Мазыйка. Приговорённый город

Глава 19. Тошно и тоскливо

С утра Антон убежал в артель, а Новиков направился к Игнатьеву. Честно поделился с ним новой версией.

— Это всё, конечно, может быть, — задумчиво протянул Игнатьев, выслушав новые доводы. — С другой стороны, Эмма вряд ли бы сама таскала эти ящики. Да и подвесить труп для неё тяжеловато.

— Согласен, — вздохнул Новиков. — Но рано списывать эту семейку со счетов. Не находите?

— Нахожу, — кивнул Игнатьев. — Так что вы отправляйтесь в гости, осмотритесь там, на их новом месте. Я думаю, узнаете что-то интересное.

— Что именно? — вскинулся Новиков.

Игнатьев в ответ только повёл бровями. Опять он что-то разнюхал раньше Новикова и не делится. Ну не честно же. Новиков ведь пришёл к нему со свежеобдуманной версией.

Однако Игнатьев — не тот человек, на которого можно обижаться из-за того, что он не поделился конфетами. Кстати о конфетах. Если уж ехать в гости к дамам, наверное, надо чем-то закупиться. Хотя бы цветами.

С этим проблем не возникло. Точнее, не возникло бы, если бы не правила и чувство порядочности. Потому что при разговоре о цветах Антон просто посоветовал нарвать их в любом брошенном саду Мазыйки. Новикову же это претило. Пусть люди оставили эти земли, и цветы, кусты и деревья им больше не нужны. Всё равно. Ну не мог он рвать цветы в чужих садах, пусть и брошенных хозяевами и никому больше не нужных.

Новиков отправился в центр города. Чтобы, во-первых, купить продуктов домой, во-вторых, посетить хозяйственный, в-третьих, найти кого-нибудь, кто торговал бы цветами. Щуку-то ему парнишка продал.

Однако ни одной цветочницы так и не встретилось. Даже ягод и яблок с рук не продавали, хотя Новиков знал, что даже в советское время гражданам разрешалось реализовывать собственные садовые излишки. Однако здесь такого отчего-то не было.

Да всё просто. У всех или есть собственные сады, или соседские брошенные участки под боком. Так что продавать здесь нечего, а главное — некому. Люди уезжают, а если кому-то нужны ягоды, фрукты и цветы, так всегда можно наведаться на соседнюю улицу. Не пропадать же добру.

Антон точно так и сказал, когда на следующий день пришёл домой с пышным букетом разных летних цветов. Даже с розами.

— Мог хотя бы срезать их, а не выдрать с комьями, — проворчал Новиков, устраивая букет в бидоне с водой.

— Да ладно, они никому уже не нужны. А так — хоть нам пригодятся и кого-то порадуют.

Насчёт порадуют — это Антон, конечно, загнул. Потому что когда они вдвоём пришли к дому Кравчуков, чтобы поучаствовать в их переезде, туда же прибыл и Лёня Ивашкевич. И тоже с букетом. И тоже явно из местных садов. Однако Лёня хотя бы потрудился обрезать стебли ровно, перевязать их тоненькой ленточкой. И вообще букет был составлен красиво, по цвету. Не просто охапка-веник.

Лёня снова принёс тортик «Сказка». Интересно, он что, опять ездил в Горький? Потому что Новиков даже в местный кафетерий зашёл, но ни одного торта в городе так купить и не смог. Их просто сюда больше не привозили. Правильно, в обречённом городе завтрашним переселенцам торты ни к чему.

Пока Новиков помогал Антону разбирать очередной шкаф и буфет и переносить их по частям в грузовичок, Кравчуки чаёвничали в компании с Лёней.

— Как-то не похоже, чтобы Эмма дала ему от ворот поворот, — наконец выдал Новиков, когда они загрузили в кузов разобранный комод.

Антон в ответ только хмуро покряхтел. Эта Эмма или действовала сразу в двух направлениях, или была обделена умом, или… больше у Новикова версий не было. Но уж очень странное поведение у девицы. Да и не похожа она на жертву домашнего тирана. Хотя кто знает. Может, это такая эйфория — как арестант, избавленный наконец от надзирателей и выпущенный из камеры. Прыгает босиком по траве, поёт, радуется свободе. Эмма же хватает женихов, как яблоки из бесплатной корзины.

Хорошо, если всё было именно так. Потому что если дело обстоит иначе, то это настораживает. Если не пугает. Потому что не далее, как вчера, Новиков подозревал Эмму в связях с иностранными шпионами. Вдруг она только играет легкомысленную дурочку? Это опасно. Причём главным образом — для Антона.

