Перепрошит тобой

Глава 14

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



Руки сжимаются в кулаки по бокам, энергия пульсирует в них с такой силой, что она сразила бы насмерть любого, кто посмел бы приблизиться, когда ток извергается с такой интенсивностью. Я стою внутри клетки собственного изготовления — массивной металлической капсулы, созданной точно по моему росту.

Необузданная, магическая и неправильная, электрическая боль во мне может колебаться от мучительно невыносимой до почти приятной — все зависит от моего эмоционального состояния. Эту энергию откачивают как электрический побочный продукт из-за того, кто я есть. Моя капсула — единственное в своем роде творение, способное выдержать ток и напряжение, что я вырабатываю.

— До чертиков раздражающая особь, — произношу я вслух, зная, что меня никто не услышит.

В радиусе чьего-либо слуха нет ни единой живой души, настолько глубоко под землей я нахожусь, а эта закупоренная металлическая капсула почти что неприступна, когда закрыта.

Она расположена под особняком, в комнате, вмурованной в скалу, и имеет всего два входа: один скрыт в моем поместье, а другой — в особняке Джекила, их соединяет небольшой поезд, который добирается от одного до другого дома за считанные минуты.

Истинная крепость в обличье скромного показного поместья.

Необходимость в этом была не так велика, как мы полагали в первые дни, особенно после того, как вокруг двух владений выросла целая деревня. Постепенно все больше сверхъестественных существ стали селиться за нашими стенами, и теперь все оскверняет человечка. Это бесит, даже если она и чертовски привлекательна.

Она поставила меня на колени одним лишь ртом.

Раздается звук сигнала тревоги, я стискиваю зубы и снижаю выходное напряжение до более приемлемого для машины уровня.

— Черт побери, — бормочу я себе под нос, глядя в большое овальное окно, в то время как пар орошает конструкцию, позволяя устройству охлаждаться по мере необходимости.

Созданная из редкого металла, который может сжиматься и гнуться, не ломаясь, капсула поглощает энергию, которую я вырабатываю внутри нее, а затем направляет ее по системе кабелей, которые эффективно накапливают электричество для последующего использования, пропуская остаточный ток по всему комплексу.

Я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться, возвращаясь к своей задаче, отгоняя мысли об этой раздражающей женщине.

С шипением давление стравливается, и огромная сеть проводов и шлангов, оплетающая комнату, гудит, наполняясь электричеством, словно стонет под напором моей воли, когда я направляю энергию в подземные кабельные линии. Несмотря на ценник в миллиарды долларов, управление этим аппаратом все еще требует немалого мастерства. И все же, ни одно другое существо не обладает способностью собирать и накапливать энергию таким образом — способностью, которая помогает процветать сообществу гулей и прочей нечисти наверху.

Люди используют электричество и преобразуют его в различные источники энергии, но собрать и удержать источник энергии в одном месте оказалось для них невозможным. Для меня же это просто обычный вторник.

Вот только я никогда прежде не сталкивался с такими уровнями энергии.

Свистки ревут, и пар окутывает капсулу, как это происходило всю ночь.

— Это просто смешно, — бормочу я себе под нос, и слова отражаются от изолирующих стен, затихая вдали. Мое тело предает меня, и лишь собственный нрав я могу назвать причиной того, что сила вышла из-под контроля.

Ни одна душа наверху не услышала бы меня, даже закричи я. Я мог бы разнести эту конструкцию от пола до потолка и никогда сюда не возвращаться. И эта идея не лишена смысла, особенно после того, как меня публично обручили с преступницей.

Но какой преступницей.

Ее сообразительность и самоуверенность неотразимы, как и острый язычок. Она использует свой цепкий ум, чтобы получить желаемое, и я не могу не восхищаться этим.

И по крайней мере, вчерашними утехами я нашел достойное применение ее болтливому рту.

В ту же секунду, когда она попыталась так непринужденно соскользнуть с моих колен, было очевидно, что она получила от меня все, чего хотела. А теперь моя очередь получить от нее то, чего хочу я.

Свист клапанов машины стихает, опускаясь до тихого шипения под моим контролем.

Сегодня я использую ее интеллект. Если уж ей суждено на время стать занозой в моей заднице, я могу с тем же успехом пустить ее таланты в дело.

— Слишком непредсказуема, чтобы держать ее в пентхаусе, — таковы были слова Микаэля. Он настаивал, что она должна оставаться в живых, и даже зная, что она попытается силой ворваться в мой кабинет, мы предоставили ей все возможности для этого, предполагая, что она воспользуется шансом выйти на связь со своим нанимателем.

