Не путайся под ногами!

Глава 2

Когда Агнес распрощалась и ушла, Фиона с полчаса лежала, бездумно таращась в потолок. Вроде бы просто поговорила с подругой — а сил не осталось. Что за дрянь!

Матушка-настоятельница говорила — нервное потрясение и истощение. Верилось слабо. Что, у нее настолько слабая нервная система⁈ И ее можно свалить с ног какой-то там голодовкой меньше пары седмиц длительностью? И напряжением… не столь долгим и ужасным, раз уж на то пошло.

Собравшись с силами, поднялась. Хочется выйти в сад — закат скоро, побыть там немного перед сном.

В знакомой беседке оказалось пусто. Да сюда и заходить могла одна лишь Фиона — подступы ко входу давно затянул колючий кустарник. Никто из сестер-монахинь не рисковал ломиться сквозь него. Расчищать никто не брался — видать, имелись у матушки-настоятельницы какие-то секреты. И для их хранения хорошо подходила заброшенная беседка в чуть заросшем уголке сада. Иначе она не допустила бы эдакого одичания в свих владениях.

Ну, да ей дела нет до секретов настоятельницы! Ее просто привлекает беседка своей уединенностью. И всё, чего она, Фиона, хочет — это отдохнуть здесь немного. И подумать без чужого присутствия.

Она не собиралась врать подруге. Но когда та решила, что ее расспросы вызваны тревогой за товарища по несчастью, оставшегося в руках фанатиков, она ощутила облегчение. Не нужно ничего объяснять. И не нужно бояться, что Агнес догадается — на самом деле Фиона боится не за него. То есть, и за него тоже… но лишь во вторую очередь.

Хотя подумать она хотела не об этом.

Противоестественная слабость, длившаяся чересчур долго. А еще она помнила, как легко фанатикам в их логове оказалось лишить ее способности к магии. И как легко эта способность вернулась — едва главарь поверил, что она согласна пустить свой дар на его цели. Она ведь даже не поняла, как это произошло!

Вот она шагает по коридорам — и совершенно не ощущает своего дара мага-садовника. А вот она — в подземном зале с алтарем, на котором лежит засохший корень.

Ну да, жизни в нем было настолько мало, что Фиона тогда в первый момент подумала — главарь соврал, что ее сила вернулась к ней. Однако… стоило обратиться к корню, собраться с мыслями — и всё получилось. Да, не сразу — несколько часов она провела, не понимая — как вообще можно расшевелить нечто настолько чахлое и хилое. В самых больных деревцах и кустах, в самой чахлой травинке жизни было неизмеримо больше, чем в засохшем корне.

Но если не считать изначального состояния корня — ее дар вернулся. На первый взгляд, без всякой причины. Что же сделал этот фанатик?

Возможно, стоит спросить мать-настоятельницу? Это не касается напрямую дел маркиза и фанатиков. Зато касается напрямую ее здоровья. Возможно, существуют способы уберечь себя от подобного впредь. А для начала, возможно, стоит поискать ответ в библиотеке. В обители имелось обширнейшее, совершенно восхитительное хранилище книг.

И в чем-то заточение здесь было даже Фионе на руку. Она могла беспрепятственно читать всё, что ей заблагорассудится! Пожалуй, образованием своим и стоит заняться.

— Значит, вы просто боитесь повторения подобного? — переспросила мать-настоятельница.

— Это было ужасно, матушка! — искренне отозвалась Фиона. — Я не припомню, когда чувствовала себя такой же беспомощной. Это же всё равно, что оказаться без рук. Или без глаз. И аккурат в тот момент, когда они больше всего нужны!

— Я понимаю. С помощью своего дара вы бы выбрались…

— В считанные минуты! Да я, собственно, с его помощью и выбралась. Этот напыщенный индюк считал, что мне некуда идти. Или что я побоюсь использовать корень Великого древа таким способом.

— Он полагал, что вы не сумеете подчинить себе корень и древо, что вырастет из него.

— Ну, это странно. Я — маг-садовник! Разумеется, я в силах… подчинить любое растение.

Ну да, подчинить — слово в корне неправильное. Вот только подобрать как следует выражения, чтоб описать, что происходит, когда она касается живого корня или стебля, Фиона не могла. Да и не нужно это было сейчас.

Мать-настоятельница качала головой с ласковой улыбкой.

— Милая моя, Великое древо — это вам не груша в саду. Вам ли не знать! Я изучала вопрос.

