Перепрошит тобой

Глава 11

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ



Я держу руки на коленях и плотно сжимаю губы, отказываясь огрызнуться. Лимузин, возможно, и огромный, но он сам не меньше, и ни за что я не стану с ним пререкаться в движущемся авто. Уж лучше рискну, когда мы доберемся до того поместья, о котором он говорил.

Что-то подсказывает мне, что сейчас лучше помалкивать — плечи Фрэнка напряжены до предела, а его руки, размером с обеденные тарелки, сжаты в кулаки на коленях.

Что ж, я хотела вывести его из себя. Похоже, миссия выполнена, потому что Фрэнк Штейн ведет себя как тигр в клетке, которого я видела в цирке, гастролировавшем по городу, куда меня однажды взял дедушка. Он неподвижно смотрит перед собой, но стоит мне сделать малейшее движение, как он тут же ощущает его и пригвождает меня серыми глазами.

Я не пытаюсь поддерживать светскую беседу и вместо этого смотрю в окно, наблюдая, как городские оживленные улицы сменяются глухими переулками, а затем чистой трассой. Я слегка хмурюсь, удивляясь тому, как быстро тротуары превращаются в сочную зеленую траву, а вдоль дороги мелькают пышные деревья.

Приподнимаюсь чуть выше, чтобы разглядеть пейзаж за окном, и чувствую себя так, будто попала на другую планету. Не сам по себе вид полей и деревьев удивляет меня, а то, что мы покинули город всего несколько минут назад.

Быстрее, чем я могу поверить, машина останавливается перед высокой бетонной стеной — настолько высокой, что я гадаю, что скрывается за ней. Я замираю, когда откуда ни возьмись появляются вооруженные охранники и начинают обходить автомобиль.

Сердце подпрыгивает к горлу, когда мой взгляд сталкивается с взглядом Фрэнка — его поведение совершенно не такое, как два дня назад. Если раньше я думала, что он просто пытается меня запугать, то ошибалась, потому что сейчас, воспользовавшись тем, что машина остановилась, он пересаживается рядом со мной, я чувствую себя не лисой, как раньше, а самым настоящим кроликом.

Он ничего не говорит, когда лимузин снова трогается, а я предпочитаю делать вид, что не замечаю его, прилипнув лицом к стеклу в попытке разглядеть, в какие же новые дебри ада он меня привез. У меня отвисает челюсть, когда в поле зрения появляется огромный особняк. По верху выстроились многочисленные башенки, с одной стороны виден большой балкон, а другая сторона покрыта плющом, его густая зелень ползет по серому сланцу крыши. Машина заезжает на круглую подъездную аллею, и я успеваю разглядеть вдали большую иву и прямоугольный пруд прямо перед домом, где плавают гуси.

Что это за место из «Гордости и предубеждения»?

— Добро пожаловать в мой дом, — говорит он, отвечая на вопрос, который я не успела задать. — Или, лучше сказать, в твою новую тюрьму, невестушка.

Я резко поворачиваю голову, и скрытая угроза в его словах заставляет меня содрогнуться по целому ряду причин, пока я смотрю на него в салоне лимузина. Но, полагаю, это снимает все вопросы. Фрэнк Штейн привез меня в свой дом.

Я иронично приподнимаю бровь, втайне ликуя.

— О, моя сладкая булочка, ты даже не представляешь, какой ад я тебе устрою.

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



Я выхожу из машины и вдыхаю свежий воздух, позволяя легким полностью наполниться впервые за те недели, что провел в городе, — и бросаю взгляд на большой дом. На сей раз покой, который никогда не перестает заземлять меня, отсутствует в единственном месте, на которое я всегда мог рассчитывать.

Особняк Штейн был первой покупкой, которую я совершил в поисках убежища после бегства из Нового Орлеана, и большую часть его владений я возделывал собственноручно.

— Отпусти! — визжит она, и звук этот похож на крик раненого зверя, в то время как Бруно вытаскивает ее из машины.

Обычно внушительный кирпичный фасад дома встречает меня с теплом, но теперь внушает лишь тревогу, ведь я привожу под этот кров то, что поклялся никогда сюда не впускать: человека.

Кусты, которые я сам купил и высадил, выстроились вдоль круговой дорожки — густые, пышные, требующие руки мастера. Но пока им придется подождать. Мой дом, мое убежище осквернено присутствием врага, и мне, без сомнения, предстоит выслушать не одну жалобу из-за появления этой особы.

Гули, что последовали за мной из Нового Орлеана, еще при Одетт, нуждались в сильном лидере, и только я мог им стать.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: они спасли меня не меньше, чем я их. Хотя поначалу это был нелегкий процесс, и теперь я испытаю их решимость так, как не испытывал почти сто лет.

