Не путайся под ногами!

Глава 11

— Славно, леди, славно, — заявил капитан вместо приветствия.

Он настолько явно был зол, что Фиона едва не попятилась. Злость расходилась от его неизменной улыбки волнами, от нее покалывало кончики пальцев.

— Капитан, — пролепетала она. — Доброго дня… вы пришли сказать, что ваши маневры закончены, и мы свободны?

На это он рассмеялся, и по спине поползли мурашки.

— Я, сударыни, пришел спросить вас. Где ваша юная спутница? Вас было десятеро, а стало — девять. Я с утра нарочно пересчитал!

Фиона в недоумении обернулась на товарку по несчастью. Та стояла бледная, негодующая, с поджатыми губами. Вот только особенного удивления на ее лице заметно не было. Лишь досада.

— Капитан, но почему вы не спросите сержанта? — пролепетала Фиона. — Ее видели с ним в последний раз. Вы ведь сами говорили, что видели их вместе! — обернулась она к недавней собеседнице.

Лицо той перекосилось.

— Вы идиотка, прекратите выдумывать! — зашипела она. — Я ничего такого не говорила. Капитан, не слушайте ее, — губы тетушки затряслись. — Я не знаю, я ничего не видела! Я сама хотела спросить о ней — она исчезла вдруг, и никто ее не видел…

Нет, не показалось, — поняла Фиона.

Что это — почтенная тетушка причастна к похищению девицы? А кассийцы, что интересно, не в курсе. Только сейчас заметили исчезновение пленницы!

— Что вы, — пискнула она, обретя способность говорить. — Почему вы так со мной разговариваете? — добавила в голос возмущенно-жалобных интонаций. — Что это за тон?

Та только что не плюнула ей в лицо вместо ответа.

— Я был добр, — процедил сквозь зубы капитан. — Я был чрезвычайно добр — даже излишне. Я забыл, что это никогда не ценят. Живо в карету! Все, — выплюнул он.

И прижал пальцы к задергавшейся щеке.

Пассажиров загнали в карету. Тюфяки вытащили наружу, не слушая протестов. Затем каждого по отдельности принялись таскать за шиворот к капитану. Допрос тот устроил здесь же, чуть поодаль от кареты. Сам уселся на табурете с планшетом и грифельным карандашом в руках, пассажиры отвечали на вопросы стоя.

Исключений, как потом выяснилось, не сделали ни для кого. Даже для престарелых пленников.

Каждого капитан держал по часу, а то и дольше. Фионе пришлось простоять рядом, отвечая на вопросы, чуть не два. Ее он расспрашивал с особенным пристрастием.

Капитан помянул всё: и то, как она ссылалась на слова соседки. И вчерашнее ее замечание о том, что надо бы оставить исчезнувшей девице место на лавке — мол, она должна вернуться.

— Я была уверена, что она вернется, — хныкала Фиона, не слишком заботясь о правдоподобии.

— Вы лжете, — с ненавистью выплюнул кассиец.

Не сдержавшись, вскочил, швырнул планшет на сиденье. Шагнул к ней и ухватил за подбородок. Она отшатнулась — ужас даже не пришлось изображать.

Вот придушить его — прямо сейчас! И драпать.

Фиона сама не знала, что ее остановило. Смутное соображение, что… рано? И потому таращилась на разъяренного капитана с дергающейся щекой.

— Что, — губы задрожали, голос не сразу повиновался ей. — Что вы себе позволяете⁈ Да, вы — солдат вражеской армии… но это возмутительно! Я не военнопленная. Вы не имеете права, — она запнулась.

На миг показалось — сейчас ударит. Доболталась. И чего ради?

— О правах, — захрипел капитан и осекся, выпустил ее подбородок. Усмехнулся. — Ладно. Идите в карету.

— Я хотела погулять, — пробормотала Фиона, понимая, что напрашивается на проблемы.

— Закончились прогулки, — ощерился капитан. — Будете сидеть в карете! Выход — трижды в день. Утром, после обеда и вечером. И скажите спасибо, что не дважды и не единожды! А то заставить бы вас гадить там же, под себя.

Фиона представила и содрогнулась.

На трясущихся ногах потащилась в карету. Благодарение святому Иерониму, допрос закончился! Ноги гудели. Она едва успела забраться внутрь, даже не села.

— Как можно так вести себя! — напустилась на нее та самая тетушка. — Это вы вывели его из себя, а мучиться теперь нам всем!

— Вы в своем уме⁈ — искренне возмутилась Фиона.

