавлен. Эти люди работают без остановки, как машины, прерываясь лишь чтобы залить в себя кофе последние три дня. Я никогда не видела такой самоотверженной команды… Да и такой ликующий из-за кибервзлома. Вдохновляющее зрелище — видеть слаженную команду в работе. Жаль, что он законченный мудак, который заслуживает всех пакостей, какие я только смогу придумать.

Устроившись поудобнее за массивным столом, я жду, пока кейлоггер сделает свое дело, с легкой досадой понимая, что у меня, пожалуй, теперь не будет шанса его трахнуть.

Я собиралась обольстить его и провести следующий месяц, утопая в гигантских оргазмах от мужских рук, увы. Мысленно я уже примеривала на него сюжеты самых жгучих романов из моего любимого канала «Клитература»²², но реальность, как всегда, внесла свои коррективы.

Вдали вспыхивает молния, и я вздрагиваю так, что подскакиваю в кресле, когда свет пронзает темноту пентхауса. Я завороженно смотрю вдаль, следя за тем, как световые стрелы разрезают небо и танцуют на фоне небоскребов. Чертовски шикарный вид.

На экране возникает новое системное окно, и я принимаюсь за дело. Хм, какая сумма будет достойным пожертвованием для моего любимого фонда помощи животным? Что-то с несколькими нулями должно подойти. Вполне справедливо, хотя бы сделать нечто, за что меня действительно стоило бы похитить.

На лице расползается дикая ухмылка. Уверена, мистер Штейн будет абсолютно восхищен, сделав такое щедрое пожертвование. Спустя несколько секунд я блаженно ерзаю в кресле от осознания, что деньги этого жмота теперь пойдут на благое дело.

Гром грохочет, огромная темная туча накрывает здание, пока гроза обрушивается на город. С удовлетворенным вздохом я откидываюсь в кресле и жду, наблюдая за вторым монитором с видео-наблюдением за зданием. Фрэнк Штейн должен появиться с минуты на минуту.

Я и не собиралась действовать тихо при захвате его системы, и несколько сигналов тревоги начинают звучать по всему зданию, а на моем экране пульсируют красные метки, показывая, куда именно следует двинуться дальше.

Внутри меня взвивается возбуждение.

Я не получала такого удовольствия целую вечность.

Черная кожа скрипит, когда я ставлю новую роскошную переноску Эдгара на стол Фрэнка.

— Приготовься, Эдик, здесь сейчас станет чертовски интересно.