Перепрошит тобой

Глава 15

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Да ты вовсе не вампир, не так ли? — выдыхает она, ее обычно румяное лицо становится мертвенно-бледным.

Больше она не произносит ни слова, ее взгляд скользит по моему лицу, и я понимаю, что спасать жизнь этой идиотки было ошибкой. Хотя какой у меня был выбор, если единственное гребаное человеческое существо, которое я пытаюсь уберечь, вдруг решает сигануть с крыши и использовать архитектурные элементы ради острых ощущений?

Я стою, широко расставив ноги. Пришлось перепрыгнуть почти два лестничных пролета, чтобы успеть поймать ее. Именно ее вопрос останавливает мое погружение в пучину силы и выдергивает из объятий ярости, готовой затмить рассудок. Носом я улавливаю ее мягкий аромат — смесь цветов апельсина и ванили, и стискиваю зубы в ответ.

Было бы куда проще, если бы она воняла.

Она облизывает губы, и у меня приподнимается губа в рычащей усмешке от этого маневра. Она намеренно швырнула себя с лестницы, манипулятивная стерва.

Вне себя от раздражения, я резко бросаю ее, испытывая легкое удовольствие от ее резкого выдоха, когда она приземляется на мраморный пол. Судя по ругани и бормотанию, с ней все в порядке.

Она с ужасом смотрит на расколотую мраморную плиту под моими ногами.

Эта особа по всем внешним признакам вменяема, но играет со своей жизнью и предпочитает пересылать то, что большинство сочло бы целым состоянием, животным.

— Почему фонд помощи кошкам и собакам? — неожиданно для себя спрашиваю я, желая понять, зачем она это делает, каковы могут быть ее мотивы, в то же время отгоняя вопрос, почему меня вообще волнуют поступки человека.

Она хмурится и угрюмо смотрит на меня, обычная усмешка на губах сменяется плотной линией, и она осторожно приподнимается на руках.

Черт ее дери, надеюсь, ее задница поболит пару дней, подумал я.

— Потому что им нужна помощь, и обычно никто не пытается их защитить, — говорит она.

Эти слова поражают меня.

Румянец вспыхнул на ее щеках, словно ей было неловко от признания, и я странно удивился этому, ведь казалось, ничто не может вывести эту женщину из равновесия.

Большинство людей легко навешивают на себя ярлыки. Жадные, деспоты, извращенцы, фанатики и так далее. Так немногие из них искренне ценят жизни других, будучи марионетками собственных эгоистичных желаний и капризов, в то время как большинство — рабы системы, созданной, чтобы держать их в узде. Все человечество — стадо для тех, кто стремится властвовать над ними, живущее в блаженном неведении о существовании сверхъестественного.

Но не эта особь. О да. На ней тоже висит ярлык, только вот она помечена как Пандора³⁶ и до краев набита хаосом и злобой.

Я скольжу взглядом по ее соблазнительным изгибам, по ее столь пышной груди, что заполняет даже мои ладони, по широким бедрам, расходящимся от талии, и воспоминание о ее вкусе заставляет слюни течь, пока я смотрю на нее сверху вниз.

Я хмурюсь. Я бы спросил себя, почему у меня такая реакция на нее, но, с другой стороны, я всегда любил хороший вызов.

— Сэр? — раздался ясный голос Бруно у бокового входа.

— Что? — рявкнул я, не отрывая взгляда от женщины передо мной.

— Мы привезли то, что вы просили, — говорит он.

Ее широко раскрытые зеленые глаза вспыхнули, и губы растянулись в мягкую полную улыбку, будто внутри нее зажегся свет.

— Эдгар! — воскликнула она, обходя меня.

Я бросил взгляд на двери гостиной и увидел, как Бруно улыбается Бернадетт, а хмурый Неро тащит рядом кошачью переноску.

Мой взгляд столкнулся с Неро, он приподнял бровь в ответ, наверное, из-за ее присутствия. Возможно, ему интересно, почему я еще не запер ее в темнице. Оба одеты в черные костюмы и галстуки — их обычная форма на заданиях.

— О, привет, как же я по тебе скучала, — щебечет она, ее голос становится выше и драматичнее.

Она протягивает руки к Неро, который, похоже, только рад избавиться от животного и фактически вталкивает переноску в ее ожидающие объятия.

Я наблюдаю, как она опускается на колени и вытаскивает из крошечной сумки комок темно-серой шерсти.

— И как эти головорезы обращались с моим малышом, а? — она цокает языком.

Я поворачиваюсь и вижу, как взгляд Неро темнеет, его губа изгибается в гримасе отвращения от такого прозвища.

Ее взгляд загорается озорством, когда она поворачивается, держа в руках большой серый меховой шар.

— Головорезы? — Бруно фыркает и грубо хлопает ее по плечу. — Знай, эти «головорезы» потратили утро на то, чтобы убедиться, что у мистера Эдгара Аллана Лапочки зажили швы, прежде чем привезти его.

Он тянется погладить кота, и она улыбается в ответ, демонстрируя с ним такую фамильярность, которая мне не нравится.

Меня охватывает багровая дымка ярости, когда ее лицо меняется от скепсиса к чистой радости и благодарности: она аккуратно поднимает кота, чтобы рассмотреть его поближе.

— О боже, спасибо вам. Они говорили, что на выздоровление уйдут недели. Как вы это сделали? — спрашивает она.

