Ну, ты, Генка, и попал... Том I

История ведьмы Лукерьи

В конце июня нам пришло письмо из редакции журнала. Ответственным за его выпуск понравились все мои предложения, они с радостью согласились печатать главы моего романа о попаданцах и материалы, подготовленные Мариной. Фамилию её предложили не менять, так и оставили прежнюю, из прошлого-будущего. Так что статьи её появятся в скором времени под авторством Марины Плахиной.

Вместе с согласием к письму прилагалась кругленькая сумма, который мы были очень рады. Меня приглашали стать редактором журнала, но я пока отклонил это предложение, поскольку дел и в поместье было много, а работа в редакции предполагала практически безвылазное проживание в Санкт-Петербурге. Да уж, сейчас я сильно пожалел об отсутствии в этом времени интернета. С ним я мог бы руководить редакцией и на расстоянии.

Поскольку свой первый роман о попаданцах я уже закончил, то приступил к следующему. В нём по сюжету некий князь попадает в будущее. В моё будущее, откуда я был родом. Временной портал будет находиться на качелях, но срабатывать будет только тогда, когда качели сильно раскачиваются и доска принимает перпендикулярное положение относительно земли.

Князь перенесётся в будущее в тот момент, когда ему откажет любимая во взаимности - эту слезливо-душещипательную историйку я взял для затравки. А то ведь если не всунуть в начало что-нибудь сопливо-сладенькое, народ даже начинать читать не станет. Кто страдает писательским зудом, меня поймёт.

На самом же деле, этим романом я хотел утолить своё желание рассказать нынешним людям о том, что, вернее всего, возможно, с некоторыми изменениями из-за нашего вмешательства в историю, будет ждать Россию через пару веков. Начинать печатать его я планирую параллельно с первым романом в том же журнале.

... Картошка моя на клумбах зацвела пышным цветом. Труды садовника не оказались напрасными. Я предупредил сельчан и дворовых, что ягоды, которые появятся на кустах после цветения, есть нельзя ни в коем случае. Про ядовитые плоды некоторых растений они уже и сами знали. Бывали случаи отправления ягодами волчьего лыка, ландыша майского, паслёна и других растений.

Вот как раз после моей лекции на тему ядовитости ягод картофеля я и узнал о том, что в избушке, в самой гуще леса, живёт "ведьма". Как-то так разговор перекинулся, что только Лукерья из леса может отравление вылечить. Сила у неё колдовская, которой никому больше в округе не дадено.

Меня заинтересовала такая инфа. Деревенская легенда гласила о том, что колдунье более ста лет. Живёт она одна, затворницей, общается лишь с теми, кто сам решается навестить старуху. В деревне она практически не появляется. Эта её особенность породила множество слухов и легенд.

Например, большинство сельчан считало, что бессмертие своё бабка Лукерья получает из тел новорожденных младенцев. Вроде бы она помогает разрешаться от бремени бабам, зачавшим ребёнка в девках. А за свою помощь и молчание она забирает младенца себе, которого потом живьём зажаривает в печурке и съедает. Оттого и живёт она уже более ста лет, а выглядит не старше пятидесятилетней.

Ну, такие байки я слышал ещё и в своём прошлом-будущем. Они были самыми распространёнными среди младших школьников. Также деревенские подростки болтали и про то, что лесная ведьма может оборачиваться дикой свиньёй, прибегать ночью в селение и наводить порчу на неугодных ей земляков. Сельчане, заметив поутру кабаньи следы в деревне, страшно пугались, вызывали батюшку с просьбой освятить их дворы и избы, чтобы отвести беду от себя и своих близких.

А вот история о том, как злая ведьма заманивает к себе грибников и высасывает из них души, меня заинтриговала. Поговаривали, что старуха умеет перекидываться не только свиньёй, но и прекрасной девицей. Близко к грибникам и охотникам она не подходит, а держится от людей поодаль, выглядывая из-за деревьев. Заметив в лесу девицу, мужики, ясное дело, хотят подобраться к ней поближе, заводят с девушкой разговор, но та ни разу ещё никому не ответила - голоса ведьмы в молодом обличии никому не посчастливилось услышать.

