Мазыйка. Приговорённый город

Глава 27. Просто пешки

— От твоего брата толку — как от табурета песни! — рявкнул Игнатьев, бросив пиджак на спинку стула.

Новиков хотел было вступиться за Антона, которого внедрили к диверсантам, несмотря на то, что он — всего лишь школьный учитель да мастер по ремонтам. Однако Новиков поймал взгляд Иды, она едва заметно качнула головой, так что пришлось заставить себя примолкнуть.

— Где передатчик, он не знает, — продолжал рвать и метать Игнатьев. — Да он даже не знает, что это вообще такое и для чего нужно!

— Откуда ему это знать, — прошептал Новиков.

— Плохо работаете! — покачал головой Игнатьев. — Так себе у вас подготовка!

— У него вообще нет подготовки, — вздохнул Новиков, приказав себя не терять терпения. — Он — всего лишь учитель. В поселковой школе ведёт труды для парней и физкультуру для всех.

— А что, так можно? — изогнула брови Ида.

— Ещё и не так можно, — повёл глазами Новиков. В девяностые и нулевые он как-то встретил женщину, которая в городской, на минуточку, школе преподавала сразу математику, астрономию и литературу. По специальности была биологом.

Игнатьев тем временем возмущался дальше:

— Кто к этому Лёне приходит, он не знает. Мол, Лёня ему запрещает за ним ходить, а следить и подсматривать он, видите ли, не умеет. Вообще сидят сиднем в этой халупе…

— Ой, бедненький! — заголосила Ида, прижав ладони к щекам. — Кто же его покормит! Надо ему завтра собрать чего-нибудь!

— А ваши ребята? — спросил Новиков. — Разве не могут выследить этого Лёню?

— Могут, — кивнул Игнатьев. — Только он — тёртый калач. Почти не вылезает. А если выходит, вмиг сбрасывает все хвосты.

— Это в малюсеньком-то городе? — недоверчиво спросил Новиков. — Он что, волшебник?

— Он профессионал, — выдохнул Игнатьев, опираясь обеими руками на спинку стула. — Похоже, его готовили там, за бугром.

— И никакой он не Лёня, и не Ивашкевич, — договорил за него Новиков.

Игнатьев только молча кивнул.

— Настоящее имя не известно? — вяло спросил Новиков.

Теперь Игнатьев лишь покачал головой.

— Да, дела, — протянул Новиков.

Оказалось, что щуплый лощёный учитель химии — это разведчик и диверсант экстра-класса. Убил нескольких человек, виртуозно подставил ещё нескольких. Вооружился и готовит мощную провокацию. Зафиксирует количество жертв и свалит в закат. Сменит снова имя, личность, внешность и уедет за бугор, где получит награду и будет жирно жить в комфорте до ста лет. Мерзавец.

— Что делать-то будем? — тихо спросил Новиков.

— Ужинать, — безапелляционно произнесла Ида. — Для кого я тут стараюсь?

Тут даже Игнатьев послушно вымыл руки и сел за стол. Больше за вечер не сказал ни слова.

Весь следующий день Новиков почти привычно мотался по магазинам. Игнатьев выписал ему довольствие, а Ида вручила список покупок. Сама Ида на ночь всё-таки уходила, а утром снова появлялась, причём так тихо, что Новиков даже не слышал, как она открывала дверь. Может, в окно влетала? Или в щель просачивалась? Было бы не удивительно.

Новиков поначалу обиделся на такое поручение, как беготня по советским гастрономам и хозмагам, однако потом вспомнил, что некоторых женщин ходьба по магазинам, напротив, расслабляет. Так что вдохнул поглубже, представил себя попаданцем в советскую домохозяйку, ужаснулся глупости положения и отправился.

Бродил по городу, присматривался к чайным сервизам и всякому хламу в комиссионках, стоял в очередях, прислушиваясь к местным сплетням, улыбался продавщицам, чтобы получить заветную пачку чая со слоником из-под прилавка.

В общем, ни капли не расслабился, только раздражение заработал. То ли дело новое время — заказываешь еду, тебе её привозят. И не нужно зад отклеивать от кресла.

И у всех обязательно есть интернет. Но если интернет по какой-то причине отключен, и безналичным способом заплатить нельзя, а наличности давно нет, то сиди и грызи ногти. А если ещё и ключа от домофона нет, только приложение для открытия двери, то можно вообще полночи на крыльце дома прокуковать, пока кто-то из соседей не выйдет. Или не войдёт, вооружившись ключом, как приличный человек. И вишенка на торте — оплата квитанций. В пятидесятые все чинно стояли в ЖЭКе или на почте в очередях, перемалывая городские слухи. В новое время — пара кликов — и все квитанции оплачены. Опять же не отрывая зада от кресла.

