Пепел

Глава 9.1

Белый потолок и стены небрежно покрашены в один слой. Видны хаотичные направления валика по голому бетону. Здесь обходились без штукатурки и шпаклёвки. Мелкие трещины тоже просвечивают и выдают поверхностный ремонт, кое-где даже есть следы плесени.

Всё это я вижу благодаря ярким галогенным лампам и понимаю, что лежу в медицинской палате на удобной кровати. В углу стоит капельница, рядом – стальной шкафчик на колёсиках. Напротив меня чернеет и совсем не вписывается в интерьер деревянная дверь.

На указательный палец правой руки надет какой-то датчик, похожий на прищепку, без проводов, но с заметным утолщением. Сам я одет в простой халат, какой обычно выдают в отелях, но не в больницах.

Дверь с лёгким скрипом открылась, и в палату вошёл человек в чёрно-красном спортивном костюме. По звуку я понял, что обут он в резиновые противно поскрипывающие при ходьбе тапки.

Неизвестный нашёл где-то стул, вне поля моего зрения и уселся чуть поодаль, будто старался держаться на расстоянии.

Бросалось в глаза множество мелких шрамов на его смуглом или же просто сильно загоревшем лице. Их было недостаточно для уродства, но хватало, чтобы вызвать некоторую настороженность.

— Я старший лейтенант Антонов. А ты Лоцман.

— Спасибо, я помню, — во рту будто нагадили, собственный голос мне показался незнакомым. — Достали уже эти звания.

— Понимаю. Мне тоже иногда надоедает. Друзья и старшие зовут меня Гава.

— Ты военный?

— К счастью, нет, — старлей хмыкнул. — Я командир небольшого отряда и временно исполняющий обязанности командира этого убежища. Ты находишься под защитой группировки Долг.

Гава обвёл руками палату и загадочно улыбнулся.

— И вы сюда встряли, долговцы?

— Долг овцы – пастись, давать шерсть и мясо, — старлей нахмурился. — Мы Долг, единственная преграда для Зоны перед мирной жизнью.

— Ой, да бросьте, — я фыркнул так эмоционально, что на халат полетели слюни. — Расскажите это военным на блокпостах, которые стабильно раз в месяц несут потери двухсотыми. Или, скажем, вашим идеологическим врагам из Свободы, которые не один год противостояли мутантам и фанатикам, прущим со стороны Выжигателя.

— Так, хватит об этом, — Гаве, видимо, не понравились мои мысли.

Когда я ещё смогу так поговорить с офицером Долга и указать на бревно в их собственном глазу?

— Где мы?

— Об этом не могу распространяться. Гостей здесь принимают очень редко, и в таких случаях обычно завязывают им глаза. Ни один километр тебя тащили на носилках, пока ты был без сознания. Потом боролись за твою жизнь.

— Боролись за мою жизнь? Я помню, как меня оглушило и ослепило, ничего более.

— Граната спровоцировала лёгкий сердечный приступ, а ещё у тебя гематомы по всему телу, перелом ребра, — Гава загибал пальцы.

— Приступ? — сначала я удивился, но потом почувствовал, как слегка ноет под лопатками. — Вот и приехали…

— Твой друг Клещ работает очень грубо, хотя в и не скажешь ведь, что напролом. Странные у него методы.

— Он мне не друг. И не Клещ он, а майор… Точнее, уже подполковник, какой-то разведки. Не знаю.

— Я в курсе, — старлей ещё больше посерьёзнел. — Думаешь, мы бы стали сотрудничать с обычным сталкером и помогать его друзьям? Долг знает, с кем стоит вести дела.

Про себя я лишь усмехнулся. Так и подмывало припомнить небезосновательные слухи о том, как долговцы годами снабжали бандитов оружием и боеприпасами втихую. Не поэтому ли в последний год отношения между Долгом и вольными сталкерами сильно ухудшились?

Но вслух всё же сказал другое:

— Вы же мне помогаете мне не потому, что кто-то попросил?

