Наследник Агонии

Глава 15

– И последнее, сеньоры. – Возвестил господин Фаро, демонстративно взмахнув белоснежной салфеткой. Очередной ранний завтрак подходит к концу. Упомянутые сеньоры хлопают глазами над пустыми тарелками.

Рафаэль обреченно допивает бестолковую травяную гадость, которая полагается к местной яичнице. Что мешает старику подавать по утрам кофе?

– Благородным людям следует помнить, что простонародные празднества недостойны настоящих идальго. – Наставительно вещает сеньор Фаро. – Волчья ночь со всеми ее маскарадами и плясками – ничто иное, как попытка подольститься к темным силам и низменным духам. Простолюдину понятие чести неведомо. Он никогда не отважится на бой с тьмой, что внешней, что внутренней. Подлинный же идальго, если только по праву носит родовое имя, с именем Бога-Солнце на устах с презрением отвергнет саму мысль о том, чтобы подлещиваться перед нечистью.

Рядом тихо вздохнул Алонсо. Рафаэль негромко усмехнулся в ответ на страдание в глазах приятеля. Волчья ночь – первое полнолуние весны – это пляски, льющееся рекой вино и хмелеющие селянские дочки, вырвавшиеся из-под суровой родительской опеки. И мало ли, что во время безудержного кутежа полагается отстегивать долю вина и угощения тем самым темным силам, чтобы не злобствовали сверх меры. Жадность еще ни одного идальго не красила.

– Я, конечно, понимаю, что вы ожидаете доступных женщин и море выпивки. – Сухо резюмировал сеньор Фаро, не разглядев в глазах жертв ничего, кроме уныния. – И не тешу себя надеждой, что мои слова возымеют эффект прямо сейчас. В будущем, однако, я надеюсь, вы вспомните о моих наставлениях.

– Разумеется, сеньор. Мы благодарны за ваши мудрые советы. – Как всегда дипломатично отозвался Горацио. Остальные поддержали товарища по несчастью многозначительным мычанием.

Сеньор Кристобаль, вопреки обыкновению, раздраженно пожал плечами. Обычно он куда более благосклонно относится к поддакиванию своего любимчика. Кажется, до старикана начало доходить, что вежливый тихоня просто говорит то, что хозяин жаждет услышать. Чтобы отцепился.

– Ох, бездна и пять хозяев ее… – Простонал Алонсо, когда хозяин покинул столовую, оставив подопечных киснуть над чашками с остывшим травяным чаем. – Готов прозакладывать фамильные запонки, что Шого Солнцеликий посчитает идиотом того, кто в Волчью ночь не утащит на сеновал селянку посмазливее.

– Смазливых селянок на всех не хватит, сеньор! – Усмехнулся Рафаэль. – Так что лучше бы заручиться поддержкой удачи, а она – сеньора разборчивая!

– Пф! Не сомневаюсь, меня она своим вниманием не обойдет. – Хохотнул Алонсо.

– Не возьмусь спорить. Есть у удачи любимчики, которых она не забудет. Бывают и те, кто вынужден проявлять настойчивость, добиваясь ее благосклонности. А еще… – Рафаэль ядовито сверкнул глазами в сторону угрюмо склонившегося над тарелкой Хуана. – А еще есть те, на кого и менее разборчивые сеньоры побрезгуют лишний раз посмотреть.

Искалеченное лицо здоровяка превратилось в злобную гримасу. Рядом тихо зашипел Алонсо. На этот раз стул между ними занял Родриго, так что отвесить очередной пинок приятель не смог.

– Думаю, нам уже пора, сеньоры? – Торопливо поднялся Горацио.

– Точно. – Прорычал Хуан.

Рафаэль самодовольно ухмыльнулся. Мерзавец изо всех сил делает вид, будто не смотрит в его сторону.

– Проклятье, сеньор! – Укоризненно простонал Алонсо, когда за троицей закрылись двери. – Я прекрасно понимаю ваши чувства, но для чего ходить по лезвию ножа? Из-за вас старый сморчок вполне может решить, что мы недостаточно старательно миримся с нашими благородными друзьями – и что тогда?

