Ласточка в Академии Штормового ветра (СИ)

Глава 31. Логово чудовища

Из оцепенения вырвал свирепый рык.

Падший арруанец в учебных пособиях и падший арруанец вблизи — две большие разницы. От косматого чудовища с изогнутыми рогами несло разложением, запекшейся кровью и горячим металлом. Налитые алым заревом глаза сверкали, изо рта торчали клыки.

Зажав нос, я поднялась, соображая, куда бежать.

Всюду — зеленые луга и ни единого укрытия. Липкий страх сковал мысли. Чудом заставив себя успокоиться, сплела боевое заклятие. Руки дрожали, но под пальцами уверенно серебрились прочные нити, сливаясь в упругий шар. Вот только когда я собралась его отослать, все рассыпалось. По лбу странно щелкнуло, и после этого я поняла, что вообще не чувствую магии.

Уже говорила, что зазеркалье живёт по особым законам?

Тут нет времени, людская магия — бесполезна. И в груди все сильнее разливается колючая пустота. Это место вытягивает силы, безжалостно их выпивает. Неважно, падший или человек, оно создано с целью запереть чудовище, а для этого сначала надо лишить его остатков магии.

Пятясь на ватных ногах, всё что могла — смотреть в налитые кровью адские глазища и мысленно усмехаться. Всё-таки меня убьёт ингубус. Пусть не тот — из Академии, а другой, упрятанный в зеркальную ловушку, впрочем, какая разница.

Магия заблокирована, все каналы связи обрублены тройными стенами прочных плетений. Когда преподаватели вспомнят обо мне и Винсане — всё будет кончено. Герцогство проворен и быстр, может, найдет способ спастись, мне такая удача явно не светит.

Я совершенно одна.

Даже связи с мужем не ощущаю. Он — там, на другой стороне, и понятия не имеет, что прямо сейчас его жену разорвут на куски.

Чудовище втянуло воздух носом и губы изогнулись в дьявольской усмешке.

— Какая вкусная добыча, — прохрипев, «это» одним прыжком очутилось возле.

Вскрикнув, я отпрянула и ступня оступилась. Пожалуй, надо было смолчать — громкий визг, прокатившийся по долине звонким эхо, еще больше раззадорил чудовище.

У лица блеснули изогнутые когти.

Я в последний момент прикрылась рукой, падая на траву. Ладонь обожгла острая боль, а вслед за ней раздался скрежет. Стальные когти твари задели браслет-подавитель. Поврежденный замочек расстегнулся, браслет слетел, и вот тут неожиданно блеснула молния. Украшение испустило волну пламени. Все эти месяцы накопитель впитывал излишки темного пламени Унсурэ, а когда ингубус его повредил — сработал в обратном направлении.

Падшего закутало коконом огня.

Долина содрогнулась с гулким стоном.

Меня тоже закрутило в жарком водовороте, отбрасывая на холм. Боль ввинтилась в лодыжки, прострелила позвоночник. Но по-настоящему я захлебнулась криками из-за разодранной когтями руки. От запястья с ладонью — осталось одно кровавое месиво.

Я не сразу смогла подняться, а когда удалось, разглядела ингбуса. Обожженный божественной силой, он катался по траве и рычал. Весь в островках пламени, хвост остервенело бьётся о землю, один рог обломан на середине.

Это шанс, Анжелина. Беги!

И я побежала, невзирая на ужас и невыносимую боль. О потерянном браслете даже не вспомнила. Все равно от темной магии никакого толку, тут — я слабая человечка. И эта слабая человечка только что разозлила чудовище.

Я сбавила шаг только у подножий холмов.

Вокруг по-прежнему зеленели луга с высокой, до пояса травой и ни одного дома или башни. Небо налилось чернью, окрашивая всё оттенками зимних сумерек. Должно быть, близился условный вечер. А еще очень сильно похолодало. В этом месте не существует ветра, и все же я чувствовала, как ноги опутывают ледяные сквозняки.

Привалившись к холму, сползла на траву.

Разорванную руку невыносимо пекло, кожа свисала с нее лохмотьями, раны от когтей кровоточили. Оборвав край рубахи, кое-как замотала порезы в надежде, что это уменьшит запах крови. Падшие обожают лакомиться магией. Пьют ее будто дорогое шампанское. Хотя когда рядом нет магов, а они на грани голодной гибели, то вполне могут закусить человечиной.

По щекам побежали слёзы.

Терпи, Анжелина. Знаю, больно. Но чем тише мы будем, тем больше шансов уцелеть.

Сил не было, я еще немного посидела с закрытыми глазами, а затем поползла на холм. Цепляясь за узловатые корни, медленно забрасывала себя на вершину. Отсюда долина просматривалась до горизонта. Бескрайние зеленые луга и крошечное пятнышко замка возле гор. Ни ингубуса, ни Винсана.

Интересно, как далеко Ишен убежал?

Только о нём подумала, у подножия раздался рык. Через высокую траву, размахивая кожистым хвостом, пёрла лохматая тварь.