Она удивила нас всех, получив доступ к мейнфрейму Talbot, даже не попытавшись ни с кем связаться. Словно жадная сорока, учуявшая золото, она устроилась в нашей базе данных меньше чем за пять минут, заставив всю мою команду по кибербезопасности пылать от стыда за то, с какой легкостью она обошла нашу защиту.

Будь на ее месте кто-то другой, он уже был бы под землей, сколько бы Микаэль ни хныкал о великой потере. Он, кажется, считает ее какой-то важной, неотъемлемой, как он выразился, частью, и хочет как-то использовать ее навыки, чтобы взломать некое специфичное облако, которое я еще не достаточно изучил. То, что он воспевает ей дифирамбы даже после всего, что она натворила, действует мне на нервы.

Эта бесячая особь перевела средства городу и объявила о нашей помолвке на одном дыхании. До такого я бы и сам никогда не додумался. Это почти по-детски, но чертовски гениально.

Умная девочка.

Я закрываю глаза, и световые дуги, мечущиеся внутри капсулы, напоминают мне о вспышках камер на улице.

Она заплатит за каждую секунду беспокойства, что мне доставила. И у меня на примете есть несколько различных способов, как именно.

После того как я сброшу этот избыточный заряд, что, похоже, накопился за ночь, меня ждет еще несколько дел, ни одно из которых не связано с этой раздражающей особью.

Какой бы восхитительный у нее ни был рот.

Наконец я чувствую, как статичный океан энергии во мне начинает затихать, и позволяю себе расслабиться. Не могу дождаться, когда наступит 9 утра…

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ



— Ну что ж, мистер Штейн, видок у вас просто чертовски шикарный, — бормочу я, отгоняя пар от чашки кофе и глядя на восход. Легкий ветерок играет моими непослушными рыжими прядями, и я заправляю одну за ухо, прислонившись бедром к перилам балкона, выходящего на одну из сторон особняка. Часть здания отделана камнем и оплетена плющом, а живописный холмистый пейзаж заставляет чувствовать себя словно в сказке.

Вчера, когда лимузин поднимался по длинной подъездной дорожке к дому Фрэнка, я сразу заметила этот балкон и знала, что рано или поздно окажусь здесь, если представится случай.

Я просто не думала, что так скоро, но если мальчик Фрэнки считает, что может мной помыкать, он жестоко ошибается. Его приказ явиться в столовую в такой неприличный час привел к тому, что я оказалась здесь с первыми лучами солнца.

Если он действительно хочет видеть меня бодрствующей в такую рань, ему стоит усвоить, что для этого ему придется держать меня в своей постели. Чего никогда не случится.

Лениво почесав бедро, я наслаждаюсь солнечным светом и мысленно благодарю того, кто оставил пару синих спортивных штанов в моей новой комнате. Я обыскала два пустых комода, прежде чем нашла гардероб, где они были припрятаны. Мне не улыбалось оставаться внутри, когда он начнет орать мое имя, а те леггинсы, что были на мне последние три дня, определенно выглядели не лучшим образом.

Я отказываюсь склоняться перед волей этого мужчины, и ясно как день, что еще никто не действовал ему на нервы так, как это умею я.

Я ему нужна, бедному неуязвимому засранцу…

Я делаю глоток прекрасно бодрящего напитка из кружки, найденной на кухне во время утренних поисков, и закатываю глаза от наслаждения.

— То, что доктор прописал…

Когда я снова открываю глаза, то замечаю вдалеке, за пологими холмами, здания прямоугольной формы. Хм.

Я окидываю взглядом крышу и прикидываю, что угол не такой уж крутой, чтобы по ней нельзя было пройти, а вид оттуда откроется куда лучше. Интересно, какие сокровища прячет у себя Фрэнк Штейн? Уму непостижимо, какие штуки способен прикупить один из самых богатых людей мира.

Решение принято. Я ставлю кружку на каменный выступ балкона и поворачиваюсь к крыше. Забраться наверх должно быть делом пары минут, зато так осмотреть владения будет куда проще.

Я хватаюсь за край крыши и поднимаюсь выше на четвереньках. Новые туфли, найденные в гардеробе, уверенно цепляются за черепицу, пока я подбираюсь к гребню. Добравшись до вершины, я приседаю и плюхаюсь на самую высокую точку.

— Вау, — тихо произношу я, завороженная захватывающей дух красотой открывшегося пейзажа. Такой вид не стыдно было бы напечатать в глянцевом журнале про сады и усадьбы. У задней стены дома лениво шелестят ивы, поблизости сверкает зеркальной гладью живописный пруд, а чуть поодаль находится большая оранжерея, окруженная цветами. Солнечные лучи переливаются на стекле. Боже правый.

