Мазыйка. Приговорённый город

Глава 6. Зажиточные из бывших

Двор зажиточного дома Кравчуков оказался аккуратным и даже уютным. Яркие летние цветы, посыпанные щебнем дорожки. Веранда с круглым деревянным столом и старинными стульями. На окнах — шторы и горшки с цветами.

— Они — из бывших? — тихо спросил Новиков, пока шли к дому.

— С юга, — коротко отозвался Игнатьев.

Ясно, что с юга. Это по именам и фамилии можно догадаться. А вот насчёт того, что это семейство имело вкус к роскошной жизни ещё со времён Империи, это Новиков просто предположил. Как-то всё тут очень органично было устроено. Наверное, их предков на югах раскулачили, а потомки перебрались севернее и остались здесь, в Нижегородской губернии. Связями этот Кравчук точно умел обрастать, раз уселся аж в кресло городского головы, а потом и на снабжение залез.

Да, странно, что Игнатьев использовал слово «градоначальник». Разве в пятидесятые так было принято? Ну, здесь, может, и было. А может, и везде. Новиков-то точно не знаток истории родного языка. Писать бы без пропасти ошибок — и то ладно.

Хозяйка усадьбы встретила их в гостиной. Статная дама, крупная, с причёской из двух начёсов, в длинном платье и с шалью. Точно из бывших.

— Не понимаю, что вам ещё здесь нужно! — сходу заявила дама.

— Майор Новиков. Из Горького. — Новиков коротко показал выданную Игнатьевым корочку. Даже раскрывать не стал.

— Мой муж утонул, это просто нечастный случай! А вы ещё будете мучить нас допросами?! — не сдалась дама.

— Вы — Гера Нафановна? — вежливо поинтересовался Новиков.

— И что?

— Ответите на пару вопросов? — улыбнулся майор.

— Да пожалуйста! — однако эта дама «из бывших» даже сесть ему не предложила.

Игнатьев встал у Новикова за спиной, и даже затылком чувствовался его пристальный взгляд. Он ведь явно нарисовал в уме уже две пометки. Как Новиков привычно назвался майором и как обращался с удостоверением. Интересно, какие выводы сделал этот чекист.

Хотя сейчас гораздо важнее сделать нужные выводы самому. А для этого надо задать правильные вопросы.

— Гера Нафановна, в котором часу ваш муж вчера ушёл из дома? — сразу приступил к делу Новиков.

— Я вообще не знала, что он ушёл, — резко произнесла мадам Кравчук. — Мы поужинали, я немного почитала. Муж рано ушёл спать. Я потом тоже легла, а когда проснулась, его уже не было. Меня вообще разбудили ваши товарищи.

— Ваш муж занимался спортом? — спросил Новиков, гадая, говорили ли так в пятидесятые. — Пробежки? Гимнастика?

— Как и всякий советский человек, — картонно отозвалась Кравчук. — Он следил за здоровьем. У него были гантели и даже гиря.

— Я имею в виду, ваш муж мог вечером выйти, чтобы пробежаться или поплавать в речке? Или он всегда занимался только дома?

Мадам Кравчук задумалась. Потом собралась и ответила:

— Только дома или во дворе. У нас, как вы можете видеть, свой большой участок. Места, слава богу, хватает.

— Раньше бывало, что он уходил по ночам, рано утром или поздно вечером?

— Никогда, — выскочило из жены, вернее, вдовы городского головы.

— Вы часто принимали гостей?

— Ну, разумеется! — воскликнула Кравчук. — На все праздники у нас обязательно застолье. Я и сама готовила, и в столовой при Горисполкоме мы всегда что-нибудь заказывали.

— Я имею в виду не широкие праздники, а так, посидеть вечерком с друзьями.

— И такое тоже бывало. Почти каждые выходные у нас собиралась компания. Муж старался поддерживать хорошие отношения с товарищами, особенно с теми, кто ниже по должности. Он не заносился. Всегда всем помогал. — Гера Нафановна даже сделала вид, что смахнула слезинку.

— Не знакомые вам люди в последнее время не появлялись? — осторожно спросил Новиков. — Может, муж выходил к ним ненадолго, скажем, за ворота?

— Нет, — отрезала мадам Кравчук.

— А ваша дочь…

— Она вам ничего нового не скажет! — резко произнесла Кравчук. — И не надо её дёргать по пустякам! Девочке и так тяжело. — Снова вернулся слезливо-умилительный тон. — Мы же покидаем родной дом! Город скоро уйдёт под воду! Всё же останется здесь. Вы хоть понимаете, каково сейчас ребёнку?

— А сколько лет ребёнку? — спросил Новиков, подходя к стенке, на которой были развешаны семейные портреты.