Но это если есть сеть. Если нет — отправляешься в увлекательнейший квест «найди работающий терминал» или «встань в пять утра и займи место в очереди на почту, а потом защищайся с боем». Это кстати, не та советская очередь, где все стоят смирно, потому что привыкли. Нет — тут интриги, скандалы, драки за место у окошка. И это если тебе повезёт отыскать работающее отделение, а то их стало меньше, чем амурских тигров.

В общем, куда ни кинь, всюду попаданцы.

Дни тянулись медленно и скучно. Игнатьев уходил по утрам и не говорил, куда направлялся. Единственное, что удалось из него вытянуть, так это то, что он предупредил своё начальство о готовящейся диверсии. Они вроде бы усилили охрану на стройке плотины. А вот предупредили они строителей или нет, осталось неизвестным.

Как и вопрос относительно тех, кто слил Лёне планы ГЭС. Новиков даже не стал расспрашивать, сам понял, что не его это дело.

Лёня же (пока его продолжали именовать именно так) теперь безвылазно сидел в бараке, гоняя Антона с поручениями. Антон, конечно же, находил время забежать в квартиру-штаб, чтобы помыться и поныть. Ида снабжала его готовой едой и стирала одежду, Новиков подбрасывал вещичек и разрешал поспать на своей шикарной кровати, ведь в том бараке остались только каркасы старых коек. Сам, кстати, чаще ночевал на жёстком диване, недавно привезённом из квартиры Ткач.

В общем, Антону приходилось туго. Заняться ему было нечем, так что Новиков купил для него набор плотника и собирал по городу старые деревяшки, из которых Антон мастерил фигурки.

На комоде в квартире-штабе выстроились по размеру семь слоников, медведь с лукошком, полным ягод, рыбак на стульчике, показывающий «рыбов» трём смешным котикам. И с десяток разных шкатулок.

Между тем приближался день «икс», уже наступил август. Солнечный, медовый, в меру тёплый. Новиков старался не думать, сколько времени прошло в будущем, и прекратились ли поиски их с Антоном тел. Главное, чтобы они потом не вспыли где-нибудь в шлюзах, посиневшими и раздутыми.

Однажды вечером, во время персикового августовского заката, когда Новиков упражнялся в разгадывании советских кроссвордов, а Ида что-то вышивала на пяльцах, в квартиру ввалился взмыленный Антон. Одет он был просто как рабочий — в старой робе, испачканной краской и штукатуркой.

— В общем, так, — без длинных предисловий начал Антон. — Лёня меня сегодня отправлял на разведку на стройку. Ну и бардак там, скажу я вам.

Ида подвинула ему стул, он плюхнулся, снял грязную кепку и продолжил:

— Охраны никакой нет, документы не смотрят. Я эти тряпки просто в раздевалке спёр, и даже никто ничего не заметил.

— Что за разведка? — быстро спросил Новиков. — Что конкретно он просил высмотреть?

— Ничего, — пожал плечами Антон. — Просто сказал украсть старую одежду. А сегодня ночью мы с ним вместе пойдём угонять грузовик. Лёня сказал, это поможет освободить Эмму. Я, правда, не понял, как. Но спрашивать не стал. Угон — так угон. Вряд ли это будет трудно. Как тут вообще люди-то жили?

Новиков на автомате глянул на Иду, та только равнодушно пожала плечами. Она иногда выспрашивала у Новикова, что будет дальше, особенно любила слушать про большие плоские телевизоры и интернет, где можно делать покупки и смотреть сериалы.

— Где у него склад, ты не узнал? — спросил Новиков, мало надеясь на положительный ответ.

— Понятия не имею, — пожал плечами Антон.

Новиков промолчал. Он давно догадался, где Лёня устроил схрон взрывчатки, просто Антону на всякий случай не говорил. Ему и так туго приходилось.

— Давай, удачи, — чётко произнёс Новиков и ободряюще похлопал Антона по плечу.

— Да, возьми вот это. — И Ида вместе с бутербродами протянула ему фляжку вроде военной, только поизящнее. — Скажешь, тоже утащил со стройки. И будет хорошо, если он её у тебя отнимет.

— Это ещё почему? — спросил Антон, замирая с рукой, протянутой к фляжке.

