Пепел

Глава 3.4

Даже за Периметром люди знают, чем Зона опасна в первую очередь. Повсюду разбросаны смертельные ловушки, зачастую невидимые, будто язвенные нарывы на больной коже.

Бежать без оглядки было настоящим безрассудством, как по минному полю, как по дорожке, усеянной капканами. И все они разные: рвут на части, выстреливают тобой, как пушечным ядром, жгут, морозят, разъедают кислотой, засасывают, раскручивают до безумных перегрузок и это лишь малая часть возможного. Редкие экземпляры и вовсе создают карманные пространства, а самые зрелищные и оттого более честные лепят целые достопримечательности с изменённым рельефом и какими-нибудь яркими спецэффектами.

Тогда я ещё не знал всего этого, как и то, что окраины скудны на аномалии, и даже если таковые и были поблизости, мне удавалось их миновать.

Незнание кормило страх, а тот ещё больше подстёгивал меня на ускорение. Разум отошёл на второй план, но всё же пару раз я подмечал подозрительные места, от которых хотелось держаться подальше.

Я видел чёрную выжженную проплешину посреди луга, там, где ничего само по себе гореть не могло.

В другом месте странные коряги торчали из-под земли, сначала я принял их за причудливые корневища, но так как, до ближайших деревьев было около сотни метров, всё же решил оббежать подозрительную местность.

Одна роща сменялась другой, между ними тянулись заросшие поля и заброшенные дороги.

Я удивлялся своей выносливости, но иногда всё же приходилось останавливаться. Единожды меня вырвало, тогда я не знал, что делать в таких ситуациях. Интуитивно полез в рюкзак за водой и батончиками. Стало чуть легче.

На пути мне попался рукотворный бетонный колодец, доверху наполненный водой. Трудно было судить о его глубине, возможно, то были остатки заброшенной промышленности или часть ирригационной системы.

Я воспользовался колодцем, утопив в нём всю электронику, оставил только счётчик радиации и передатчик с наушником. Портативный компьютер, спутниковый маячок, пусть и не работающий без питания, простенький сотовый с одноразовым номером, которые выдаются всем наёмникам «на всякий случай». Всё, чем я мог засветиться, было утоплено в том колодце.

***

Я не мог понять, сколько километров осталось позади и сколько мне ещё идти до ближайшего пристанища. Солнце клонилось к горизонту. Мне было тяжело, пока я бежал, и не стало сильно легче, когда перешёл на быструю и нервную ходьбу.

Болели мышцы и мучила сильная отдышка. Жгли стёртые в кровавые мозоли стопы. Рюкзак с каждым километром становился всё тяжелее и тянул меня вниз, но бросать его я не собирался. В нём были все мои крохотные шансы на выживание в Зоне. Чем дальше я уходил, тем чаще приходилось останавливаться на привал. Самым большим страхом было предположение, что за мной всё же кто-то погнался и каждая минута отдыха будет стоить мне жизни.

Когда очень быстро и неожиданно небо заволокло тяжёлыми тучами, засверкали молнии, а вся округа наполнилась грохотом, я понял, что без укрытия меня ждёт долгий заплыв и промокшая насквозь одежда. Шансы на выживание в таком случае опускались до нуля. Если бы я ещё что-то понимал в искусстве выживания, а не просто полагался на интуицию, запас провизии и удачу.

Пока искал укрытие, успел представить несколько картин собственной смерти в этой местности. Весьма чётко представлял, как мне будет тяжело передвигаться с набухшим от влаги рюкзаком, который, к сожалению, не имел достаточной непромокаемости.

Лесополоса, из которой я вышел, будто разрывалась песчаным обрывом. Значительная часть породы осела в этом месте, оголила корни деревьев и создала естественный склон. Поначалу я даже решил, что передо мною какая-то большая аномалия, и всерьёз обдумал, стоит ли туда соваться.

Под одним из множества корневищ в небольшом углублении я и приметил своё временное убежище. Промелькнула мысль, что там может быть нора, какой-нибудь твари, но времени на очередные раздумья не оставалось. Ветер усиливался, а мелкие капли уже начали падать с неба.

