Космопорт

Глава 25 Белка и Стрелка хорошо, а Анжела лучше

24 июля, суббота, время 18:35.

Байконур, комплекс Агентства, квартира Колчина.

После попрыгушек со Светой, наслаждаюсь бездельем на балконе. Квартиру выбрал себе козырную, с двумя балконами на северную и южную сторону. Летом медитирую на северном, зимой, соответственно, на южном.

Распахнуть окно настежь и босые ноги на подоконник. Лепота! Вид из окна не самый лучший, я выбрал дом в середине. Соседние прикрывают фронтальную и тыльную часть. Издержки высокого руководящего поста и здоровой паранойи. Не надо облегчать жизнь диверсантам и киллерам, выбирая квартиру с видом на бескрайнюю степь. Из этого вида может прилететь пуля, а то и граната.

— Вить, к тебе Андрей с Игорем, — на балкон заглядывает Света.

— Пусть сюда идут. А тебе придётся ужин на четверых соображать.

С лёгким недовольством сморщив носик, уходит. Появляются гости.

— Устраивайтесь, — небрежно машу рукой, хлопаюсь ладонями. — Пришли доложиться? Валяйте.

— Всё хорошо, — Андрей дёргает плечом.

— Доклад принят, — я так же лаконичен. А что там рассусоливать?

Посылал их настолько далеко, что даже нахрен — намного ближе. И, конечно, они на самолёте летали, а не раком до Китая пятились, что позволило сэкономить время. Космодром «Восточный». Роскосмос, тщательно скрывающий довольное выражение морды лица, запустил по моему заказу вторую «Ангару». Опять же в варианте «А5». Ибо чего мелочиться?

Мне нужно разместить по орбите не меньше пары десятков спутников. Центральным стержнем группировки будут два тяжёлых и навороченных по самые яйца спутника на противоположных геостационарных орбитах. Теоретически они единолично могут контролировать всю поверхность планеты. За исключением узкой полоски, опоясывающей всю Землю перпендикулярно оси: «Око Саурона-1» — «Око Саурона-2». В официальных документах, впрочем, упоминаются два тяжёлых спутника «Альфа-Фокус» и «Бета-Фокус». «Альфа» уже висит над Байконуром, «Бета» разместится следующим рейсом над противоположной точкой в Атлантическом океане. Примерно на середине отрезка, соединяющего южные оконечности Африки и Южной Америки. На этом мой заказ Роскосмосу закончится.

Вот мои ребята и мотались туда, потому что с Роскосмоса глаз нельзя спускать. Филиал НАСА в России, ржавый якорь им в гузно по самую глотку!

— Документы тебе сейчас принести?

— На работе отдашь, что мне с ними дома делать?

Речь о счетах-фактурах, актах приёмки работ и прочей бумажной мути. Право подписи на дорожку я ему не дал. Ибо нефиг. Дело не в недоверии…

— Я мог бы там подписать и без тебя в бухгалтерию снести, — Андрей прикидывает вариант, чтобы совсем меня не трогать.

— Не, — ответствую лениво, наслаждаясь ветерком, ласково обдувающим ноги. — Этим самым ты хаотизируешь строгую и незыблемую вертикаль власти. А в России это самая главная священная корова. Трогать её нельзя.

— Сам бы тогда и слетал. Зачем меня дёргать? — бурчит друг.

Игорь помалкивает, в разговоре участвует только ушами и улыбочкой.

— В этом есть огромный смысл, о Андрей души моей, — игривое у меня сегодня настроение, имею право. — Помнишь, я говорил, что я — первый в списке на ликвидацию? В американском списке.

— Ты хочешь поместить меня на первую позицию? — догадка омрачает его лицо.

— Не совсем. Хочу сбить им прицел. Не уверен на самом деле, что вы все тоже есть в списке. Я ж его не видел! Группу уничтожить всегда сложнее, чем одного, согласись-ка.