— Так, теперь диван. — Голос Антона вернул Новикова в реальность.

— Какой?

— Вон там, в пристрое.

Увидев диван, который им с Антоном предстояло разобрать и по частям устроить в грузовичке, Новиков замер. Знакомый диванчик. Резные ручки, тяжёлая спинка, полосатая обивка. Он раньше уже видел этот шикарный предмет мебели. Да и зеркало с трюмо и тумбой тоже знакомые. И стулья.

— Это что, из квартиры Оксаны Ткач? — слегка ошеломлённо спросил Новиков.

— А? — обернулся Антон. — Ткач? Это завмагша?

— Это убитая женщина, — жёстко ответил Новиков. — Откуда здесь её мебель?

— Может, это не её, — пожал плечами Антон. — Сейчас всё типовое. Думал, ты в курсе.

— Я-то в курсе, — пробубнил Новиков, направляясь в гостиную, где дамы Кравчук звонко смеялись над какими-то Лёниными шуточками.

Новиков вошёл как раз, когда Эмма запрокинула кудрявенькую головку и демонстрировала Лёне два ряда отличных зубов и здоровые гланды.

— У меня вопрос, — сходу заявил Новиков. — Мебель, которая там, в пристрое. Давно она у вас?

— Какая вам разница? — изогнула брови мама Кравчук.

— Это же из квартиры Оксаны Ткач.

— И что? — всё так же манерно переспросила Гера. — Ей теперь эти вещи ни к чему.

— Правильно, зачем мёртвым диваны и серванты? — поддержал веселье Лёня. — Ей ящик один к трём выделили? Выделили. Ну и хватит с неё.

Эмма, услышав эту шутку, снова зашлась звонким смехом. Гера только красиво улыбнулась.

— Вам смешно? — резко спросил Новиков.

— А что такое? — манерно изогнула брови Гера.

— Человека убили, а вы мало того, что забрали её мебель, ещё и хохочете, — Новиков с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик.

— Значит, так, — начальственным тоном произнесла Гера. Её улыбка превратилась в оскал. — Мы эту мебель не крали. Нам её честно выделили как нуждающимся. Это во-первых. — Тут Гера подняла палец с длинным красным ногтем и перстнем.

— А во-вторых? — просто спросил Новиков.

— Вы мне не хамите! — выкрикнула Гера, надменно глядя на Новикова. — Вы кто такой?

— Майор угрозыска! — рявкнул Новиков. Потом не удержался и добавил: — Но если надо, у меня и в ОБХСС связи есть.

На Геру этот выпад произвёл впечатление. Она, видимо, хотела выдать ещё нечто начальственно-приказное, но осеклась и сдержалась. Похоже, привыкла командовать у себя на почте. Да и в городе на правах первой леди наверняка пользовалась уважением и подобострастным обращением.

— Подождите, давайте успокоимся, — мягко произнёс Лёня, выставив ладони. — Ничего особенного не произошло. Товарищ Ткач погибла. Наследников у неё нет, так что всё имущество перешло государству. И горисполком выделил часть мебели товарища Ткач семье Кравчук.

— Как нуждающимся? — кротко переспросил Новиков. — Ничего себе у вас нуждающиеся.

— Эти женщины потеряли близкого человека, — с укором произнёс Лёня.

— Зато получили отличную мебель, — бросил Новиков и ушёл обратно в пристрой, где Антон возился с резным комодом, раньше принадлежавшим Оксане Ткач.

Когда Новиков выходил, его в спину поносила Гера Кравчук. Даже не стеснялась, хотя понятно же, что он всё слышал. Лёня, правда, пытался её успокоить, говоря, что не всем везёт и надо быть поскромнее, хотя бы на людях. Потому что зависть — скверное чувство, и не стоит провоцировать на неё окружающих, которым повезло меньше. Гера в ответ сказала, что они и так уже устали оглядываться и притворяться, и вообще вынуждены переезжать почти в секретной обстановке, чтобы не будоражить общественность.

Вот, значит, что выведал Игнатьев раньше Новикова. Наверняка узнал, что имущество Ткач ушло семье её бывшего любовника. Который её ещё и в шпионаже обвинял. Да уж, умела женщина заводить знакомства.

Аннон молча откручивал подлокотники от дивана. Хороший диван. Добротный, огромный. Хотя у Кравчуков и свой неплохой был. Почему был? Есть. Просто теперь их два. Вот у Новикова с Антоном — ни одного. Но они же ни в чём не нуждаются, а Кравчуки чуть ли не на краю нищеты живут.