Лишь решительное вмешательство одного из водителей и торговца прекратило вспыхнувшую ссору. Фиона за это была благодарна обоим. Забилась в угол рядом со студентом, что по-прежнему читал свою книгу, нахохлилась.

Неприязненные взгляды со всех сторон поразили ее. Немного же нужно, чтоб тебя обвинили невесть в чем на пустом месте!

«Болтовня не бывает во благо, — вспомнился назидательный тон отца. — Кто треплет языком без меры — роет себе яму».

«Бывает, — возразила она мысленно, хоть он и не мог ее слышать. — Сам-то ты в судебных заседаниях уж точно не отмалчиваешься!»

«Не путай работу законника с пустой бабской болтовней», — скорбно отозвался отец.

Фиона моргнула, обвела спутников недоуменным взглядом. Таращились на нее с прежней неприязнью. Разве что торговцы потеряли к ней интерес и дремали. Да студент уткнулся в книгу.

И что это только что было? Ощущение, будто и впрямь с отцом поговорила!

С ума сходит, не иначе. И немудрено — четвертый день пошел, как они застряли! Да еще и снова всех их загнали в тесную карету. Теперь даже ноги не размять. Хотя сейчас она даже не прочь посидеть. Еще бы ноги вытянуть можно было. Да подушечку под них.

Мечты! Дома надо было сидеть.

Нет, вот сегодня — решительно надо драпать! Пусть кассийцы делают что хотят. А она ночью… нет, лучше под утро, когда сон самый крепкий, вылезет из кареты и подтянет лес прямо сюда. Затянет колючками всё, до чего дотянется. Попробует охранник вякнуть что-то — заткнет ему глотку. Так же, как тем головорезам, что однажды подловили ее ночью на пустой улице. Он — солдат, должен быть готов к гибели в бою!

Остановившись на этой мысли, она откинула голову на стенку кареты и задремала.

Осуществить дерзкий план побега не удалось. Незадолго до полуночи снаружи послышался грохот.

Шум, гвалт, крики. Отрывистые приказы и звон металла. И треск — словно рвали плотную ткань.

— Маги, — шепнула Фиона. — Отряды, усиленные магами! Наши.

— Сидите смирно, бестолковая женина! — шикнул на нее старичок, гневно зыркнув. — С вашими выкрутасами нас всех здесь, чего доброго, прихлопнут!

— Если б не мои выкрутасы, вы бы все эти дни и правда гадили здесь под себя, — не сдержалась разозленная Фиона.

Мысленно одернула себя. Это-то здесь причем?

Благо, никто ничего отвечать на ее реплику не стал. Она лишь поймала на себе несколько раздраженных взглядов. Это ладно. Стоит смириться с тем, что ее, кажется, решили назначить виновной во всех несчастьях. Плевать! Едва ли она когда-нибудь встретит еще кого-нибудь из этих людей.

Но до чего невовремя подошли манорские войска!

Она вслушалась в грохот в отдалении. Кажется, тот не приближался и не отдалялся. Где-то в стороне шло ожесточенное сражение.

Вот снова треск. Точно маги — пытаются заклятиями прорвать ряды врага. Кассийцам, что интересно, вроде бы и дела особого не было. Видимо, отряд был неплохо усилен чародеями или артефактами.

Спрашивается, кто возьмет верх. И как поступят с пленниками.

Ответ пришел даже раньше, чем хотелось бы. Дверца распахнулась, и сержант с перекошенным лицом велел всем выходить немедленно.

Фиона испуганно глянула на сидящего рядом студента. Тот подхватил сумку с драгоценной книгой, вылез первым. Следом — один из водителей, она последовала за ними. За спиной опять кто-то зашипел про обнаглевшую выскочку, от которой все беды.

Не успела соскочить с подножки, ее тут же дернули в сторону, руки скрутили за спиной и связали.

— Сержант! — вскрикнула она.

— Велю засунуть кляп, — коротко рявкнул тот и пихнул к одному из солдат.

Связанные руки — это совсем неудачно! Бежать со связанными руками — та еще затея, даже в неразберихе.

Затем и связали. Спасибо, хоть ноги пока свободны.

Фиона кинула взгляд на студента и водителя, которых вытащили первыми. Тех, связанных, отпихивали куда-то в сторону, к задней части кареты. Во мрак. Студент сдавленно вскрикнул, когда кто-то содрал и швырнул прочь его сумку. Но возразить не посмел.

— Почему темно? — осведомился недовольно толстый торговец, споткнувшийся при спуске с подножки.

