Космопорт

Глава 28 Незаметный великий день

16 августа, понедельник, время 10:20.

Астана, МИД.

В кабинет министра заходит импозантный тщательно причёсанный мужчина в хорошем костюме.

— Хеллоу, мистер Бисимбаев, — мужчина раскованно подходит к столу министра, тот вежливо привстаёт, пожимает протянутую руку.

Посол США Грег Харрис садится в предложенное кресло. Министр глядит ожидающе. Визит посла происходит по взаимной договорённости. Что-то он скажет, ведь порадовать его нечем.

— Не всё понял, господин министр, из телефонного разговора. Почему вы ничего не можете сделать? Разве это так трудно в своей стране хотя бы задержать нежелательные перевозки?

— Смотря какие перевозки, господин посол, — министр вздыхает. — И почему «нежелательные»? Немножко приоткрою вам суть дела. Нам выгодны эти перевозки, нам выгодна деятельность господина Колчина на Байконуре, и мы, правительство, связаны с ним очень перспективным для нас контрактом.

— В чём суть контракта? — заинтересовывается посол и тут же смягчает неделикатность вопроса: — Нет, мне не нужна конфиденциальная информация, но вдруг я что-то пропустил? Я ведь у вас работаю не так долго.

— Нет ничего проще, господин посол. Договор с Колчиным в прессе не освещался, но особого секрета нет, хотя мы стараемся лишнего не говорить.

— Всё понимаю, господин министр! — Харрис поднимает руки и одаряет министра белозубой улыбкой, вершиной мастерства американских дантистов. — Меня устроят самые общие сведения.

— Мы кредитовали Колчина на очень большую сумму и под очень заманчивые условия. Поэтому он поступил просто: принудительно угнал свой эшелон, а нам прислал вежливое по форме и угрожающее по содержанию письмо.

— Чем же он вам угрожал?

— Видите ли, в любом договоре есть статья о форс-мажоре. Колчин имеет полное право трактовать искусственные задержки поставок именно как форс-мажор. Как он запустит ракету, если не получит двигателей к ним?

— О, господин министр! — такая наивность посла забавляет. — Что вам стоит затянуть рассмотрение его претензий юридическим способом?

— Видите ли, — министр начинает мяться, — договором предусмотрен российский арбитраж…

Лицо посла разочарованно вытягивается.

— Но не только в этом дело. Есть статья в договоре, которую Колчин трактует весьма неприятным для нас способом. Там написано о полноте нашей ответственности в пределах юрисдикции Казахстана. Колчин понимает эту ответственность, как своё право штрафовать нас, уменьшая тело нашего кредита. Считаем это злоупотреблением, но сделать ничего не можем.

— О какой сумме речь? — посол спрашивает весьма деловито.

— Пять миллионов долларов в сутки.

— Не так уж и много, — спокойно реагирует посол. — Можно легко компенсировать.

— Золотом, — уточняет министр. — Физическим.

Посол столбенеет.

21 августа, суббота, 00:01.

Сайт космического агентства «Селена-Вик».

Вкладка «Новости».

Космодром Байконур, СТК (стартовый тоннельный комплекс).

«Завтра, 22 августа 2032 года в 07:00 по московскому времени, будет произведён первый пилотируемый запуск корабля „Вимана-ОМ“ (орбитальная модель) на ракете-носителе „Симаргл“. Корабль будет выведен на НОО на неопределённый срок. Экипаж в составе трёх человек проведёт на орбите не меньше месяца».

22 августа, воскресенье, время 09:20.

Байконур, ЦУП Агентства.

Орбитальный вариант «Виманы» выведен на орбиту без вопросов. Это никакой не прорыв, выход на орбиту проработан. Первое сообщение от ребят с орбиты бури восторгов не вызывает, всего лишь сдержанную радость.

Меня чуть-чуть потряхивает. Это мои парни не сознают, что сегодня мы совершили качественный скачок. Для российской и мировой космонавтики человек на орбите — обыденность, для нас — важная веха.

Сказать, что всё прошло успешно, нельзя. Потому что ничего не прошло, всё только начинается. Мы заложили лишь первый кирпич огромного здания. Второй кирпич положим через три дня. Раньше никак. Только 25-го числа полетит второй корабль, которому предназначено состыковаться с первым. От них начнётся незаметная миру, но великая эпопея строительства орбитальной станции нового типа.

— «Стакан» приземлился успешно, — докладывает дежурный по ЦУПу. — Эвакогруппа выехала.

Киваю. Теперь ждём «Симаргл». Его ждать намного дольше. «Стакан» после выхода из трубы закручивает траекторию полёта к вертикали. За десять секунд после вылета успевает поднять угол с тридцати градусов к горизонту до шестидесяти. К моменту отделения удаляется от точки старта не больше чем на пять — семь километров. Сущие пустяки.