Такое чувство, будто шагнула назад во времени, словно кто-то скопировал старинное британское поместье прямиком из романа в духе Джейн Остин и прилепил его сюда, в Нью-Йорк.

Вдали под розовыми лучами солнца поблескивает огромная жестяная крыша. Интересно, есть ли у Фрэнка лошади?

Я вцепляюсь в каменные перила и вытягиваю шею, разглядывая то, что похоже на красно-белый навес, словно над цирком-шапито или на ярмарочной площади, виднеющийся еще дальше.

Прислонив ладонь козырьком к глазам и щурясь от солнца, я едва различаю еще один синий круглый шатер по соседству с большим красно-белым.

Что это такое? Ярмарка?

— Какого черта ты там делаешь? — раздается окрик снизу, от которого я чуть не соскальзываю с крыши.

Желудок подкатывает к горлу, а адреналин заставляет сердце бешено колотиться от внезапной опасности падения.

— Немедленно спускайся, — снова кричит Фрэнк, и я, свесив голову, вижу его шагах в двадцати ниже, из ноздрей его, кажется, вот-вот повалит дым от ярости.

Похоже, мистер Штейн наконец-то обнаружил в себе эмоции. Я внутренне усмехаюсь и покачиваю головой, глядя на него, сжав губы и уперев руки в боки, уверенно сохраняя равновесие.

Он стоит с угрюмой гримасой на лице, в серой футболке и, боже упаси, серых спортивных штанах.

— Осматриваю окрестности, а что же еще, — говорю я, весело помахивая ему рукой. — И тебе доброго утра, мистер Штейн.

— Я сказал, слезай, пока не сломала свою дурацкую шею, — рявкает он.

Ауф. Он просто не слушает, да?

— Нет, не думаю, что я это сделаю. Мне нравится вид, — отвечаю я, высокомерно вскинув подбородок и отворачиваясь от него, скрестив руки на груди.

Я смотрю на солнце, пока в глазах не выступают слезы, — назло ему.

— Гребанная раздражающая особь, — бормочет он, прежде чем грузно зашагать обратно внутрь, словно бульдозер на тропе войны.

Я наклоняюсь чуть сильнее, чтобы проверить, ушел ли он действительно, и морщусь.

Боже, можно было подумать, что после моих вчерашних усилий парень хоть немного расслабится, но он, кажется, закручен туже, чем когда-либо. Но бедняга глубоко заблуждается, если думает, что может помыкать мной.

Я позаботилась о том, чтобы быть на крыше ровно в девять утра и увидеть его реакцию, и, кажется, только что получила ее.

Мои брови взлетают вверх, когда я слышу, как дверь снова открывается и захлопывается, и могучая фигура Фрэнка снова выходит наружу и бросает на меня свирепый взгляд снизу вверх.

В ответ я одариваю его улыбкой, и он хмурится еще суровее. И чего он ожидал? Что я побегу вниз, как послушная сучка?

— Это последнее предупреждение. Я плохо переношу неподчинение, когда отдаю приказ, мисс Креншоу.

Я фыркаю и еще плотнее скрещиваю руки на груди.

— А я не веду переговоры с террористами. По крайней мере, не на рассвете…

Я застываю с глупо разинутым ртом в следующее же мгновение, когда он превращается в размытое пятно. Он слегка сгибает колени и с взрывной скоростью взмывает вверх, хватаясь за край крыши. Мускулы играют под его рубашкой, и я, завороженная, смотрю, как он, словно ниндзя, взлетает на карниз.

— Нет, реально, какого ху…

— Я, блять, сказал тебе слезать, — произносит он, расставив ноги для равновесия.

— Погоди-ка минутку, — говорю я, поднимаясь на ноги. — Ты меня с этой крыши точно не стащишь, — возражаю, замечая, как его пальцы сжимаются, будто в готовности схватить меня.

В его взгляде вспыхивает опасная искра, когда он делает шаг ко мне.

— Ах! Нет-нет, — говорю я, угрожающе тряся указательным пальцем, как это делают родители, ругая детей в парке. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне вместо этого? — вырывается у меня, сама не знаю почему, но идея не так уж плоха: раз уж он здесь, может, расскажет, что это у него там за домом.

— Здесь небезопасно, — заявляет он, словно я сама не понимаю, что ходить по крыше на такой высоте — рискованно. Фрэнк делает еще шаг.

— Со мной все в порядке. Я просто хотела разглядеть те постройки вдали. Что это такое?