— Двадцать три, — за его спиной сухо проговорила хозяйка.

Теперь Новиков затылком чувствовал, что за ним следили уже двое — Игнатьев и мадам Кравчук. Он же делал вид, что рассматривает фотографии. Отлично выполненные портреты — крупный глава семьи в паре с улыбающейся женой. Явно съёмка в студии. Он в пиджаке, с причёской на пробор. Она — ярко накрашенная, в бусах и богатых серьгах. Их дочка — потрет, по пояс, другой в полный рост. Стройная брюнетка с тонкой талией, модными начёсами и лицом киноактрисы, тоже в красивых платьях и украшениях.

— Насколько я знаю, и вы, и ваша дочь работаете на почте? — повернулся к хозяйке Новиков.

— Да, а что? — с вызовом спросила мадам Кравчук.

— Ваш муж не помогал дочери найти место получше? Например, где-нибудь… — тут Новиков чуть не ляпнул про администрацию города. — Ну, где он сам работал.

— Хотите сказать, по блату? — криво усмехнулась Кравчук. — Мой муж был не таким. И потом, наша дочь вполне может обеспечить себя самостоятельно. Она сама выучилась и сама устроилась на работу.

Новиков изобразил уважительный кивок. Хотя дочку на почту явно пристроила мамаша.

— Ваш муж хорошо плавал? — наконец спросил Новиков.

— Я уже говорила, что да!

— А вы? Любите плавать?

— Я? — немного растерянно переспросила вдова. — Какое это имеет значение?

— Ваша дочь?

— Да, она тоже хорошо плавает. Зачем вы спрашиваете?

— Просто устанавливаем обстоятельства. Можно осмотреть комнату вашего мужа?

— Нашу спальню?! — возмущённо воскликнула Кравчук. — Это ещё зачем?! Ведь обыск уже был!

— Так надо, — пришёл на помощь Игнатьев.

Вот ему перечить дама не решилась. Она повела Новикова и Игнатьева на второй этаж по деревянной лестнице. Ступени хорошо выкрашены, краска даже не облупилась. Правда, пыль начала собираться по краям. Но ничего не скрипело, доски не прогибались. Все дорожки на полу постелены ровно. Кругом шторы в складках, салфетки, тюлевые занавески на окнах. Кадка с фикусом, прямо как в старых фильмах. Правда, широкие листья тоже начали покрываться тонким слоем пыли.

Богатая спальня. Большое зеркало с трюмо, добротный шкаф, полки с книгами. И снова первые признаки пыли.

— А что вы любите читать? — спросил Новиков, с ноткой зависти осматривая великолепную домашнюю библиотеку Кравчуков.

— Я? Романы. — Гера Нафановна запахнула шаль. — Флобер, Бальзак, Мопассан.

— У вас определённо есть вкус, — улыбнулся Новиков. — А ваш муж? Любил читать?

— Только газеты, — усмехнулась вдова, и впервые у неё в облике проскочило нечто искреннее, не натянутое.

— Хобби? Рыбалка, шахматы?

— Космос, — фыркнула вдова. — Как будто здесь, на земле, забот мало. Он даже вырезал статьи из газет и выписывал научные журналы.

— Можно взглянуть?

— Ваши товарищи уже всё забрали, — скривилась Кравчук.

— Хорошо, — вздохнул Новиков. — Вы можете ещё что-то пояснить относительно произошедшего?

— Я уже всё сказала, — чётко произнесла Кравчук. — Мне нечего добавить.

— Если что-то вспомните, узнаете, захотите сообщить, или если что-то случится… — Тут Новиков чуть не сказал «звоните». Но он не знал, есть ли у них телефон, да и куда звонить. — В общем, обязательно свяжитесь с нами.

— Обязательно, — отозвалась Кравчук и проводила их к выходу.

Когда за ними закрылись ворота усадьбы, Новиков вернул удостоверение Игнатьеву и спросил:

— Телефоны ещё работают?

— Пока да, — отозвался чекист, убирая свою «корочку» во внутренний карман.

— А где всё случилось? Можно посмотреть?

— Можно. — И Игнатьев указал на очередной проулок.

Пройдя по узкой тропинке между заборами зажиточных домов Мазыйки, они оказались на склоне, ведущем к разлившейся уже реке. Из воды ещё торчали верхушки деревьев, но теперь гладь простиралась уже чуть ли не до горизонта.

— А что там было? — тихо спросил Новиков, гадая, когда вода доберётся до возвышенности.

— Раньше — деревни. Потом колхозы, фермы, пастбища. — Игнатьев тоже щурился на горизонт. Интересно, ему жаль этих земель, уходящих под воду для общего блага?

