Наследник Агонии

Глава 4

– Ээээй! – Заорал в очередной раз Родриго. Ночной лес ответил равнодушной тишиной. Пронзительно закричала вдалеке птица. Ей в ответ – издали, на грани слышимости – отозвался полный тоски волчий вой.

По коже сыпануло морозом. Почему все молчат? Даже если кто-то из группы вдруг отстал или потерялся… Разум, схватившись было за попытку придумать спасительное разумное объяснение, бессильно признал полное поражение.

Рука привычным жестом легла на эфес шпаги. Ветеран нескольких кампаний, Родриго привык встречать любые сложности именно так. Вот только будет ли сейчас прок от честной стали…

После недолгих колебаний шагнул в сторону тропы. По дорожке оставили идти старуху – чтобы та вконец не выбилась из сил. Но сейчас вернуться на кое-как протоптанную тропку – единственный разумный образ действий.

Он успел сделать десятка два шагов, когда впереди обострившееся в темноте зрение поймало бледные переливы драгоценного лунного шелка. Закутавшаяся в роскошную накидку эльфийка сидит на толстом суку огромного каштана. Глаз не видно под глубоким капюшоном.

К слову сказать, странное решение – закрыть лицо в и без того кромешной темноте. Как она вообще ходит, не натыкаясь на все сучья в лесу?

– Сеньора? Где остальные? Что случилось? Где ваша подруга?

– Понятия не имею. – Тихим музыкальным голосом отозвалась эльфийка. Она, в отличие от самого Родриго, совершенно не выглядит взволнованной.

– Не могли же они вместе с Рафаэлем просто сквозь землю провалиться! – С досадой процедил идальго.

– Пожалуй, не могли. – Все так же спокойно согласилась девушка.

– Знаете, сеньора, я попробую развести костер. Думаю, мы ничего не добьемся, если продолжим носиться по лесу в кромешной темноте.

Эльфийка в очередной раз пожала плечами. Родриго поймал себя на мысли, что ведет она себя слишком уж странно для потерявшейся в лесу фрейлины.

Собирать посреди ночного леса сучья для костра, больше заботясь о том, чтобы не потерять из виду спутницу, оказалось той еще морокой. Ему, однако, удалось набрать некоторое количество сухого валежника. На какое-то подобие костерка должно хватить.

– Сложно поверить, что все, с нами произошедшее – просто цепь случайностей. Кажется, этой ночью мы оказались во власти сил, далеко выходящих за рамки моего понимания. – Пробормотал он, пытаясь разговорить хранящую безмолвие девушку.

– Долго же до тебя доходило. – Безразличным голосом отозвалась эльфийка.

Родриго ее тон совершенно не понравился.

– Кто вы, сеньора?

– Избавь меня от неприятной потребности представляться. – Отозвалась незнакомка. – Я здесь лишь потому, что хочу дать тебе совет, пусть и не питаю особой любви к вашему племени. Беги от своего друга, пока не поздно. Дружба с этим человеком закончится плохо.

– Дурной совет, сеньора. – Куда менее дружелюбно буркнул Родриго. Оскорбительные слова в адрес Рафаэля задели до такой степени, что даже вопросы о личности странной девушки отошли на второй план. – Вы совсем не знаете…

– Не испытываю никаких сомнений, что твой приятель хороший человек. – Нетерпеливо перебила его эльфийка. – Он скорее умрет, чем нарушит слово, данное другу. Или без колебаний отдаст жизнь, защищая спину, которую ты ему подставишь. И прочая, прочая, прочая, как это у вас принято. Все это не имеет никакого значения. Этот человек опасен для таких как ты.

– Да кто же ты такая, наконец?!

Эльфийка в ответ усмехнулась кончиками губ. Родриго едва рассмотрел короткое движение в неверном лунном свете.

– Меня всегда удивляло, как проклятая старуха ухитряется говорить правду так, чтобы все вокруг свято поверили, что она лжет.

– И что бы это могло означать?

– Шеб – любимейшая из левреток Вероломной, пусть по характеру куда сильнее напоминает цепную псину. Она не солгала, когда назвала себя фрейлиной Шерхеи. – Выплюнула эльфийка. Кажется, она искренне ненавидит склочную старуху.

