Обреченный на игру

Глава 63. Либеральный латник

Прунь занял слот-место в десять единиц в подконтрольной мне сотне. Как блок памяти моего домового компьютера скопировался в свежеподнятого дракона, это, наверное, лучше спросить у Зу или вообще у всей игры.

Странно, но мне не было жаль физического тела. Более того, упал с души какой-то груз. Как будто тут я на своём месте. Как будто тут я важнее, чем там. Что-то подбадривало меня каждую секунду моего существования как НПСа. Если бы моё тело было живо, я бы подумал на вещества, выпрыскивающиеся гормональной системой или даже системой игровой консоли.

Сверхспособность Пруня плеваться плазмой мы испытали в стометровом отдалении от зомбей, которым я на всякий случай приказал залечь, чтобы экспериментом случайно не похоронить все мои творения второй раз в прямом смысле слова.

Толстое тело ящера раздулось, вдохнув побольше воздуха, и попыталось извергнуть что-то хотя бы приблизительно похожее на столб огня. Но огня не случилось. Вместо огненного дыхания это напоминало больше рвотные позывы. Прунь посмотрел на меня, как будто отчётливо видел, несмотря на белёсые, покрытые бельмом глаза Орамазука, и решил попробовать ещё, повторив ритуал с начала. Однако и второму залпу не суждено было состояться.

Я уже хотел доложить Миглису, что огнедышащей змеюки у нас нет, как вдруг Прунь выплюнул что-то прямо перед своими ногами и совсем по кошачьи наклонился понюхать сгусток. Я подошёл ближе, желая прекратить мучения пета, но мой ум привлёк нехарактерный кислотный запах того, что оказалось вытошненным сгустком зелёной жижи. Основанием желеобразной, ядовитой на вид и запах субстанции был человеческий череп. Обглоданная кость медленно проседала в грунт, шипя и плавя землю, выделяя вверх то ли дым, то ли пар.

– Кислота! – подумал я вслух и вновь приказал зверю, – Прунь, извергни ещё что-нибудь из желудка в сторону эльфийского леса!

И змей выплюнул целую человеческую грудину, такую же склизкую, как и предыдущий раз. Однако грудина в отличие от черепа-снаряда пролетела примерно шестьдесят метров, оставляя рвотный запах и дымящуюся прожжённую траву в месте своего попадания.

– Вот что, Прунь, теперь ты питаешься только округлыми предметами, чтобы летело дальше, – подбодрил я ИИ.

Стук копыт и характерное ржание заставили меня повернуться. На меня и на Пруня в отдалении 200-300 метров скакала сотня латных рыцарей. Разведка? Штурмовая группа? Отряд по ликвидации мародёров или то, что осталось защищать лагерь с инженерными сооружениями короля, пока основное войско выковыривает из руин Бигинера Рафи Ножковца?

Да по сути все равно! Я схватился за Пруня и приказал:

– Отбеги сто шагов левее.

И зомби-дракон понёс меня как тряпку, заставляя мои ноги развиваться по ветру, и поражая своей мощью. Мы передвигались в сторону, где залегла моя неполная рота мёртвых так, чтобы мои подопечные оказались между мной и рыцарями. Рыцари не могли не замечать дракона, но мне нужен был бой, чтобы испытать своих зомби. Поэтому я приказал пету оставить меня на месте и убегать, ну или, по крайней мере, делать вид, что убегает, пока не понадобится.

Чудесная вещь – некросеть! Команды идут легко и точно. Немудрено, что «некромант в тылу армии – настоящая беда для противника».

«Откуда пришло это выражение? Оно явно из учебников Миглиса Стервятника – информация, которой он дал мне пользоваться в моей работе по поднятию Пруня. Трактат говорил, что выражение принадлежит чуть ли ни Марио, но я сомневался. Зная вождя грибов, он бы сказал как-то погрубее».

Мой ум анализировал некроматериалы, распаковывающиеся в моей голове, а тем временем рыцари перестроились в боевой клин.

«В боевой клин против одного единственного лича? Или они знают о моей засаде с нежитью? Вот сейчас и узнаем».

Пять секунд до столкновения конников с мёртвой ротой, которая до сих пор лежала.

«Встать! Стена копий!» – предал я в некросеть.

