Космопорт

Глава 22 Последствия настигнут всех

Всерьёз обдумываю обстрел американского посольства. Из автомата или винтовки. Окон там много, мне нужен кабинет или квартира представителей НАСА. Или других должностных лиц, которые с ними в рабочем контакте. И где бы мне эту планировку отыскать? Американцы не дураки светить расположение своих кабинетов. Вполне возможно, окна самых важных чинов находятся с тыльной стороны.

А что скажет товарищ дядя Фёдор?

28 июня, понедельник, время 13:05.

Москва, гостиница «Университетская», блок Агентства.

— Вить, тебе зачем? — дядя Фёдор начинает с вопросов.

— Фёдор Дмитриевич, вопросы здесь задаю я! — высказываюсь с максимальным апломбом. Ибо нефиг!

— Где-то наверняка есть такие данные, — дядя Фёдор чешет репу.

— Попробуй разузнать. Но с максимальной степенью осторожности. Если будет малейший риск выдать свой интерес, то не надо. Обойдёмся. Ладно, поехали. Сегодня ты у меня личным охранником поработаешь.

Зину в Кремль брать не решаюсь. У неё не заржавеет обложить крепкими словами какого-нибудь министра. А то и в лоб дать. В таких местах она подобна бронетранспортёру в посудной лавке.

Время 16:10.

Зампред СБ выпил из меня почти всю кровь. Поразительно дотошный товарищ. Ладно, оформление постоянного пропуска в Кремль — плюшка вкусная. Но он вытряс из меня сведения о детях! Компенсацию, однако, получил более чем адекватную. Выражение его лица буду хранить в сокровищнице самых лучших воспоминаний.

— Сколько⁈

— Пока трое… — прячу глубоко внутри истинное наслаждение от судорожных попыток удержать челюсть. У него-то самого всего один сын, хе-х…

Откидывается на спинку стула, как от удара. Изучает меня долгим взглядом.

— Мне уже говорили, что ты очень шустрый, но…

— Что⁈ Дмитрий Анатольевич, а вы разве никогда не говорили, что в стране сложная демографическая обстановка?

Может, и не говорил, я что, слежу разве? Только будучи когда-то президентом, он просто не мог пройти мимо актуальной проблемы.

— Я, как честный и порядочный гражданин Российской Федерации, всегда внимательно слежу, что говорит первое лицо государства, — голос вкусно верноподданнический, а вид слегка придурковатый, так положено со времён Петра Первого.

О том, что первый ребёнок родился, когда я ещё не был полноправным и дееспособным гражданином, умолчал. Подумаешь, мелочи.

О детях он не просто так спросил. Ему нужно наметить точки особого внимания, и наличие где-то там престарелой двоюродной бабушки его не впечатлило. Дети совсем другое дело. Аналогично Синегорск такая же точка. Родители, братья, сестры тоже самые близкие люди, через которых можно воздействовать на любого.

— Поэтому делаю всё, что могу, — это я так продолжил разговор о детях и веско добавил категорично: — И останавливаться не собираюсь! — но приходится поправиться, точность лишней не бывает: — Правда, эти дети внебрачные. Но я их признал, они под моей фамилией.

Задумчиво потерев подбородок, зампред нанёс ответный удар. Не, с этими высокогорными зубрами надо держать ухо востро.

— Так ты, выходит, многодетный отец… сколько, говоришь, тебе лет? Двадцать два? — и ныряет в компьютер. Хмыкает. — Нашёл только одного молодого русского в стране, у которого четверо детей. Но ему двадцать девять лет…

На это я хмыкнул. Презрительно.

— К тому времени у меня штук восемь будет. Моя Алиска штампует детей, как 3D-принтер. Официальная супруга тоже без потомства не оставит.

Вот так он из меня всё и вытащил. По поводу мер против НАСА сказал, что завтра представит правительству предложение. Соответствующее моменту.

29 июня, вторник, время 19:15.

Москва, один из неприметных дворов на окраине.