— Сам ты согласиська, — бурчит Андрюха под смех Игоря.

— Все мы немножко согласиськи. Теперь пиндосы точно включат тебя в реестр первых целей. Хорошо бы Игоря тоже.

— Э, э, э! Я не согласен! — у Игоря прорезается голос.

— Не понял. Расценивать ли твои слова, как заявление об увольнении с занимаемой должности? О Игорь сердца моего!

Теперь злорадно хихикает Андрюха. Игорь затыкается. Наверное, расставаться с должностью не хочет. А кто захочет? Заместитель генерального директора крупной корпорации с многомиллиардными активами в неполные тридцать лет! Мало того, что крупной, но ещё стремительно развивающейся и с умопомрачительными перспективами.

В рамке воспитательных мероприятий рассказываю притчу о дамокловом мече.

— Это неизбежно, парни. Хотите быть на вершине? Это замечательно. Только всегда надо помнить: чем выше находитесь, тем опаснее.

— Что-то я не слышал, чтобы олигархи мирового уровня отстреливали друг друга, — недоверчиво говорит Игорь.

— Мальчики, идите ужинать, — на балкон выглядывает Света.

Поэтому отвечаю на недостойный выпад по дороге к столу:

— Не всегда же они огнестрелом пользуются. Человека можно разорить, отнять активы, отравить, развести на огромные деньги. Или подмять под себя. Не слышал ни одной истории о слиянии корпораций? Это намеренно мягко в газетах преподносится, — заинтересованно разглядываю стол. — На самом деле это означает, что одна корпорация скушала другую.

Света сегодня размахнулась! Кроме тушёной баранины с овощами и картофелем на столе красовались: салат из свежих помидоров, малосольные огурцы, мелко нарезанная ветчина с рынка с одуряющим запахом и тарелка с бутербродами — красная икра на тонком слое масла.

— Свет, у нас что, сегодня праздник?

— Ну а как же? Двадцать спутников на орбиту вывели, — супруга достаёт из холодильника тёмно-красное вина в бутылке повышенной ёмкости.

— Двадцать шесть, — негромко поправляет Андрей, но никто не обращает внимания.

— Ого! В нашем доме завёлся алкоголь? — запасливая и предусмотрительная у меня супруга. — Андрей?

Друг мотает головой. Потрясает, насколько я у него в авторитете. Это же он с меня пример берёт! Так что разливать приходится только Игорю и чуть-чуть Свете.

Завершается ужин опять же на балконе. Надо бы столик маленький там организовать. Откидной.

— Ты, Игорь, завтра отдыхаешь. Законный выходной. А ты, Андрей, после обеда на работу, у тебя законный полувыходной.

— Зачем?

— В понедельник утром выпускаем нашу птичку. «Симаргл». В пассажирском варианте. С ускорением в десять «же».

Вопрос «зачем» отпадает без вопросов. И у меня всё, пора гостей выпроваживать.

— Хорошо сидим, парни. Плохо, что мы сейчас цель очень соблазнительная. Одним снарядом могут сразу трёх ключевых руководителей вывести из строя.

— Пойду я, — Андрей как-то сразу чувствует себя крайне неуютно.

Игорь, посмеиваясь, идёт за ним. Идти им недалеко, в соседний дом. И живут в одной трёхкомнатной квартире. На втором этаже, окна в мою сторону. Комната — одному, комната — второму и общая гостиная. Света суёт им в дорогу небольшой свёрточек. Некому больше позаботиться об этих холостяках.

26 июля, понедельник, время 14:50.

НОО, Симаргл-2, командный модуль.

Платиновая блондинка с безупречно вылепленным и аристократически неподвижным лицом сидит в кресле пилота перед полосой приборов, над которыми нависают три монитора, нацеленных на неё.

— Госпожа пилот, откройте иллюминаторы, — раздаётся механический голос из динамика.

Девушка неторопливо протягивает левую руку к рычажку на приборной панели, сдвигает в положение «открыть». Повторяет процедуру с таким же рычажком с правой стороны.