— Всё верно, — старлей кивнул. — Наш общий враг устроил охоту, но при всех выпавших шансах убить тебя, не стал этого делать. Потом и вовсе похитил, но по задумке Клеща. Была разыграна целая партия с поиском могилы тех наёмников, чтобы приманить его. Впрочем, как мне кажется, тебе надо было лишь показаться в общем сталкерском поле, он бы и так явился.

— Клещ простых путей не ищет, да? Или он так издевается надо мной?

— Я уже осудил его подход и высказал ему это в лицо.

— И что он ответил?

— Не хочу выражаться грубо, у меня иное воспитание, — Гава криво улыбнулся. — Зато мы выяснили, что ты очень ценен для него и нужен ему живым.

— Я это понял в первую же стычку с Чёрным, и вроде бы от Клеща ничего не скрывал, — отчасти я соврал, потому что про Вольгу мне рассказывать явно не стоило.

— Тем не менее, — Гава развёл руками. — Сразу скажу, что отпустить мы тебя сможем лишь через месяц, таков срок лечения, по крайней мере, тех болезней, которые в силах вылечить наш врач.

— А это ещё что значит?

— У нас есть подозрения, что у тебя рак, — спокойно сказал Гава, хотя в его взгляде всё же промелькнула доля сочувствия. — Это предположение, нужна более детальная диагностика, биопсия.

Мне не требовалось много времени на размышления. Я принял всё за секунду.

Такой исход был слишком очевидным. Постоянно шляться среди радиоактивной дряни, аномальных полей и рассчитывать на долгую и безболезненную старость? Как можно?

Когда-то ещё в университете я узнал про философа Эпикура, который однажды выразил мысль что-то вроде: «Пока я есть – смерти нет, когда смерть наступает, меня уже нет». Может быть, это не дословно, но мне такой подход был по душе. Я не боялся смерти, я боялся момента встречи с ней, внезапного и непостижимого.

Когда у меня появилось примерное понимание, от чего я умру, если не поймаю пулю раньше, жить стало даже немного легче.

— Ну и ладно, — я вздохнул и улыбнулся.

Гава удивился моей реакции.

— И всё же проверься по возможности на большой земле. Не надо недооценивать нашего врача.

— Проверюсь, но мне сейчас не до этого. Что там с этим ублюдком?

— К делу так к делу, — Гава кивнул и встал со стула, начал медленно расхаживать по палате. — В любом случае тебе придётся рассказать о нём всё, что тебе известно. А дальше… Ты вправе выбрать два исхода: покинуть Зону навсегда и считать, что для тебя всё благополучно закончилось, либо помочь нам разобраться с твоим недругом.

— Он вам сильно насолил?

— Много кому. Ну так что, Лоцман? Что предпримешь?

— Я останусь.

***

В первую же неделю я встал на ноги и передвигался по убежищу как у себя дома. Отреставрированный бункер постсоветской эпохи даже в обжитом виде вызывал чувство тревоги.

Несколько раз по ночам, когда в палате и коридоре тух свет, мне снились неприятные сны. Я видел жуткие сюжеты, как в похожем подземном комплексе в тёмные коридоры вырывается нечто опасное. Людям приходится прятаться по углам, в надежде, что кто-нибудь придёт и спасёт их, но в глубине души они понимают: такого никогда не будет. Во сне я также примерял на себе роль несчастного, который нечаянно разбивает пробирку и обрекает всех обитателей на мучительную смерть. После парочки таких сновидений мне поскорее захотелось выйти на поверхность.

Я предполагал, что размеры бункера скромны и если от меня и скрывают некоторые помещения, то их не очень-то и много. Маршрут моих передвижений был ограничен: палата, кабинет Гавы, узкий коридор без единой двери, но с десятком переплетённых проводов под потолком и, конечно же, единственное просторное помещение, оборудованное под столовую. Там я принимал пищу обычно в компании одного постоянно поддатого повара и двух долговцев из местной охраны. Правда, кроме них Гавы и молодого со своими странностями врача, я больше никого здесь и не видел.

Гава поделился со мной комплектом спортивного костюма, и я частенько сидел у него в кабинете, где мы сначала отвечали на вопросы друг друга, а затем переходили на пространные темы, будто были давними приятелями.

