Обреченный на игру

Глава 42. Что значит "любить жизнь"?

Шаруланкар ликовал и радовался многоголосой толпой, воспевающей хвалебные песнопения в сторону религиозного парада, что совершал традиционную еженедельную вылазку в мир.

– Вон те, что в птичьих масках – жрецы. А по периферии шествия, в сером – их стражи, – прошептал Кразер.

Но шептать было излишне, ведь в шуме беснующейся в эйфории человеческой массы никому не было дела до двух закутанных в верблюжьи накидки гномов.

Колонна, центром которой было несомое золотое яйцо размером с телёнка, двигалась обратно во дворец – укреплённый центр Шаруланкара. Носилки с запряжённой в них двадцаткой рабов были выполнены в виде сплетённых стволов обитающих тут деревьев, напоминающих вымерший в реальности бамбук. Помимо рабов в золотых ошейниках в круг яйца угрюмо вышагивали краснорясые жрецы с опущенными вниз клювами-масками. Жрецов Мстислав насчитал шестнадцать, а вот охраны в серых поношенных плащах (точно таких же плащах, в которых были те, кого он в первый день пребывания в городе принял за бандитов) около пятидесяти.

Аддон сходил с ума, фиксируя произносимые и уже рабочие заклинания. Сфера льда, энергетические перманентные щиты, ветряные стены, ментальное погашение – все они были из охранных, но одно выделялось своей простотой. Энергоудар на один хит бил по золотой скорлупе яйца в такт барабану, поддерживающему ритм незамысловатой музыки. Мелодия была спаяна из переплетений голосовых песнопений жрецов, необычайно красивых, как будто и вправду птичьих. Яйцевидный памятник из чистого золота даже не чествовал урона, но энергоудар наносился и наносился. Двое улыбающихся рабов обмахивали яйцо опахалами. Мстислав заметил, что в толпе улыбаются почти все, кроме него, Кразера и тех, что в сером.

– Раз в неделю они его выгуливают вокруг города, – шептал Кразер. – Хрен знает, зачем. Возможно, из цельного куска золота что-то должно вылупиться, когда все они проплачутся.

– У них тут целая армия магов, – не поворачивая головы, проговорил Мстислав. – И почему даже рабы лыбятся?

– А мы что тебе, думал, уши заговариваем? У них много веселья тут. На следующий день после шествия, к примеру, жгут еретиков, черных магов, клятвопреступников и лжецов, – выдохнул Кразер.

– Черных магов – это правильно, – ответил Мстислав, думая о чем-то своём.

– Может быть и так, только чтобы магом оказаться в их списке, можно даже заклятий не знать, – искривил лицо Кразер.

– Значит, говоришь, раз в неделю жгут еретиков и магов. А где они их за целую неделю держат?

– В крепостной стене есть тюремные отсеки для черни, туда их свозят, так сказать, вперёд плана, чтоб про запас было. Для того чтобы маги и еретики не кончались, когда приходит новая жатва.

– Покажи мне это место, – отвернулся Мстислав от колонны, уходящих вдаль фанатиков.

У тюрьмы

Мстислав и Кразер скрывались в тени возлестенных построек. Тюрьма и правда была в стене. Стена, как стена: окованные башенные двери и бойницы со скучающей стражей, деревянная надстройка сверху, которая может прикрывать солдат как от палящего солнца и дождя, так и во время штурма от бьющих по навесной траектории стрел.

– Тюрьму охраняют люди в сером. Наряд из десяти стражников, среди которых есть маг, он же командует, и один жрец, у которого связь с храмом, – начал рассказывать Кразер.

– Ну а персонал? Кто еду узникам носит? – озвучивал варианты будущего плана игрок.

– Никто не носит. Поят только, подливая в корыто воду. Если узник живёт больше недели, то на казнь он выводится уже под руки обессиленный.

– Продумано! – буркнул Мстислав. – Были случаи, что кто-то бежал?

– Нет, не было, – опустил голову гном.

– Сколько у них жрецов и серых инквизиторов в городе, знаешь?

– Около двух сотен: сто магов и сто головорезов. Плюс пара тысяч – армия Шаруланкара.

– А вас, гномов? Не считая женщин и детей? – повернул на Кразера голову игрок.

– Шестьдесят четыре, – прикинул, немного подумав, гном, не отводя взгляда от тюрьмы.

– Шестьдесят четыре без оружия и брони? – уточнил Мстислав.

– У нас сеть кожаные доспехи, ножи… дубины, их понаделать можно. Вот только гибельное это дело, – покачал головой Чернобровый.

– Не верите вы в себя! – всматривался в тюремную сторожку Мстислав.

– Неделю назад сожгли того, кто верил. Мальто его звали, – опечаленно процедил сквозь зубы Кразер имя, которое не было для него чужим.

– Я научу вас и верить, и воевать, – оскалился Мстислав. – Этой ночью я покажу, что значит любить жизнь.