Родриго окаменел. Одно дело – слушать идиотскую пьяную болтовню приятеля. Совершенно не ожидая и впрямь напороться на свиту обладательницы самого вредного и склочного характера во всей Силории. И совсем другое…

– Значит, и ты тоже?.. – На всякий случай уточнил он непонятно зачем.

Эльфийка молча наклонила голову. Да, этой ночью язык приятеля определенно подкинул им проблем.

– Что такое ты говорила о моем друге?

Эльфийка молчит, разглядывая сложный узор на шелковой перчатке. Родриго остается лишь переминаться с ноги на ногу. Странная история. И девушка – тоже… странная. Совершенно не походит на фрейлину Вероломной. Вот старуха – та и впрямь водила их за нос с поразительным мастерством. И, кажется, получала искреннее удовольствие от устроенного цирка.

– Тебе доводилось слышать легенды об Аврелии? – Неожиданно спросила эльфийка.

– И при чем тут он? – Без особого интереса уточнил Родриго.

Истории о древнем царе, правившем Нилантой когда-то на заре времен, никогда его не занимали. Тем более что прославился он преимущественно невероятной мудростью и еще более невероятной праведностью. Не совсем те качества, которых ждет современное общество от благородных идальго.

Девушка усмехнулась.

– При том, что у него было двое сыновей.

– С мужчинами такое время от времени случается. К слову сказать, сеньора, я так и не узнал твоего имени.

– Ни к чему тебе мое имя. – Кажется, эльфийка едва заметно поморщилась. – Тебя, кажется, интересовала история твоего друга? Истоки ее, как это часто водится, скрыты в седой древности. Впрочем, если тебе не интересно – я с радостью отправлюсь прочь. Не горю желанием тратить на тебя время.

– Хорошо, я слушаю. – Согласился Родриго. Старательно отогнав мысль, что сама идея поверить служанке богини лжи выглядит довольно странно.

– Аврелий был могущественным жрецом Аманара. Многие полагали его зерцалом всех мыслимых добродетелей. Однако, вера в собственную безгрешность ослепила царя. Он начал считать себя земным проявлением бога милосердия. И сыновей воспринимал скорее как ниспосланных ангелов. При этом не сказала бы, что из него получился хороший отец. Младшего, Амадео, Аврелий с младенчества готовил к жизни аскета. Он ожидал, что мальчик примет строгие обеты, отказавшись от увеселений и общения с женщинами.

– Довольно наивно. – Хмыкнул Родриго. Не то чтобы его всерьез интересовали дела давно минувших лет… Но сейчас в голову пришла безумная мысль: он слушает историю от персоны, которая – тьма ее знает – вполне могла оказаться свидетелем немыслимой древности. Когда жил Аврелий? В те времена кажущаяся вечной Ниланта была крохотным городишком. Да что Ниланта – даже легендарная, сгинувшая бездну времени назад Кематха, страна из мифов и легенд… еще не возникла!

Нет, эльфийка не может быть настолько древней. Или может?

– Ужасно наивно. – Согласилась девушка. – Однако, Аврелий ослеплял всех ореолом показной праведности. Оглушал величественной харизмой. Вряд ли его собственное дитя решилось бы оспорить волю отца. Оно и не решилось. Амадео принес те обеты, которых от него требовал правитель. А потом… потом ему встретилась ведьма, имени которой история не сохранила.

– Не без участия твоей хозяйки, надо полагать? – Хмыкнул Родриго.

– Представь себе, в те времена тоже были женщины, которые и без божественной воли присматриваются к смазливым сыновьям великих отцов. – В тон ему отозвалась эльфийка. – Ведьма эта была лет на десять старше. Опытная сердцеедка и расчетливая эгоистичная дрянь, она без особого труда затащила Амадео себе в постель. Великие и грозные клятвы, принесенные богам, были забыты. Аврелий, когда до него дошла об этом весть, был в бешенстве. Амадео, уже вкусивший запретного плода, в ответ послал отца в бездну.

Мир благочестивейшего из царей рухнул. Его сын оказался не отринувшим земное и тварное ангелом, а обычным юношей. Плотина из страха, нерешительности и почтения перед родителем не выдержала испытания вульгарной похотью. Взбешенный Аврелий не придумал ничего лучше, чем проклясть потомка.