Медленно сдвигаются броневые шторки по обеим сторонам, открывая изумительной красоты вид. Выпуклая линия горизонта, окутанная голубым туманным одеялом. Под ним –картографический рисунок морей, островов и длинного, от края и до края материка. На правой стороне — сплошной синий океан, над которым кусками ваты плывут разной величины облака. Чуть дальше — спираль-воронка циклона, разгоняющая облака и вытягивающая их в длинные закрученные полосы.

— Госпожа пилот, начинайте манёвр номер один согласно программе полёта, — продолжает механический голос.

Девушка-пилот с помощью тачпада выбирает и раскрывает директорию на левом мониторе. Подгоняет курсор на ярлычок на первом месте в списке файлов. Ждёт. Активирует ярлычок по окончании обратного отсчёта.

Доносится еле слышное дрожание включившихся двигателей, общий фон центрального монитора начинает меняться. Он тоже стал отображать вид планеты после открытия шторок, но только спереди. Сейчас линия горизонта уходит вниз, исчезает совсем. В боковых иллюминаторах горизонт «заползает» на левую сторону. «Симаргл» задрал нос и полез на более высокую орбиту.

Затем линии горизонтов во всех окнах выравниваются, но двигатели ещё работают, не позволяя ракете переходить на эллиптическую орбиту.

«Орбита стабилизирована! Начинайте поворот!» — в ответ на сообщение на главном экране девушка-пилот совершает ряд манипуляций.

На этот раз тоже управляет кораблём с помощью компьютера. Задаёт угол поворота и время работы маневровых двигателей. Пяти секунд достаточно. Снова включение, только в обратную сторону.

Слева иллюминатор заполняется «вставшей на дыбы Землёй», вид справа меняется на чёрное, усыпанное звёздами небо. Ракета продолжает полёт, огибая планету левым бортом.

Байконур, ЦУП Агентства.

— Вимана[1], я — Гефест, жду выхода на голосовую связь, приём, — оператор делает паузу и начинает снова:

— Вимана, я — Гефест…

— Гефест, я — Вимана, слушаю вас, приём.

Оператор отдаёт микрофон мне.

— Вимана, доклад! — параллельно смотрю на картинку с «Ока Саурона».

Ничего примечательного, длинное сигарообразное серебристое тело ракеты. Нос выглядывает из тела ракеты подобно жалу.

— Гефест, ни один параметр за время полёта не выходил в красную зону, — сообщает чарующий девичий голос. — Программа испытаний идёт по плану. Информационный пакет телеметрической информации сброшен. Приём.

Кидаю взгляд на оператора, тот кивает: информация получена.

— Вимана, я — Гефест. Приём информационного сообщения подтверждаю. Отбой связи.

— До встречи, Гефест, — Вимана прощается не по протоколу.

Садимся за расшифровку и распаковку полученной телеметрии.

— В кормовой части ракеты температура поднималась, — Андрей ищет, к чему бы придраться.

— Не от солнечного света? — выдвигаю гипотезу.

— Скорее всего. Больше не от чего.

— Радиация?

— Три и четыре микрозиверта в час, — покопавшись в данных, Андрей находит ответ.

— Это много?

— Раз в десять больше, чем в высокогорье на Земле, — паренёк, видимо, спец в этой области отвечает на вопросительный взгляд Андрея. — На высоте в четыре-пять километров. Для земных условий высокий уровень. Но раз в пять меньше, чем на МКС.

То, что меньше, это хорошо. А то, что больше — плохо.

Телеметрию напрямую с «Симаргла» получаем раз в восемьдесят минут, когда он пролетает над Байконуром. В остальное время инфа идёт через цепочку спутников.

Время 18:17.

Начинается самый сложный этап. «Симаргл» совершает разворот на 180 градусов и включает маршевые двигатели. Скорость гасится до шести с половиной километров в секунду. «Вимана» отделяется от «Симаргла». Отойдя на сотню метров, оба аппарата совершают обратный разворот.