— Приветствую, — не чинясь, запрыгиваю в мерс, здороваюсь с двумя внушительными мужчинами.

Зина остаётся снаружи. Бизон, что сидит за рулём, ревниво косится, сразу признав в ней опасного противника. Мужик он настолько непробиваемый, что никаких прогнозов давать не буду, сцепись эти двое. Результат будет подобен аннигиляции. Матёрая росомаха против медведя, примерно так. Медведь сильнее, но росомаха никогда не отступает.

Даже против меня у Бизона шансы есть. Если сразу не смогу убить, то попаду в опасное положение.

— Зачем звал? — Велес лаконичен.

А вот мне приходится долго объяснять, чего хочу. И портрет фигуранта выдаю. А чо такого? Я и тысячную купюру нарисовать могу — фиг от настоящей отличишь. Кое-что дядя Фёдор всё-таки подбросил.

После обычных уточняющих вопросов — стандартные маршруты, время приезда-отъезда, само собой, ФИО — выносит вердикт:

— Десять миллионов.

— Михал Андреич, — обаятельно улыбаюсь, — со всем уважением, ваша фамилия не Охуелло?

Бизон впереди неопределённо хрюкает.

— Мальчик, что ты в активных акциях можешь понимать? — отвечает высокомерным вопросом.

— Михал Андреич, подобными акциями я в детстве занимался. Сейчас мне просто нельзя.

— Ф-ф-ф, кому-нибудь морду набить? — фыркает Велесов под одобрительный смешок Бизона.

— Как будто вам что-то другое надо сделать, — срезаю их веселье на корню. — Неважно, в детстве, не в детстве. Главное что? Главное — не попасться и не засветиться. Я никогда не засвечивался.

— Всё равно, — Велесов несгибаем. — Надо отследить, навести людей, прикрыть, распланировать…

— Тогда скидочку, а? В счёт старого долга?

— Ты сам срок обозначил, — подумав, отвечает Велес. — Полтора года давно прошли. Мы тебе ничего не должны.

— Кстати, а деньги вам удалось пристроить, нет?

Из Велеса просто так инфу или согласие не выжмешь. Вот и сейчас делает длинную паузу.

— Удалось…

— Под какой процент, если не секрет?

На этот раз пауза короче.

— А под какой они тебе дали? — в своей манере требует аванса.

— Сначала вы скажите, а то знаю я вас…

— Ну, двенадцать.

— Мне под шестнадцать дали, так что с вами по-божески обошлись.

Разговор затеял не зря. Они тогда десять миллиардов пристроить хотели. Теперь за пять-шесть лет они капитал удвоят. Да с привязкой к золоту. Шикарное вложение! И кто им совет дал? Так что напомнить, благодаря кому они выгодную сделку заключили, несложно и очень к месту. Теперь ему труднее отказать.

— Да, формально вы правы, Михал Андреич. Всё так. Однако баланс взаимных добрых дел сильно в мою пользу, разве нет? Да вам, только чтобы выровнять его, десять таких акций провести надо!

— Пацану палец в рот не клади, — бурчит впереди Бизон.

— Бесплатное стоит дороже, — ворчит Велес. — Ладно, скидку можем сделать. До восьми. Больше, извини, никак. Людям платить надо. И половину авансом. Налом.

— Бл-ляха! — на этом рынке в ценах не ориентируюсь, поэтому приготовил меньше трёх. — Два с половиной аванс. Больше, извините, под рукой нету. Серьёзную сумму наличкой надо заранее заказывать, я их в таком виде не храню. В белую работаю.

— Ладно, хрен с тобой, давай свои два с половиной ляма, — машет рукой Велес.

— Зина! — кричу в окно. — Возьми из тачки ту небольшую сумку, что я оставил. Тащи сюда.

Через полминуты искомое содержимое меняет хозяина. И тут в голову приходит идея:

— Знаете что? Заплачу-ка я вам десять, но к акции добавьте штришок…

Уже выходя из машины, наклоняюсь обратно:

— Только вы, Михал Андреич, Бизона на дело не берите. Уж больно он заметный, срисуют в одну секунду.