Ее губы трогает легкая улыбка — та самая, которую она никогда не дарила мне, — и мне хочется вдарить Бруно за то, что он рассказал ей о здоровье кота, ведь именно я настоял, чтобы это чертово животное прошло лечение в нашей клинике. Ни одно человеческое медицинское учреждение не сравнится с Talbot, и было разумно показать животное врачу, прежде чем допускать его за наши стены. Было достаточно просто обеспечить животному лечение и заживление за минуты, а не недели.

— Иди в свою комнату и забери кота с собой, — отрезаю я тоном, не допускающим никаких возражений, пока наблюдаю, как они начинают болтать, словно старые друзья.

Бруно, быстро сообразив, отступает от нее с легкой улыбкой на добродушном лице.

— А если не пойду? — отвечает она, одна рыжеватая бровь вопросительно приподнята.

— Я прикажу построить для тебя комнату с мягкими стенами и даже закажу смирительные рубашки в тон для тебя и Эдгара на все оставшееся время вашего пребывания.

На мгновение я позволяю себе представить ее связанной белыми ремнями, нагой, сладострастной и пылкой, вспоминая, как ее кожа румянится и становится теплой, когда она кончает. Желание превратить ее в плачущее, умоляющее существо, неспособное спорить, приходит мне в голову. О, ей бы понравилась смирительная рубашка.

Я почти ожидаю, что она станет спорить, но, держа кота на одном бедре, она поправляет синие очки на переносице и пожимает плечами. По ее лицу расползается улыбка, которой я не доверяю.

— Ладно. Не стоит перестраивать весь дом из-за меня. Я буду в своей комнате, если вдруг понадоблюсь, господин, — говорит она, дерзко подмигивая.

Она приседает в реверансе, неуклюже вытянув руку в сторону, затем поворачивается ко мне спиной.

Я завороженно смотрю, как она поднимается по лестнице, раскачивая бедрами и шепча своему питомцу сладкие нежности. Поворачиваюсь и ловлю на себе мрачный взгляд Неро. Отвращение на его лице усиливается, когда он замечает, в каком крыле она поселилась.

Как человек, отвечающий за безопасность, он, конечно, знает, что комната, в которую она идет, смежна с моей. Еще один повод, по которому эта непредсказуемая женщина выбрала именно ее. Впрочем, забаррикадирую я дверь или нет, будет решено позже.

— Одетт видели в деревне, — говорит Бруно, перехватывая мой взгляд, как только моя пленница оказывается вне зоны слышимости.

— Когда? — спрашиваю я, игнорируя волну тревоги, пробежавшую по позвоночнику при одном упоминании ведьмы.

— Откуда нам знать? — бурчит Неро.

— Он хочет сказать, — вмешивается Бруно, прикрывая грубого брата, — что мы были слегка заняты поисками питомца нашей новой очень человеческой гостьи, когда королева ведьм решила нанести визит.

Я сверлю Неро взглядом. Он стоит посреди моего холла, явно бросая мне вызов, и я отмечаю, что едва реагирую. Раньше я бы уже вцепился в него когтями, как минимум, показал бы пример остальным, а сейчас… ничего. Ни тени эмоции.

Зато стоит только рыжей бестии наверху проявить хоть малейшее неповиновение, и во мне вскипает первобытное желание бить в грудь и подчинить ее своей воле. Ток под кожей не стихает с того момента, как я коснулся ее, но вызов от здорового самца не вызывает ровным счетом ничего.

— Когда это было? — снова спрашиваю я.

— Как только королева ведьм появилась, поступил звонок, минут двадцать назад. Нас предупредили сразу, как мы приземлились, но к тому времени она уже исчезла. Мы сразу направились сюда с котом, — докладывает Бруно.

Какого черта ей здесь нужно?

Насколько мне известно, я один из немногих, кто способен остановить ведьму, но если дело дойдет до схватки, все закончится плохо.

Сражение между нами уничтожит всю деревню, а привлекать внимание к этому месту крайне неразумно.

— Я разберусь, если она вернется. — Я бросаю взгляд на пустую переноску для кота, раздумывая, не нужна ли ей подстилка для питомца. Путешествие с незнакомцами, даже в комфорте, может быть травматичным для любого существа.

Челюсти сжимаются.

Почему я беспокоюсь о коте, который даже не мой? Я внутренне стону. Когда уже я перестану нянчиться с чужими питомцами?

— Это еще не все, — заявляет Бруно.

— Что еще?

— Нам предложили по миллиону долларов, — говорит он.

— С носа, — бормочет Неро мрачным тоном из дверного проема.

Улыбка расползается по губам Бруно.

— За интервью о том, как вы с невестой познакомились.

— Что? — рычу я.

Твою мать.

— Вы стали вирусной сенсацией. Видео, где вы с этой человеческой особью, набрало уже больше пятидесяти миллионов просмотров, а прошло всего пару дней, — он усмехается.

Я хмурюсь, достаю телефон из внутреннего кармана и быстро пролистываю соцсети. Все подтверждается: тысячи комментариев и отметок, поздравления с помолвкой, обсуждение на всевозможных платформах.

Кто-то спрашивает, платье какого дизайнера она наденет, кто-то поливает Бернадетт грязью, но главный вопрос у всех один — когда же свадьба.

— Заплатят больше, если раскроем детали помолвки и место церемонии, — добавляет Бруно, скрещивая руки на груди, прикрытой черным кевларом³⁷.

— Этого не может быть, — в ярости я сжимаю кулаки.

— Кто-то снял на видео, как она хватала и целовала вас. Когда она объявила о свадьбе, выглядело так, будто вы не возражаете, — добавляет Неро.