Мазыйка. Приговорённый город

Глава 30. Сувениры из прошлого

Новиков аккуратно вёл машину по направлению к Опорному пункту. Недавно Покров хорошенько полило свежими июльскими дождями, и дороги слегка размокли. Стали глянцевыми и скользкими, так что приходилось ехать максимально осторожно и постоянно снижать скорость.

Впрочем, сейчас все местные дороги отлично заасфальтированы, не то что в пятидесятые, когда после дождя можно было так плотно увязнуть в местных грунтовках, что приходилось ждать трактора или самосвала. Хорошо, что ещё не требовалось долго уговаривать водителя помочь выбраться. Все готовы были помочь друг другу и совершенно безвозмездно.

Впрочем, о пятидесятых лучше бы пореже вспоминать. Только если их показывают в старых фильмах. Да и те теперь были Новикову не очень-то симпатичны, хотя раньше нравились.

Вернулись они с Антоном домой живыми и здоровыми — и ладно. Время из жизни не вылетело — тоже хорошо. Как провалились в прошлое на Ивана Купалу, так на него же и вынырнули.

Ну, Новиков вынырнул у старой пристани где-то под Растяпинском. Потом ещё долго шлёпал мокрым насквозь по берегу, стараясь случайно не свернуть в Ведьмину пустошь, потому что хватит приключений на этот месяц.

Антона вот вынимали из реки матросы туристического теплохода — он барахтался в воде недалеко от плотины ГЭС. Хорошо, что хотя бы близко к берегу. Ещё и объясняться пришлось. Но это ничего, главное, что никто серьёзно не пострадал. Правда, с восстановлением вымокших паспортов пришлось повозиться. Но выправить новый паспорт — это куда проще, чем, скажем, заново отрастить потерянную конечность.

Антон, кстати, оказался лёгок на помине — когда Новиков подъезжал, он уже топтался у Опорного пункта, ковыряясь со старой скамейкой. Как только увидел машину Новикова, сразу бросил свой чемоданчик с инструментами и подбежал поближе.

— Ну что, узнал? — даже без приветствия выдал Антон.

— Ты что, лавку отремонтировал? — вопросом на вопрос ответил Новиков, кисло глядя на Антонову работу. — Зачем?

— У неё из сиденья гвозди торчали.

— Я в курсе, — вяло отозвался Новиков. — Специально её так оставил, чтобы местные не особенно резво валили ко мне со всякими странными заявлениями. В прошлом месяце я четыре чердака облазил. Представляешь, четыре! — Тут Новиков даже растопыренные пальцы показал. — И ни одного зелёного человечка не нашёл.

— Не понял, — просто сказал Антон.

— Да там на дне рождения люди бахнули какой-то сомнительной самодельной сивухи, а потом притащили мне сразу четыре заявления о том, что у них на чердаках инопланетяне поселились. Якобы шныряют туда-сюда через трубы. А ну, как вещи начнут выносить?

— Если честно, я не всегда понимаю, шутишь ты или серьёзно говоришь, — признал Антон, собирая свои инструменты.

— Пошли, — только вздохнул Новиков, глядя на отлично починенную лавку у входа. Теперь местным заявителям будет комфортнее его поджидать, а это значит — бесконечный ворох заявлений о кражах из садов, мелких соседских пакостях, странных пропажах и неожиданных появлениях.

Новиков впустил Антона в Опорный пункт, сел за стол. Антон и не думал устраиваться на месте для посетителей, только поставил к столу свой чемоданчик. Сам всё продолжал нервно перетаптываться, то и дело поправляя очки. Наконец снова нетерпеливо произнёс:

— Ну?

Новиков провёл рукой по лицу. Кто бы знал, каких трудов ему стоило добыть эту информацию. Но Антон ему аж плешь проел бесконечными расспросами, так что Новиков вдохнул поглубже и намеренно монотонно затянул:

— Дело дошло-таки до суда. Гере дали приличный срок, а вот Эмма как-то сумела выкрутиться. Её мамаша прикрыла, вроде как дочка была не в курсе делишек папаши. Потом Эмма вышла замуж за одного партийного чиновника, но его быстро посадили за растрату. Потом она ещё три раза была замужем, но все её мужья плохо заканчивали. С Герой она, кстати, больше не общалась. Мамаша Кравчук так и сгинула где-то в Сибири, недалеко от колонии, куда её отправили. Даже могила неизвестно где.

— Ясно. — Антон помолчал, потом спросил: — Эмма жива?

— Нет, — помотал головой Новиков. — Умерла в восьмидесятые. От болезни.

— А потомки остались?