Девица же настолько прекрасна, что все, кто её видит, теряют голову. Она же уходит от них вглубь леса, прячась за стволами и кустами. Преследователи помимо своей воли следуют за ней. В результате они либо оказываются в болоте, либо попадают в медвежьи ямы, устроенные другими охотниками, либо падают в глубокие овраги. Кое-кому, правда, удаётся спастись. Но возвращаются домой они... как будто бы не в себе. Начинают заговариваться, путаются мыслями, а потом и вовсе сходят с ума. Сельчане потому и решили, что происходит это из-за того, что старая ведьма высасывает из них души. Вот как!

Я был жутко заинтригован этими россказнями. Правдой в них было определённо лишь то, что какая-то женщина одиноко живёт в глуши леса, помогает больным, лечит животных. Остальное всё я посчитал вымыслом. Но всё-таки решил сам лично убедиться в этом. Поэтому-то и решил отправиться к "колдунье" в гости.

Как я и предполагал, Лукерья-ведьма оказалась обычной знахаркой. Была эта женщина ещё не старая, лет пятидесяти, хорошо разбирающаяся в лечении травами и другими растениями. Представилась она бабкой Лукерьей - нынешнее время "старило" людей быстрее, чем это было в моём прошлом-будущем, когда пятидесятилетнюю женщину язык не повернётся назвать бабушкой, а только "дамой" или вовсе "леди". Мельком лишь взглянув на меня, ведунья выдала вердикт:

- Вижу, что человек ты незлой и мысли у тебя светлые. Но в деревню с тобой я не пойду - нечего мне там делать.

- Вас сильно обидели поселковские? - спросил я. - Вы не бойтесь, больше я не дам вас в обиду! Мне вы сейчас очень нужны, доктора вызывать каждый раз бывает сложно, а вы бы могли справляться с некоторыми болезнями. Да и скотину лечить у вас здорово получается, как я слыхал, - уговаривал я знахарку изо всех сил.

Но тщетно я обещал, что её занятие будет не только правомерным, но и оплачиваемым, к тому же - почётным. А ещё я хотел, чтобы бабка Лукерья стала учить наших девочек из интерната всем этим премудростям.

Кстати, про настойку из ягод ландыша, которую можно применять при сердечных болях, женщина не знала. Много интересного я поведал знахарке и про одуванчик, щирицу, лебеду. Но поскольку сам я не мог рассказать сельчанам о пользе этих растений - мне бы просто не поверили, горожанину-то да вельможе, то просил Лукерью как раз и донести информацию до народа.

Знахарка сопротивлялась долго. И тогда я вытащил из рукава свой последний, самый крупный козырь...

- А ваша дочь? Ну та, которая живёт здесь с вами вместе? Ладно, сейчас вас двое. Но ведь это только поселковские верят в то, что вы - бессмертная. На самом деле же всё не так, правда? На кого вы оставите девушку? Неужели ей вы завещаете одинокую судьбу в лесной глуши?

Лукерья даже вздрогнула от этих моих слов.

- С чего ты взял, что у меня есть дочь? Одна я туточки. Как есть - одна-одинёшенька. Нет никакой дочери! Нет!!!

Она с такой силой плюхнула на стол глиняную миску с ягодами, что по посудине побежали мелкие трещинки.

- А с того и взял, что сельчане рассказывают, будто вы перекидываетесь в молодую девушку, которая выслеживает грибников и охотников, прячась за деревьями. Но я-то знаю, что такое невозможно!

- Отчего же невозможно-то? Для колдуньи это вовсе не трудное дело. Вот, смотри, коль не веришь...

Старуха зажгла на столе три свечки и стала посыпать на их пламя какую-то травяную пыль. Всё вокруг заволокло мутным туманом, очертания предметов поплыли у меня перед глазами, закачался колченогий стол, запрыгали миски на грубо сколоченной полке, висящей на стене... Лицо Лукерьи тоже стало меняться, подёрнулось волнами, и я почувствовал, что теряю сознание.

Когда я приоткрыл с трудом веки, передо мной была юная девушка в старом платье Лукерьи, которое висело на ней мешком.