Точка на большом экране разделяется на две.

— Разделение корабля и ракеты-носителя произведено штатно! — объявляет оператор на весь зал.

«Вимана-ОМ» (ОМ — орбитальный модуль) выйдет на орбиту довольно быстро, а вот «Симаргл» придётся ждать. Для полного оборота вокруг планеты ему полутора часов не хватает. Пока ждёшь — не заснёшь, потому что само движение наших ракет вокруг планеты завораживает. Пусть и выглядят они на экране всего лишь точками. Пока у нас пауза, задумываюсь.

Ожидал примерно такого развития событий. Только идя навстречу скептикам — иначе их скептицизм мгновенно бы подскочил до небес, — приводил расчёты, исходя из стоимости запусков в восемьдесят — сто миллионов долларов каждый. До десяти миллиардов, если патриотично оперировать национальной валютой. На деле выходит меньше миллиарда рублей. Вот так вот, господа маловеры! Засуньте свой скептицизм в тёмное место и заткнитесь! Для вывода на орбиту трёх тысяч тонн мне понадобится не десять миллиардов долларов, а меньше одного.

Свои скептические языки они засунут ещё глубже, если узнают, что после полной отработки возвращения «стакана» и «Симаргла» — кстати, «Вимана» тоже возвращаемая — стоимость запуска упадёт до полумиллиарда.

Усмехаюсь про себя. Ничего скептикам говорить не стану. Обойдутся. Все будут знать, что стоимость станции пересекла рубеж в десяток миллиардов долларов. Только при этом они будут «знать», что она тянет на три тысячи тонн, а на самом деле её масса будет на порядок больше.

Кое-что будет ещё, о чём я даже про себя и мысленно не говорю. Секрет даже для своих. Даже для самых близких. Сюрприз будет.

Грандиозная эпопея начнётся через три дня, когда вторая «Вимана» состыкуется с первой.

Смотрю на рисунок, который накидал карандашом по мере раздумий. Два корабля над планетой соединяются тонким штоком. Откладываю в сторону, берусь за другой лист. На завершённый рисунок залипает Зина.

25 августа, среда, время 10:50.

Байконур, ЦУП Агентства.

На завершённый рисунок залипает Медведев. Трудно не залипнуть, когда на бумаге — на этот раз использую ватман А3 — появляется настолько родной облик, который периодически видишь в зеркале. К тому же я не юный натуралист и мелкие недостатки… нет, не ретуширую. К примеру, как спрятать портящую образ родинку на левой щеке? Сделать портрет в профиль справа. И недостатка не видно, и никто не упрекнёт в фальши. Ракурс рисунка — прерогатива художника.

Зампред, слава небесам, обладает вполне импозантным фейсом. Вполоборота к зрителю, целиком повёрнул только лицо. Нарисован по грудь, за ним — огромный экран со стыкующимися кораблями и надписями, указывающими дату, время, координаты и параметры полёта.

— Виктор, это мне? — собственно, зампред почти не спрашивает.

Киваю.

— Жалко не в цвете… — комментирует Кира.

— А у тебя нет знакомых умельцев по графическим редакторам? — идея неоригинальная: раскрасить.

Кира загорается, зампред уточняет:

— Но оригинал — мой.

Условие обойти легко, Кира берётся за смартфон. Зачем забирать рисунок, когда его можно сфотографировать? РИА-Оля тоже здесь, только на этот раз не отсвечивает. Видимо, даже до блондинок начинает доходить, насколько феноменальна скорость наших действий. Ведь только полмесяца назад мы проводили, по сути, испытательный запуск, а сегодня уже рабочий, причём задача поставлена обычная, но далеко не тривиальная. Даже не сегодня, а три дня назад осуществили первый пилотируемый запуск. И всё прошло настолько штатно, что прямо скучно. Будь благословенна такая скука!

Время 11:45.

«Симаргл» проходит над Африкой, завершая второй оборот. Скорость упала до десяти Махов, приближается момент первого «нырка». Над Чёрным морем он и начинается. Возмущённых нот протеста от Грузии и Азербайджана не последовало с прошлого раза, так можно продолжать. Кстати, интересно, почему пиндосы не надоумят Баку? Они, американцы то есть, наверняка за нами следят и знают, что на половине последнего витка ракета опустилась ниже границы «ничейного» неба в сто километров. Заявить шумный протест, сделать гордое лицо — «мы не позволим нарушать наш священный суверенитет», затребовать жирнющую компенсацию за невосполнимый моральный ущерб — это так просто и даже обыденно. И ритуально.

Впрочем, наше правительство поступит так, как ему кажется правильным. То есть неправильно. Но мне начхать.

— Виктор, а если Баку ноту протеста предъявит? — зампред будто подслушивает мои мысли.

— Кому? — страшно удивляюсь. — Мне?