Новиков снова вздохнул, откинулся на спинку кресла:

— Были. Почти все полегли. Кто-то в Афганистане, кто-то в девяностые попал под раздачу. Ныне живущих не нашёл, извини. Но если честно, я не очень-то и старался. Какая теперь разница, что там с ними стало.

Новиков выждал небольшую паузу, потом всё же задал давно свербевший вопрос:

— У тебя ведь с ней точно ничего не было?

Антон только помотал головой. Снова помолчал. Вздохнул. Как-то тяжко, обречённо, что ли. Новиков искренне надеялся, что Антон ему не лгал, и где-то теперь не бегали его внуки. Господи, ну и сюжетец. Это вам не приключения двух неуклюжих друзей-попаданцев.

Антон некоторое время уныло молчал, потом, уже не с таким энтузиазмом, но всё же спросил:

— А Игнатьев?

— Игнатьев, — усмехнулся Новиков. — Тут другое. Это дело засекречено так, что к нему в этом веке доступ точно не откроют.

— Но ты же виделся с Аней?

— Виделся, — признал Новиков. В общем-то, он как раз только что от этой ведьмы и вернулся. — Представляешь, у неё на даче стоит диван Иды Кашиной. И утюг сохранился. А ещё холодильник. И он, кстати, до сих пор работает.

— Да, умели раньше технику делать, — почесал затылок Антон.

— Умели, — эхом повторил Новиков. — Да, и вот ещё. Аня подарила. Или вернула. Не знаю, что ту ближе к истине.

И он выставил на стол две сохранившиеся деревянные фигурки — медведя с лукошком и изящную лисичку. Тех, что вырезал Антон, скучая в Кулибине в расселённой заброшке перед днём «икс». Только теперь эти фигурки были хорошо полачены.

— Я эту лису Эмме подарил, — грустно улыбнулся Антон.

— Она оставалась в их квартире после ареста. Ида забрала и хранила у себя. Вот, до Ани дошли, она нам подарила. Только рыбака с кошаками себе оставила на память.

— А медведь на тебя похож, — шире улыбнулся Антон.

Новиков в ответ лишь покряхтел. Спасибо, он сразу это понял. Про похожесть.

— Можно я лису возьму? — попросил Антон.

— Можешь обоих забрать, — разрешил новиков.

— Не-ет, медведь — это тебе. Сувенир из прошлого. — И Антон спрятал лисичку во внутренний карман.

Дальше повисла душная пауза. Новиков прокашлялся и произнёс:

— А ты помнишь, что стало с самой Идой? Как её труп потеряли в морге? И как документы пропали?

— Ага, а потом все к этому причастные куда-то подевались, — криво усмехнулся Антон.

Новиков тоже только вяло улыбнулся. Он уже слышал раньше об этом деле несколько лет назад — как в Растяпинске умерла какая-то бабуля, а её тело потерялось в морге. Родственники ещё не могли потом ни свидетельство получить, ни документы оформить. Зато те, кто к этой бабуле отнёсся не по-человечески, умерли один за другим при очень странных обстоятельствах. Только вот ни Новиков, ни Антон тогда и представления не имели, что главной героиней этого широко обсуждаемого скандального дела была Ида Кашина.

Да и без участия Ани Кашиной, её внучки, тут явно не обошлось. Только вот Ида была… добрее, что ли. Или благороднее. Хотя и Аня — чудо как хороша. Церемониться ни с кем не стала, всем раздала по заслугам. И никто её ни за что не поймал. Ведьма.

— Аня говорит, Игнатьев выжил, — наконец произнёс Новиков.

— Ну и хорошо, — провёл рукой по лбу Антон. — Хоть у кого-то всё сложилось нормально. Тогда я пойду?

— Погоди, — выпрямился Новиков. — Знаешь, где я сегодня встретил эту Аню? На экскурсии в Растяпинском монастыре, она же там гидом работает. Так вот, она мне одну табличку на стене показала. Я даже сфоткал, специально для тебя. Вот, смотри.

Новиков достал недавно купленный смартфон, нашёл нужную фотографию и развернул экран к Антону.

— Сия обитель… — начал читать Антон, пошевелил губами, устало вздохнул и просительно произнёс: — Не очень видно. Может, лучше своими словами?

— Если вкратце, — проговорил Новиков, убирая телефон, — то твои коллеги из пятидесятых очень поучаствовали в восстановлении Елисеева монастыря в Растяпинске. И руками, и средствами. Не все даже дожили до времени, когда этот монастырь вернули церкви, зато денег прилично оставили. Другие артельщики передали. Говорят, кто-то им когда-то предсказал, что монастырь восстановят, вот они собирали кубышки всю жизнь. И ты правильно тогда заметил, что они все кристально честные — никто и копейки чужой не присвоил.

— Вот как, — улыбнулся Антон.