- Ну, что я тебе говорила? - посмеиваясь, кокетливо поправила девица прядку, выбившуюся из-под платка. - Колдунья всё может. И в молодую перекинуться, и в свинью, и даже в ворону. Было бы желание, голубок, было бы желание...

Я глухо рассмеялся, потом закашлялся - едкий дым осел у меня в горле и носу. Потом вытер рукавом слезящиеся глаза и с трудом произнёс:

- Вот ты и попалась, милая девочка. Ты ведь не Лукерья, а её дочь, верно? По слухам девушка, в которую превращалась ведьма, была стройна, опрятна, а ты - вон в каком балахоне. Явно бабкино платье напялила, чтобы выглядело всё правдоподобно, потому как платье никак перекинуться вместе со старухой не могло бы. А грибников ты уводила в болото в другом наряде, так ведь?

- С ума ты, видно, сошёл, барин. Глазам собственным не веришь... - попыталась удержать лицо девушка.

- Не верю, конечно, потому что мать своя травку в огонь всыпала, от которой в забытьё человек впадает да видеть может всякое такое, чего на самом деле нет, - я, как умел, пытался пересказать действие наркотической травы.

- Что-то ты непонятное говоришь, барин. шёл бы ту лучше домой по добру, по здорову, а то как рассержусь да и обращу тебя в... жабу! Будешь тогда век по болоту прыгать да квакать. Не боишься?

Я схватил девушку за руку и горячо зашептал:

- Ты не обо мне, ты о себе беспокойся! Ну, скажи, разве тебе не надоело здесь жить, вдали от людей? А в селе ты и замуж выйдешь, и детишек нарожаешь! Я дом вам с матушкой выделю, большой, тёплый, со стеклянными окнами, с сараем для скотины! Тёлочку на дорост выделю. Помоги мне уговорить Лукерью в Тукшум переехать!

Девушка растерялась от моего напора, начала испуганно озираться, явно ища защиту у матери. Шторка около печи закачалась - Лукерья, поняв, что её фокус с переодеванием и моим усыплением не удался, вышла к столу. Устало села напротив, положив перед собой жилистые руки, коричневые от солнца.

- Ты прав, граф. Обидели меня поселковские. Сильно обидели, да не единожды. Ты же знаешь, что женщину, родившую ребёнка с родимым пятном, считают грешной. Народ уверен, что такие детки появляются от связи беспутной бабы с дьяволом. Так вот, слушай мою историю.

Мать моя была красавицей. Замуж она вышла по любви за помещика нашего, не Плещеева, а другого, который владел селом до него. Дорофеев* была его фамилия. Первой дочерью у своих родителей была я. А через пару лет мать снова разродилась второй девочкой. И вот у ней-то как раз и было на бедре большое тёмное пятно. Повитуха вместе с горничными, которые помогали ей, завопили так, что сбежались все, кто был в доме об ту пору. Мать за волосы стащили с постели да поволокли вон из избы. Хорошо, что сам батюшка вступился за супругу свою - говорю же, любил он её оченно. Но противу народа пойти не смог. До смерти забить мать не позволил, а когда те из деревни её погнали, он препятствовать не стал. Младенца же взбесившиеся сельчане живьём сожгли на костре... Всего этого я не упомню по малолетству, мне уже потом мама об том поведала.

Меня же отец после того любил сильно. Видно, чуял вину свою, что осталась я сиротой при живой-то матери. Я уж больно скучала за ней, плакала. Потом понемногу привыкла. Но вот пришёл срок - меня папаня замуж отдал. Хорошего мне мужика нашёл, доброго, непьющего. зажили мы на славу. Понесла я. Когда срок подошёл, дома никого не было, уехали все на ярманку, праздник был тогда большой, Сретение господне. Как чичас помню: снежок с неба сыпал, белый такой, пушистый... А меня прихватило - мочи нет. Раньше времени разрешаться я надумала.

