Пепел

Глава 2.4

Военные натаскали внушительные запасы сухих веток и сложили в кучу недалеко от костра. Меня трясло, пока я не приблизился к огню. Жар согревал. Как только начинало припекать, я поворачивался, чтобы обсохнуть с другой стороны. Тело пробирало дрожью не только от холода.

Как Прохоренко умудрился утонуть? Что, если бы я не поплыл к берегу и помог ему сам? Утонул бы я вместе с ним или спас? Он плавал лучше меня. Я чувствовал вину в его смерти, хотя понимал: военным вряд ли уже когда-нибудь получится выбраться из этой деревни.

Позже Зона научит меня поменьше думать о других и больше заботиться о себе, но, когда ты молод и неопытен, смерть хоть сколь-нибудь знакомого человека вызывает оцепенение.

Святой вернулся немногим позже нас. По его лицу все поняли, что результаты разведки неутешительны. От негодования сморщились вытатуированные католические кресты и колючки на его лице.

— Я такого дерьма в жизни не видел, — Святой кинул пустую флягу на землю и сбросил автомат, казалось, что он единственный до последнего не верил в пространственную аномалию.

Фил подошёл к Святому, похлопал его по плечу, сказал что-то вполголоса, и татуированный переменился в лице. Как и вчера, Святой сел под дерево и закрыл глаза, будто решил вздремнуть. Впрочем, мне он казался неуравновешенным даже в таком состоянии.

Почти все из нашего отряда ушли изучать артефакт, большая часть вояк разбрелась по деревне: кто на рыбалку, кто на разведку и посты. Немногие из служивых верили в хороший исход с артефактом, особенно после гибели лейтенанта.

Я вспомнил про странное наваждение в озере: тонкие белые нити. Они помогли мне, причём никто, кроме меня, их не видел.

Чем больше вглядывался в костёр и погружался в свои мысли, тем больше мне казалось, что там на кончиках языков пламени в дрожащем воздухе стоит Прохоренко и машет мне рукой.

В костре громко треснуло, и видение прошло. Я заметил на себе пристальный взгляд майора. Офицер сидел напротив, за костром, явно собираясь мне что-то высказать.

— Молодой ты для наёмника, совсем пацан.

— Ваш лейтенант тоже нестарый был, — сказал я, будто это майор был виновен в его смерти. Злая ирония сорвалась с губ сама по себе.

— Я его почти не знал, да и будь он из моей роты, я бы горевать не стал. Работа у нас такая. Вот как вернусь домой, так может, водки в стакан налью, может, даже слезу пущу. А сейчас нет.

— Знаете, какой у него послужной список? — встрял в разговор Святой, он даже не открыл глаза. — У Ханурика нашего. Когда читал, глазам своим не верил, да и сейчас не верю.

Правильно, что не веришь. Знал бы ты, кто и за какие деньги подделывает эти документы…

— Ну не знаю, — майор посмотрел на меня с жалостью. — Внешность обманчива. Если уж он с вами здесь, то не просто так. Да, Ханурик? Вот лейтенанта ты нашего мог бы и спасти.

Укор Кролина меня задел, и я повернулся, боком, сделав вид, что с этой стороны ещё толком не просох.

Я понимал, что утонул совсем незнакомый мне человек, который умер бы здесь и так. Я понимал, что ни в чём не виноват, но почему-то хотелось расплакаться. Хотя кого я обманывал? Мне было страшно за себя, а подавление сильных эмоций расшатывало психику во все стороны.

Вот что бывает, когда студент-неудачник пытается строить из себя сурового наёмника в сердце Зоны больше суток.

— Он выполнил приказ командира, — неожиданно заступился за меня Святой.

— Да, ваш командир сам полез в воду, вот это смело.

— А вам смелости не хватило? — ехидно произнёс Святой, но майор предпочёл промолчать.

Из дома вышел Павел Андреевич, учёный выглядел озабоченно, видимо, что-то у него не получалось.

— Святой, поможешь мне?

— У вас там столько рук и не справляетесь? — усмехнулся Святой, но всё же поднялся с места, отряхнулся и пошёл за учёным.

Ещё вчера мы договорились о том, чтобы бросить вояк, но сейчас, во мне пробудилась тревога и подозрения, что бросить собираются и меня. Дурные мысли. Я снова повернулся и вытянул руки к огню, одежда почти полностью просохла, правда вся провоняла дымом.