— Там особые травы, — загадочно улыбнулась Ида. — Хлебнёшь — и отключишься на целые сутки. В случае чего — напоишь его якобы чаем.

— Можно же было просто у Игнатьева снотворного попросить. — Антон так и не решался взять фляжку.

— Лёня может найти у тебя таблетки, — тихо произнёс Новиков. — И тебя же ими накормит, так что отчалишь насовсем.

Антон покачал головой и всё-таки взял фляжку. Спрятал в карман, надел кепку. Встал и вяло проговорил:

— Всё же будет хорошо, правда?

— Правда, — уверенно кивнул Новиков. — Мы-то знаем.

— Ну да, — слабо вздохнул Антон, помахал рукой на прощание и побрёл прочь из квартиры.

Новиков дёрнулся было, чтобы его хотя бы до выхода из дома проводить, но вспомнил, что Игнатьев запретил им показываться вместе даже на короткий миг.

— Весёлая ночка вас ждёт, — проговорила Ида, стоя у окна и наблюдая, как Антон пересекал дворик.

Он вроде старался держаться бодрячком, да не очень получалось. Новиков его не винил. Если уж у него самого, с его званием и опытом, от тоски и беспомощности аж скулы сводило, то что говорить об Антоне. Всю жизнь провёл в посёлке, только ездил учиться в педколледж, да и то очно-заочно. Учил детей, делал ремонты. А теперь обезвреживает банду диверсантов. Причём у них же в логове.

Скоро пришёл Игнатьев. Новиков уже поужинал и оделся, а Ида впихнула ему несколько пирожков с собой. Игнатьев был удивительно спокоен, но почти всё время молчал.

Они поехали к расселённому бараку на окраине города, затаились там в тесном проулке между старыми сараями под снос. Пока ждали, попили чаю из термоса с пирожками Иды.

Скоро прикатил грузовичок, который Лёня и Антон угнали со стройки плотины. Наблюдая, как двое вылезли из кабины и направились к двери в подвал, Новиков тихо спросил:

— Это вы приказали снять всю охрану со стройки, или её там и не было?

Игнатьев молчал, глядя в армейский бинокль.

— Верите в порядочность? — продолжал шептать Новиков, скорее, чтобы успокоить нервы. — И что через сто лет преступности уже совсем не будет?

— Верят в Бога. Старушки. А я — офицер, — сквозь зубы процедил Игнатьев, глядя в бинокль.

Новиков замолчал. Ему бинокля не выдали, так что приходилось напрягать зрение и в августовской ночи рассматривать фигуры Лёни и Антона, которые вытаскивали из подвала расселенного барака ящики и грузили их в кузов.

Новиков так и думал, что Лёня уже давно перевёз всё, что нужно, в этот хламовник. А Антону не говорил, чтобы не пугать. И так тяжко, а если бы он ещё узнал, что сидел на складе динамита, совсем мог расклеиться.

Наконец Лёня и Антон снова залезли в грузовик и покатили прочь от заброшки. Машина Игнатьева поехала следом, держась метрах в ста. Теперь это просто, ведь ночью транспорта на дорогах почти нет. Редкая машина проезжала, так что приходилось двигаться с выключенными фарами. В новое время они на таком расстоянии запросто могли потерять грузовик из вида.

Грузовик добрался до стройки, Антон помог Лёне разгрузить ящики. А дальше Антон остался слоняться у машины. Сам же Лёня раскрыл ящики и стал бегать туда-сюда. Двигался проворно, уверенно, прямо как каскадёр в кино.

Надо же, какая память. Он ведь даже с липовыми чертежами Игнатьева не сверялся. Совершенно чётко запомнил все места, куда нужно было заложить заряды.

Так он мотался туда-сюда до самого рассвета. Антон же просто залез в кузов грузовичка и там свернулся калачиком. Спал, или просто делал вид, неясно.

Однако домой Лёня и Антон отправились на своих двоих. То есть, вернули машину туда, где взяли.

Когда они скрылись из вида, к стройке помчались тихие тёмные фигуры. Люди Игнатьева.

— Заменим его заряды на муляжи, — шёпотом подсказал чекист, улыбаясь. — На всякий случай.

— Хороший план, — сухо похвалил Новиков.

Его в последнее время занимала одна мысль, которую он отчаянно старался не впускать в сознание. Потому что стоило об этом подумать, как руки начинали трястись.