Попасть внутрь было не просто. С третьей попытки я закинул туда рюкзак, вслепую, даже не зная, что там и помещусь ли я сам. Забираться пришлось, цепляясь за корни и опираясь ногами о сыпучий склон. Во время подъёма пришла ещё одна неприятная мысль: в такой песчаной пещере меня запросто может завалить верхним слоем грунта, особенно после сильного дождя.

Ливень обрушился за считаные секунды. Я успел промокнуть, прежде чем забрался в тёмную и сырую пещеру. Почти сразу же наткнулся на свой рюкзак. Поспешил включить фонарик и с облегчением обнаружил, что моё убежище ни чья-то нора, а обычная песчаная пещера, довольно тесная, чуть более полутора метров в длину и ширину, с очень низким сводом. Встать в полный рост было невозможно. Это даже не пещера, а карман.

Вход находился с подветренной стороны, но из-за сильных порывов крупные ливневые капли всё равно залетали внутрь.

Я достал плащ-палатку из рюкзака, завернулся в неё полностью, обезопасил себя от разбушевавшейся стихии. Рюкзак спрятал за спину, подальше от входа. Очень скоро столкнулся с холодом и сыростью от уже напитавшейся влагой одежды. На этот случай у меня было решение. Спасибо передовому снаряжению наёмников.

В отдельном кармане рюкзака хранились обогревательные элементы в форме небольших эластичных спиралей. Работали они по неизвестному мне химическому принципу, и хватало их на относительно долгий срок. Правда, дышать этим было довольно опасно.

Хватило одной спирали под плащом, чтобы согреться. Также пришлось сделать импровизированную отдушину вредных газов, благо в плаще были отверстия для рук, застёгивающиеся на молнии.

Я рассчитывал, что промокшая верхняя одежда, хотя бы немного просохнет и в целом со временем добился некоторого успеха.

Мне казалось, что этот дождь был одним из самых сильных, из тех, что я видел, за свою жизнь. Я слышал, как ветер сбивает с края обрыва намокшую листву, как стекают струи дождевой воды вниз по склону и грохочет гром. Я надеялся, что этот карман на некоторое время послужит мне надёжным убежищем.

От настырных взоров скрывала пелена плотного ливня, да и физически я был недосягаем. Мало кому удалось бы забраться сюда по уже сильно намокшему крутому склону.

Несмотря на сильную боль в ногах и тревожные мысли о возможных преследователях, я уснул, даже не заметив этого. Сознание выключилось без какой-либо промежуточной стадии мутной дрёмы.

***

Проснулся я уже ночью и сначала не смог ничего понять, пока тупая боль не пронзила обе ноги. Сразу же вспомнил про страшные мозоли и своё трудное положение. Вдобавок ко всему, тело успело знатно продрогнуть, обогревающая спираль исчерпала свой ресурс.

Ливень снаружи давно прошёл, лёгкий ветер задувал в пещеру запах, ассоциирующийся у меня с сыростью и слякотью. Наверняка снаружи теперь именно так и было.

Сначала я подумал переждать эту ночь здесь, достать ещё одну спираль, которой хватило бы и до утра. На рассвете перекусить и разделить на две части и без того скудные остатки воды.

Привлекательный план перечеркнул холодный разгоняющий сердце страх. В наушнике послышался знакомый голос. Удивительное совпадение, что он не застал меня во сне.

— Слушай меня внимательно, стажёр. Ты, скорее всего, ещё жив и надеешься сбежать. Отдаю должное твоему упрямству, — судя по голосу, Комбат был очень зол. Мне представился его израненный облик. Возможно, из всего отряда остался только он. Трудно было поверить, что кто-то вообще выбрался из той перестрелки. Хотя нет, я предполагал и такой исход. Выходит, что обычным зэкам, тягаться с натренированными и хорошо экипированными наёмниками трудно даже с численным перевесом. — Не знаю, в какую нору ты забился, но я тебя всё равно найду. Ты ещё можешь сдаться и получить билет на базу. Тебе нужно отдать карты, которые ты украл. Выйти на открытую местность и ждать меня, если ты ещё в состоянии осознать своё положение.