Оба модуля на гиперзвуковой скорости снижаются до высоты в сто километров. Сопротивление воздуха уже заметно. «Симаргл» можно затормозить до вполне приемлемых пяти-шести Махов (примерно полтора километра в секунду) или даже до нуля. Но нам надо знать, как он будет работать в режиме гашения скорости в атмосфере. Механизм торможения у нас не такой дубовый, как общепринятый за счёт трения о воздух. Вот и проверим эффективность.

«Вимана» улетает на следующий оборот, у неё не предусмотрен механизм «съедания» встречного потока. «Симаргл» ловит поток в воздухозаборник, генераторы снимают с него часть энергии, обеспечивая потребности бортового оборудования. Кислород также сжижается и собирается в резервуары, азот на этот раз выбрасывается в сторону, отдавая встречный импульс ракете.

В результате получается, что весь импульс от встречного потока ракета утилизирует. Тем самым делает торможение более эффективным. Лобовой воздушный фронт не просто так обтекает его корпус, как происходит обычно и происходит сейчас с «Виманой».

— Как тебе, Андрей?

Песков понимает даже настолько неопределённый вопрос.

— Скорость гасится в пределах рассчитанного диапазона.

Все притихают. Наступил самый неприятный момент напряжённого ожидания. Все расчёты проведены, программа полёта перешла в полностью автоматизированный режим. «Симаргл» на бешеной для земных условий скорости нёсся домой, на Байконур. Вручную вмешаться ещё можно, но смысла уже нет. От ста километров и выше мы можем летать над любыми странами без спроса, а ниже — уже нет. На подлёте к Чёрному морю «Симаргл» резко снижается до двадцати пяти километров, скорость пока высока — три километра в секунду. Но уменьшается быстро. Ждём.

— Какой-нибудь Азербайджан или Грузия возмущаться начнут, — вполголоса говорит один из операторов. — Из-за пересечения их воздушного пространства.

— Пообещаю им, что перезвоню позже и поблагодарю за оказанное внимание, — ответствую хладнокровно. — В переводе с бюрократического языка на человеческий: пошли нахрен!

Парни сдержанно веселятся. Напряжение спадает, но никто не уходит. Все внимательно следят за постоянно меняющимися крупными цифрами на гигантском экране на стене. Скорость и расстояние до Байконура. Нулевая точка в двадцати километрах севернее от точки старта.

За пять километров до финиша и на высоте двенадцать километров «Симаргл» встаёт вертикально. Пытается встать и пытается включить движки. Согласно запланированному манёвру он должен перейти в вертикальный полёт и выключить двигатели, когда обнулится горизонтальная составляющая.

Вместо этого вдруг резко увеличивается крен. Сразу после включения двигателей.

Не успел среагировать. Хотя чего это я? Полётом управляет программа посадки. «Симаргл» где-то там на высоте дюжины километров выписывает хаотические фигуры, как сдувающийся воздушный шарик с не завязанным горлом. Тяжко вздыхаю.

— Сигнал на самоликвидацию! Немедленно!

Мы не слышим и не видим — картинка с «Ока Саурона» приходит с запозданием, да и вид сверху совсем не зрелищный, — как где-то высоко в небе вспухает облако взрыва.

Но в зале он отзывается всеобщим вздохом разочарования и горя.

Искин по запросу на форсажном режиме даёт версию причины катастрофы. Деформация сопел встречным (боковым к ракете) потоком воздуха. Результат слишком высокой скорости.

— Андрей, схему приземления для «Виманы» можем изменить?

— В ограниченных пределах.

— Надо задать высоту финального манёвра на восемь, нет, лучше десять километров выше.

— Придётся набирать высоту… но, можно, в общем.

— Вперёд!