Выследил меня!

Закусив губу, толкнула себя быстрее, перекатываясь и ударяясь лицом о землю. Только бы успеть, куда угодно. Подальше от монстра. Ничего не вышло. Нога соскользнула, я потеряла равновесие и кубарем скатилась в овраг, ударяясь затылком о камни.

…Из тьмы вынырнула с тихим стоном.

И сразу же захлебнулась от жалящей, обрывающей дыханье боли.

А еще я не чувствовала рук. По-моему, они были задраны вверх и прочно связаны, а я… мутный взгляд уперся в пол, потом собственные коленки и почему-то голые ступни. Они легонько раскачивались. Понятно. Я подвешена за связанные руки на крюк в потолке. От боли в онемевших конечностях сводит шею и поясницу. Сознание то пропадает, то возвращается из небытия…

Когда снова очнулась, сбоку раздался тихий шорох.

Свет причинял глазам боль. Хотя светом это сложно назвать — фиолетовый полумрак, разбавленный бликами каминных искр. Давясь тошнотой, заметила голую мускулистую спину ингубуса, что подбрасывает поленья в пламя. А потом раздался новый стон, на полу.

У стены лежало тело в луже крови. От одежды остались лохмотья: рубаха была изорвана и на животе просматривались ужасные кровавые полосы. Волосы слиплись, руки и голые лодыжки перемотаны железной цепью.

Я чуть не вскрикнула.

Винсан?

Господи, что ингубус с ним сотворил?

Сокурсник содрогнулся, будто услышал своё имя и опять застонал.

— Очнулись, сладенькие? — Хрип и рык. Я едва разобрала слова, когда чудовище оглянулось. — Хорошо. Я страшно оголодал.

От ужаса к горлу подкатила тягучая горечь.

Я хватала воздух ртом, пока монстр медленно приближался через огромную гостиную. Стены и потолок терялись в темноте, всюду валялись обрывки одежды и мусора. Тварь приволокла нас в тот пугающий одинокий замок из черного камня. И судя по тому, что я вижу, Винсан оказался здесь гораздо раньше.

Я сжалась, ибо чудище замерло в двух шагах, вбирая носом воздух. Красные глаза с интересом изучали мою подвешенную за руки фигуру.

— Оставлю на десерт, — прорычал и кинулся к стене.

По гостиной прокатился бешеный вскрик, лязг цепей, а потом мерзкое чавканье. Пелена туманила зрение, я сглатывала стоны, моргая и пытаясь рассмотреть, что происходит. Уж лучше б не смотрела, честное слово. Потому что, когда увидела — меня вывернуло желчью.

Тварь рвала из бедра Винсана куски мяса и жевала с горловым урчанием.

Герцог даже не сопротивлялся. Лишь запрокидывал голову, выгибаясь, и беззвучно распахивал рот. То ли уже не было сил кричать, то ли по другой причине. Но глаза… я увидела его обезумевшие от нечеловеческих страданий глаза и чуть не разрыдалась. В них плескалась агония. Остекленевшие, глядящие в никуда.

Это были глаза человека, потерявшего последнюю надежду.

Ингубус оторвал от Винсана еще пару кусков, утер кровь с морды и куда-то ушел. В пропахшей смертью гостиной мы — связанные и истерзанные, остались вдвоем. Я не могла смотреть на то, что тварь сотворила с сокурсником. Штаны были стянуты до паха и оба мужских бедра и живот покрывали рваные раны со следами от зубов. Лужа крови под ним стала шире. Какое-то время он мелко дрожал, бряцая цепями, а потом провалился в беспамятство.

Сердце в груди сковало мучительное ожидание.

Очень скоро Винсан умрёт. И когда это случится, ингубус полакомится мной.

Время замерло.

Я висела на цепях, а около стены, то приходя в сознание, то проваливаясь в ничто, дрожал Ишен.

Замок ингубуса жил отдельной от хозяина жизнью. Когда огонь в камине начинал угасать, неведомая сила вливалась в пламя из ниоткуда, и оно взмывало под потолок с громким треском. В стенах скрипело, по лестницам бродили тусклые тени.

Боль грызла мне руки, пальцы онемели. Еще чуть-чуть и перестану их чувствовать. Все тело горело в лихорадке. Губы были сухими, из горла доносились тихие стоны. Очень хотелось пить, но стоило об этом подумать, грудь сжимал кипящий обруч. Скоро захлебнусь собственной кровью, и вдоволь напьюсь перед смертью, как вон Ишен, которому едва хватает сил дышать.

Я с трудом повернула туда голову.

Белое лицо, синие губы, изодранные бедра и живот. Сокурсник при смерти. Не знаю, какая тварь в Академии устроила нам эту ловушку и почему, но, клянусь, если выберусь из зазеркалья живой, найду и убью. И никакое дворянское происхождение в этот раз меня не остановит.

Неожиданно шею прострелил мучительный спазм. Я изогнулась, дергаясь на крюке. Чувствую себя беззащитной букашкой, залипшей в паутине и отовсюду, прикрываясь сгущающимися сумерками, ко мне тянутся мохнатые паучьи лапы.