– Я почему-то думал, что легендарные цари прошлого были умнее. – С некоторой досадой прокомментировал Родриго.

– Увы. Потерявший рассудок царь предрек, что дни земные женщины, разделившей с Амадео брачное ложе, будут полны горечи и страданий. А ребенок, рожденный ею, ее же низвергнет в бездну. Стоит ли говорить, что соблазнительница мгновенно испарилась? Она рассчитывала хорошо провести время с молодым любовником, а в будущем, быть может, обрести через него богатство и власть – но уж точно не жертвовать собою ради великой любви.

В тот момент, когда царь произнес свое проклятье, сила Аманара покинула его. Бог милосердия не оценил того, как его «наместник на земле» использует божественный дар. Но было поздно. Слова произнесены и гибельное проклятие получило свою силу. Все, на что хватило фантазии Аврелия – обвинить в утрате мистического дара самого Амадео. И изгнать его до тех пор, покуда не отыщет женщину, которая согласится своей жертвой искупить грехопадение сына.

– Ладно. Пожалуй, нынешние короли и инфанты не так уж плохи. – Не удержался Родриго от ироничной шпильки. – Только к чему ты все это мне рассказываешь?

– Амадео, одержимый гневом на отца, разумеется, жаждал избавиться от искалечившего ему жизнь проклятья. – Продолжила эльфийка, проигнорировав вопрос собеседника. – Но ни одна женщина в Ниланте, как понимаешь, не рвалась помочь ему в этом. И тогда он, ведомый ненавистью и к отцу, его проклявшему, и к богам, допустившим это, решил броситься в иную крайность.

– Обратиться к Вероломной? – Догадался Родриго.

Эльфийка, однако, покачала головой.

– Шерхея, хоть и экстравагантна даже по божественным меркам, точно такая же обитательница Благого Неба. Строго говоря, если ты вдруг позабыл, она супруга самого Бога-Солнце! Следовательно, царица над богами заслуживала в глазах Амадео той же ненависти, что и Аманар, и даже сам Шого. Нет. Мальчишка избрал путь в бездну – к ее зловещим хозяевам.

Родриго неуютно поежился. Люди иной раз поминают бездну и пятерых ее властителей. И сами же, когда злое восклицание сорвалось с языка, испуганно вздрагивают от собственной неосторожности. Князья зла – существа стократ более страшные, чем Вероломная со всеми ее причудами и капризами.

– Несчастный дурак. И к кому из пяти он решил обратиться?

– К Агонии. – Невесело отозвалась эльфийка. – Не спрашивай, как именно он нашел путь к Терзающей. И какую плату она потребовала за помощь, я тоже не знаю. Но однажды Амадео пришел ко двору отца. Рядом с ним шла прекраснейшая из женщин. Все вельможи от одного взгляда на нее сходили с ума от вожделения. Представляешь, насколько потрясены были присутствующие, когда сын Аврелия представил ее царю как свою жену?

– И никто из собравшихся не сообразил, что перед ними одна из суккубов Терзающей? – Недоверчиво уточнил Родриго.

– О, несомненно, суккуба бы распознали и выбросили прочь. Но Амадео привел не обычного демона. Рядом с ним шла сама Агония.

– Шутишь?! Госпожа Боли… Как это возможно?

– Помнишь слова проклятия? Земные дни той, что согласится выносить дитя Аврелия, будут полны горечи и боли. Князьям зла, разумеется, не дано открыто появляться в нашем мире. Но Аврелий открыл Агонии путь – и она не преминула им воспользоваться, коль скоро ключ от этого пути сам к ней явился. К слову сказать, проклятие отнюдь не уточняло, что эти самые земные дни будут наполнены болью именно той, что согласится выносить ребенка Амадео. Полагаю, за эти девять месяцев Агония всласть наигралась с простыми смертными, которым не повезло попасть ей под руку. Все закончилось после того, как Терзательница разрешилась от бремени. Родившийся ребенок, как и было предначертано, выбросил ее обратно в Бездну.

– Вряд ли это доставило ей какой-то дискомфорт.

Едва ли он смог бы припомнить легенду более безумную, чем рассказ эльфийки.