— Это тебя не касается, — отвечает он и хватает меня за талию.

— Тебе действительно нужно поработать над своими коммуникативными навыками.

Я успеваю мельком заметить нечто, похожее на огромный круглый загон вдалеке, как меня со всего маху перебрасывают через плечо. От удара у меня перехватывает дыхание.

Твердая ладонь обрушивается на мою задницу, и он шлепает меня так, что одной широкой ладонью накрывает обе ягодицы разом. Я пытаюсь оттолкнуться от него.

— Ай! Говнюк, это больно!

Следует еще один шлепок, и из моей груди вырывается настоящий вопль ужаса, когда он спрыгивает с крыши на балкон внизу, легко удерживая меня и смягчая мое падение.

— Отпусти! — кричу я, отчаянно извиваясь, желая оказаться подальше от него на случай, если он вздумает прыгнуть с высоты второго этажа на землю.

Он не издает ни звука, лишь встряхивает плечом и попросту сбрасывает меня, позволяя упасть на пол балкона.

— Уфф. — Я приземляюсь на бедро, и оно пронзительно ноет, но я понимаю, что по факту Фрэнк задел лишь мое самолюбие. — Боже, ну ты и козел, нельзя же прыгать по крышам с людьми, ты этакий веселый зеленый великан, — бормочу я, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль с задницы, попутно проверяя себя. К счастью, ушиблено лишь мое достоинство, пока этот придурок стоит надо мной, взирая с видом неодобряюшего родителя.

— Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты не взобралась на нее так безрассудно, — говорит он, бросая взгляд на край балкона, а затем вверх, словно гадая, как я вообще туда забралась.

Пфф. Пусть поломает голову. Только то, что я невысокого роста, не значит, что я ничего не могу. Я бросаю последний взгляд на задний двор.

Я просто осмотрюсь попозже, а уж если он вздумает запереть меня в комнате… что ж, я всегда мечтала сбежать откуда-нибудь, связав простыни.

— Как бы я ни ценила твою способность швырять меня, как беспомощную даму, но «нет» значит «нет», Фрэнк. — Я направляюсь к своей кружке с кофе, прекрасно зная, что он уже наверняка остыл, простояв на улице так долго.

— Твое мнение не имеет значения, и пока ты не исправишь то, что натворила, ты мне нужна живой больше, чем мертвой, так что прогулки по крыше отменяются, — отрезал он. — После того как все мое будет возвращено, я сам зашвырну тебя на эту крышу.

Он скрестил мускулистые руки на груди, и желание швырнуть в него чем-нибудь стало почти непреодолимым.

— Ах! Ты самый невыносимый мужчина, которого я встречала за всю свою жизнь, — вырвалось у меня и, пройдя мимо, я схватила чашку, выплеснув остатки кофе через каменное ограждение, после чего проследовала обратно в свою новую комнату.

Я взглянула на огромные стеклянные балконные двери, с досадой думая о том, что у кого-то хватило прозорливости сделать их достаточно широкими для массивной фигуры Фрэнка. Было бы забавно снова увидеть, как он спрыгивает на землю, используя свою сверхсилу. Он никогда не признавался, что он не человек, так что видеть, как он вот так запросто сигает с балкона, по меньшей мере интересно.

— И куда это, по-твоему, ты идешь? — рявкнул он.

Игнорируя его, я величественно проследовала внутрь, захлопнув за собой дверь, и с легкой усмешкой услышала, как он успел перехватить ее, прежде чем она ударила его по лицу.

— Прости, громадина, я не могу нормально функционировать без как минимум полгаллона кофеина по утрам, так что если ты хочешь вернуть свое, советую научиться терпению, — заявила я.

Уголки моих губ дрогнули в улыбке, когда я вновь окинула взглядом эту прекрасную спальню — нежные белые и кремовые оттенки создавали ощущение сказочной страны чудес. Огромная кровать посередине комнаты казалась пушистым облаком. Клянусь, эта комната просто прекрасна.

— Такими темпами тебе понадобятся годы, чтобы отработать свой долг передо мной, — заявил он тоном, не терпящим возражений.

Мой желудок совершил небольшое сальто при мысли, что я могу застрять у него на побегушках на годы. Если этот мужчина и правда вампир, то о скольких годах вообще идет речь?

Я приподняла бровь, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него.

Его взгляд сказал мне все, что нужно. Фрэнк смертельно серьезен и действительно полагает, что я проведу десятилетия у него в рабстве. Хах!