— Правда⁈ — Фиона сама себе изумилась — как обрадовало ее неожиданное признание настоятельницы. — Я думала, об этой странице истории никто не вспоминает. Слишком уж она давняя — давно покрылась мхом, ее похоронили. Великие древа — это ведь история до появления людей в нашем мире.

— Ну, уж до появления людей, — хмыкнула монахиня. — Милая моя, горных троллей и их сородичей действительно привыкли считать за нелюдей. За что-то вроде животных. Но они тоже люди. Просто… другие. Не такие, как мы.

— О, — выдохнула Фиона. — Зуб даю — не каждому вы такое сказали бы!

— Ну, я пока еще не сошла с ума, — усмехнулась собеседница. — Вы — подруга одной из моих талантливых учениц, Агнес Брейнстоун. Так что уж с вами я могу на эту тему говорить откровенно. Я изучала материалы, что касаются Великих древ и времени, когда они росли в Нижней доле. Увы, этих материалов обидно мало. Но и по ним можно восстановить любопытную картину. Но вы спросили не об этом.

— Ах да, — спохватилась Фиона. — Я хотела узнать…

— О том, как удалось так просто заглушить ваш дар. Ничего сложного или таинственного — существуют особые составы.

— Алхимические⁈

— Само собой. Известны несколько разных снадобий из составляющих различной природы… но вам дали универсальное средство из порошка особых грибов. Оно удобно тем, что действие его при желании можно продлить на сколь угодно долгий срок. А при необходимости — быстро отменить. Когда вас ударили волной — вы и ваш спутник невольно вдохнули немного этого снадобья, распыленного в воздухе. А потом вам его просто давали растворенным в воде, которую вы пили. Ни вкуса, ни запаха.

— Вода⁈ — задохнулась от возмущения Фиона. — То есть, чтобы прийти в себя и выбраться-таки оттуда, нужно было просто немного потерпеть? Действие снадобья закончилось бы, — она смолкла, потрясенная простотой и коварством способа.

Да если бы она знала! Хотя бы предполагала.

Наверняка и в той бочке, стоявшей в пыточной камере, было растворено треклятое снадобье. А она так нахально, напоказ пила оттуда!

— Не корите себя, милая, и не сетуйте на незнание, — мать-настоятельница мягко улыбнулась. — Увы, не всё так просто. Естественным образом компоненты выходят из организма дня за четыре-пять. За это время без воды легко умереть.

— Вот как, — Фиона глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. — Что ж, в любом случае, для меня всё закончилось. А моего товарища по несчастью вытащат — маркиз, кажется, склонен заботиться о своих людях. А Великое древо — чем оно отличается…

— Нет-нет, на сегодня довольно, — настоятельница подняла руку, негромко рассмеялась. — Вы любознательны, это благое качество. Но день завершен, вы утомились и нуждаетесь в отдыхе. А у меня еще немало дел. Я с радостью еще побеседую с вами. Правда, — она помолчала. — Уж простите, но о Великом древе я предпочту не говорить. И не пытайтесь отыскать сами книги в библиотеке — в открытом доступе их нет. Да и книг, сведенных воедино, как таковых, нет. А старые свитки хранятся особо.

— Простите, что задержала, — Фиона склонила голову. — Злоупотребила вашей добротой… и благодарю за то, что объяснили всё. Еще минута! А эти снадобья… они ведь в списках запрещенных, верно?

— Вы догадливы, — настоятельница кивнула. — Разумеется, никто не хранит рецепты там, где их может отыскать всякий желающий. Распространять сведения о них и готовить такие снадобья на территории Манора запрещено. И на территории ряда сопредельных стран тоже.

С этим она вышла, оставив пациентку в одиночестве.

Фиона задула свечу, улеглась. В голове гудело. Подумать только — она, сидя под замком, была в шаге от свободы! Ну, как в шаге. Требовалось всего-навсего не пить четыре-пять дней. Да иметь достаточное везение, чтоб на глубине нескольких этажей под землю отыскать потом хоть какой-нибудь корешок.

Впрочем, к тому времени у Милна уже была сломана нога. Так что ему бы это мало чем помогло. Да и не выдержал бы он, раненый, после пыток и избиений, нескольких дней без воды.

Настоятельница оказалась права. В библиотеке Фиона не нашла сведений ни о Великом древе, ни о запрещенных средствах и снадобьях. Интересно, под каким соусом преподают защиту от этих средств монахиням-целительницам!