– Чего не скажешь о самом Аврелии. Те нарушения астральной ткани, что позволяли Агонии находиться в материальном мире, были порождены его проклятием – и поддерживались за счет его жизненных сил. К концу срока царь окончательно зачах, превратившись в собственную тень. В момент падения в бездну Терзающая утянула его за собой.

Родриго от равнодушных слов эльфийки содрогнулся. Страшный конец. Пусть даже обезумевший царь и создал его собственными руками.

– На этом история царской династии Ниланты завершилась. – Буднично закончила свой рассказ эльфийка. – Старший сын Аврелия, Сальвадор, так и не решился принять корону отца. Амадео же вскоре сгинул. Скорее всего, отправился следом за отцом. Агония не имеет привычки выпускать из когтей то, что в них попало. Более в Ниланте никогда не было царей. Власть взяли торговые кланы и ремесленные гильдии… Впрочем, все это ты знаешь и без меня.

– Жуткая история. – Пробормотал Родриго. Прикосновение к делам давно минувшей древности оставило странный, полный горечи след. – Только для чего ты все это мне рассказала? И при чем тут Рафаэль?

– Так и не понял? – Усмехнулась эльфийка. – Ребенок, выношенный Агонией, после рождения получил имя Альвар. Ныне он известен как Альвар-Основатель – легендарный родоначальник дома Альварес. Иные, впрочем, именуют его Альваром Проклятым.

Земля ушла у Родриго из-под ног. Это что, дурацкая шутка?

– Твой друг – прямой потомок Агонии.

– Прошло столько времени…

– Поверь, время в таких вопросах мало на что влияет. Разумеется, за минувшие тысячелетия влиятельный клан заключил неисчислимое количество браков. Быть может, кровь Альварес течет сегодня в венах тиссалийских королей или лодерийских императоров. Там, вдали от Города Богов, гибельный инфернальный огонь утих и едва ли даст о себе знать. Но в тени Башни Таинств искра, что заронила Агония в своих потомках, готова вспыхнуть в любой миг. И искра эта пробудилась. Теперь он не найдет себе покоя.

– Тебя послушать, так все Альварес…

– Все. – Отрезала эльфийка. – Разумеется, было среди них немало тех, кто сжег себя в погоне за бестолковыми страстями, взяв из крови Агонии лишь бесконечную похоть. Иные, подобно отцу твоего друга, знают чуть больше и пытаются бороться с струящейся внутри скверной. Некоторым даже повезло прожить жизнь, похожую на человеческую. Твой друг – не из их числа.

– Я помогу ему. – Твердо ответил Родриго. – Вместе мы…

– Ты, кажется, так и не понял меня, человек. – Жестко перебила его эльфийка. – Он пошлет тебя в бездну вместе с твоей помощью. Каждый новый день он будет взывать к тьме, что клокочет в его крови – и тьма будет отзываться. Побежишь следом – сгинешь на тех путях, где он будет себя чувствовать, как дома. Можно спасти человека от монстра или злодея. Но не от самого себя.

– Я не верю тебе, ведьма.

Эльфийка в ответ лишь весело усмехнулась.

– Ну разумеется. Кто же поверит фрейлине Вероломной? Когда-то я, подобно тебе, ступила на темный путь, движимая глупой самоотверженностью и благородными порывами. Если желаешь повторить мою глупость – помни, твоя участь может оказаться и куда страшнее той, что ждала меня.

Родриго вздрогнул. В мелодичном голосе неожиданно просквозила неизбывная волчья тоска.

– Прими последний совет, воин. Не рассказывай ему о нашем разговоре. Поверь, вам обоим так будет легче.

– Он сам спросит…

– Не спросит. Он никогда не заговорит об этой ночи. И уйдет от расспросов, если тебе достанет глупости их начать. Он мог быть замечательным другом, человек. Но теперь его ждут другие пути. Пути, на которых тебе места нет. Прощай.

Родриго порывался спросить еще что-то. Не успел: в лицо ударил показавшийся ослепительным первый луч встающего солнца. Лес вокруг наполняется привычными утренними звуками. Уханье сов и волчий вой сменились пением жаворонков.