Теперь стало понятно, куда именно бывшие монахи из плотницкой артели потратили деньги, заработанные на переносе домов и мебелей бывших жителей Мазыйки. Они все деньги складывали на банковские счета, и им крупно повезло — монастырь стали восстанавливать до сгорания вкладов в девяностые, так что плотницкие труды прахом не пошли.

Спрашивать, жив ли до сих пор кто-то из артельщиков, Антон не стал, потому что ответ и так был понятен.

— Тебе приятель за лодку претензий не предъявит? — спросил Новиков. Ту моторку они так и не отыскали. Вася, наверное, на ней теперь катается.

Но Антон только отмахнулся:

— Я ему в счёт этого корыта крышу дома уже подлатал, так что мы в расчёте. Эта посудина стоила-то гроши.

— А ещё она нам стоила времени и нервов, — пробормотал Новиков.

Дальше они обсуждать свои летние приключения в Мазыйке не стали. Антон попрощался и пошёл дальше чинить поломки в Покрове. Только жаль, что теперь ему не платят так щедро, как в пятидесятые. Золотые руки. И полная невезучесть с девушками. Хотя бы с этой Аней замутил, что ли. Они примерно одного возраста, плюс с этой ведьмой не забалуешь. Да и поломки она тоже явно умеет латать не хуже своей бабули, царствие ей небесное.

Но Антону почему-то нужны какие-то недоступности. Может, у него Венера в Рыбах?

Новиков тряхнул головой. Просто по возвращении «оттуда» он взял пару отгулов, чтобы прийти в себя. И побыв пару дней дома, неожиданно выяснил, что супруга, раньше считавшая лунные дни только для посадок и прополок, решила увлечься астрологией в более широком смысле. Всё выспрашивала время его рождения аж до минуты.

В общем, пришлось отгулы тратить не на качание в гамаке и не на собирание пазлов, а на поездки по области. Впрочем, не так уж это и плохо. Чтобы не откладывать запланированное, Новиков снова побывал в Кулибине, отыскал там на большом кладбище могилу Оксаны Ткач.

На следующий день снова поехал, прихватив упиравшегося Антона и инвентарь. Вместе они повыкорчевали на захоронении всю поросль, выпрямили и покрасили ограду и памятник. Оторвали и выбросили проржавевшую табличку, имя и даты написали прямо на памятнике от руки. И даже посадили какие-то цветы, выданные супругой Новикова. Она сказала, что эти растения — совсем не прихотливые, так что можно надеяться, что они приживутся. Тем более что лунный день был очень подходящим для посадок. А отец Павел отслужил по всем фигурантам того дела панихиду, правда, в своём храмике в Покрове.

После этой поездки в Кулибин Антон пожелал дело о путешествии в Мазыйку закрыть. Однако не забыть — судьбой Эммочки всё же поинтересовался. Надо же, как он среди множества девушек умудрялся выбрать… как там это теперь называется? Самую дефолтную, вот. Новиков как раз недавно выучил это модное словечко у местных пацанов, которые морковку у соседей воровали.

В общем, Антону с женщинами начисто не везло. Хотя, если отталкиваться от идеи, что везёт тому, кто везёт… То Антон ничего и никуда возить решительно не хотел. Теперь вот будет об Эммочке вздыхать. А потом к своей замужней пассии поедет.

Они с Антоном ведь так и не сошлись во мнениях относительно роли Эммы Кравчук во всём этом Мазыйском деле. Новиков полагал, что эта ушлая девица просто была искусным и бессовестным манипулятором и крутила родителями, причём обоими, как циркачка обручами. Они оба её обожали, выполняли все хотелки, работали на её будущее. А она всего лишь ими пользовалась. Когда мамаша, отмазав дочку, уехала в колонию, то Эмма ей туда даже не писала, не говоря уж о свиданиях или хотя бы посылках. Вышла замуж, сменила фамилию и переехала. Больше они никогда не виделись.

Антон же, в отличие от Новикова, был уверен, что Эмма, и вправду, была не в курсе родительских делишек. А что они её благами заваливали — так это нормально. Все стараются ради своих детей, правда? Дают — бери, ничего особенного.

Как бы всё-таки попробовать свести его с этой Аней? Красивая барышня, не замужем. Хотя она честно подтвердила, что ведьмы вообще редко выходят замуж. А вот что там вышло у Иды и Игнатьева, рассказывать отказалась. Дед он ей, или как? Нет ответа. А у настоящей ведьмы его и не выбьешь, как ни старайся. Да лучше и не старайся, а то хуже будет.