Хотя — они ведь монахини. Дававшие обет служения…

Вспомнился рассказ Агнес о том, что одним из агентов вражеской разведки оказался не последний чин из столичного храма. Мало на что влияет обет служения.

Впрочем, это не ее дело… но жаль, что среди доступного чтения не нашлось того, что ее по-настоящему интересовало. И мать-настоятельница словно почуяла на расстоянии, как разочарована пациентка. На исходе третьего дня она сама пришла в келью, выделенную Фионе. Та уже собиралась укладываться — она вообще ложилась непривычно рано. Все еще ощущала себя не слишком бодрой. Матушка подтянула к изголовью кровати табурет и уселась с таинственной улыбкой.

— Мне показалось, вы слегка растеряны, милая, — начала она без предисловий. — И не можете выбрать себе чтение по душе в нашей библиотеке.

Фиона замялась — она-то прекрасно поняла, что кроется за вопросом! Едва ли для настоятельницы составило тайну — что она пыталась разыскать на самом деле.

Она приподнялась на подушках, замямлила, силясь отыскать объяснение. Сама себе удивилась — ну, сошлись на рассеянность, на низкий тонус! В конце концов, именно этот диагноз поставили ей. Однако присутствие настоятельницы странным образом влияло на нее. Словно она подспудно понимала — эта немало пожившая женщина видит ее насквозь. Хитрить и придумывать бесполезно, нечего и силы тратить.

— Я думаю, нет в этом ничего удивительного, — продолжила, как ни в чем не бывало мать-настоятельница. — Наша библиотека — одна из обширнейших в столице! Возможно, она не уступает даже королевской.

— Матушка, вы решили сами отыскать мне оправдание? — не удержалась Фиона.

— Нет, милая моя, — та покачала головой и улыбнулась еще шире. — Я решила дать вам пищу для ума, что станет для вас по-настоящему питательной.

— Это интересно, — ей и впрямь сделалось любопытно.

— Вижу, вы оживились. И не зря. Я не сторонница запретов и угроз. Зато я точно знаю, что за пробел имеется в вашем образовании. И что окажется полезным для развития вашего дара. Вы знали, что дар мага-садовника может сослужить службу и как дар лекаря? Не в полной мере, само собой — с настоящим целителем вам не сравниться. Но помочь себе или еще кому-нибудь при необходимости вы сумеете.

— Дар мага-садовника можно заставить лечить? — переспросила Фиона.

— Между растением и живой тканью куда меньше различий, чем можно подумать на первый взгляд. И то, и то — живое. А дар мага-садовника — управлять тем, что живо. Я принесла вам пару книг, — она жестом фокусника подняла руку с парой книг и сложила их на столик у изголовья. Смешно — до этого момента Фиона и внимания не обратила, что она что-то принесла!

— О, благодарю вас, — пролепетала она, растерянная.

— Не стоит. Вы — деятельная натура. Даже теперь, в вашем нынешнем состоянии. Я уверена, что знания, что вы почерпнете из этих книг, вам сумеют пригодиться. Это — лишь основы. Если пожелаете — в дальнейшем сможете посещать нашу библиотеку беспрепятственно. И даже пройти обучение у сестер-целительниц. Не все из них обладают магическим даром. А лекарские навыки может освоить любой человек.

— Я благодарю вас, — повторила Фиона более искренне.

Настоятельница улыбнулась напоследок и выскользнула из кельи, прикрыв дверь. И оставив пациентку в раздумьях.

Похоже, она попросту боялась, что избыточно деятельная пациентка так-таки надумает ускользнуть из-под надзора, едва начнет чувствовать себя лучше. Вот и забросила наживку — новые знания, навыки. Подобрала книги, предложила обучение в обители. И предлог хороший, чтоб ей задержаться подольше!

Фиона негромко рассмеялась. Ну, матушка-настоятельница, лиса хитрющая! Хотя она сама сказала — не любит угрожать и удерживать кого-то силой.

Выходит, долго маркизу еще колупаться в Филаре. Быть может, не хочет огласки накануне войны? Точнее даже, на фоне фактически начатой войны. Да, пока это лишь участившиеся стычки на границах… но лишние скандалы могут скверно сказаться на внутренних делах Манора. Потому Кессель и не торопится устраивать погром в логове фанатиков, устроенном совсем рядом с городом.

Сколько же времени это займет? И как там Милн.