Антон ведь для этого Лёни — лишний свидетель и просто пешка. А пешками умелые игроки жертвуют. Сначала извлекают максимум пользы, а потом пускают в расход. Лёня без зазрения совести уже пустил в расход Кравчука и Ткач. Скоро настанет очередь Антона, и тут важно вовремя оказаться рядом. Потому что самого Антона предупреждать бесполезно. Он слишком впечатлительный и эмоциональный, может запаниковать.

Но и держать парня в неведении было ой как трудно. Они ведь друзья. А получалось, что и та сторона использовала Антона как пешку, и эта.

Утром Игнатьев, как обычно, куда-то отправился. Однако вернулся не поздно вечером, а к вечернему чаю, который завела Ида. Они с Новиковым как раз устроились за столом с чаем, сладкими пирогами, напечёнными Идой, и шоколадными конфетами, которые достал сегодня утром Новиков в кафе.

Игнатьев с порога произнёс:

— Ида, понадобится твоя помощь.

— Всегда готова, — мягко произнесла Ида, не трогаясь с места и разливая чай из заварника.

Игнатьев положил на диван что-то, завёрнутое в коричневую бумагу.

— Это костюмы, — пояснил чекист, потирая руки. Он буквально светился энтузиазмом. — Надо их подогнать, чтобы мы выглядели прилично и не вызывали подозрений.

— Идём на праздник? — кисло спросил Новиков.

— Можете остаться, если хотите, — парировал Игнатьев.

— Не хочу, — сказал Новиков и закусил чай конфетой. — Я страхую Антона.

— Вы выполняете мои распоряжения.

Новиков поставил чашку на стол и обернулся. Чётко повторил:

— Я страхую Антона.

Игнатьев подошёл, упёрся рукой в спинку его стула и тихо спросил:

— А он и в самом деле Антон? А вы — Фёдор Сергеевич? А то я проверил данные на всех Новиковых и Богатовых, не поленился. И знаете, что выяснил? Ни одного совпадения.

— Я ведь уже говорил, — тихо, но твёрдо сказал Новиков. — Мы не отсюда. И наши документы лежат в вашем сейфе. Было бы, кстати, хорошо, чтобы вы их нам вернули. Вдруг пригодятся.

— Отличить своих о чужих?

— Нет, — изо всех сил пытался сохранить хладнокровие Новиков. — Если нам вдруг удастся вернуться. В новом времени восстанавливать паспорта так же муторно и неприятно, как и в вашем.

Игнатьев помолчал, потом сказал:

— Давайте так. Я упакую ваши документики и оставлю в укромном месте. Через семьдесят лет заберёте.

— Семьдесят? Вы это серьёзно?

— Боитесь, испортятся? — наигранно сочувственно произнёс чекист.

Новиков припомнил альбом с фотографиями. Где-то же он пролежал с пятьдесят восьмого года, и нисколько не рассохся.

— Давайте так, — выпрямился Игнатьев. — Скажем, я зашью ваши документы и что там ещё есть, вот в этот диван. — И он указал на диван, когда-то принадлежавший Оксане Ткач, и в котором нашлись любовные записки и липовые открытки. — А Ида будет передавать его по наследству, проверит, чтобы ничего оттуда не пропало.

Новиков в ответ только рассмеялся. Но согласно кивнул, мысленно прощаясь с картами и документами. Ничего, вот вернутся они с Антоном в своё время и всё восстановят.

Остальной вечер он сидел за газетами и журналами, Ида подшивала костюмы, а сам Игнатьев возился с обивкой дивана. Вечером, правда, он куда-то ушёл. Ида тут же отбросила брюки, которые строчила на машинке, и ловко распорола швы обивки дивана. Достала оттуда паспорта и карты и сунула Новикову, прошептав:

— Спрячьте, и получше. Нельзя доверять простой мебели такие важные вещи.

Новиков быстро кивнул и унёс документы к себе в комнату, а Ида заштопала многострадальную диванную обивку. Потом она ещё помогла Новикову зашить паспорта и карты в подкладку нового пиджака. Это напомнило тайник Кравчука, и воспоминание было не из приятных. Однако Новиков в последнее время натренировался выкидывать ненужные мысли из головы, так что просто поблагодарил Иду за помощь.

Во второй раз она очень помогла, когда добавила в чай для ужина своих трав. Во-первых, они давали приятный вкус, а во-вторых, гарантировали крепкий восстанавливающий сон. Потому что силы и энергия на следующий должны были ох как понадобиться.

Засыпая, Новиков мысленно пожелал удачи себе, Антону и заодно Игнатьеву.

Большие часы в большой комнате пробили полночь. Наступило восьмое августа тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года — день открытия плотины Кулибинской ГЭС.