Андрей утыкается в свой монитор. Пальцы порхают над клавиатурой. Речевая связь с пилотом нам не нужна, мы её использовали в качестве дублирующего канала и для проверки возможности живого общения. Технически без него намного проще.

Через полчаса сильно опередившая «Симаргл» и тем самым отставшая «Вимана» благополучно обнуляет горизонтальную скорость. Выйдя к назначенной точке, выбрасывает парашюты. На этот раз нет горестного вздоха, зал ликует, все светятся от счастья. Если задействованы парашюты, полёт закончен удачно. Теперь «Вимане» ничего не грозит, тьфу три раза!

— За Анжелой поедешь? — глаза Андрея блестят бушующей радостью.

Отмахиваюсь:

— Домой пойду. Сил больше нет. Передай ей от меня привет.

Население ЦУПа редеет. А я, пожалуй, до дома. Рабочий-то день давно закончился.

Время 20:40, квартира Колчина.

После ужина… как-то мне понравилась фраза, случайно подслушанная от некоего колоритного типа. Где-то на оживлённых магистралях общественного транспорта.

«Пришёл домой, жопу в кресло бросил, зенками в телик упёрся, сиксер пива под руку», — вот то же самое сделал, кроме пива. Выбрал новостной канал, о нас — ничего.

— Сообщение о запуске ищешь? — процокав каблучками босоножек, на подлокотник кресла садится Света.

Приваливается ко мне, запускает руку в волосы. На ней что-то полупрозрачное и очень недлинное. Мужская суть моего организма незамедлительно приходит в состояние восторга.

— Уже было. В дневном выпуске, — обычные слова Света говорит голосом сирены, обдавая тёплым дыханием ухо. Тут же стаскиваю её к себе на колени.

— М-м-м, и что там было? — для вопроса приходится отлеплять лицо от её груди.

— Ничего особенного, — голос усиливает мурлыкающие нотки. — Осуществили успешный запуск, ракета вышла на орбиту и бла-бла-бла…

Утренний эпизод побуждает её чуть отстраниться:

— Слушай, а это ты вертолёт прислал? — хихикает.

Жилой комплекс в 09:30.

Полчаса до времени объявленного запуска. Несмотря на строжайший запрет, на некоторых крышах снова собрались толпы зрителей. С запада нарастает гул моторов, над посёлком нависает боевой вертолёт. Подлетает к самой «заселённой» крыше, придавливая зевак мощным потоком воздуха.

— Немедленно покинуть крышу! Всем спуститься в убежище! — по ушам бьёт малоразборчивый небесный глас.

Особо никто не пугается. Что он сделает? Пошумит, да улетит.

— Приказ генерального! Всем покинуть крышу! Иначе открою огонь на поражение! — из открытой двери показывается десантный офицер с шальными глазами.

Кто-то сильно смелый из несовершеннолетней молодёжи показывает ему палец. Средний.

— Ах так!

Без мегафона офицера никто не слышит. Зато видят, как в его руках материализуется штурмовая винтовка необычной конструкции.

Сухой треск выстрелов тоже никто не слышит. Однако падают подстреленные, хватаясь за поражённые места, пачкая руки красным. Дерзкий юноша, показавший палец, — самая первая жертва. Катается по крыше от боли.

Только после огневой атаки до некоторых, а затем и до всех, доходит, что неисполнение своих приказов генеральный без внимания не оставит. И всем сёстрам и братьям отвесит по серьге. Тяжёлой, обидной и болезненной.

Кое-как ползут до выхода раненые пейнтбольными шариками. Серьёзной травмы от такой пули не получишь, но синячища созреют знатные и живописные.

— Их ещё на работе штрафы ждут, — ухмыляюсь злорадно, когда рассказ окончательно сменяется хихиканьем.

— А как ты узнаешь, кто есть кто? Я, например, на крыше не была.

— Очень просто. По наличию синяков и следов краски. Она долго не смывается.

Зарываюсь в неё всем лицом. Осмысленные разговоры властно обрываются основным инстинктом.