Для меня псевдоприятельство с Антоновым было подспорьем в моральном восстановлении, а, может быть, старлей просто преисполнился жалостью ко мне из-за найденных признаков смертельной болячки.

Прежде чем добраться до кабинета Гавы, мне нужно было миновать скромный пост охраны, на котором по нестабильному графику бдел один из двух бойцов Долга. Даже здесь они носили стандартную чёрно-красную броню. Рядовые бойцы смотрели на меня с усмешкой, может быть даже с некоторым презрением. Несмотря на совместные приёмы пищи, с ними я так и не наладил контакт.

В кабинете Антонова было уютнее, чем в палате. Такие же небрежно покрашенные стены, но предметов интерьера и декора гораздо больше. Стальные шкафы с ячейками на замках и загадочными разноцветными метками громоздились вдоль всей стены за рабочим столом. Был здесь и оружейный шкаф с сетчатой решёткой, за которой можно было увидеть два разных автомата советского образца, кажется, «Вал» и «Гроза». В углу на специальной треноге красовался чёрный вертикальный стяг, на нём была изображена красная мишень и надпись «Долг». Такой символики я ранее нигде не видел.

На стене горделиво на бархатной красно-чёрной подложке под стеклом красовался орден Серебряный Щит, которым Гава похвастался в первую очередь. Награда действительно была исполнена в форме щита и, похоже, была отлита из настоящего серебра. Такая почесть считалась в группировке наивысшей, многие известные долговцы получали её посмертно. На мой вопрос об истории получения Серебряного Щита Гава отвечал уклончиво и нехотя, мол, лучше мне подробностей не знать.

— Чувствую себя уже совсем неплохо, может быть, посвятишь меня в детали? — спросил я, сидя на удобном офисном стуле.

Гава находился за своим рабочим местом, на его столе постоянно был включён компьютер. Старлей то и дело что-то печатал и внимательно всматривался в монитор. Заглядывать туда я наглости не имел, но всё же было интересно, чем таким нетипичным для группировки занимается старлей Долга в потаённом бункере?

— Как только настанет время, тебя переправят во временный лагерь Долга в районе Тёмной Долины, — Гава отвлёкся от компьютера, откинулся на спинку стула и взглянул на меня задумчиво. — Там соберутся люди, которые помогут нам в нелёгком деле устранения проблемы в лице твоего Прохоренко.

— Клал я ему на это лицо. А что там за лагерь в Тёмной Долине?

— Мы ищем новое место для нашей базы и скопили в полевом лагере часть сил. Там безопасно и удобно проводить переговоры.

— Какие ещё переговоры? С кем?

— С представителями других сил, — Гава пожал плечами. — Дело серьёзное. Этот говнюк уже всем успел насолить, собрал под своим крылом внушительную банду из гопоты, одиночек и даже от нас пара перебежчиков нашлась. — Гава говорил нехотя, с явным разочарованием. Что-то мне подсказывало, что масштабы не ограничивались «парой перебежчиков» и дела обстояли ещё хуже. — Он перешёл дорогу нам, Свободе, некоторым авторитетам, большинству мелких групп вроде того же Полудня. Сейчас появилась пока что ещё не совсем подтверждённая информация, что Прохоренко даже пытался несколько раз наладить контакт с фанатиками из Припяти, но получал в основном жестокий отпор.

— Если всё так далеко зашло, почему мы медлим? Зачем меня удерживать здесь целый месяц?

— Ты думаешь, тебе уготована главная роль? — Гава усмехнулся. — Ты ценен лишь тем, что он имеет к тебе интерес, и неважно прав Прохоренко в своих убеждениях или просто свихнулся и помешался на тебе.

— Звучит неприятно.

— Пока ты сидишь здесь, мы не бездействуем, но проблема в том, что как бы мы не хотели его найти, у нас не получится, пока он сам не захочет. Откуда у него такие способности? — Гава раскинул ладони. Вопрос был наполнен негодованием, но я не мог на него ответить. — Пропадает из виду похлеще кровососа, манипулирует иллюзиями, пули его не берут, а по твоим же словам и холодное оружие. А если таких, как он будет с десяток?