— Иди уже! Без сопливых скользко.

2 июля, пятница, время 10:35.

Ярославль, управление ФСБ.

Больше ждали аудиенции, чем договаривались. И замечательно! Офицер ФСБ познакомился с Валерой, с которым он будет на связи. Соответственно, Валера, которого назначил ответственным за охрану Алисы с детьми, познакомился с офицером. Цельным майором. Выходим на улицу, залитую жарким летним солнцем.

— На автостанцию? — интересуется мой взводный.

— Сколько до рейса?

— Часа полтора.

Искин тут же перевёл в минуты, затем в секунды, чуть задумался и извлёк кубический корень из результата. Извращение, а куда денешься?

Хорошо, что время есть. С пустыми руками в гости нельзя. В центральном универмаге время уходит настолько быстро, что чуть не опоздали. Но скорость такси выручает.

Уже в пути на рейсовом пазике инструктирую взводного, как нам обустроить Березняки в смысле охраны:

— Видеокамеры расположишь так, чтобы даже мелкая собака ни с какой стороны в село не проскочила незамеченной. Свяжешь в сеть. Собственно, не вы, а фирма-подрядчик. Нужно организовать помещение, где установят мониторы…

Стараюсь говорить так, чтобы слышал только он. Шум мотора и дороги нам в помощь.

— Вот тебе банковская карта. ПИН-код — 4795. Если потеряешь, шли мне сообщение, я тут же заблокирую. Там пять миллионов, должно хватить на первое время. За дежурства будешь платить. Скажем, по тысяче на брата за каждую смену.

Как раз два с половиной часа и хватает на полный инструктаж.

Березняки, время 15:05.

Какой бы камень не лежал на сердце, а оно всё равно радуется и смягчается при виде торопящихся навстречу детей. Они ещё маленькие, поэтому вполне удаётся всех троих сгрести в охапку. И нечаянно получилось, что тем самым загородился от бабушки. Оно и к лучшему. Камень-то за пазухой вырос по её душу.

Алиска, ухватив брошенную дорожную сумку, прилипает сбоку. Всей гурьбой идём в дом.

— Накормите меня уже, я обед пропустил.

Женщины на стол накидывают мгновенно. Сегодня у них окрошка, самое то для лета. Догнаться калориями помогает холодец. В качестве десерта — чашка клубники.

— Ты успел, Вить, — комментирует Алиса. — Это последняя.

Дети в это время возятся с игрушками. Так что разговорам никто не мешает. Разве что нежелание женщин касаться неприятной темы.

— Надолго приехал? — нейтральным тоном интересуется Басима.

— Завтра уеду, — на мои слова Алиска тяжело вздыхает, бабушка поджимает губы. — Если бы не срочное дело с парнями, то не приехал бы, некогда. А тут совпало.

Самому не хочется, аж жуть. Басима помогает невольно:

— А в следующий раз когда?

Ответить не успеваю, врывается Кир.

— Ви-итька! — бросается обниматься и тут же хватает горсть ягод.

Получает удар полотенцем от бабушки и приказ мыть руки.

— Да я не буду, — отмахивается Кир. — Я так, чуть-чуть…

Его тут же запрягают заряжать баню. Перед уходом — надо бы с дороги да после обеда поваляться, прийти в себя — кое-как успеваю ответить Басиме:

— Как часто буду приезжать, от тебя, бабушка, зависит. Если я только внук, то раз в три года хватит. Если всё-таки отец собственным детям, то намного чаще.

Басима поджимает губы, у Алисы темнеют глаза. На бабушку смотрит с укором.

Отдохнуть мне немного дали. После того, как закрылся на веранде. Лежбище, естественно, занято сейчас Киром. Чувствуется сразу по небрежно заправленной кровати. Объективно говоря, нормально она заправлена, но без военной аккуратности, свойственной мне. Женской руки тоже не чувствуется, так что не так всё плохо. Всё-таки за собой сам смотрит.