— Нужно спуститься? — спросил Новиков.

Игнатьев часто заморгал, потом вернул непроницаемый тон:

— Да, вон ступеньки.

Действительно, прямо в склоне были устроены деревянные ступеньки, ведущие вниз, к речке. Наверное, там когда-то была купальня для местной элиты. Может, даже набережная или ресторанчик с увеселениями.

А теперь ступени уходили прямо в воду.

Новиков смотрел на траву, колыхающуюся в слабых речных волнах. Оказывается, он отвык от такого отношения. Когда его кинули в омут и ничего толком не объяснили. Такое случалось во времена практики, но тогда было понятно, зачем это нужно. Теперь же, после многих лет работы, после стольких раскрытых дел, в звании майора Новиков попал в передрягу. Приходилось подстраиваться, прогибаться. А он, оказывается, потерял гибкость. Ну, говорят, человек почти до старости эластичен.

— Кравчук лежал здесь? — спросил Новиков, возвращаюсь к расследованию, в которое его окунули.

— Да, у кромки. Споткнулся в темноте, ударился, потерял сознание и утонул. — Игнатьев встал рядом с Новиковым.

— Ударился, — тихо повторил Новиков. — Головой. Лбом?

— Да, причём несколько раз. Даже кости треснули.

«Это об деревянные-то ступени», — заметил про себя Новиков.

— Ещё травмы? — продолжал выспрашивать Новиков, стараясь представить, что тут произошло.

— Следы от ударов, рука сломана, плечо вывихнуто. Но это понятно — он летел кувырком.

Так. Значит, Кравчук вышел из дома, стал спускаться к речке. Споткнулся и полетел вниз, ударяясь по пути о выступающие грани деревянных ступенек. Даже пару костей сломал. Шарахнулся головой, отключился. Упал наконец в воду и захлебнулся.

Вроде бы складно.

Новиков присел у нижних ступней. Точно, бордовые следы на выступе. Стало быть, тут Кравчук и разбил голову. Или ему кто-то помог. Например, толкнул или поставил подножку. Или вообще ударил головой о ступеньку. Правда, он был сильным мужчиной, крупным. Запросто такого не одолеть, тут подготовка нужна.

— Посторонние следы? — просто спросил Новиков.

— Трава была примята, как будто ходили прямо у края воды. Но здесь люди часто гуляют.

— Гуляют часто, но никто ничего не видел? — Новиков поднялся на ноги.

— Некому видеть, — признал наконец Игнатьев. — Почти все разъехались. От населения осталось процентов двадцать.

— А домработница Кравчуков?

— Что? — впервые Игнатьев звучал хоть сколько-то удивлённо. — С чего ты взял, что у них была работница?

— Эта дама, вдова Кравчук, — спокойно проговорил Новиков. — Ухоженная, макияжная. И такой громадный дом. Лощёный, напомаженный, как сама хозяйка. Вряд ли она после работы ползала по полу на коленках со щёткой для ковров.

— Была у них работница, твоя правда, — после паузы произнёс Игнатьев. — Баба с другой улицы. Раньше работала в колхозе, а как его затопило, они сюда перебрались, вот она и зарабатывала копейку.

— А сейчас куда делась?

— Уехали неделю назад.

— Новую прислугу они не нашли?

Игнатьев только усмехнулся, да Новиков и не ждал ответа на этот вопрос. Во-первых, он видел пыль на полу и полках. Ясно, что после отъезда прислуги хозяйки не носятся по дому со швабрами. Во-вторых, люди разъезжаются, некого нанимать. В-третьих, кто же теперь согласится драить полы в этом доме. И прошлая домработница явно не просто так у них пахала. Наверняка какой-то личный интерес был.

Но раз они уехали, то и взятки гладки.

— Зачем вы забрали подшивку журналов этого Кравчука? — спросил Новиков, глядя за реку.

Игнатьев не отвечал. Стало понятно, что именно в этих журналах и вырезках и крылась разгадка, почему Кравчук был под наблюдением. А ещё отчего его гибель так переполошила местных чекистов, что Игнатьев даже прервал допрос Новикова и Антона.

— Он там что-то прятал? — догадался Новиков.

— Кто ты такой? — вдруг спросил Игнатьев.

— Я уже говорил — случайный человек.

— А я уже говорил, что не верю в случайности.

Молчали, глядя друг другу в глаза. И, пожалуй, обоим было ясно, что честного разговора всё равно не будет. Главное, чтобы было ещё ясно, что подножки или удара в спину друг от друга ждать не стоит. И вот в этом Новиков уверен не был.