— Сомневаюсь, что ты выдержал бы меня, если бы я по-настоящему не хотела здесь оставаться. На самом деле, я не намерена задерживаться здесь дольше, чем потребуется, чтобы вернуть должок, мистер Штейн. Это ты похитил меня, помнишь? И в силу этих обстоятельств я просто адаптируюсь. Я нашла твои поставки, и, думаю, небольшой отпуск мне давно полагается, не находишь? Особенно учитывая, что у меня такой высокоморальный работодатель, который в восторге от возвращения своего добра, — отрезала я.

Давая ему момент обдумать эту информацию, я направилась к двери. Я не шутила насчет кофеина, предательская пульсация у виска сигнализировала, что моя утренняя норма еще не выполнена.

Позади меня раздался низкий рык ярости, и я ускорила шаг по выкрашенному в цвет шалфея коридору, слегка опасаясь, что он попытается не пустить меня на кухню. Но если он попробует помешать мне добраться до кофе, клянусь, я за себя не отвечаю.

— Будь я твоим работодателем, мисс Креншоу, я уволил бы тебя в тот же миг, как ты проигнорировала мое распоряжение, — разглагольствовал он где-то совсем близко позади, судя по звуку голоса.

Я оглядываюсь на него и мгновенно жалею об этом, потому что мой взгляд прилипает к его груди.

К его чрезмерно широкой и мускулистой груди, которую я хочу лизнуть хоть раз в жизни.

Еще с тех пор, как я впервые посмотрела «Баффи»³⁵ маленькой девочкой, я мечтала поцеловать вампира, прямо как она. Если этот парень вообще вампир… Что же нужно сделать девушке, чтобы сверхъестественный тип продемонстрировал свои силы?

Я бы даже согласилась на бумажный порез, — мельком думаю я, когда в поле зрения появляются длинные изящные деревянные перила лестницы. Они изогнуты и выглядят точь-в-точь как те, с которых я скатывалась каждый день в школе-интернате для девочек, куда моя бабушка с дуру пыталась устроить меня на один год.

На моих губах расцветает ухмылка, когда в голове возникает идея, и чистая радость струится по венам при виде его растерянного выражения, когда я поворачиваюсь и вручаю ему пустую кружку.

— Подержи-ка это, — говорю я ему, не дожидаясь отказа. Словно ребенок, захлебывающийся от восторга, я несусь к парадной лестнице, вцепляюсь в прохладное дерево и быстро взгромождаюсь верхом на толстую балюстраду, как в детстве.

— Только посмей! — рычит он позади меня.

— Покедава! — бросаю я, заливаясь радостным смехом при виде его взбешенного лица. Посмотрим, на что ты способен, мистер Вампир.

Примерно на середине спуска я набираю скорость на повороте и с опозданием вспоминаю, как в прошлый раз, когда я так же пролетела с лестницы, потребовались три девочки, чтобы поймать меня.

Я отдаю себе отчет, что вешу сейчас на несколько килограммов больше, чем тогда, и внезапная мысль о том, что я рискую жизнью, чтобы доказать, что Фрэнк Штейн — вампир, кажется довольно глупой.

— Вот дерьмо! — кричу я, когда вместо того, чтобы ухватиться за перила и замедлить спуск, мои руки скользят по гладкому дереву, не находя опоры, а в нос бьет запах пчелиного воска. Боже мой, так я и умру, — проносится в голове, пока я несусь на полной скорости навстречу очередной зеленой стене.

Раздается оглушительный треск, грохочущий в ушах поверх звука моего неровного сердцебиения. Твердые, как сталь, руки ловят меня за мгновение до того, как я размажусь, вышибая из легких весь воздух.

Я быстро прихожу в себя, обвив руками его мускулистое предплечье.

— Я никогда больше не стану этого делать, — я хихикаю, но смех застревает в горле на вздохе, когда я вижу глаза Фрэнка, и кровь отливает от моего лица.

Какого хрена?

Он застыл, словно изваяние. Я видела его неподвижным много раз, но никогда прежде таким.

В его открытых глазах, подобно сполохам молний, клубились густые и дикие оранжевые прожилки, сквозь которые почти не было видно знакомых серых радужек. Воздух трещал от энергии, заставляя волоски на моем теле вставать дыбом, а кожа в местах его прикосновений покрывалась мурашками и с каждой секундой становилась все горячее.

Из его горла вырвался нечеловеческий звук, нечто среднее между рыком и тяжелым вздохом, и, клянусь, все мое естество покинуло этот мир, когда оглушительный раскат грома, возникший будто из ниоткуда, пронзил меня насквозь и потряс до глубины души.

Вспышка молнии за окном высветила фигуру исполина.

— Боже правый. Да ты вовсе не вампир, не так ли?