— Так и зачем ты в наёмники подался? — продолжал пытать вопросами майор.

— Деньги нужны.

— И что, хорошо платят?

— Надеюсь, — сказал я, а военный улыбнулся.

— Я вот за деньгами никогда не гнался, с детства ровнялся на благородство и честь. Эх! Поздно узнал, что в офицерском мундире давно уже нет никакой чести. Ты можешь воровать, а можешь воротить нос, можешь брать взятки, а можешь строить из себя честного. Я вот всегда строил честного и ничего не мог с собой поделать. В ответ получал лишь презрение. Вообще, у меня родной брат – криминальный авторитет. Не раз звал меня к себе, но я знаю, что это не моё. А вот ты согласился бы?

Размышления Кролина вызывали неприятное раздражение внутри. Его взрастила система, в которой коррупция уничтожила всё, даже криминал оказался на голову выше и, возможно, даже возглавлял эту систему.

— И что, хорошо платят? — повторил я вопрос майора с иронией.

Офицер снова предпочёл не отвечать, вместо этого задал очередной вопрос сам:

— Не боишься, что они тебя кинут?

— А должен? — я сохранял безразличное лицо, в то время как ускорялось моё сердцебиение, майор тоже о чём-то догадывался.

Я как бы невзначай отклонился назад, рукой нащупал на земле разгрузку, в кармане которой лежал КПК и долгим нажатием сквозь ткань активировал передачу. По крайней мере, рассчитывал, что у меня получится.

— Ну всякое бывает. Не хочешь сходить проверить? — допытывал Кролин.

— Что проверять? Буду нужен – позовут, они не из тех, кто бросает товарищей, — мне было смешно от собственных слов, трудно врать о том, во что не веришь сам.

— Ну ладно, — ухмыльнулся майор, его взгляд стал ещё подозрительнее.

Ему всё же удалось взрастить то зерно сомнения во мне, которое я сам и посеял. В доме царила подозрительная тишина, но, чтобы не выдавать себя и свой отряд лишний раз, я терпеливо сидел у костра и старался верить в наличие наёмничьей чести хотя бы по отношению к своим.

Вопреки худшим ожиданиям на порог вышел Фил с таким же задумчивым видом, как и Павел Андреевич минутами ранее. С тех пор как мы вернулись с озера, командир даже не присел у костра, чтобы нормально обсохнуть. Он будто бы и не замечал мокрую одежду на себе.

— Ханурик, пошли, поможешь. Вы, товарищ майор, тоже проходите, покажем вам, чего мы добились.

— Так быстро?

Майор довольный поднялся на ноги, кажется, он даже вздохнул с облегчением. Я схватил разгрузку и последовал за ними в дом.

Мы прошли в зал, где были разбросаны наши спальники. На столе в приборе, напоминающем большую колбу с подставкой, плавно парил артефакт. Он будто обладал антигравитационными свойствами.

От прибора в оконный проём тянулись провода, там я увидел выставленные на треногах солнечные панели.

Фил подошёл к столу и оскалившись вгляделся в белое нутро артефакта, брат наёмника стоял неподалёку, а Павел Андреевич рылся в КПК так же подключённом по проводам к прибору. Не было видно одного Святого.

— Ну и что? Он нам поможет? — майор без всякого интереса взглянул на артефакт.

— Да, — сказал Фил. — Осталось решить две формальные проблемы. — Первая — это название артефакта. Павел Андреевич считает, что полное право есть только у Ханурика. Не обращайте внимание, какие-то докторские загоны.

— Именно так, — радостно заметил учёный и, взглянув на меня, добавил. — Как назовёте, молодой человек?

— Он напомнил мне пепел этими хлопьями внутри шара, — скромно ответил я.

— Действительно, — учёный хмыкнул. — Имеет смысл. Ну пусть так и будет.

— А вторая проблема? — поинтересовался майор.

— Вторая проблема — это ты, — послышался голос Святого.

Неожиданно за спиной майора появился татуированный, он вышел из-за перегородки так тихо, что никто и не заметил. Татуированный наёмник обхватил рукой шею Кролина, а свободной ладонью прикрыл ему рот. Кролин несколько секунд мычал и пытался сопротивляться, и эти секунды растянулись для меня в целую вечность. Я пересёкся с военным взглядом и увидел животный страх, мольбу о помощи. Если бы я мог чем-то помочь.

— Вот так, — пробормотал Святой, укладывая труп на пол.