27 июля, вторник, время 09:50.

США, Флорида, Космический центр Кеннеди.

Узкое совещание, куда пригласили Майкла Веклера как признанного эксперта по русским, началось ровно в девять. Не пригласить его не могли, вчера космический мальчик Колчин заявил о себе на весь мир. Факт успешного полёта ракеты новой конструкции и с оригинальным способом запуска игнорировать невозможно. Даже их американские СМИ сдержанно, но сообщили об этом. Парадоксальным образом Колчин обеспечил Веклеру вес и карьеру своими достижениями.

Собственно совещание началось только что. Перед этим собравшаяся дюжина специалистов внимательно отсмотрела всю информацию из всех источников. С сообщениями СМИ покончили быстро, а вот данные наблюдения со спутников изучали внимательно. Некоторые эпизоды по несколько раз. Ракета на орбите совершила целый ряд манёвров. Возвращение на Землю тоже всех настораживает. Пусть удалось только частично, но сама попытка означает очень многое.

Всеобщее недоумение вызывает фрагмент перехваченного голосового сообщения. Затем недоверие к версии пилотируемого варианта. Веклер солидарен с недоверчивыми.

— В пользу такой вероятности говорят довольно сложные манёвры, — Чарльз Брендон, один из заместителей центра, лукаво улыбается. — А также услышанные вами переговоры.

— Речь с корабля явно синтезированная, — Алоиз Ремплинг, брюнет с залысиной спереди, по наблюдениям Веклера, самый яростный скептик по отношению к русским достижениям. И русским вообще.

В данный момент с ним можно было только согласиться.

— Это говорит лишь о том, что русские овладели технологией нейросетей, но это давно известно, — продолжает Ремплинг. — Все манёвры легко совершить по заложенной программе и командам из ЦУПа. Мы это делали ещё лет двадцать назад.

«И русские делали, уже сорок лет как», — вслух говорить Веклер не стал. В присутствии Алоиза русских лучше не хвалить даже невзначай. Но отсидеться ему не суждено. Только не сегодня.

— Майк, ты что скажешь? — Брендон обращается напрямую к нему, и он сразу становится средоточием общего внимания.

— Присоединюсь к мнению Алоиза. И по совершенно другим соображениям.

— Будет интересно, Майк, — роняет модератор совещания.

— Во-первых, не соответствует традициям. Сначала полагается отрабатывать до полной надёжности беспилотный вариант. Это общая практика. Для второго аргумента надо представлять психотип мистера Колчина.

— И какой же у него психотип?

— По характеру он сочетает две, казалось бы, несочетаемые черты. Крайняя дерзость наряду с большой осторожностью. Рискнуть своими людьми может, но только в случае абсолютной необходимости. Не вижу никакой нужды сажать живого космонавта в неиспытанную многократно ракету. Тем более, женщину.

— А как он относится к женщинам? — Алоиз задаёт вопрос доброжелательно, ведь его только что поддержали, причём с совершенно неожиданной стороны.

— Очень точный вопрос, Алоиз. Бережно он к ним относится, насколько могу судить. Поэтому вариант с отправкой живой космонавтки на сыром ещё корабле считаю абсолютно невозможным.

— Хорошо, джентльмены, — заключает Брендон. — Будем считать этот вопрос закрытым. Предварительный вывод: полёт в беспилотном варианте под управлением компьютера с синтезатором речи. Что скажете о событии в целом, джентльмены? Майк?

Не хотелось подставляться, но если подставили, то деваться некуда.

— Для русских — несомненное достижение. Если считать часть ракеты, разгоняющую её в тоннеле, за первую ступень, то русские впервые за всю свою историю вывели на орбиту тяжёлую ракету в двухступенчатом варианте.

— Она точно тяжёлая? Не средняя? — о лёгком варианте Брендон всё-таки не спрашивает.