– Каюсь, сеньор. Ничего не могу с собой поделать.

– Что-то раньше по утрам я за тобой такой прыти не замечал. – Вставил Родриго, допивая остывший чай.

Рафаэль негромко хмыкнул, сделав вид, что всецело занят остатками колбасы на тарелке. Меньше всего после вчерашней ночи он ожидал проснуться бодрым и жизнерадостным. Но с самого утра по крови словно бежит живительная сила, наполняя мир новыми красками. Уж не приближающийся ли праздник нечистой силы вдохнул в него эту бодрость? Волчья ночь – как ее «осенняя сестрица», ночь Воронья – испокон веков считается временем, когда тьма обретает наибольшую мощь.

Именно поэтому все, кроме совсем уж отчаянных паладинов и фанатичных служителей света, предпочитают в это время умасливать предвечный мрак. Что же, посмотрим, как он себя будет чувствовать в последнее новолуние осени, считающееся временем даже более мрачным и злым, чем Волчья ночь, что спешит нарядить предвкушающую торжества деревеньку в пестрые праздничные тряпки.

– Предлагаю заканчивать с этим безобразием. – Вздохнул Алонсо, отодвигая тарелку. – Нас ждет дивный кофе в местном трактирчике.

– Поддерживаю. – Усмехнулся Рафаэль. – Я только заскочу в свою комнату ненадолго. Не ждите, я к вам вскоре присоединюсь.

Ночью – или, вернее, утром – он свалился на кровать, едва убедившись, что не ошибся дверью. А утром, когда заявившийся с приглашением на ранний завтрак слуга его растолкал, времени оглядываться тем более не было. А, наверное, стоило бы. Вряд ли Хуан и Горацио слонялись по коридорам из-за накатившей бессонницы.

Закрыв дверь на щеколду, тщательно перерыл сундук. Искать пришлось недолго: на самом дне обнаружился огрызок одного из шейных платков. Незваный гость отхватил ножом клок драгоценного шелка. И, кажется, даже постарался сделать так, чтобы это казалось незаметным.

Рафаэль тихо выругался. Итак, от своих черных намерений Хуан не отказался. И остальные его приятели вместе с прикатившей из города черноволосой милашкой и не думают его останавливать. Скорее – помогают по мере возможностей. И все, на что можно рассчитывать в колдовском противостоянии – наводящее ужас пламя в собственной крови. И, признаться, на его фоне даже колдовство Хуана не кажется таким уж страшным.

Еще есть сделанный Альбой оберег из корня мандрагоры… Вот только вчера ночью от него не было никакого проку. Так что лучше на коричневую пластинку в кармане не надеяться.

Так ни до чего и не додумавшись, махнул рукой на враждебные козни и побрел в сторону трактира. Может быть, после чашки доброго кофе в голову придет какая-нибудь дельная мысль.

Ближе к вечеру атмосфера праздника окончательно отпихнула прочь мелочные заботы. Выставленные на улице столы ломятся от нехитрых деревенских угощений. Над улочками плывет разухабистая музыка: звон гитарных струн перемежается задорным щелканьем кастаньетов. Девушки в цветастых платьях так и норовят втянуть в круговорот танца.

Альба в великолепном алом платье скользит рядом, не забывая награждать недобрым взглядом подруг, что пытаются строить Рафаэлю глазки.

– Ха, вот же странное дело! – Пьяно рассмеялся Алонсо, когда круговорот праздника на миг свел их вместе за столом возле заполненных вином кружек. – Все никак не найду ту миловидную сеньориту-травницу. Неужто она решила пропустить все веселье?

– Зачем вам эта городская краля, сеньор? – Немедленно включилась в разговор раскрасневшаяся от танцев Альба. – Неужто мало красивых девушек вокруг?

– Ужасная несправедливость! – Грустно вздохнул Алонсо. – Самая красивая из них уже досталась моему другу. Приходится думать о городских кралях.