— Майор-майор, — на выдохе протянул Фил. — Слишком проницательный ты был. А может он или его ребята вчера подслушали наш ночной разговор? Кстати, Ханурик молодец, хвалю за смекалку. Потяни мы ещё немного, и он бы принял неправильное решение. Всё же вояк больше, чем нас.

— Да, там салаги одни, давайте их перережем, чтобы не рыпались! — воскликнул Святой с блеском в глазах.

— Успокойся. У нас научная миссия, а не карательная, — Фил посмотрел на татуированного строгим взглядом и тот на удивление быстро притих.

Я всё больше начинал верить в то, что они собирались кинуть и меня. Не включи я передачу с подозрительными расспросами майора, так бы и случилось.

Значит, Кролина убили по моей вине. Ещё ни разу не выстрелил, а руки по локоть в крови.

— Нам хватит, Павел Андреевич? — к учёному я обратился впервые, за прошедшие пару суток, у меня уже сложилась репутация молчуна.

— Хватит чего?

— Артефакта.

Боковым зрением я следил за тем, чтобы Святой или кто-то другой не зашёл ко мне со спины. Впрочем, а что я мог противопоставить отряду опытных наёмников?

— Конечно, хватит, — ответил Павел Андреевич, но я всё равно видел его сомнения, и наверняка, он уже обговорил их с командиром.

Душить меня, по всей видимости, никто не собирался. Павел Андреевич закончил манипуляции с КПК. Артефакт внутри колбы начал медленно раскручиваться, слабое бледное свечение усиливалось.

— Так, господа, собирайте вещи и подходите к столу.

— Всё уже собрано, — отозвался Тодд, он упёрся в столешницу и заворожённо следил за мерцанием артефакта

— У меня тоже, — сказал Святой и вошёл в круг.

Я подошёл к столу, последним подтянулся Фил. Мы были как рыцари квадратного стола или пятёрка эзотериков, которая готовилась к спиритическому сеансу.

Учёный снова взялся за КПК, быстрыми движениями больших пальцев обеих рук он вбивал какие-то символы.

— Этот артефакт станет настоящей сенсацией, даже не представляете, на что он способен, — воодушевлённо произнёс учёный.

— А вы типа за пару часов представили и разобрались? — со скепсисом спросил Святой.

— У меня выбора нет, — учёный пожал плечами. — Итак, для начала нам нужно положить руки на колбу. Обе руки. Это очень важно.

Павел Андреевич осёкся, в коридоре послышался громкий топот, а вскоре уже во дворе кто-то закричал:

— Мужики! Они майора замочили, все сюда!

Святой вскинул автомат, он стоял спиной к входу. В проём с округлёнными то ли от удивления, то ли от ярости глазами выскочил рядовой Коломенко. Неизвестно, на что он рассчитывал, даже не достал оружия.

Святой выпустил очередь. Раненый солдат отпрыгнул в сторону, но, по всей видимости, всё равно получил серьёзное ранение. С порога послышалась возня и маты. Я быстро сообразил, что военным ничего не мешало обойти дом и расстрелять пустующие оконные проёмы или вовсе кинуть туда гранату.

— Ну что дальше?! — закричал Святой, направив дуло автомата в сторону входа.

— Павел Андреевич, быстрее! — Фил вытащил пистолет.

— Я не советую, — ответил учёный. — Обе руки, помните? Обе руки на колбу! Сейчас!

Первым прикоснулся учёный, его примеру последовал Тодд, я положил руки сверху, а Фил и Святой будто и не услышали слов учёного. Они дотронулись до колбы, не выпуская оружия, одной рукой.

Меня парализовало, и всё, что я мог: это наблюдать и молиться, чтобы не поймать своим остекленевшим телом пулю разъярённых солдат.

***

Белое свечение артефакта распространяется за пределы колбы. Я вижу, как оно просачивается через толстые стеклянные стенки и ниточками присасывается к нашим рукам. В эту же секунду в проёме мелькает чья-то тень. Два выстрела, и Святой даже не успевает ответить, его тело дёргается, а рука отрывается от прибора с артефактом, вместе с ней обрывается и линия аномальной энергии.

Я понимаю, что каждый из нас хочет кричать, но никто не может открыть рта. Время замедляется, и мысленно я радуюсь тому, что военные не бросили гранату и не расстреляли нас вслепую из-за угла. Один за другим они забегают в дом, пространство заливается белым светом, а нас отрывает от колбы и засасывает вниз.