— Во-первых, размер, мистер Брендон. Нижний предел стартовой массы оцениваю не меньше чем в четыреста тонн. Во-вторых, Колчин открыто заявлял, что он желает поднять коэффициент полезной нагрузки в два раза. До шести — шести с половиной процентов. Перемножьте два числа, четыреста на шесть сотых и получите двадцать четыре тонны. Это уже класс тяжёлых ракет.

Веклер терпеливо наблюдает, как некоторые из присутствующих хватаются за планшеты. Кто-то просто следит за экраном соседа. Наконец-то все соглашаются.

— Если Колчин откажется от тяжёлых ракет Роскосмоса, то это будет косвенным, но веским доводом, что его ракета может выводить примерно столько же, а может, и больше, чем самая мощная «Ангара-А5».

— Какова твоя личная оценка, Майк? — любопытствует Брендон.

— Сорок тонн, не меньше, — на этот раз можно не аргументировать, спросили всего лишь мнение.

Алоиз презрительно фыркает. На остальных тоже не производит впечатления. Нет среди американских перспективных или действующих тяжёлых и сверхтяжёлых систем ни одной с грузоподъёмностью меньше сорока пяти тонн.

— Итак, — подводит итог Брендон. — Приходим к выводу, что русским удалось совершить новый шаг в развитии своей космонавтики. В какой мере им удалось сократить разрыв с нами, узнаем позже. Наверняка сами объявят.

После совещания Брендон приглашает в свой кабинет. Секретарша приносит кофе с венскими вафлями.

— Твой вопрос решается, Майк. Но знаешь… — делает многозначительную паузу. — Мы решили не отдавать тебя Илону. У него и без того дела идут неплохо. К тому же он сильно вложился совершенно в другую схему. Как тебе поработать с Blue Origin (компания-изготовитель успешной ракеты New Glenn)? Я говорил с Джеффом (Джеффри Безос — владелец компании). Не буду врать, что он в восторге, но интерес проявил. А когда я намекнул, что размер гранта может достичь пяти миллиардов, все сомнения у него исчезли.

— Действительно будет такой грант? — новость приятная, что тут скрывать.

— Вряд ли Конгресс пропустит в полном объёме, — морщится Брендон. — Но на три миллиарда рассчитывать можно. Остальное наскребём из общего бюджета. За счёт того же Джеффа. Его ракета хороша, но её можно пока отставить в сторону или адаптировать к тоннельному запуску.

— Можно считать, вопрос, куда меня направить, решён? — осторожно спрашивает Веклер, непринуждённо угощаясь вафлями.

— Да, Майк. Только скажи мне: ты уверен, что у тебя получится?

— Нет, шеф. Уверен только в том, что это перспективный путь. А как там с гиперзвуком? Эту технологию Колчин тоже использует.

— Работы по гиперзвуку никак не закончатся приемлемым результатом, — морщится Брендон. Светло-серые глаза слегка темнеют. — Надеемся на разведку. Когда-то же им удастся разнюхать, — он тяжело вздыхает. — Скажи, Майк, а у тебя в рукаве больше ничего нет?

Взгляд шефа делается острым.

— Уточни вопрос, шеф.

— Может, ты ещё о чём-то догадался, но никому не говоришь? Например, потому, что догадки смутные, постеснялся, — Брендон смягчает первоначальную остроту вопроса.

— Есть догадка, — Веклер равнодушно пожимает плечами. — Нет, я не стесняюсь, но она настолько на поверхности…

— И какая же? — Брендон с трудом сдерживает нетерпение.

— Так жидкий водород же! Я ж говорю: это на поверхности! Мальчик Колчин как-то научился с ним работать. Решил проблему охрупчивания материалов и наддува топлива. То есть это подозрения, конечно, но вы сами только что видели манёвры его водородной ракеты.

В глазах шефа Веклер видит часто встречающееся выражение: и как я сам не догадался⁈ И справедливо решает, что только что заметно поднял свою репутацию в глазах начальства.