Светлые духи, если бы я могла дотянуться до Рэна, позвать мужа на помощь. Я старалась, превозмогая боль, концентрировалась, но всякий раз получала ощутимый щелчок по лбу. Мысленные мольбы отскакивали от защитного барьера, как горох от стены. Никто не узнает, где мы находимся.

Мутную пелену боли разбавил хриплый стон:

— Помоги…

Винсан пришёл в себя, и то ли не узнал меня, то ли просто потерял рассудок и стонал единственное, о чем мог думать.

— Помоги…

Мне бы самой себе помочь.

Покачиваюсь на связанных руках и глотаю стоны боли. А еще, кажется, разбираю грохот штормовых волн о скалистое побережье. Надо же, их слышно даже в зазеркалье.

Когда тем осенним вечером, сойдя с Северного экспресса, я запрыгнула в повозку мистера Дюрбэ, то долго размышляла, почему Академия носит столь странное название. Сейчас всё встало на места. Штормовые волны и ураганный ветер неотъемлемая часть Эвер-Ниара. Возможно, заведение следовало бы назвать Академией Штормовых волн, но, наверное, это уже не так красиво звучит.

Забавно, я умираю, а думаю о всякой ерунде.

— Помоги, — снова хрипит на полу Винсан.

— Не могу, — голос чужой, надтреснутый и жалкий.

Выгляжу, должно быть, еще хуже. Духи, в кого я превратилась?

Представляю себе пугало на огороде и, мысленно улыбаясь, теряю сознание.

… Я снова в папиных воспоминаниях.

Бреду по темной штольне в окружении бригады рабочих, замученных травмами и обезвоживанием. Перед носом горит огонёк зажигалки.

Чувствую, выход на поверхность совсем близко.

Каменистая почва скрипит, отовсюду сыпется песок и гравий. Закрываю глаза, чтобы поймать поток воздуха, гуляющий по шахте. Когда лицо ожидаемо щекочет прохладный ветер, улыбаюсь. Руны удачи не подвели.

— Внимание, — кричу своим людям. — Выход вон там.

Вдалеке едва заметно светится пятно. Еще двадцать шагов, и мы различаем шум водопада и запах прелой листвы. Рабочие начинают ликовать, даже те, кто едва жив и кого несут на самодельных носилках.

— Тихо, — приказываю. — Громкие голоса могут вызвать новый обвал. Будем предельно осторожны.

Я первым подхожу к расселине в породе и буквально задыхаюсь от наплыва свежего воздуха. Огонёк зажигалки ложится на бок, сдуваемый ветром, и гаснет. Мы добрались! Обтираю грязное лицо руками. Глазам все еще больно смотреть на свет. К счастью, на улице ранний вечер. Солнце скрылось за пиками гор, и над лесом распростерлась теплая фиолетовая мгла.

Я несколько секунд вдыхаю лесную свежесть и собираюсь с силами для последнего рывка. Но когда пальцы упираются в камень, и я хочу вытолкнуть себя из шахты, путь преграждает чья-то нога в дорогом лаковом ботинке.

Воздух меняется, наполняясь нитями опасных плетений. Тот, кто бесцеремонно заступил дорогу — сильный маг. Пытаюсь его рассмотреть, и тут раздаётся насмешливый, холодный голос:

— Не так быстро, мистер дель Сатро. Ваше чудесное спасение из шахты в наши планы не входило с самого начала…

Из сумрака вырвал удар о пол.

Боль прострелила все тело, я выгнулась и только потом сообразила, что рухнула на каменные плиты. Сбоку, лязгая цепями, нечеловеческим голосом орал Винсан. Так мучительно громко, что я невольно сжалась в комок. Это далось тяжело. Тело одеревенело, я едва ощущала онемевшие от лютого холода конечности. Сквозь болезненную завесу, поняла — ингубус вернулся и опять… жрёт Винсана.

Сокурсник захлебывался криками, гремел цепями и бился головой о пол. А потом резко затих. В виски раскаленными молотками ударила кровь.

Умер?

Ответ рассыпался пылью, потому что в этот момент грубые пальцы с когтями разорвали рубаху на мне, и я… задохнулась от дикой боли. Стальные, как бритвы клыки впились в ключицу, выжигая тело огнём. На шею брызнуло горячим и вязким.

Кажется, я изгибалась и кричала, но ослепленная болью, не слышала собственного голоса.

Лишь где-то на периферии, разобрала смачное чавканье над головой, а потом вдруг рык, ярость и хриплую ругань. По-моему, ингубус сплюнул надкушенное. Я слишком устала. Сознание едва теплилось, я пылала в предсмертной агонии, но каким-то чудом почувствовала, как падший склоняется и всматривается в моё лицо.

Смотрел долго, внимательно, принюхивался, а после злобно проворчал:

— Иннэ-али самого Старшего принца? Вот это добыча ко мне угодила.