Интересно, а… Ну да, всё правильно. И холодильник Ткач тоже здесь. Стоит в уголке, помалкивает.

— Помоги, а? — попросил Антон.

Новиков подошёл и придержал диван, пока Антон скручивал ножки. Под обивкой будто что-то мешалось. Новиков присмотрелся. И правда, швы неровные, нитки по цвету не совсем подходят. Словно кто-то распорол обивку по краю, а потом тщательно зашил.

Новиков аккуратно поставил диван на пол, даже не стукнув об половицы. Стал прощупывать обивку. Действительно, там будто что-то мешалось, немного выпирало.

— Ты чего? — поднял взгляд Антон.

— Там как будто что-то спрятано, — пробормотал Новиков. — У тебя маникюрные ножницы есть?

— Ага, и ножницы, и щипчики, и пилочки, — усмехнулся Антон. — Полный набор на все случаи жизни.

Новиков понял, что оплошал. Почесал лысину. Как бы добраться до того, что спрятано в диван. Пойти наверх и попросить у хозяек инвентарь? У них, наверное, ещё и нитки с иголкой найдутся, чтобы потом дыру зашить. Хороший план.

Тогда Новиков просто стал методично помогать Антону разбирать остатки мебели и грузить их в кузов. Потом они вместе затащили туда тяжеленный холодильник Оксаны Ткач. Вот так бывает. Умер человек, и следов не осталось. Даже вещи — и те разошлись по чужим рукам. Ну, допустим, это нормально — раздавать вещи умерших, особенно во времена тотального дефицита. И тем не менее. Такое некрасивое распределение выглядело больше как варварство или мародёрство.

Понятно, что те, кто сейчас исполнял обязанности почившего Кравчука, постарались уважить его жену и дочь. Наверное, эти дамы были в курсе всех делишек шишек горисполкома и могли запросто отправить этих дельцов лес валить. Вот им дали этакую взятку вещами.

— Ты поведёшь? — спросил Новиков, когда они с Антоном привязывали стулья к столу в кузове.

— Угу, — кивнул Антон. — Смешная тут система. Не как у нас. Но я разобрался.

— А откуда грузовик-то?

— Из артели. Дали напрокат.

— Бесплатно? — уточнил Новиков.

— Ну да. Я же как бы для себя попросил. — Антон подтягивал узлы, чтобы мебель по дороге не разлетелась и не вывалилась из кузова.

Новиков сдержался, чтобы не душнить. А очень хотелось подсказать Антону, что, похоже, дамы Кравчук просто пользовались его услугами. Качественно и бесплатно. Мечта же. Эмма давала ему авансы, а он и рад был на неё батрачить за кокетливое «спасибо».

Но ведь если сказать всё это вслух — не поверит же. Или не захочет верить. Думает, что и ему наконец-то повезло. Увы. Но как это донести.

Скоро из дома вышли Кравчуки и Лёня. Дамы даже успели переодеться — нарядные туалеты оставили дома, сменив их на простенькие тёмные ситцевые платьица и косынки. Хамелеоны, честное слово.

Гера демонстративно проигнорировала Новикова и начальственно произнесла:

— Так, Антоша, вы за рулём. Эммочка и Я — в кабине. Лёнечка — в кузове.

Эммочка с готовностью кивнула. А вот Антоша и Лёнечка несколько недоумённо переглянулись.

— А Фёдор Сергеевич? — наконец подал голос Лёня.

— Разве он разве тоже с нами? — поморщилась Гера, даже не глядя на Новикова.

— А кто будет мне помогать мебель-то собирать? — наконец подал голос Антон.

— Я думаю, он поместится с Лёнечкой в кузове, — наконец проскрипела Гера. — Только смотрите, не свалитесь.

— Обязательно, — изобразил улыбку Новиков.

Антон опрометчиво сразу забрался в кабину, а вот предусмотрительный Лёнечка подал руку Эммочке и Гере, помогая устроиться на сиденьях.

— Вам удобно? — масляно спросил Лёня. — Антон, будьте, пожалуйста, предельно осторожны! Мы везём наших дорогих дам, а ещё дорогую мебель.

Новиков чуть не рассмеялся, услышав это сравнение.

— Угу, — буркнул Антон, чем повеселил Новикова ещё больше.

Они с Лёней забрались в кузов, устроились там, сидя на уложенных снизу ящиках. Новиков постучал дважды по кабине, и грузовик покатил прочь от дома Кравчуков.