Рафаэль давным-давно потерял всякие ориентиры – если предположить, что они вообще у него были. Разум требует остановиться и дождаться рассвета, но что-то заставляет идти вперед – навстречу окружившему мраку.

Тяжелое уханье. На головокружительной высоте сверкнули круглые глаза. Здоровенный филин, нахохлившись, смотрит на человека, неспешно бредущего неведомо куда сквозь ночное царство.

Где-то, на самой грани сознания, беспокойно возится малообъяснимая досада. Досада, с которой Рафаэль слишком свыкся, чтобы обращать на нее внимание. Однако, этой ночью что-то изменилось – словно сгустившаяся вокруг тьма разбередила старый гнев. Гнев участью, предопределенной ему собственным отцом.

Сеньор Мигель, сославший сына в Замок Фей вскоре после его рождения, изъявил свою властную волю предельно ясно. Его сын властен быть бретером и укладывать на дуэлях благородных дворян хоть штабелями. Или проводить время в женских объятьях, не пропуская ни одной юбки. Быть искусным воином, дипломатом, искать триумфов в военной службе или впустую просаживать состояния в карты.

Одного не потерпит отец от сына, без вины наказанного ссылкой в провинциальное захолустье: никогда ему не дано коснуться потайной стороны мира – и горе тому, кто решится снять печать с непреклонного запрета. Запрета, который равно ревностно блюдет ненавидящий магию дядя Мартин и члены магической гильдии, страшащиеся гнева влиятельного столичного вельможи.

Небо Благое свидетель, многим такая жизнь покажется пределом мечтаний. Многим – но сам Рафаэль всегда воспринимал выпавший ему жребий узилищем. Которое, хоть и не лишенное комфорта, оставалось темницей, из которой он рвался наружу. Рвался, натыкаясь на бесконечные стены запретов – чтобы в определенный миг привыкнуть к недоступности сокрытого знания. Начать тонуть в вязкой трясине будней, медленно погружаясь в бесконечную вереницу попоек и амурных похождений.

Но эта ночь сорвала укутавшее разум зыбкое марево – и старая страсть вспыхнула с новой силой. И ощущение бессилия перед воздвигнутой отцом стеной пробуждает лютую, безнадежную ярость.

А то неведомое, о котором Рафаэль грезил, откровенно издевается, швыряя его, словно бессильную щепку по ночному лесу. Наверное, сам виноват: ни к чему было болтать такой вздор о Вероломной. Глупо было бы ожидать от богини ночи чего-то кроме самого черного юмора, какой только можно представить.

Тихо пробормотав под нос очередное проклятье – не то в адрес отца, без объяснений запершего его в этой темнице, не то собственной же глупости – побрел вперед, осторожно ступая по усыпанной хвоей земле. За последние десять минут он несколько раз споткнулся о выпирающие из земли корни и лишь чудом остался стоять на ногах. Вот будет смех, если в этой темноте он свалится в какой-нибудь овраг…

И, все-таки, что-то заставляет идти вперед. Как будто пробудившийся этой ночью дремучий инстинкт неведомым образом ощущает впереди некую цель. Цель, к которой стоит рваться, несмотря ни на что. И чем дальше он бредет сквозь ночную тьму и глухие совиные крики, тем яростнее пылает бегущее по крови адское пламя, от которого по всему телу расходятся волны мучительной боли. Боли, отчего-то сопряженной с иссушающим душу возбуждением.

Он совсем потерял счет времени, когда увидел гибкий женский силуэт, облитый льющимся с неба ослепительным лунным светом. Изящная, словно прекрасная мраморная статуя, незнакомка сидит на поваленном дереве на краю заполненного бездонной тьмой оврага. Волна невероятной длины темных волос рассыпалась по черному шелку облегающего платья.

Неужели та самая хозяйка, об утрате которой так стенала оставшаяся позади полузабытая старуха?

Рафаэль застыл на месте, словно пораженный молнией. Наверное, это ужасно глупо: стоять посреди ночного леса, любуясь заблудившейся в лесу девушкой. Однако, в чарующем облике скрыто что-то такое, что заставляет окаменеть в немом восхищении.

Незнакомка медленно повернула голову. В ночном мраке огромные глаза кажутся бездонными провалами, заполненными бесконечной и бескрайней тьмой.