Какая неумелая манипуляция. Неужели он отыгрывал в эфир ради последующих отчётов? Он ведь мог и не преследовать меня, но судя по тому, что я его услышал, Комбат находился в радиусе пары километров. Неужели ему было так важно меня нагнать и наказать?

Я зажмурился, прислушиваясь, как в груди колотится сердце. По щекам потекли слёзы. Тогда я впервые узнал, что плакать можно не только от жалости к самому себе или другим, но и от страха приближающейся смерти.

Комбат впился в меня будто пиявка. И что я ему сделал? Всего лишь дезертировал. Он меня толком-то и не знает, но готов преследовать десятки километров по Зоне в самую дерьмовую погоду.

— Ублюдок, из-за тебя погиб весь мой отряд, я этого так не оставлю, — Комбат ещё раз вышел в эфир. Я не мог знать точно, было это продолжением радиоспектакля или на этот раз он говорил искренне.

***

Пробираться в полной темноте, ориентируясь лишь на флюоресцентную шкалу и стрелку компаса было очередным самоубийственным решением. Однако тогда я уже не мыслил рационально, да и особого выбора у меня не было. Оставалась только удача. В любую секунду я мог напороться на Комбата, который помимо своего боевого опыта, наверняка имел при себе и прибор ночного видения.

В пещере, что осталась позади, я всё же бросил рюкзак и оружие. Взял лишь нож, засунул под жилет наёмничьи карты. Передвигаться стало гораздо легче.

Из убежища под корневищем мне пришлось выкатываться по скользкому склону. Этот трюк стоил мне сильно ушибленного, а то и переломанного ребра.

С ножом в правой руке и компасом в левой, с видимостью на полтора метра вперёд. Со жгучей болью в боку и нестерпимой в ногах. Я чувствовал себя крысой, пока что не загнанной в угол, но будто стремящейся именно туда. Вдобавок сильно кружилась голов – недобрый знак.

Я часто оборачивался, наверное, ожидая увидеть преследователя за спиной. Но там, во мраке, ничего нельзя было разглядеть, как и впереди.

Однако я и не подозревал, что за секунды в Зоне, всё может перемениться настолько сильно.

Тьма рассеивалась так быстро, что от неожиданности я замер и уставился на небо. Будто высшие силы выкручивали яркость или ускоряли рассвет, но никакого солнца на востоке не было. Наверху загрохотало, и этот грохот лишь отдалённо напоминал грозу. Там будто что-то взрывалось, а затем весь небосвод засветился багряным свечением, усилился ветер, а у меня начались очередные приступы тошноты.

Неужели я попал под Выброс? То загадочное явление, упоминание о котором было для меня лишь редко встречающимся слухом.

Я продолжил свой путь по компасу, видимость улучшилась, но на душе стало ещё тревожнее.

— Стажёр, слышишь? — снова раздалось в наушнике. — Наверное, гадаешь, почему я за тобой погнался и зашёл так далеко? Отвечу: я знаю, свою цель и на данный момент это ты. Сопляк и самозванец! Ты понятия не имеешь, куда бежишь. У тебя нет цели. Хочешь пополнить ряды этих маргиналов? Да здесь все поля усеяны их могилами.

— Ошибаешься, у меня тоже есть цель, — я зачем-то ответил в эфир, хотя часами ранее такой дурной мысли даже в голову прийти не могло.

— Расскажешь? — с какой-то уж слишком довольной интонацией спросил Комбат. — Вот я свою цель уже вижу. Оглянись, посмотри на меня. Какого это чувствовать смерть у себя за спиной?

К тошноте добавилось сильное головокружение, я понял, что мои силы на исходе, и повалился на спину. Всё было потеряно. Разум пребывал в полубредовом состоянии, но всё ещё не выключался. Что-то ещё заставляло меня бороться за свою жизнь.

***

Не помню, терял ли я сознание. Возможно, пребывал в состоянии, больше похожем на шок или дрёму, потому что боль меня как будто не покидала ни на секунду.

В округе будто разверзся ад. Небо покраснело, тучи стали видимы, налитые кровью, они нависали надо мной.

Кто-то тащил меня по мокрой траве, не прилагая особых усилий. Этот кто-то насвистывал знакомую мелодию, то ли из старых советских мультиков, то ли из советской эстрады. Я почему-то сразу понял, что это не Комбат.