Бруно и Неро, вытащив эту угрозу, направляются к передней части автомобиля, а я, засунув руки в карманы костюма, жду.

— Ты ведь не можешь просто держать меня здесь, — бормочет женщина с раздражением в голосе, как капризный ребенок.

Она фыркает, сдувая с лица пряди, выбившиеся из прически, и злобно смотрит на меня. Губы недовольно поджаты, и, черт возьми, это делает ее почти милой.

— Отведите ее внутрь и проследите, чтобы она сидела смирно, — говорю я, отгоняя непрошеные мысли. — Никакой электроники.

Бруно хмыкает, но я не обращаю внимания и поднимаюсь по каменным ступеням. Ее возмущенные крики звучат как музыка для моих ушей.

Я даже не жду, чтобы кто-то открыл дверь. Здесь живу только я, и держать прислугу, когда бываю дома раз в век — пустая трата средств. Вывести «Talbot» на вершину среди так называемой человеческой элиты заняло немало времени, а теперь, когда Джекил требует расширить линейку сверхъестественных продуктов, я не могу позволить себе оставаться в особняке дольше нескольких дней подряд.

Дорогие стены приглушенно-зеленого оттенка почти голые. Я поднимаю взгляд на лестницу — белые колонны, сверкающая хрустальная люстра…

Интересно, понравится ли ей здесь?

Мои брови сдвигаются. С какой стати меня должно волновать, понравится ли здесь человечке?

С проезда донесся пронзительный визг, и мне приходит в голову, что это, возможно, лучшее место, чтобы удержать эту мегеру от неприятностей и поставить ее на место.

Особняк стоит в долине, рядом с домом Джекила и ближайшей деревней. Все это укреплено до предела. Даже если ей удастся выбраться из дома, гули, охраняющие входы, не дадут ей уйти далеко.

Крики усиливаются, я поворачиваюсь и вижу, как Неро в маленькой гостиной тащит ее за руку по паркету. Она яростно вырывается, но без толку. Его пальцы сжимаются крепче, и волна энергии взлетает во мне, угрожая прорваться наружу, снова достигая опасной отметки.

Я сдерживаю рык и подавляю свой гнев. Мне нужна камера индукции, и сейчас же. Выпустить хоть часть этого тока — единственный способ избежать неприятного инцидента, а эта стычка стоит мне времени и терпения.

— Отпусти ее, — говорю я, сжимая руку у бедра, чтобы не дать волю силе, рвущейся наружу.

Мой взгляд цепляется за открытую дверь за их спинами — над домом клубятся грозовые тучи, и я хмурюсь. Я возвращаюсь к двери, наблюдая, как эта миниатюрная женщина бесстрашно выпрямляется во весь рост.

Небо темнеет, когда я приближаюсь. Останавливаюсь прямо перед ней, и теперь ей приходится задирать голову, чтобы смотреть мне в глаза.

— Ты будешь вести себя прилично, — говорю я, не в силах удержаться от того, чтобы не протянуть к ней руку.

Удивительно, но она молчит, когда я хватаюсь за ее запястье ровно в том месте, где ее держали. Ее подбородок дерзко вздернут, а во взгляде пляшут искорки гнева. В момент, когда наша кожа соприкасается, напряжение во мне достигает крещендо, и импульс электричества поражает меня самого. Она, кажется, не замечает этого, но все равно отдергивает руку.

— Где Эдгар? — резко бросает она. — Я хочу своего кота и удобную одежду, если меня заставляют здесь остаться. На случай, если никто не заметил, я хожу в одних и тех же спортивных штанах уже два дня, и я бы очень хотела принять ванну с пеной.

Я скольжу взглядом по ее одежде, и на меня накатывает волна осознания, заставляя потерять концентрацию. Гнев иссякает, пока она изливает поток слов.

— Да?

— Да. И я хочу получить свой гребаный телефон назад. Вообще-то, я хочу все свои вещи, — говорит она, скрещивая руки на своей более чем выдающейся груди. — Я знаю, что вы забрали вещи из моего дома, потому что подслушала, как здешняя бригада головорезов обсуждала это. Я хочу свои вещи, или я не сдвинусь с места ни на дюйм, и уверяю тебя, если ты считал меня милой в Talbot, то то, что я устрою дальше, покажется тебе абсолютно очаровательным, врубился?

Она тщетно пытается добавить уверенности своим словам, тыча пальцем мне в грудь с лицом, искаженным презрительной гримасой, от которой мне смешно. Она едва достает мне до груди.

— Можете идти, — говорю я мужчинам, не желая тратить их время впустую. Я сам привез ее сюда, значит, она моя ответственность. И мне совершенно не хочется, чтобы кто-то наблюдал, как все это будет развиваться, особенно учитывая ее полное отсутствие приличий и неспособность держать свой ядовитый язык за зубами.