Новиков снова откинулся в кресле и прикрыл глаза. Кое о чём он Антону всё же не стал рассказывать. А именно о том, как на днях ездил в Нижний, чтобы подключить связи и разузнать о судьбе Эммы и её мамаши, а заодно попытать счастья относительно дела о диверсии на ГЭС.

Со вторым пунктом, понятно, ничего не вышло. Тут нужны связи в самых верхах, да и те — не факт, что помогут. А вот по первому вопросу информацию получить удалось, только вот времени потребовалось много. Пришлось почти целый день мотаться по городу, потом ещё дочку навестить, а домой выезжать ближе к ночи. Хорошо, что летом дни длинные.

Солнце уже почти зашло, и Новиков, подустав, выезжал из Нижнего. Город потихоньку накрывали сиреневые июльские сумерки, в окнах загорались огоньки, на улицах — фонари. Новиков, довольный тем, что хоть что-то разузнал, уже размечтался о домашнем ужине и новом сериале с пазлами.

И ведь не просто размечтался. Он никогда и никому об этом не расскажет, но да, он разомлел и задремал. За рулём. И не сидеть ему сейчас на работе, если бы не свет фар встречной машины, резанувший глаза так, что Новиков мигом проснулся.

Ослепительные лучи заставили встряхнуться и зажмуриться. На всякий случай Новиков притормозил и съехал на обочину, чтобы проморгаться и отдышаться. Перед глазами плыли разноцветные круги, но даже сквозь это марево Новиков сумел-таки рассмотреть машину, что его разбудила.

Чёрная «Победа» в идеальном состоянии. Точно такая же, на какой ездил в пятидесятые Игнатьев. И без номеров. Только вот кто был за рулём, Новиков из-за яркого отсвета фар рассмотреть не смог. Ему лишь показалось, что вёл «Победу» тощий и бледный мужчина в чёрном. Может, это из-за стресса, и неожиданной дремоты прямо на ходу.

Господи, да! Ему показалось, что мимо него проехал сам Игнатьев. Впрочем, если начистоту, то не так уж это удивительно. Мы же в Черноречье. Здесь одного и того же человека можно встретить в прошлом, настоящем и будущем. Да ещё и в разных ипостасях.

Новиков потом даже прикинул, кому и в каком виде будет являться он сам. Главное, не спать за рулём, чтобы выяснение этого вопроса не ускорилось.

Но недурно бы и поработать, ведь ещё не вечер. Хорошо, что посетителей пока нет, можно и бумаги разобрать, отчёты дописать, формы заполнить. А потом снова повытаскать забитые Антоном гвозди в сидушке лавки. Или лучше не портить чужую работу?

Главное, поменьше думать о том, как выжил Игнатьев, является ли он дедушкой Ани Кашиной и как уходила под воду уже расселённая Мазыйка. И что там теперь на дне водохранилища, как выглядят дома и улицы, по которым сам Новиков недавно ходил. Жутко было представлять город тёмным, холодным, заросшим водорослями и илом, пустым и разбитым. Отчего-то именно эти мысли отдавались самыми неприятными ощущениями — вплоть до сухого колкого комка под горлом и тянущей тошноты.

До конца рабочего дня так никто и не пришёл заявить на шумных соседей, коз, съевших капустные посадки или овинного, продавшего налево треть заготовленного сена. Вот и отлично. Можно бы и домой собираться.

Новиков выключил компьютер, закрыл сейф, собрал свои нехитрые вещички, что приносил на работу.

Солнце только поворачивало к закату, воздух становился свежее и наливался янтарными подступающими сумерками. Тени понемногу удлинялись, погружая посёлок в июльский тёплый вечер.

Новиков уже поднялся, чтобы выйти из кабинета, но тут у него зазвонил телефон.

Уже приготовившись сообщить звонившему, что рабочий день окончен, Новиков достал из кармана смартфон. Оказалось, его вызывал какой-то скрытый номер. Тогда и говорить не о чем. Новиков просто сбросил звонок.

Однако некто ну очень желал пообщаться с Покровским участковым. Новиков сбрасывал вызов пять раз, однако скрытый номер упорно продолжал названивать.

Наконец Новиков не выдержал. Нажал «ответить» и рявкнул в трубку:

— Майор новиков слушает! Кто это?!

Повисла небольшая пауза. Секунда, другая.

Провалы глазниц чернеют под полами шляпы. Василий Костяной растягивается в ехидной зубастой улыбке и манерно произносит:

— Ну, привет!

Дорогие мои читатели!

Спасибо, что прошли путь в пятидесятые и обратно вместе со мной и нашими героями.

Ваши отзывы и эмоции — самая ценная награда для меня. Пусть эта история останется для Вас тёплым воспоминанием, а впереди нас ждут новые герои и приключения в Черноречье.

До встречи в следующей книге!

С любовью, Алёна.