Обреченный на игру

Глава 17. Избранный

Игре было всего пару лет, а она уже обросла своими тайнами и историями. Над этим трудились и сценаристы, и игроки, творящие нелепость, которую тут же брала на вооружение игра. И тот факт, что НПСы воспринимали мир за чистую монету, тоже играл свою роль.

До последней обновы вся игровая карта умещалась в масштаб 100х100 километров и, несмотря на то, что выбраться из этой песочницы было невозможно, в память НПСов было вшито ощущение, что дальше что-то есть, или то, что они там уже были, но сейчас им туда не надо. То же самое и с отыгрышем игроков. НПС, конечно же, не замечает слов игрока не по роли, а игра просто переводит в сознании для НПСа фразу так, чтобы он как-то на неё ответил. Ведь нельзя же бить током тех, кто платит. Зато преступников и кредитных должников за отход от роли наказывают мама не горюй! Для этого и введена программа-надсмотрщик – Мастер игры, а также программа этического контроля – Зу, которая вовсе не Зу, а «Убийца игроков, версия 3». Просто к ней приклеилось ласковое, шутливое наименование, что в ходу у программистов игры – ЗУ.

За поворотом Мстислава ждал старый, иссякший рудник – огромная каменная пещера с уходящими вниз лифтами и рельсами для вагонеток, в центре которой древними гномами была установлена потушенная навсегда печь. Гном остановился, опершись на стену рудника. Тварь ждала его там, в холле – в лучшем месте для засады. Тварь в виде жестокого игрока, которого почему-то не угробил Зу, по сути призванный контролировать таких мудаков, чтобы те не бесчинствовали в сети. Но сейчас Зу не пришёл, и гном просчитывал в своём мозгу «почему?».

Тогда, после гибели в темнице, перезагрузившись в начальной локации, Мстислав бил руками землю, жрал камни с этой земли, не веря в свой респаун и в проклятие судьбы. Нет, ему не было обидно, что его убили. Он кричал от того, что ничтожный некромант Марио остался в живых после убийства его сына и умер не от его руки.

«Да как ты посмел сдохнуть?! Как ты посмел дать спалить себя на своей шутовской свадьбе?!»

И именно тогда к нему из ниоткуда и шагнул Зу.

– Больно, милый гном?

Из-под капюшона не было видно лица, но Мстислав чуял всеми фибрами гномьей души, что перед ним стоит мёртвый. Подняв голову с покрасневшими от разорванных сосудов глазами, берсерк хотел было замахнуться на проклятого мага, но не смог – он был опутан ментальной магией, и ему пришлось разговаривать с врагом.

– Больно, маг, но тебе какое дело до этого?

– Хочу вам помочь.

– Как ты мне поможешь? И в чем?

Мстислав ещё ощутимо помнил, как по команде этого колдуна выпрыгнул с дирижабля под Низенфейсом и разбился насмерть. Это было больно и страшно одновременно, но нервные клетки гнома, изничтоженные капсулой игры, давно уже превратились в пепелище.

– Я дам вам оружие против Марио. И да, он не умер. Но поспешите, Пликс, король светлых эльфов, вручил ему опасный артефакт. Не дайте ему его выпить и убьёте его, несмотря на все его жизни.

– Он выжил? – злоба или надежда звучали металлом в голосе гнома, закатившегося истерическим смехом.

– Выжил и готовится стать грибным богом. На ваших молотах заклятие, оно снимет столько жизней, сколько есть у вас сейчас, а именно двадцать две. Можно убить даже не родившегося бога, не то что зарвавшегося ЗК.

– Где он сейчас!? – прошипел Мстислав.

– Портал приведёт вас прямо к нему. Но помните, убить вы его сможете только молотом и только до того, как он выпьет расщепитель.

Тогда Мстислав был безмерно рад тому, что сам сможет убить Марио, и даже не спросил, зачем Зу ему помогает, зачем он дал эти молоты и открыл портал. Программа игры творила какую-то свою игру, на которую ослеплённому яростью гному было сугубо пофиг, ведь игра позволяла наконец-то свершить давнюю гнетущую месть.

Марио был убит в этот вечер. Мстислав, не поверив сразу, нашёл подтверждение в логах рейд сетки перед тем, как прикончил Пликса – старого наркомана перебравшегося с концами в игру. Благо, у Пликса, как и у любого игрового мудака, была куча врагов. Один из пограничных эльфийских офицеров был настолько амбициозен, что заключил с гномом сделку. Оставалось всего-то бросить один молот в цель сквозь живой забор, сквозь вековой дуб, а вторым прорубить себе дорогу к уже остывающему трупу бессмертного древесного затворника. Пликс погиб быстро – чудесные молоты позволяли настраивать их на полет в цель, требовалось только произнести боевую задачу и бросить примерно в сторону врага, а руническая магия делала остальное.

Эльф-офицер сдержал обещание, оттрубив отбой светлым эльфам, оставляя грибов на растерзание мёртвым и полчищам Мелиссы. И все бы выдалось лучше, чем обычно, если бы тёмные эльфы тоже внезапно не отступили.

Флешбек у стены тоннеля окончился, возвращая Мстислава в сознание, ведь сейчас очередной зарвавшийся игрок требовал смерти. Смерти навсегда.

«Раз Зу не пришёл за Филином сам, а придумал линейку квестов, чтобы убить этого игрока…» – мысли складывались у гнома в манию избранного, как складываются у любого, кто наделён безмерной силой. – «…То, получается, что я – новый хранитель этических функций игры!» – думал гном. – «Я не подведу! Я очищу этот рай от отбросов типа Марио, Пликса и прочих душегубов!»

– Я нарекаю тебя, как и себя «Славься Местью»! А тебя нарекаю «Самой Смертью»! – подняв оба молота перед собой, Мстислав начал говорить со своим оружием.

Он не скрывал своего присутствия. Не потушил он и масленый фонарь. И потому Филин даже без рун-маяков мог видеть, что кто-то стоит за поворотом в тёмном тоннеле.