Она фыркает и высоко задирает подбородок, и уголки моих губ непроизвольно дергаются в намеке на улыбку.

Эта женщина ни разу не вела себя со мной так, как прочие людишки, рвущиеся в высшее общество. И, похоже, ей не нужны мои деньги… я начинаю это понимать. Двадцать миллионов, пожертвованные ею в фонд защиты животных, не имеют значения, эта сумма — сущая мелочь по сравнению с тем хаосом, который она могла бы устроить. Микаэль сообщил мне сразу, как только она позвонила в Румынию. Любопытно, что действовать она начала лишь после разговора с супругой Влада.

Но поражает ее дерзость, словно она решила не уничтожить меня, а поиграть со мной. Как будто это просто забава скучающего ребенка, которому захотелось новую игрушку, и она пошла на все из-за минутного всплеска раздражения.

Я бросаю взгляд на лестницу и белые карнизы, и сам не верю в то, что собираюсь сказать. Да еще и человеку.

— Поужинай со мной, и мы обсудим твои требования.

— Что? — спрашивает она, но я вижу, что завладел ее вниманием.

Меж ее рыжевато-каштановых бровей пролегает хмурая складка, и стойка чуть меняется, будто она пытается распознать угрозу. О, дорогуша, мне не нужно угрожать, чтобы получить желаемое.

— Ты поужинаешь со мной. Считай это деловой встречей, — говорю я спокойно.

Отступаю на шаг и ослабляю галстук у горла. Она скользит языком по губам, и я замечаю блеск того нелепого пирсинга в ее языке.

— Верни мне кота и, возможно, я соглашусь на твою «деловую встречу», — отвечает она.

Интригующе. Эта стервочка действительно нарочно нажимает на мои кнопки, как я и подозревал. Как забавно.

— Не думаю, что ты в том положении, чтобы торговаться, мисс Креншоу, — произношу я, вновь сокращая между нами расстояние.

Ее лицо озаряет яркая ухмылка, и она издает звонкий смешок. Ее зеленый взгляд останавливается на мне и, по-видимому, она находит что-то в моей внешности забавным, что повергает ее в новый приступ смеха.

— Что смешного?

— Я просто… — она едва переводит дыхание между смешками. — Меня похитил миллиардер-вампир, который, ко всему прочему, привез меня в свой особняк.

Я замираю. С чего, блядь, она взяла, что я вампир?

Пара Влада, эта его человечка, наверняка рассказала ей, кто я на самом деле. Разве что Влад все-таки не открыл ей правду. Что ж, значит, он не такой идиот, как я думал.

— И вообще, если на то пошло, большой парень, мы с тобой теперь обручены, — продолжает она с откровенным весельем в голосе. — Прямо сказка! Или сюжет какого-нибудь чертовски свистанутого любовного романа. Ну, если не считать часть, где мы ведем переговоры о моем коте.

В тот же миг я решаю, что так или иначе заставлю ее замолчать, но не сейчас, позже — когда я избавлюсь от части этой избыточной энергии, что, похоже, накопилась за ночь. Пусть считает меня вампиром, если ей так спокойнее. Лучше уж так, чем если она узнает правду.

Снаружи слышен звук отъезжающей машины — должно быть, Бруно и Неро покидают территорию. Я поворачиваюсь, оставляя ее стоять в холле.

— Выбирай любую спальню наверху, по левому коридору. Мне все равно какую. Ужин через пару часов. Уверен, ты найдешь, чем себя занять.

Хоть бы и на полу спала, мне плевать. Ад замерзнет, прежде чем я потрачу свое драгоценное время на то, чтобы вести человека по моему дому.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил слово «нет»? — бормочет она, и в тоне сквозит насмешка.

Я сжимаю кулак, удерживая вспышку гнева, и продолжаю идти, ломая голову над тем, какой демон породил эту самку, что так доводит меня до предела, в то время как все, чего я хочу, — это быть подальше от нее.

— Даже свора твоя ушла, не сказав ни слова, — ее мягкий голос отзывается за моей спиной, еще до того как я успеваю подняться по серым мраморным ступеням.

От этого вызова мои волосы встают дыбом. Подобная дерзость отправляла на тот свет куда более крупных мужчин, и все же, когда я бросаю взгляд на ее круглое личико, на нежный румянец жизненной силы под кожей… я понимаю, что не хочу видеть, как свет в ее глазах угаснет за содеянное.

Я хочу увидеть ее на коленях.

Я смотрю на нее через холл.

— Очень редко кто-то говорил мне «нет». Но одних соблазняет пряник, а другим… приходится показывать кнут.

Красота ее зеленых глаз бледнеет, зрачки расширяются, и мне не нужно гадать дальше, когда ее взгляд опускается ниже в ответ на мой намек.

Она будет выглядеть еще прекраснее с моим членом в своем горле.