Воспоминание о невольном товарище по несчастью царапнуло. Фиону не отпускало ощущение, что на его месте должна была быть она. Нелепая, иррациональная мысль! Но как ее ни заталкивай в дальний угол разума — она то и дело всплывала.

Чтобы прогнать ее, Фиона потянулась к столу, взяла в руки одну из книг.

«Общность и различия в строении человеческих, животных, рыбьих и растительных тканей» мастера Беккера.

Открыла титульный лист. Издано почти восемьдесят лет назад, в Саарской области Гельвеции. И примечание имеется. О том, что издание — посмертное, увидела книга свет спустя добрую четверть века со смерти своего автора… в застенках, в одиночной камере дома скорби. Где провел он в цепях, в одиночестве больше полдесятка лет. И умер глубоким старцем, истощенным, слепым и немощным, в возрасте пятидесяти трех лет. Заключен он был под стражу на территории Самбийской области после того, как попытался издать свой труд.

Великим чудом последний список этого труда удалось сохранить. И издали его лишь, когда изложенные мастером Беккером идеи перестали казаться властям и церкви опасной богохульно ересью.

Фиона содрогнулась.

А ведь всякого, кто искал и исследовал новое, запросто могла ожидать похожая участь! Просто шагни по неосторожности или из любопытства на неизведанную территорию знания… и кто поручится, что дорога не приведет и тебя в застенки, в дом скорби, в изгнание — в лучшем случае?

Примечание на титульном листе книги выглядело предостережением.

Случайно так вышло, или намеренно? Фиона задумчиво глядела поверх страниц, освещенных неровным огоньком свечи.

Если подумать, то сравнение в рамках одного труда зверей, рыб, человеческого организма и растений — огромная смелость! Кем нужно быть, чтобы просто взять на ум, что можно поставить столь разных созданий Творца в один ряд? И в этот же ряд прибавить к ним — ни много, ни мало — человека? Или великим мыслителем, или безумцем.

Или естествоиспытателем, в ученом поиске начисто лишившегося всяческого трепета и благоговения перед высшими силами. А это и есть — почти безумие.

К слову, читать в таком неверном свете — тоже не есть признак здравомыслия. Ну да ладно, она ведь не сможет уснуть! Почитает совсем немного. Чтобы хоть понять — как давно почившему мастеру пришло в голову сличать столь различные организмы. И как его угораздило вообще отыскать хоть какой-то намек на сходство.

Длинное предисловие автора, которое, видимо, из уважения к его памяти, привели целиком в начале, Фиона попросту пролистала. Мастер Беккер многословно описывал сомнения и терзания души своей при приближении к такой сложной теме, граничащей с богохульством.

Жаль, что эти излияния не спасли от постигнувшей его участи.

Далее следовало вступление «о природе жизни». На первый взгляд — всё разумно. Живые существа рождаются, растут. Движутся. Поглощают пищу и воду. Дают потомство, подобное себе. А в конце умирают — даже самые старые деревья рано или поздно засыхают окончательно.

И все эти процессы инициировала, несомненно, одна и та же сила.

Да, были различия — и существенные. Так, растения не двигались и не издавали звуков. Не говорили. А человек и вовсе — единственное разумное существо в мире. И это отдаляло его на неизмеримое расстояние даже от животных — при, казалось бы, удивительном сходстве в работе организмов.

Фиона покачала головой. Это и по нынешним временам — смелое обобщение!

А мастер Беккер — ни много, ни мало — ставил вопрос о природе этой самой движущей силы, что оживляет создания Творца.

Да, писал мастер, нам всем известен ответ: это — воля самого Творца, создавшего всё сущее. Но можно ли изучить ее природу? Увидеть, пощупать, измерить. А быть может… и взять в руки, и управлять ею!

— Да вы, мастер Беккер, бунтарь, — пробормотала Фиона себе под нос. — Смутьян! Апостат, раскольник.

И во многом — мало чем лучше тех фанатиков, из рук которых она сама едва вырвалась совсем недавно. Тем не менее, его книги лежат в библиотеке обители. А настоятельница — не из тех, кто станет держать крамолу! Тем более, показывать кому попало. Значит… идеи Беккера нашли некие подтверждения. Их так или иначе приняли богословы.

Впрочем, не ее дело. Нужно добраться до описания, собственно, природы этой силы. Матушка-настоятельница говорила о том, чтобы пустить силу мага-садовника на целительство.

Вот в этом она и будет разбираться. А теология — не ее забота. В этом пусть разбираются богословы!