— Потому что ночь, — пояснил один из солдат, подкрепляя слова ударом.

Торговец охнул, согнулся. Фиона почла за лучшее переставлять ноги резвее, когда ее тоже потащили за шкирку назад. Торговца увели куда-то к передней части с козлами.

Старушка попыталась возмущаться на солдатские манеры — и получила удар в бок, согнувший ее пополам. Возиться с ней не стали: скрутив руки за спиной, спихнули с насыпи. Так под насыпью возле дороги она и замерла, скрючившись. Ни одна из тетушек не посмела и пикнуть, когда их связывали. Расправу видели обе.

Фиона стиснула зубы. Кассийцы! А она почти забыла, что это — враги.

Кассийцы сохраняли видимость вежливости и предупредительности, пока считали нужным. Вот только между ними сейчас идет война.

За спиной послышался сдавленный женский скулеж и смолк. Фиона краем глаза глядела на пожилую даму у края насыпи. Кажется, та слабо шевелилась и даже стонала. Значит, жива. Пока жива.

Земля под ногами ощутимо дрогнула.

Кассиец прихватил ее за плечо чуть сильнее. Он по-прежнему торчал прямо у нее за спиной. Фиона вгляделась, силясь различить хоть что-нибудь. Поле оставалось таким же темным, как и обычно. Даже огней биваков не было видно.

В кромешном мраке оглушительно длинно треснуло — не поймешь, с какой стороны. Кажется, со всех разом.

— Как они там сражаются, в такой темноте? — тихо проговорила Фиона.

— О себе лучше беспокойся, манорка! — презрительно бросил солдат.

Рядом вспыхнул факел. Еще один и еще — карета со стоящими вокруг людьми вскоре хорошенько осветилась со всех сторон. От этого мрак, покрывающий поле, показался еще более непроглядным.

А земля дрогнула снова, одновременно затрещало — даже громче, чем в первый раз. И куда дольше — мгновения тянулись, а надсадный монотонный треск не прекращался больше минуты. Словно кто-то рвал бесконечное полотно ткани. Над краем леса, там, где он переходил в поле, поднялось слабое желтоватое мутное зарево. Деревья на его фоне казались обугленными, ветки судорожно подрагивали.

Полоска зарева медленно таяла — почему-то снизу. А звук рвущейся ткани понемногу стихал, глох.

Полог тьмы! — сообразила Фиона.

Поле накрыто магией, непроницаемой для взгляда. От открытия перехватило дыхание. Это какая нужна мощь, чтобы накрыть огромное поле целиком! Кто так постарался, свои или кассийские чародеи?

Сверху упала стена света. Фиона, вздрогнув, обернулась. Над каретой повис светящийся желтоватым солнечным светом шар.

— Не дергайся! — приставленный к ней солдат дернул за плечо.

Пришлось отвернуться. Впрочем, она поняла — всё вокруг затянуто мглой, а карета с пассажирами ярко освещена. И наверняка заметна издали. Да и светильник магический не просто так подвесили — и до этого ведь горели факелы! Шар, очевидно, рассеивал тьму, наведенную чародеями с одной из сторон.

Мысль заставила похолодеть.

Если карету с пленниками сделали видимой — это явно не для своих. Это для подошедших манорских войск. А пассажиры, демонстративно вытащенные из кареты, будут играть роль заложников. Для того их и осветили.

Фиона до рези в глазах вглядывалась в ту сторону, где находился лес. Кажется, свои подошли оттуда.

И вздрогнула, когда раздался удар с той стороны, откуда не ждала — со стороны, куда была повернута передом карета. С поля. С юго-западной стороны.

Почему оттуда? Со стороны границы! Подошел отряд из гарнизона?

Невольно дернулась выглянуть из-за кареты — и солдат напомнил о себе резким рывком. На руке определенно останутся синяки. Придушить бы мерзавца стеблем сорняка — раздражает. Вот только свет… любая выходка станет заметна. И кто их знает, кассийцев — может, у них есть средства заглушить чужую магию!

А с поля неслись тяжелые удары — словно подпрыгивал кто-то громадный. Почва под ногами подрагивала. Кажется, солдатам в этой схватке вообще делать нечего — там завязалась стычка между магами.

Их светящийся шар вдруг потащило в сторону. Он снизился чуть не до крыши кареты, затрещал, сыпля искрами. Разросся почти втрое и сорвался, нырнул в поле и покатился по нему, подпрыгивая, как детский мяч. Фиона неловко потерла щеку о плечо — ее обожгло случайной искрой. Как же скверно, когда руки связаны! Ощущение беспомощности накатило, от жалости к себе задрожали губы.