Альба демонстративно захихикала. Ей явно пришлось по душе как заигрывание, так и возможность лишний раз вызвать ревность у собственного кавалера.

– К слову сказать, – задумчиво обронил Рафаэль, – нашего отмеченного многими скорбями приятеля тоже не видно.

– Бездна и пять хозяев ее! – Ругнулся Алонсо. – Этот праведный гнев начинает мне казаться несколько избыточным. Если общество этой помеси свиньи и медведя вы находите более интересным, чем прекрасная сеньорита, что столь живописно жмется к вашему плечу…

– Вот еще! – Как можно беззаботнее фыркнул Рафаэль, обнимая льнущую к нему Альбу.

Кажется, девушка тоже порывалась сказать что-то веселое. Но вспомнила Хуана и его колдовские планы. В огромных черных глазах проступила неуверенная тревога.

Алонсо, впрочем, ничего этого уже не видел – подскочившая красотка в пестрой шали утащила его навстречу гремящей музыке и веселым крикам. Как и следовало ожидать, воспоминания о смазливой горожанке с короткими черными волосами столкновения с разгоряченной танцем селянкой не выдержали.

– Неспроста эта крыса городская вместе с твоим недругом куда-то запропастилась… – Встревоженно пробормотала Альба, когда они остались одни. Лишь на другом конце стола сосредоточенно накачиваются вином деревенские старички. Им, впрочем, до молодежи дела нет.

Может быть, оно и к лучшему. Возможно, Рафаэль своими бесконечными подколками спровоцирует Хуана на какую-нибудь глупость. Уж точно это будет куда приятнее, чем получить тщательно подготовленную и хорошо спланированную гадость. Да и так ли эта парочка сильна, чтобы навести на него настоящее мощное проклятье?

В глубине души опять шевельнулась раздраженная злоба на отца и дядю. Те, кто мог вести древнейший из родов Ниланты к величию, шарахаются от собственного наследия, как бестолковые кондотьеры, только и умеющие, что кичиться толстой мошной и трофейной шпагой…

– Давай-ка подумаем об этом потом, – хохотнул Рафаэль, утягивая девушку в сторону танцующих. Та, восхищенно пискнув, позволила увлечь себя навстречу музыке.

А вот сам наследник рода Альварес все никак не отделается от тревожного ожидания. Кажется, где-то там, на самом горизонте, в вечерних сумерках медленно сгущается черная туча, пронизанная запахом мокрой волчьей шерсти…

– Не уверена, что это хорошая идея.

Голос Корины заставил Хуана поморщиться. Он надеялся сделать все без девчонки. В прошлом она и впрямь была полезна, но… лучше бы ей не видеть то, чем он занимается.

– Этой ночью темные заклятья порой обретают совсем не те свойства, каких ожидает маг. – Настойчиво повторила девушка.

Хуан снова скривился. Он уже привык, что люди шарахаются от малейшего проявления эмоций на его лице. На том кошмаре, который заменил его лицо после треклятой дуэли.

– Ты меня слушаешь? Неужели нельзя подыскать более спокойное время, чтобы без лишнего риска… бездна и пять хозяев ее!

Испуганный вскрик за спиной. Корина, широко распахнув глаза, смотрит на сложный магический круг под его ногами.

– Ты с ума сошел! – Взвизгнула девчонка.

– Верещи потише. – Буркнул Хуан, заканчивая последний из колдовских символов. – Того и гляди какой-нибудь деревенский олух прибежит посмотреть, кого тут режут.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь, тупица?!

– Я и не сомневался, что все твои разглагольствования о темной магии ничего не стоят. – Осклабился Хуан. – Стоило лишь увидеть настоящую тьму – и куда только делась вся эта бестолковая спесь.

Обычно Корина реагирует на такие уколы крайне болезненно. Но на этот раз девушка лишь нервно облизала губы. Синий взгляд прикован к магической печати, что занимает большую часть подготовленного колдовского круга.

– Эта тьма, если ты сумеешь ее призвать, сожрет тебя без остатка.