Что-то подсказало мне, что не стоит никого об том оповещать - одна я в баньку пошла, разделась да тут у меня кровь и хлынула ручьём, а сама я упала на пол и не помню, что дальше приключилось. Очнулась - лежу на лавке, а рядом со мной женщина какая-то хлопочет, меня обмыла уже, на лоб тряпицу положила. И так она нежно меня оглаживает, так ласково со мной щебечет... Я и вспомнила её! "Мама! - шепчу. - Ты ли это?" А она мне: "Я, дочечка, я, Лушенька! Успела, слава Богу! Не зря всеми ноченьками молилась о тебе. Вот твоя крошечка, доченька. Токмо... меченая она, как и сестрица твоя! Ежели не сбежишь чичас же отсель, забьют сельчане камнями тебя, а дитя сожгут заживо! Давай, милая, собирай свои силы все да пошли спасаться!"

Вот так я без вины виноватой оказалась. Доченька моя, и правда, родилась с пятнышком на ножке. Знала я, какая участь ждёт мать меченого младенца и его самого. Быстренько платье да кацавейку надела, дочечку в одеялко завернула да за матерью в лес поспешила. Хоть и любила я свово Мишеньку, да чуяла - не защитник он мне и дочери. Совсем не защитник. Да и на отца надёжа плохая была - мать же с дочкой не смог отстоять, чего уж на хорошее надеяться-то. Вот и ушли мы в лес.

Об ту пору отец вместе с мужем моим с ярманки возвернулись. Хватились - а меня нет. Бросились в баню - там на полу кровь увидали, тряпки грязные, одёжу мою испачкану. Сразу и дотумкали, што тут за дела приключились. Тут же погоню за нами послали. А мы - что? Я опосля родов еле ноги волочу, то и дело без сил на землю присаживаюсь - голова кругом идёт, всё болит, сил совсем нет. Нагнали оне нас на окраине посёлка...

Ну, всё, чаю - тут и смертушка наша явилася. У меня даже плакать сил уже не осталось. Вот тогда матушка моя и явила силу свою! Встала она, нас с Настенькой собою заслонив, руки перед собой выставила, будто ограду ото зла людского, и стала молитвы читать. Остановился народ, испугался. Оне ж так и шшитали мать мою пособницей диавола. Вот и попятились назад, не решившись дальше за нами идтить.

Дотелепались мы так кое-как до землянки матушкиной да и свалились обе-две с дочечкой в жару да беспамятстве. Отпоила нас маменька отварами разными, оклемались-таки мы. Да так и остались с нею туточки. Мать меня всему обучила, что сама знала, а я уж свои умения своей красавице передала. Так что есть мне за что обижаться на земель своих, есть... А ты мне - поехали, заживёшь счастливо... Да нет уж, видно, так на роду нам написано - жить в глуши и умирать в одиночестве...

- Время сейчас другое, Лукерья. Я - не твой отец, у которого в голове вера в Бога перемешалась с суевериями всякими. Родимые пятна вовсе никакого вреда никому принести не могут, это нынче каждый врач скажет. Так что бояться вам с дочкой нечего. Да и я обещаю за вас вступиться, если уж кому в голову придёт глупость какая, - успокоил я Лукерью

Всё то время, пока знахарка вела свой рассказ, её дочь сидела около печи, прикрываясь занавеской. Эта история и для неё, похоже, была нова, потому что я слышал из её угла тихие всхлипывания и шмыганье носом. Всё-таки я добился своего - уговорил Лукерью вернуться к людям вместе с дочерью. Это была ещё одна моя маленькая победа, и я ею гордился.

На самом деле у меня был ещё один план, касающийся Лукерьи. Вместе с Маришкой я хотел организовать в журнале страницу, где будут размещаться статьи о лечебных свойствах трав и кореньев, коры и почек лекарственных растений. Мариша могла бы рисовать их и оформлять рассказы знахарки в удобоваримые статьи. Когда материала накопится достаточное количество, я выпушу книгу "Лекарственные растения Симбирской и Самарской губерний".

Кстати, про журнал ещё добавлю. Раскрылся дополнительно талант жены Прохора Катерины Егоровой. Оказывается, она знала неимоверное количество сказок, притч, побасёнок устного народного творчества. Я прикрепил к ней Глафиру с тем, чтобы она записывала всё и перепечатывала на бумагу. В планах у меня было посвятить отдельную страницу в журнале "Детям и не только". Сказки и притчи буду публиковать под именем самой рассказчицы, хотя участие в работе Глафиры тоже обязательно отмечу.