С одной стороны, Игнатьев ходил с ним по городу. С другой, за ними вполне мог следовать кто-то из коллег этого чекиста.

Ладно, об этом после.

— Можно осмотреть одежду Кравчука? — наконец спросил Новиков.

— Пожалуй, да. — И Игнатьев чуть посторонился, указывая на верх лестницы.

Пришлось снова топать, чувствуя тяжёлый взгляд в спину. Игнатьев не мог понять, кто такой Новиков и чего от него ждать. Новиков не мог объяснить. Обоих это тяготило.

Наконец Новиков поднялся по откосу и направился в проулок, по которому они пришли сюда. Миновали зажиточные дома и ещё пару улиц, наконец вышли к центру города, но направились не к тому зданию, куда их с Антоном доставили накануне, а чуть дальше, мимо торговой галереи. Кажется, именно здесь Новиков и Антон ждали утра после пожара.

Понятно, пожар неплохо прошёлся по конторе Игнатьева. Интересно, кто его устроил, а главное — зачем. И не связано ли это с появлением Новикова и Антона в городе. Может, метили в них? Кто? За что?

Неужели дело в тех сундуках, которые Новиков и Антон выдали Игнатьеву? Кто-то обиделся за потерю арсенала?

Теперь стоит ходить с оглядкой. Собственно, и раньше стоило.

— Тут у нас Горисполком, — пояснил Игнатьев, когда они подошли к добротному, но довольно простому зданию в четыре этажа. — Некоторые комитеты уже уехали, помещения остались. Пользуемся пока.

Игнатьев здесь занимал первый и второй этажи. Комнаты пустовали, в них наскоро оборудовали рабочие кабинеты. В один их таких кабинетов Игнатьев и привёл Новикова, но не туда, где угощал утром пирожками. И да, стол и лампа были узнаваемыми — их сюда принесли из сгоревшего здания.

В обычной картонной коробке лежали свёрнутые вещи Кравчука. Новиков с разрешения Игнатьева достал пиджак, потом рубашку и брюки. Всё уже высохло, но от речной воды на тканях остались разводы.

— Он вышел из дома ночью в костюме? — повернулся к Игнатьеву Новиков.

— Похоже на то.

— А что было в карманах?

Содержимое карманов Кравчука нашлось в соседней коробке. Носовой платок, ключи от дома. Маленькая пластмассовая расчёска. Рядом на столе Новиков увидел ботинки. Тоже в речных разводах, но щедро намазанные гуталином или чем-то подобным.

Новиков взял рубашку и поднёс к лицу. Запах одеколона даже купание в речке не смыло. То есть, Кравчук посреди ночи встал, надуханился, надел костюм, начищенные ботинки и направился к речке. Что-то не сходилось.

— А кто вообще нашёл тело? — сообразил спросить Новиков, чувствуя себя немного глуповато. Он же давно должен был это выяснить.

Игнатьев промолчал. Ясно, тело нашли соглядатаи, приставленные к Кравчуку. Только как они умудрились его проморгать? Ну, зато это сходилось со внешним видом ночного гуляки.

— Вы думали, он пошёл к любовнице? — прямо спросил Новиков.

— Она ему днём записку прислала, — отвёл взгляд Игнатьев. Ясно, стыдился такого провала.

— Да, берег речки за собственным домом — лучшее место для свидания, — тихо произнёс Новиков, продолжая осматривать вещи погибшего. — Но ведь её самой там не было?

— Потому и пошли проверять.

Новиков ощупал рубашку. Уже сухая. До купания была чистой, выглаженной. Интересно, кто так расстарался, если домработницы уже не было. Неужели жена? Для мужа-изменщика? Не похоже на неё. Может, сам?

— Жена была в курсе? — коротко спросил Новиков, зная, что Игнатьев поймёт, о чём шла речь.

— Без подробностей.

Новиков кивнул. Отложил рубашку, осмотрел брюки. Пятна, разводы. Хотя сами брюки тоже выглажены.

Пиджак. Добротный, чистый. Ну, был, когда Кравчук выходил из дома. Подкладка из приятной гладкой такни. Или не совсем гладкой?

Новиков провёл рукой по полам пиджака. Как будто ладонь прошла по какому-то рельефу. Присмотрелся. Точно — строчки неровно прошиты. А у нижнего края пиджака как раз утолщение. Да ещё какие-то тёмные пятная расползлись, мало похожие на высохшую речную воду.

— Тут что-то зашито в подкладку, — медленно произнёс Новиков, показывая вещь Игнатьеву.

Тот быстро осмотрел швы и подкладку. Забрал пиджак и вышел из кабинета.

Новиков глубоко вздохнул, сел на стул и закрыл глаза. Он, оказывается, жутко устал.