Ну, ты, Генка, и попал... Том I

Баш на баш!

После оформления всех нужных бумаг, мы перешли к застройке Берегового. Рабочих рук при моём аппетите сильно не хватало, поэтому я решил подкупить дополнительные трудовые ресурсы. По историческим данным, мне положено было ехать за людьми в Пензенскую область. Но тут, как снег на голову, ко мне в гости пожаловал князь Бахтагозин. Отчество он не называл, а велел именовать себя Муратом, по-дружески. Я тоже предложил называть себя Григорием, поскольку возраста с князем мы были примерно одинакового.

Поскольку его сиятельство прибыл ко мне утром, я пригласил его на завтрак. Он любезно согласился – путь из Казани был не близким. За чаем я всё же поинтересовался, что привело князя ко мне и почему он явился без предупреждения.

– Уважаемый Григорий, прежде чем решиться на такой рискованный поступок я навёл о вас справки и выяснил, что вы сами ни к кому почти не ездите и соседям отказываете в желании побывать у вас в гостях. Но, тем не менее, у меня к вам есть дело. Право, не знаю, как вы посмотрите на моё предложение, – мило улыбаясь и нервно оглаживая чёрную, как смоль, бороду, Мурат остро сверлил меня бусинами столь же чёрных зрачков. – Понимаете, ваше сиятельство, (не к добру такое обращение!) слышал я, что у вас есть чудо-машины, благодаря которым можно писать тексты без перьев и чернил. Это правда?

Я кивнул.

– Я наслышан также, что они дорого стоят.

Я снова кивнул.

– А я, хотя и князь, не имею наличности – пока ещё зависим, увы, от своего ата, то есть, отца. Но печатная машина мне очень нужна! И моему другу Рустаму, он тоже князь.

Я недоумевал: этот князь хочет состроить из себя казанскую сироту? Ну да, в Казани народ ушлый, об этом я наслышан. Но и мы тут, в России, не лаптем щи хлебаем.

– Уж не хочет ли достопочтенный князь получить машинку в подарок? – поинтересовался я ехидно.

– Ахаха! – загромыхал хохотом Мурат. – Неужели я внушил вам мысль о том, что Казанский князь – побирушка и попрошайка? Вот говорил же мне ата: «Не быть тебе, Муртик, политическим деятелем! Не умеешь ты, балам, людей очаровывать и уговаривать!»

Ндааа… Тут батюшка Мурата явно погорячился. Князь Бахтагозин с каждой минутой становился всё приятнее и приятнее, обаяние, казалось, излучал каждый волосок в его бороде. Наконец, отсмеявшись, князь озвучил главную мысль, с которой он пожаловал ко мне:

– Нет, дорогой мой друг Григорий (экое панибратство однако...), я не хочу выпросить у вас машинку даром. Я предлагаю честный обмен: вы мне – две машины, а я вам взамен – двести душ крепостных.

Я был обескуражен таким предложением. Конечно, я мечтал о том, чтобы фронт рабочей силы у меня увеличился, но чтобы так вот сразу всё исполнилось…

– Это всё хорошо… Но где я размещу сразу столько людей? У меня нет так много жилья, – проблеял я.

– Об этом не стоит беспокоиться, Григорий! Татары – люди степные. Они свои дома с собой привезут, было бы место свободное, – успокоил меня князь. – Вы пока обдумайте моё предложение, а я хотел бы осмотреть машины.

В общем, обмен готовых машинок, которые я пока ещё не знал, кому продать, на рабочие руки, меня устраивал. Было решено позвать на обед стряпчего из Шигон, который оформит сделку, как положено – все необходимые документы у Мурата были с собой.

– Вот и ладно, баш на баш! – весело воскликнул князь, хлопая ладонью по столешнице.

Затем он спросил разрешения отдохнуть с дороги. Лакей отвёл его в комнату для гостей, а я пошёл сообщить Марине о том, что князь изволит отобедать у нас, и послал бричку в Шигоны за стряпчим.

Мариша очень старалась не ударить в грязь лицом, поэтому сама следила за тем, как накрывали стол к обеду. Во время нашей поездки в город Сызран в какой-то лавке ей попалась интересная вещичка: серебряный кувшинчик, расписанный красками разноцветными и усыпанный самоцветами и даже драгоценными камнями. Она его по приезде припрятала в своём кабинете, не доверяя нашему обслуживающему персоналу. А вот сейчас она достала его и наполнила дорогим вином – тоже закупили во время той же поездки. Кувшин Маришка поставил в центр такого же расписного подноса и пока оставила в своих покоях.

Приехал стряпчий, бумаги оформили и уселись за стол, отправив шигонского мужичка домой. Это ж в прошлом-будущем юристы, нотариусы и адвокаты станут вес иметь, а тогда они были обычными чиновниками, графьям да князьям не чета. Тем более что ни для кого не секрет, какими грязными делишками эти стряпчие иной раз промышляют, вспомнить хотя бы мою покупку сирот в богадельне.