— Причём здесь ты? — отмахивается. — Москве.

— Как причём здесь я? Это моя ракета, то есть Агентства. Это Москва здесь при чём, — удивляюсь ещё больше. — Ну, пусть мне ноту предъявят, я к ней очень внимательно отнесусь. Начну с неё коллекцию казусных и смешных официальных документов.

На мгновенье лицо зампреда освещается сошедшим на него озарением. И тут же он тренированно его гасит. Не приглядываться, так и не заметишь. Надо же! Я ему что, мысль подал? Неужто сам не мог сообразить? А не мог, наверное, привыкли кремлёвские всё на себя брать и за всё отвечать.

— Какие-то основания у них будут, — начинает пробовать на зубок идею со всех сторон. — Да, вы — организация негосударственная, но всё-таки российская, и нарушение международного законодательства — дело чреватое.

— Пусть доказательства предъявляют, — пожимаю плечами. — Откуда они их возьмут? У них нет собственных средств слежения за космическими объектами. Скажут, что американцы свои данные предоставили? А мы скажем, что США — наш глобальный конкурент, почти враг, и подсовывает им фальшивку с провокационной целью нарушить нерушимую и вековую дружбу наших братских стран и народов.

Кира откровенно хихикает, зампред подавляет смешок, даже РИА-Оля несмело улыбается.

— В крайнем случае можете сказать, что внимательно изучаете вопрос. Пришлёте нам официальный запрос предоставить подробную полётную карту возвращаемой ступени. Мы ответим, что приготовим документ, как только правительство скрупулёзно объяснит, в каком формате ему нужны затребованные данные. Ну и так далее. Сами всё знаете, учить вас, что ли, буду?

Зампред откровенно ржёт, ему усиленно вторит Кира.

— Как-то ты быстро бюрократическую науку освоил!

— Что там сложного? Методы матфизики или принципы конструирования космических аппаратов намного сложнее, вы уж поверьте.

— Полёт «Симаргла» завершается! Начинается спуск на парашютах! Ожидаемая точка приземления — северная граница территории космодрома! — на весь зал объявляет дежурный.

Все, как по команде, поворачивают головы к экрану, на котором замерла точка, отражающая положение ракеты. Она уже не двигается, значит, горизонтальная скорость равна нулю. Отмахиваюсь:

— Да всё там нормально будет. Нет ничего интересного. Сейчас вот начнётся съёмка с вертолёта, тогда можно посмотреть.

В самом деле, завораживающее зрелище — приземление огромной ракеты. Есть чем полюбоваться.

— Ты совсем не волнуешься, что ли? — удивляется Кира.

— Я волнуюсь, но совсем за другое. На «Симаргл» мне начхать по большому счёту. Ну, грохнется он набок, невелика потеря. Сейчас надо переживать за то, что на орбите происходит. Там самое важное начнётся только через сутки, вот тогда и попереживаем всласть.

Однако, сглазил. Оборачивается оператор «Симаргла».

— Виктор Александрович, приближается какая-то группа с севера. Пять автомобилей: два джипа, два микроавтобуса и один тентованный грузовик. Не наши.

— Наши где?

— Тоже выдвигаются к месту посадки, но не успеют. «Кондор» запрашивает инструкции.

«Кондор» — позывной вертолёта с наблюдателями.

— Извините, придётся вмешаться, нештатная ситуация, — перемещаюсь за пульт оператора.

Отработанных до автоматизма навыков у меня нет. Но, во-первых, мой искин довольно свободно ориентируется во всех сложных местах нашего космического комплекса. Прежде всего — в узлах управления. Во-вторых, квалифицированный специалист рядом. Леонидом его, кстати, кличут.

— «Кондор», я — Центр. Повторите доклад, — выслушиваю вживую, получаю картинку, вывожу её на общий экран. — «Кондор», полетайте над гостями. Предупредите через мегафон, что проезд дальше воспрещён.

— Мы немного заступаем за границу с Казахстаном, — чуть виновато шепчет Лёня.

Отмахиваюсь.

— Центр, я — «Кондор». Не обращают внимания, прут с прежней скоростью.

Тем временем в небе появляется и быстро растёт в размерах гигантская сигара под тремя огромными белоснежными куполами.

— «Кондор», уходите на нашу сторону. Держите дистанцию от «Симаргла» не меньше полукилометра. Наблюдайте.

— Центр, как же так? Мы что, будем спокойно смотреть?

Возмутительно! В такой момент пытается обсуждать полученный приказ⁈

— «Кондор», мы не будем спокойно смотреть. И на твою попытку саботировать приказ тоже. Выполнять!!! — лязгаю голосом.

— Центр, вас понял. Ухожу на свою территорию.

«Симаргл» тем временем величественно опускался посреди ровной, как стол, степи. Вот выдвигаются опоры, начинают работать двигатели, гася скорость и раздувая вокруг пыльное облако.