***

Я не ориентировался в пространстве, три измерения перестали для меня существовать. На мгновение я услышал крик Фила и только его. Я ничего не видел, кроме белого света, а ощущения были похожи на полёт в невесомости, по крайней мере, именно таким я его и представлял.

Время текло странным образом, я чувствовал его, но не мог засечь. Тело пропускало время через себя, но не имело засечек или минутных долей. В памяти всплыли слова учёного о связи пространства и времени, но это нисколько не помогало мне сориентироваться. Иногда казалось, что я всё ещё в том доме или греюсь у костра, напротив сидит Кролин.

Белый свет сменился на необычайную картину, похожую на искажённое зеркальное отражение. Я понял, что могу двигаться, могу подлететь ближе и прильнуть к этой стене. Она не ощущалась материально, но была непреодолима.

Я увидел знакомый пейзаж деревни на болотах, лейтенант Прохоренко тонул в знакомом озере, но никого вокруг не было, никто не пытался его спасти. Я вдруг понял, что молодой офицер справился сам. Вот он, барахтаясь, отплыл на небольшую глубину и смог-таки выбраться на поверхность.

Нет, всё было не так!

Картина сменилась, я смутно опознал фигуру майора, он блуждал в густом тумане с автоматом в руках, двигался медленно, напряжённо, будто в любую секунду ожидал атаки исподтишка. Туман становился всё гуще, накатывали клубы, майор надел противогаз. На мгновение за спиной майора промелькнула тень, хотелось крикнуть, предупредить его, но я не смог. При этом я прекрасно помнил, что майора убил Святой, эти видения не могут быть правдой. Офицер повернулся ко мне спиной, загадочная тень мелькнула ещё раз, и я понял, что той тенью был сам Кролин.

Интуитивно я понимал, что мне ничего не угрожает, я лишь сторонний наблюдатель, попавший в неизведанное закулисье Зоны.

Майор подошёл совсем близко к моей линзе зеркального микроскопа. Офицер упал на колени, выронил автомат затем и вовсе повалился набок. Он корчился и извивался, как дождевой червь, вытащенный на поверхность.

Картинка не становилась чётче, но неожиданно для себя я нащупал второе зрение, с его помощью можно было разглядеть мельчайшие детали вплоть до пор на теле мучащегося бедолаги.

Кожа Кролина раскраснелась и покрылась язвами, – я видел такое у жертв лучевой болезни. Нарывы кровоточили и неестественно гноились в ускоренном темпе, местами целые куски кожи отпадали и оголяли красные мышечные волокна и белые жировые прослойки. Майор сильно иссох, а лицо его заострилось. Противогаз оплавился и прикипел к черепу, а жёлтые заострённые зубы прогрызли путь к жизни. Существо могло дышать только ртом.

Мне показалось, что я даже на секунды проник в мысли уродливого чудовища. Оно, несомненно, было разумным, жаждало рвать плоть зубами, хотело решить проблему одновременного дыхания и поедания мяса. Не проще ли проделать в гортани пару отверстий? Не знаю, чьи это были мысли, но существо выразило жалкое подобие радости и когтистыми пальцами вонзилось в свою же шею.

***

Я очнулся на сыром песке. Смеркалось. Неподалёку в сумраке разглядел знакомую резиновую лодку.

— Ты как?

Я обернулся на голос Тодда. Бледное лицо наёмника в сумерки было видно не хуже полной луны. Рядом с ним сидел учёный и дрожащими руками сжимал спасительную колбу с мерцающим Пеплом.

— В порядке вроде, — пробормотал я.

— Святого убили. Фил же… — начал Павел Андреевич.

— Не смей! — Тодд яростно пнул песок. Мокрые песчинки и комья разлетелись в стороны. — Я готов поклясться, он держался обеими руками!

— Нет, одной, — сказал я.

— И что с ним, по-вашему?! — с вызовом спросил Тодд.

— Боюсь, он мёртв, — ответил учёный.

Тодд зло посмотрел на меня, затем на Павла Андреевича, но быстро успокоился.

Наёмник отошёл к реке.

— Нам нужно поскорее возвращаться, — учёный вопросительно посмотрел на меня, будто бы от самого незначительного человека в отряде что-то зависело.

Я поднялся на ноги и отряхнулся от песка, в голове надолго остался образ изуродованного майора. Только спустя месяцы я пойму, что за тварь привиделась мне в отражении межпространственного пузыря.