Грузовик проехал по мощёным булыжным улицам Мазыйки и направился к выезду из города. В этой части города Новиков ещё не бывал, поэтому глазел по сторонам. А здесь было на что посмотреть.

Оказывается, на эту сторону выходили старые, ещё дореволюционные улочки. По обочинам тянулись купеческие усадьбы, превращённые в конторы и жилые дома. Бывшие присутственные заведения, перешедшие к новым хозяевам. Всё невысокое, просторное, симпатичное. И почти все окна заколочены. Видимо, люди уже покинули это жильё.

— Здесь общежития? — спросил Новиков у Лёни, указывая на трёхэтажные симпатичные домики с рядами закруглённых окон.

— Да, — кивнул Лёня. — Студенческие и для работников заводов.

— Они уже расселены?

— Давно.

Новиков снова глянул на тёмные и закрытые окна. Ясное дело. Жителям этих общаг наверняка начислили самую мизерную компенсацию. Если вообще хоть что-то дали — мол, переезжайте сами, ищите новые места работы, там вам выделят новые комнатушки.

Скоро старая Мазыйка осталась позади, и грузовик поехал по дороге, рассекающей затопляемые поля и пролески. Правда, тут и там слышался треск, хруст. Голоса. Новиков хотел было спросить, что творилось, да сам понял. Санитарная вырубка лесов. Сколько же деревьев пустили под спил. Сколько птичьих гнёзд разорено. А сколько животных утонут или потеряют места обитания. Подумать же страшно.

«Зато ГЭС будет давать много дешёвой электроэнергии», — напомнил себе Новиков. Всё равно тоскливо. Знать в будущем, что всё это когда происходило — это одно. Подумаешь. А вот видеть своими глазами процесс стирания с лица земли целого города с окрестностями — совсем другое.

До чего тошно и тоскливо. Мало того, что их с Антоном сюда закинуло против воли. Так они тут ещё и в одиночестве, в опасности, среди недружелюбных людей (за редким исключением вроде Иды Кашиной, которой до конца доверять всё равно нельзя).

С другой стороны, Новиков бы лучше ещё десять раз провалился в любое прошлое в одиночестве, только бы не брать с собой жену с дочкой.

Леса и поля под затопление тоже остались позади. Дорога пошла вверх и в строну, и скоро грузовик с имуществом Кравчуков выехал на хорошее ровное асфальтовое шоссе с рядами столбов по бокам.

Аж легче стало. Как будто из прошлого Новиков вынырнул поближе к настоящему. Потому что Новиков и в своём времени ездил по этой дороге — она вела от Растяпинска к плотине ГЭС, а дальше — к Кулибину.

Только вот плотины-то пока нет. А как они, собственно, собираются перебираться на другую сторону?

Оказалось, что плотина почти готова. Новиков увидел её примерно такой же, как в своём времени. Однако смотреть пришлось со стороны, с временного моста на временной же дамбе.

Вода ещё свободно проходила через огромные бетонные кольца труб, которые укатят отсюда, как только шлюзы плотины будут закрыты. Вся Мазыйка с окрестностями тогда полностью затонет, а механизмы ГЭС придут в движение, по проводам (вон они, уже натянуты в высоте) пойдёт во все стороны электричество.

«Махина», — восхищённо подумал Новиков, проезжая мимо.

— Впечатляет, правда? — улыбнулся Лёня, тоже задрав голову и осматривая строящуюся электростанцию.

Новиков только кивнул в знак согласия.

Потому что, с одной стороны, он точно знал, что ГЭС будет, и плотина будет, и шлюзы, и навигация, и электричество. А с другой стороны, он ещё знал, что кто-то задумал помешать всему этому появиться. Кто-то задумал огромную гадость. Опасную, несущую вред, а то и смерть.

До чего же люди любят уничтожать друг друга и плоды чужих трудов.

Архитекторы ГЭС пустили под уничтожение целый прекрасный старый город, деревни, колхозы, сады, леса, поля. Но вроде как это необходимо для блага множества людей.

А тот, кто намерен совершить диверсию? Вот ради чего он так расстарался? Совершил несколько поджогов и убийств? Денег ему, что ли, пообещали?

Хотя нет, вряд ли. Сейчас время другое. Это, наверное, какой-то борец за какую-то странную идею. Работает на недругов собственной страны. Можно как угодно относиться к Союзу, но кем надо быть, чтобы пакостить так, по-крупному. Это уже не мелкое воровство социалистической собственности вроде холодильников и диванов. Здесь игра с большими ставками. Больше, чем человеческая жизнь.

И Новикову, похоже, надо сделать всё, чтобы эту игру выиграть.