— «Кондор», армейскую группу вызвал?

— Центр, так точно, вызвал.

Всё-таки дублирую указание. Тупо по телефону связываюсь с Тимом:

— Тим, кто и что в твоей группе? — спрашиваю сразу после приветствия.

— Здорово. Два взвода солдат в грузовиках и я в вертолёте.

— Мало. Выводи всех остальных. На БМП.

— О как! Будет исполнено!

«Симаргл» встаёт среди полошащихся вокруг его ног-опор парашютов. Почти строго вертикально. Открываю на пульте защитную крышечку, под ней прячется одна хитрая красная кнопочка.

Меж тем чужаки разворачиваются полукольцом вокруг ракеты. Из автобусов и грузовика высыпают вооружённые люди в форме цвета песочного хаки, сноровисто начинают окружать ракету. Шустрые, как тараканы. Они что, задумали арестовать «Симаргл»? Ну-ну!

Группа людей из джипов, среди которых находится несколько гражданских с какими-то приборами, направляется в сторону белой башни «Симаргла». Неторопливо убираю руку с кнопки, одним движением пальца возвращаю крышку. Когда чужакам до ракеты остаётся метров сорок-пятьдесят, на её месте вспухает огненная вспышка, размётывающая искорёженные обломки во все стороны.

— О-а-а-х!!! — разносится всеобщий вздох по залу.

Никто на меня не смотрит, все залипли на большой экран, через мои динамики несётся восторженный мат «Кондора». Группу гражданских снесло гигантской метлой ударной волны, воины, окружившие ракету, частично залегли, частично драпают всё дальше в степь.

Дымно-паровое белое облако медленно уходит вбок, на юго-восток, обнажая выжженное пятно и бесформенные обломки. Северо-западный ветер сегодня.

Далее действие разворачивается более скучное. Очухавшись, чужаки несут тела пострадавших в микроавтобусы, воины тоже быстро собираются к машинам, стараясь не приближаться к месту взрыва. Ко времени подхода группы Ерохина их машины уже пылят вдалеке.

Возвращаясь к своему месту, перехватываю Пескова:

— Логи потом подотри, — тихим голосом, а далее громко: — Не переживай! Бывает! — и хлопаю по плечу.

Андрей меня радует. Соглашается одним выражением глаз. Даже не кивает.

За столом на меня смотрят требовательно и вопрошающе.

— Не знаю, что случилось, — развожу руками. — Скорее всего, разгерметизация топливных баков. Видать, приземление всё-таки привело к каким-то повреждениям.

— А разве такое возможно? — недоумевает РИА-Оля

— Ах, Оленька! Водородно-кислородная смесь — очень взрывоопасная штука. Взорваться может от чего угодно. Искры, локального нагрева, следов масла. Даже от яркого солнечного света.

— Первый раз такое слышу…

— Просто вы не в теме, Оля. Вы знаете, например, что в некоторых двигателях применяют лазерный поджиг топливной смеси?

— Так то лазер!

Ну-ну, поспорь со мной. У тебя получится, ага, только я в это не верю, вот беда.

— А что такое лазер? Это источник света. Нет, будем разбираться, конечно. Мы ж должны знать, чего следует избегать.

Многозначительно помалкивает зампред. Добросовестно набрасывает предлагаемую версию Кира.

На экране идёт скучная работа. Подоспевшая эвакогруппа собирает и грузит обломки. Мелочь, которую можно унести, собирают солдаты.

Зампред безыскусно находит повод поговорить со мной наедине:

— Виктор, пойдём, прогуляемся на свежем воздухе.

«Свежий воздух», понятие на Байконуре летом весьма условное. Но если в тенёчке, на скамейке среди зелёных кустов, то ничего.

— Виктор, казахи тебе предъявят, — зампред начинает с места в карьер.

— Давайте сначала дождёмся, а потом будем думать, — пожимаю плечами.

— Вижу, тебя это не беспокоит?

— Почему оно меня должно беспокоить? — уже удивляюсь. — У нас соглашение с казахами: все падающие части, тем более целиком приземлившиеся модули, блоки и любые объекты — наша собственность. Для того, чтобы её прибрать, нам даже никакого разрешения не надо. Всё прописано в договоре заранее. Приближаться к ним казахи не имеют права.

— Ты хочешь сказать, что если поступит официальный протест, то они фактически признают нарушение договора со своей стороны? — зампред демонстрирует элементарную юридическую прозорливость.

— Да. И тогда я приму меры.

Делать-то особо нечего. Стыковка запланирована на завтра, и мешать операторам и группе сопровождения своим присутствием и нервировать высокими гостями не стоит. Когда всё будет готово — нестрашно. Если всё пройдёт штатно, зампред имеет все шансы получить статус талисмана, ха-ха-ха…