А вот ещё случай – его мне Глафира рассказала. Это в прошлом году случилось. Сам пострадавший от рук нечестного стряпчего, помещик Добромыслов, будучи в гостях у Плещеева, жаловался, а она услышала ненароком. Рассказала мне Глафира историю примерно так:

– У господ Добромысловых было два сына. Один из них такой уж баляба (прим. автора – рохля, размазня) да бзыря ( прим. автора - бешеный повеса), что родители рукой на него давно махнули, потому как перевоспитывать его не было уже никаких сил. Вот и решили они своего Николку отделить, отписав ему небольшую деревеньку в качестве поместья. Только в таком разе Александру, другому сыну, доставалось много больше, чему Коленька был совсем не рад.

А этот Николя оказался ещё и божевольным (прим. автора – худоумный, с дурными намерениями), потому как только услыхал про то, что ему деревеньку-то описывают, нашёл средь стряпчих глызду (мошенника) отпетого и дельце-то гадкое с ним и провернул. Они батюшку-то с матушкой, господ Добромысловых, записали задним числом крепостными той самой деревни, владельцем которой становился теперь Николай.

Вот батюшка оформил документы на владение деревенькой Николушке, а вечером к ним в дом пожаловали люди в форме с требованием переселиться в место, к которому они прикреплены, и начинать отрабатывать барщину. А ещё оброку они, якобы, задолжали сынишке свому Николеньке аж за пятнадцать лет столько, сколько всё их нынешнее имущество не стоит.

Добромыслов, конечное дело, возмутился... Его по этому делу даже в участок забрали, поскольку был он человеком горячим, на язык и действия не воздержанным. То ли канделябром приложил кого их гостей незваных, то ли стулом.

Мать семейства Мария Ивановна вместе со вторым своим отпрыском приложили немалые усилия и деньги, чтобы доказать поддельность документов. Господина Добромыслова выпустили из кутузки, на стряпчего и Николеньку дело судебное завели. Хотели обоих на каторгу отправить, да мамаше жаль сыночку стало. Снова деньгами пришлось вложиться, чтобы отмазать молодого обдувалу (прим. автора – плута, обманщика) от каторги. Но чинов да званий его всё ж таки лишили и отправили в ссылку всё в ту же деревеньку без права выезда.

Ну, вот эта история, услышанная от Глафиры, только подтвердила мои подозрения, что среди стряпчих много людей, нечестных на руку. Потому-то я даже мысли не допустил о том, чтобы сидеть с людьми такого рода за одним столом. Хотя, как знать, может быть, и среди них встречаются порядочные, но пока мне такие не попадались.

В общем, уселись мы с князем за столом, а Марина вынесла приготовленное вино в роскошном том кувшинчике да в середину стола меж угощениями и поставила. Я поразился перемене лица Мурата: он побледнел, глазищами раскосыми засверкал, за рукоять кинжала схватился, что в ножнах на поясе висел:

– Али вы меня обидеть хотите, али сами – свиньи свиньями?

Маришка ему на это ласково:

– В чём дело, гость наш дорогой? Чем вы так недовольны?

– А вы б, сударыня, не обиделись, кабы я вам в своём доме шулпу не в супнице бы подал, а в ночном горшке перед вами посередь стола выставить приказал? Каково?

– Я не понимаю ваше сиятельство, – шепчет в ответ Маринка, покраснев, как свёкла.

– Вот это что такое, по-вашему? – тычет Мурат пальцем в расписной кувшин. – Вы не знаете, что кумган – не столовый прибор?

Тут моя зрительная память выдала материал… Подобные кувшины используются мусульманами для… подмывания интимных мест! Вот мы вляпались так вляпались! По самое что ни на есть "не могу"...

Я схватил Мурата под руку и предложил ему посмотреть рисунки Маришки. Он как-то неуверенно поднялся из-за стола и потопал за мной. Следом в кабинет вошла Глафира, наполнив рюмочку чистейшим самогоном. (Аппарат для перегонки сообразил тот же Афоня с сыновьями Прохора Егоровыми, а до этого мужики корчму, так называли тогда самогон вплоть до революции, гнали на костре в чугунке, залепив крышку глиной. Получалось не то, чтобы совсем уж худо, но жидкость была мутная, обладала сильным характерным запахом, и от неё утром было сильное похмелье). Для меня рюмка, поставленная на тот же поднос рядом с рюмкой, предназначенной для князя Мурата, была наполнена водой – помощница знала о моём негативном отношении к алкоголю.

Князь напиток оценил, выкушал аж три стопочки, закусив малосольным огурчиком. Настроение его значительно улучшилось. Он даже начал смотреть на случившееся с иронией, забыв обиду:

– Кумган с вином – и на столе! Ха-ха! Али ваши бабы «её» перед сном винцом ополаскивают, чтоб муж от любви совсем уж разум терял? Теперь я понял русскую поговорку, что жадный хапает и ртом и ж…пой. Только я уж не такой пьяница, пока ещё в одну глотку лью! Хотя вещица и всамдель знатная… Мастер хороший её делал, да и на материалы не поскупились, – последние слова Мурат произнёс с нескрываемой завистью.

Марина явилась так скоро, будто бы уже стояла за дверями. Кумган был пуст и прополоскан от вина. Девушка завернула его в вышитое полотенчико и преподнесла князю с поклоном. Мурат благосклонно подарок принял и вовсе растаял.

После обеда Мурат отправился немного отдохнуть, а Марина с Глафирой ушли к девочкам в их интернат. Я же решил навестить Афанасия.