И ещё один плюс. Не жалко завалиться в одежде, чтобы чуток подремать.

Первый раз со мной такое! Чтобы с голой Алисой в бане всего лишь помыться. Офигеть! А она старалась: азартно тёрла спину, прижималась горячей грудью, технично попарила веником. Её разочарование смягчаю тривиальным тезисом:

— На ночь силы берегу. Они всё-таки не бесконечные.

Кое-что ей удаётся. Привести меня в расслабленно благодушное настроение.

Долго сижу на лавочке у бани. Наслаждаюсь квасом, заботливо принесённым Алисой. Со стороны малинника слышу лёгкий шум и, кажется, голоса. Хм-м, моё любимое место тоже кто-то оккупировал? Вздыхаю.

— Это Кир, — угадывает мои мысли Алиса. — Опять, наверное, Тоньку привёл.

— Лишь бы это одна и та же Тонька была. А вы тут не зевайте. Неплохо бы его захомутать, чтобы он в селе корни пустил.

— Поговорю с Тонькой, — улыбается Алиса.

Среди новостей то, что дом расширяется. С тыльной стороны запланирован двухэтажный пристрой. Там будет комната Алисы, наверху — светлица дочери или дочек, если ещё появятся. Пока парни соорудили фундамент, после ждали полмесяца, чтобы он усадку дал. Затем быстро возвели кирпичные стены. За лето закончат. Реализация материнского капитала.

Пока приходится ютиться в одной комнате, большой конечно, с детьми. Ничего, они ещё маленькие. Но приходится ждать, когда они надёжно заснут.

Первый раз не тонул в Алисе, как в ласковом море. Наружу вырывается древний инстинкт самца-собственника, дорвавшегося до самки. Брал её бесцеремонно и с несвойственной жёсткостью. Даже шлёпнул несколько раз по ягодицам.

Тесно прильнув после сексуального марафона, Алиса расслабленно задаёт осторожный вопрос:

— А зачем ты презерватив надевал?

— Хватит рожать безотцовщину, — сухой тон моментально её примораживает.

Сразу уходит в тину, один только намёк на пугающую тему заставляет замолкнуть надолго. До утра.

3 июля, суббота, время 8:15.

Березняки, дом бабушки Серафимы.

— Как-то один умный человек сказал: «один язык — один ум, два языка — два ума», — вроде нейтральная фраза, сказанная очень мирно, поэтому никто не понимает, что это артподготовка.

Самое время. Завтрак почти закончен, аппетит никому не испорчу. Сидим, пьём чай и мирно, по-семейному разговариваем.

— Поэтому и учу детей английскому, — продолжаю мирно объяснять.

Только чувствительная Алиса напрягается и отсылает детей играть.

— Я хочу, чтобы мои дети были умными и образованными, — смотрю на бабушку и объясняю ей.

— Витя, да кто же против⁈

Вот и подходит время для первого удара. Забирает злоба неизвестно на кого. Почему я должен вести боевые действия против своих родных? И эта злоба парадоксальным образом помогает. Не моя вина, исправляю чужие ошибки. Имею право злиться, они же не мои.

— Ты, бабушка, против. Именно ты!

— Да бог с тобой! Чего ты несёшь всякую ерунду⁈

— Как же ерунду? Когда говорю с детьми по-английски, ты всегда недовольно ворчишь. А дети видят. Они по одному твоему лицу понимают, что тебе это не нравится. Вот я и спрашиваю: почему ты хочешь вырастить моих детей тупыми и бестолковыми? Просто понять хочу: ТЕБЕ это зачем?

— А зачем им в деревне басурманский язык?

— Может быть, затем, что его в школе учат? Приходят в школу и уже знают. Им легче, учителя будут ценить, ставить пятёрки, посылать на олимпиады. Но ты этого не хочешь. Ты хочешь, чтобы мои дети были троечниками.

Алиса терпеливо сидит, Кир давно испарился. Тоже не выносит серьёзных и тяжёлых разговоров. Упрямая бабуся молчит.