И они выросли, как из-под земли. Конники натолкнулись на жидкий, но все же частокол в два ряда. Ржание лошадей смешалось со звуками боя. Рыцари пробили строй, и нос клина увяз глубоко в мёртвом квадрате.

Обычная пехота была бы рассеяна и добита, но мёртвые не умели бояться. Эта чисто животная черта осталась в их прошлых жизнях, сейчас же это были просто боевые единицы, которые кололи лошадей в открытые участки, воспринимая их как боевые цели согласно директивам.

Первые конники клина полетели наземь, где добивались теми, кто имел два меча.

– Это мертвечина! – крикнул кто-то из рыцарей, скорее всего, на счёт мёртвых у них были свои тактические ходы.

«Прунь, атака с левого фланга! Не допусти отступление рыцарей!» – отдал я приказ.

Ответом же мне был почти механический голос в моей голове:

«Да, Мастер Филин».

Мясорубка была в полном разгаре, когда один из рыцарей рванул ко мне, распознав в моей фигуре некроманта. Прунь уже ускакал прессовать левый фланг конников, а зомби были заняты держанием квадрата.

«Ну что ж, опасная ситуация у ворот Спартака!» – воззвал я к некросети, определив скачущего, как цель для пяти копий. – «Залп!»

Косорукая мертвечина синхронно метнула копья в нападающего, но лишь одно попало в цель, и то не в рыцаря, а в лошадь, проткнув ей ягодичную мышцу. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы обезумевшее животное встало на дыбы, моментально сбросив своего ездока. Поспешив ускакать мимо меня в сторону эльфийского леса – презент длинноухим стрелкам в лосинах.

А я, не теряя ни секунды, перешёл с шага на бег, пытаясь успеть к латнику, пока тот не успел встать. Однако крепкая порода знатного рыцаря была видна невооружённым глазом. Он сначала перевернулся на живот, а потом встал на колени, опираясь на тяжёлый двуручный меч как на посох, и поднялся. В моих батарейках было пусто, но зато личная мана была полна. Рыцарь сделал шаг ко мне: один, потом второй. Огненные шары запылали в моих ладонях, готовые сорваться и испепелить человека в доспехах – тот, в чьём теле я был, мог творить двойные заклинания огня. Но тут латник рухнул на колени, окончательно меня обескуражив.

– Тёмный господин, не убивай! Позволь служить тебе в качестве рыцаря смерти! – издал он просящим тоном.

– Что? – не сразу понял я.

– Я из оппозиции. Мы считаем, что власть Блута преступна, а грибы и гномы имеют право на свободу волеизъявления!

Я не знал, что сказать. Там, сзади этого, стоящего на коленях, парня зомби сражались с рыцарями Блута. Прунь рвал и метал, играючи расправляясь с доспехами латников. Он мешал им рубить мёртвый квадрат, играючи догоняя ополоумевших от страха лошадей.

– Почему ты думаешь, что я за грибов или гномов? – не нашёл я ничего умнее, кроме как спросить.

– Я вижу, что вы чёрный маг, и хочу к вам в ученики! – рыцарь буравил меня глазами, а его руки сомкнулись в молитвенном жесте.

– И много там, в Чак Хук Хилле, таких как ты? – спросил я, но ответом мне были смешки через некросеть из Шаруланкара.

– О, оппозиция! Как пыльца перестала поступать, сразу умные мысли появились, – сообщил кому-то Миглис. – Филли, фаерболлы брось в гущу, чтобы мана тебя самого не сожгла.

Я послушно запульнул оба шара в рыцарей, которые метались от Пруня, как от огня. А после они и вовсе бросились в рассыпную, видимо потеряв командира отряда – все-таки средний урон моего войска был мал и неспособен поражать наверняка. Главное, что теперь будет чем перевооружить андедов.

«Двадцать четыре конника сбежали», – доложил Прунь.

– Караван с припасами когда придёт? – спросил я у рыцаря, кивнув в сторону Пруня, как будто он докладывал голосом и нуждался в моей обратной связи.

– На днях должен быть. Он каждую неделю прибывает, – ответил рыцарь.

«Филли, давай перевооружайся и приступай к первичному плану. Мне нужно, чтобы ты уничтожил караван. Этого пока живым держи», – предал мне Миглис.

«Принял!» – отрапортовал я не по отыгрышу, но потом быстро сориентировался и добавил. – «Господин!»