Хуан лишь весело хмыкнул.

– Ты все равно не сможешь призвать Варгула! – В голосе Корины снова лязгнули полуистеричные нотки.

– Сегодня – смогу. Или ты забыла древние легенды? Волчья ночь – время Темного Охотника. Он явится каждому, кому достанет смелости воззвать к нему.

Он сам не смог бы объяснить источник своей уверенности в том, что древние предания говорят правду. Есть в этой забытой лесной пещерке нечто мрачное и злое. Нечто, что привело его сюда в первый же день ссылки. Нечто, что потом являлось во снах, пробуждая в памяти древние символы, виденные в магических книгах… или проявляя в сознании то, чего он никогда не знал?

В одном Хуан уверен твердо: именно здесь и именно в ночь, которую не зря именуют Волчьей, он способен на куда большее, чем самоуверенная девчонка со своими бестолковыми заклинаниями. Что проку от глупых порч, которые бы она принялась наводить на его врага? Болезни, недуги, бессилие… Все это временно. И, скорее всего, мерзавец Альварес вскоре попал бы в руки достаточно сведущих целителей – и тогда от всей этой никчемной ворожбы не осталось бы и следа. Разве это месть? Разве это избавит Хуана от настырного врага?

Этой ночью его проблему решит один из пяти хозяев бездны. Волчий Пастырь – самый сведущий и искушенный в проклятьях. Он вполне властен превратить жизнь Рафаэля из дома Альварес в настоящий кошмар – раз и навсегда. Так, чтобы ни один жрец или маг не был властен изменить его судьбу – ровно так же, как сам Хуан не властен вернуть прежнее лицо.

– Я сейчас позову Горацио. Он наверняка…

– А ну, стой на месте!

Корина от яростного окрика вздрогнула, словно рядом гавкнула огромная злая собака.

– Что проку от всех ваших амбиций, – презрительно процедил Хуан, – если вы шарахаетесь от одной мысли о применении настоящей силы?

– Где ты вообще нашел описание призыва одного из пяти?

– Я и не находил. Не так уж много мозгов нужно, чтобы адаптировать под эти нужды обычный круг призыва.

– Ты – бездной драный псих! Ты сам себя слышишь? Собираешься вытащить из бездны одного из ее хозяев при помощи обычной ловушки для мелких духов?!

– Заткнись и не мешай! – Рявкнул Хуан.

Девчонка опять вздрогнула. Никчемная трусиха.

В последний раз обвел взглядом выведенную на земле фигуру. Все готово. В качестве подношения он применит собственную кровь. Изначально планировал украсть в деревне петуха, но быстро сообразил, что с такой ношей по забитым народом улицам не проскользнуть. Неважно. Человеческая кровь намного лучше – даже если она не последняя.

Окончательно потеряв к Корине интерес, шагнул внутрь круга. Расставленные в узловых точках свечи, повинуясь короткому заклинанию, вспыхнули беспокойными алыми огоньками.

Неслышные шаги за спиной. Девчонка медленно пятится, явно собираясь спрятаться за деревьями. Тем лучше.

– Ven a mi a traves del enemigo de las dimensiones… – Охрипшим голосом затянул Хуан заклинание.

Линии на земле вспыхнули насыщенным оранжевым светом. Сумерки сгустились вокруг, словно кокон глухой непроницаемой тьмы. Закончив речитатив, полоснул ножом по ладони. Тяжелые алые капли упали в центр магической печати – чтобы, налившись непроглядной чернотой, вспыхнуть зловонным пламенем, от которого к небу валит непроглядно-черный дым.

Мир за пределами круга уже почти неразличим. В глазах проступили слезы: темные клубы рвущегося наверх смога отдают тяжелым застарелым зловонием. Минуло совсем немного времени – и сочащееся сквозь землю марево облеклось плотью.

Ненависть, что душила Хуана все это время, дала первую трещину. А ей на смену уже спешит цепенящий страх. Над ним нависает огромное человекоподобное существо. Волчья голова на человеческом торсе, спутанная черная шерсть, огромные передние лапы увенчаны тускло мерцающими когтями.