— Думаю, вы так же сильно его боитесь, как и хотите раскрыть эти секреты, — я не смог удержаться от улыбки, когда Гаву передёрнуло от моего вопроса.

— В этом есть сугубо научный интерес.

— Да-да, конечно, — я наигранно закивал головой.

— В любом случае это уже тебя не касается. Пока есть время, можешь подумать над его мотивами или рассказать, про то, что забыл или решил утаить.

— Нечего мне утаивать, — соврал я, затем добавил. — Есть один момент. До меня только недавно дошло. Прохоренко ведь сидел в той пространственной аномалии много лет, до нашего прибытия, и даже не догадывался, какой наступил год. А потом он каким-то образом выбрался, оказался совершенно в другой реальности. У него, может, даже была семья на большой земле, но всё потеряло смысл.

— И?

— Мне кажется, он не просто рехнулся, а помешался на какой-то идее. Чтобы он не говорил, про удовольствие от страданий других, не стал бы он собирать себе приспешников без конкретной цели. И очевидно, что он стремится к некой власти здесь, а «пересилить границы человеческого» лишь инструмент на пути к цели. Вы ведь долговцы сами это уже давно поняли?

***

Как и обещал Гава, меня переместили во временный лагерь. Путь из бункера был долгим, мне завязали глаза и без особых церемоний вели через Зону, то и дело, подталкивая в спину.

Я даже не знал, что Гава отправился со мной, пока на границе с Тёмной Долиной мне не сняли повязку.

Палаточный лагерь растянулся на нескольких сотках. Мы спускались с возвышенности, поэтому я смог оценить весь масштаб. По большей части здесь были зелёные, армейские, многоместные палатки.

Долговцы, кто в полном обмундировании, кто налегке сновали между палатками, тренировочной площадкой и полевой кухней. Было видно, что все они здесь чувствовали свою силу, считали себя хозяевами. Жизнь кипела в лагере, но без лишней суеты и спешки.

Не обходилось без патрулей и постов. Среди патрульных я заметил немецкую овчарку на поводке и сильно удивился ей, потому что привык наблюдать в Зоне только слепых псов и мерзких псевдособак.

Трудно было посчитать даже приблизительное количество собравшихся бойцов. Я предполагал, что их больше сотни.

Несмотря на отсутствие точной информации, многие в Зоне считали, что у Долга и Свободы не больше трёхсот человек на каждую группировку. Однако, посмотрев на лагерь сверху, я усомнился в таких подсчётах. Никогда не видел ничего подобного в Зоне. Даже знаменитый бар Сто Рентген и окрестности завода Росток собирали под своей защитой не более полусотни человек.

— Гава, а как вы расчищаете местность от аномалий? — спросил я на ходу, воспользовался удобным случаем, в надежде получить ответ на давно интересующий вопрос.

— Я думал ты в курсе, — Гава с прищуром покосился на меня. — После каждого Выброса они меняют своё расположение, но если использовать блокаторы, то с вероятностью в девяносто процентов не появятся в конкретной точке.

— Блокаторы?

— Да, — Гава посмотрел на меня так, будто объяснял элементарные вещи. — Это могут быть определённые химические элементы, артефакты или даже сильное излучение.

— А нельзя распространить блокаторы на всю Зону и, таким образом, её уничтожить, как вы и хотите?

— Если бы всё дело было только в аномалиях, — хмыкнул старлей. — Да и не все из них можно просто так заблокировать.

— А что, если начнётся Выброс? В лагере есть какое-нибудь укрытие? —спросил я и, судя по взгляду Гавы, уже начинал раздражать его своими расспросами.

— Будем надеяться, что внеплановых Выбросов не будет, а их не было уже очень давно. Пока что Зона благоволит нам.

— Чего?! — я даже поравнялся с Гавой, отчего шагающий позади небольшой сквад сопровождения занервничал. — Ты рассуждаешь, как анархист из Свободы. Как Зона может благоволить тем, кто постоянно грозится её уничтожить?

— Лоцман, отвали, — раздражённо буркнул старлей. На этом наше приятельское общение и закончилось.