Не раскисать! — прикрикнула она мысленно на себя. У нее есть кое-что более действенное, чем руки. Дар мага-садовника. Только не пороть горячку, выждать.

И тут по ушам ударило. Она не сразу и поняла, что это — крик, визг, свист? Вопль на тысячи голосов — оглушительный, надсадный.

Фиона не удержалась, согнулась, силясь зажать уши руками и забыв, что они связаны. Зажмурилась, по щекам потекли горячие слезы.

Что это⁈ Что за оружие применили боевые маги?

Ее теребили — она не замечала. Выпрямиться не удавалось. Вой ввинчивался через уши прямо в голову, заставляя корчиться.

— Да прекратите же истерику, идиотка! — донеслось сквозь толстый слой ваты.

Ее силой выпрямили. От затрещины голова дернулась в сторону. Вой притих. Фиона ошалело уставилась на солдата, который орал что-то, брызжа слюной. Кое-как, через слово, она разобрала, что никто, кроме нее, не впадает в панику. И он, рядовой Фабий, предпочел бы быть сейчас со своими товарищами там, в гуще сражения, а не нянчиться с одуревшей особой.

Где-то совсем рядом хохотал истерически студент. И торговец ругал последними словами припадочную бабенку.

— Стань ровно, — шипел Фабий. — Клянусь святым Иеронимом — я лично тебя придушу, когда будем уходить.

— Потому что у кассийцев нет ни совести, ни чести, — онемевшими губами выговорила Фиона.

На удивление, солдат оказался не совсем безнадежен. И вместо удара она получила еще порцию забористой ругани. Дура и есть, — обругала сама себя. Нарочно выводить из себя, напрашиваясь на битье! Но, кажется, никто, кроме нее, этого жуткого воя не слышал. Ни кассийцы, ни другие пассажиры.

Плохо, всё плохо, — пришла паническая мысль. Фиона даже вздрогнула — показалось, что это кто-то произнес прямо внутри ее головы.

Очень плохо, — снова и глуше — словно у мыслей бывает эхо.

Что это⁈ Фиона подобралась. Снова вгляделась до рези глазах в затянутое ночным мраком поле. Чернота сделалась не такой непроглядной — теперь видны были в отдалении силуэты сражающихся, мечущиеся огни. Вот замелькали горящие росчерки — кто-то надумал засыпать врагов горящими стрелами? Словно маги вдруг вымерли в обоих лагерях. Или обессилели после бойни впотьмах, — подумалось ей.

Плохо, плохо, — снова отозвалось эхом в голове.

Нет, это не ее мысль! Это плохо не имело ни малейшего отношения к тому, что происходило сейчас за биваками кассийцев. И к ее чувствам по этому поводу.

«Я не хочу просыпаться».

Она вздрогнула. Мысль была отчетливой. И явно не ее. Даже не мысль, а чужой голос в голове.

«Брысь! — шикнула она мысленно. — Изыди, чем бы ни было».

«Ты обещала помочь».

«Что за ересь? Что это, я схожу с ума?»

«Ты обещала помочь за то, что я помогу бежать. Обещала защитить. Они пытаются снова разбудить меня, снова привели мага-садовника».

Это… корень Великого древа? А такое возможно — чтобы засохшее дерево дозвалось до живого человека мысленно, на таком расстоянии?

«Сама ты — засохшее дерево».

И сколько возмущения и ехидства в бесплотном голосе! Это точно он. Засохший росток, оставленный ею в логове фанатиков. Открытие поразило.

«Откуда там маги-садовники? — растерянно вопросила Фиона, зацепившись за одну деталь. — Не может быть».

«Он очень настойчив. Еще немного — и мне придется откликнуться. Скверно будет всему и всем. Эфирные зеркала начнут плавиться. Он не слышит меня, но очень настойчив. И он поведет рост правильно».

Фиона растерялась окончательно. Сообразила в какой-то момент, что жуткий вой, который слышала она одна — это был безмолвный крик дерева.

«Поторопись, — прошелестело на грани слышимости. — Я продержусь. Но недолго».

Выпадение обратно в реальный мир показалось падением в холодную воду. Хихикал едко за плечом приставленный к ней солдат. Скалился сбоку торговец. Студента видно не было, а сумка его валялась на дороге. Над полем неохотно подымался рассвет. И вид того, что он выхватывал из мрака, поневоле внушал понимание — почему солнцу не хочется освещать такое.