– Прими мою плату, Волчий Пастырь, и сокруши моего врага. – Прохрипел Хуан.

Откуда-то из-за деревьев послышался полузадушенный писк. Кажется, Корина так и не сбежала, решив посмотреть представление до конца. И теперь барахтается в грязи, раздавленная накатившим ужасом. Однако, в сердце самого Хуана медленно поднимает голову злое торжество. Он добился своего. Волчий Пастырь ответил.

Наполненные мутной кровью глаза демона алчно сверкнули.

– Ненависть? – Раскатился по полянке тяжелый хриплый рык Варгула. – Жажда мести? Нередко ваше племя приносит мне их, смертный. Назови имя.

– Рафаэль Альварес.

Молчание. Тишина, нарушаемая хриплым дыханием. Хуан застыл в предвкушении.

– Мне нравится твоя злоба, смертный. И кровь твоя пришлась по вкусу. Глупость же… Она твоему племени свойственна. Не ты первый повинуешься ей. И уж точно не тебе стать последним.

– Ты расправишься с моим врагом?

– С чего вдруг? Разве заключен контракт? Разве взяты обязательства? – В утробном рычании князя зла лязгнула издевательская насмешка. – Еще один смертный принес мне ненависть и кровь. И ненависть, и кровь мне по нраву – я возьму их.

Одно короткое движение – и Хуан, сбитый сильнейшим ударом с ног, летит на землю. Он еще успевает увидеть усеянную мутно-желтыми клыками пасть. Он даже успевает крикнуть, прежде чем кровь фонтаном ударит из разорванной шеи. Бритвенно-острые когти вспарывают живот. Демонический зверь терзает воющее человеческое существо, с жадным чавканьем вгрызаясь в плоть, выдирая внутренности и упиваясь болью и кровью, что фонтанами бьют из превращенного в лохмотья тела…

Чудовищное пиршество, кажется, тянулось целую вечность. Лишь когда налетевший порыв ветра затушил одну из свечей, магия, что удерживала князя зла в материальном мире, потеряла силу. Огромный зверь расточился черным облаком, оставив после себя искореженные останки.

И лишь после того, как сквозь разошедшуюся хмарь на мир взглянула вышедшая луна, Корина поняла, что тело вновь слушается ее. Неведомая сила, едва Варгул возник в центре магического круга, сковала необоримым ужасом, превратив в недвижимую статую. Быть может, это спасло ей жизнь. И это же обрекло стать свидетельницей того, что едва ли хоть когда-нибудь перестанет являться девушке в ночных кошмарах.

Она так и не поняла, что заставило подойти к истерзанному телу. И лишь оказавшись рядом, с ужасом увидела, как медленно поднимается и падает разорванная грудная клетка. В налитых кровью глазах Хуана плещется смешанная с ужасом боль.

Однако, он до сих пор жив. Разорванный в клочья, истекший кровью до такой степени, что из опустевших вен больше нечему вылиться на землю…

Наверное, вид растерзанного мертвеца – и то показался бы менее страшным, чем растянувшаяся до бесконечности агония. Страх сдавил горло железной хваткой.

Хуан захрипел. Искалеченное тело выгнуло дугой. Сквозь разорванное горло неожиданно хлынул поток воздуха, наполняя мир истошным, полным невыносимой боли криком. Разбитые ребра судорожно двигаются, словно пытаются соединиться вновь. А там, где уцелели лохмотья кожи, сквозь белизну человеческого тела наружу рывками прорываются клочья волчьей шерсти.

Самообладание окончательно покинуло девушку. Отчаянно завизжав, она бросилась прочь навстречу немой стене ночного леса.

Оставшееся за спиной существо бьется в корчах, скребущие землю руки все больше походят на волчьи лапы. И изувеченное лицо мучительно медленно вытягивается, превращаясь в оскаленную звериную морду.

А полная луна безучастно внемлет, как полный отчаянной боли крик переходит в голодный волчий вой.