Я прикрыл глаза, но в следующий раз открыл их уже от мягкого жёлтого света. Вокруг были какие-то обшарпанные серые стены и тусклые лампы накаливания под невысоким потолком. Они свисали на ободранных проводах, которые представляли из себя уродливый симбиоз из старой и новой проводки. Я лежал на полу.

— Ты чей будешь, доходяга? — послышался голос справа.

— Ничей, — просипел я и повернул голову набок.

— А по твоему комбезу, так и не скажешь.

В помещении сидели двое. Один – низкорослый и щуплый очкарик преклонных лет в серой, запачканной чем-то чёрным, робе. Кажется, от него немного несло машинным маслом или чем-то подобным. Очкарик просто рассматривал меня. Вопрос о моей принадлежности исходил от него.

Второй был крупного телосложения мужчина в песочном защитном комбинезоне, за спиной у него виднелся кислородный баллон, а на груди на одной трубке свисал респиратор.

Второй незнакомец пил что-то горячее, из широкой белой кружки подымался пар. Его лица я не разглядел, просто не смог сфокусироваться из-за сильного ощущения слабости. Мне было удивительно, что я всё ещё каким-то образом мог дышать.

— Я умру? — оставшихся сил у меня хватало на два или три слова за раз, не больше.

— И не таких выхаживали, — на выдохе ответил очкарик. — Мы нашли у тебя интересные карты за пазухой. Они твои?

— Нет, — честно ответил я.

— Тогда, может быть, я могу оставить их себе?

— Всё равно.

— Почему один наёмник преследовал другого? Мы перехватили ваши радиопереговоры.

— Я не наёмник.

— Интересно…

— Что с ним? — спросил я, подразумевая Комбата, меня поняли сразу.

— Он мёртв, — ответил худощавый в очках. — У нас здесь свой схорон и чужаков мы сюда не подпускаем. Тем более таких агрессивных. Везде, где появляются наёмники, всегда происходит какое-то дерьмо. Тебе повезло, что ты упал обессиленный, иначе бы просто пристрелили, как и твоего преследователя.

***

Я проснулся в том же помещении, но уже на старом ободранном диване. Лампы накаливания всё так же висели под потолком, а скудный интерьер отбрасывал тени на серые бетонные стены.

Худощавый очкарик сидел рядом на стуле и держал в руке железную кружку. Он смотрел на меня прищурившись, как на лабораторную крысу, пока я не прохрипел:

— Пить.

— Да, конечно.

Я с трудом приподнялся и сел. Взял протянутую в мою сторону кружку и жадно осушил её залпом.

— Ты так и не ответил, зачем ты здесь? — допытывался очкарик, даже не дождавшись последнего глотка.

— Я половину из того, что говорил, не помню. Сколько сейчас времени?

— А это важно? — очкарик удивлённо приподнял брови.

— Наверное, нет.

— Тогда ответь на мои вопросы.

— Я не наёмник, поэтому и дезертировал. Хотя формально я в их рядах… Был. Это долгая история. Я просто хотел в Зону, обычным сталкером, чтобы заработать. Мне нужны деньги.

Очкарик отчего-то рассмеялся.

— Поверь мне, многие здесь в Зоне по своей мотивации давно вышли за пределы простого «заработать». У тебя есть прозвище? Просто именами у нас здесь называться не принято. Твоё имя – это твоя личность с большой земли. А старую личность лучше на большой земле и оставить.

— Нет у меня прозвища.

— Ладно, будешь тогда Лоцманом. Не зря же ты эти карты с компасом сюда тащил, — очкарик, довольный собой, хохотнул, зачем-то хлопнул меня по плечу. Больному телу это не понравилось. — Вот что, побудешь пока здесь. Подымем тебя на ноги, в знак благодарности за ценные карты. Потом, может, поработаешь на меня. Тяпа, проведи его, пожалуйста, на кухню, надо накормить гостя и проверить его здоровье.

Я посмотрел в направлении взгляда очкарика и с удивлением понял, что всё это время на другом стуле у стены в паре метрах от меня сидел тот сталкер с кислородным баллоном за спиной.