— На том конце улицы дядь Ваня Евдокимов живёт. Брат у него ещё младший есть, алкаш. Оба бобыли. Ты, бабушка, всё про всех знаешь. Скажи мне, что с их отцом случилось?

— Умер, когда они маленькие были, — Басима размыкает уста. После того, как покопалась в кладовой памяти. У неё свой искин есть.

— Вот тебе и результат безотцовщины. Они просто не знают, как с бабами себя вести. Примера перед глазами не было. Сами тоже не смогли научиться. Вот такое будущее ты готовишь своим правнукам.

Делаю паузу. Какую-то брешь удаётся пробить. Но это ещё не победа.

— Ты, небось, считаешь себя мудрой. Вот и посмотри, как живут те, кто вырос в полных нормальных семьях, и те, у которых отца не было или он был, но пьяница или подкаблучник.

— Да понимаем мы всё, Вить, — несмело вступает Алиса, что-то уловив в настроении бабушки.

— Понимаете? — от моего холодного взгляда она чуть отшатывается. — А я что в прошлый раз сказал? С утра зарядка — какие-нибудь побегушки, приседания, затем умывание, обтирание и только после — завтрак. Я, по-твоему, слепой? Не видел, что сегодня утром вы сделали по-своему, а не по-моему? И что же вы поняли, позволь спросить?

Мои вопросы мало чем отличаются от ударов. По обеим. Заключаю:

— Вы обе — тупые дуры. Ты, бабушка, никогда не имела детей и даже не представляешь, как их воспитывать. У тебя, Алиса, запойный папашка, да ещё сбежал, мать спилась. Ты тоже не знаешь, как правильно. А тупые вы потому, что не понимаете совсем простых вещей. Авторитет отца — самый главный инструмент воспитания. Вам, дурам, самим так легче. Это и ваш инструмент! «Всё скажу отцу», «Отец узнает — тебе прилетит», «Папе не понравится» — и детки выстраиваются по струнке. Чем плохо? Только для этого надо самим мой авторитет поддерживать. Если я что-то сказал, это закон. А вы что делаете?

Молчат.

— Чему и как вы можете научить мальчиков? Вы — две идиотки! Закручивать гайки и разбирать моторы⁈ Как вы можете научить их бегать за девчонками? Вы ещё сумеете девочке что-то привить по женской линии, но как вы станете учить мальчиков? Будете делать из них девочек, а, извращенки⁈

Поневоле наращиваю голос. Так, что головы пригибают. Обе. Детский гомон в соседней комнате смолкает.

— Вот вам моё последнее слово. Ты, бабушка, хозяйка в доме. А я — хозяин в семье. Не нравится? Тогда забираю Алису с детьми на Байконур. Алиска не хочет? Вольному — воля. Если моё слово для вас пустой звук, то ноги моей здесь больше не будет. И деньги высылать перестану. Потому что это уже не мои дети. Мамкины, бабушкины, но не мои.

3 июля, суббота, время 13:10.

Березняки, дом бабушки Серафимы.

Всё население дома Басимы, коренное и не очень, провожает меня в дорогу. Тихие женщины, перманентно жизнерадостный Кир и пара всадников. Рядом карета, но поеду не один, как король, попутчики есть.

— На два слова, Кир, — отвожу брата в сторону. — Женщинам я ничего не говорил, и ты не говори. Такое дело, брат. Я сильно вырос, и появились серьёзные враги. Говоря прямо, кое-кто спать не может, так хочет меня убить.

Брат округляет глаза. Хмыкаю.

— На высоком уровне, брат, и угрозы серьёзные. К чему это я? А к тому, что меня достать сложно, а года через три станет невозможно. Зато вас можно похитить, убить, ещё как-то навредить. В Березняках вас прикроют. А вот в Синегорске держи ухо востро. Может появиться около тебя новый человек, например, кто-то усиленно полезет тебе в друзья. Или появится хитренькая подружка. Сразу сообщаешь отцу. Он знает, что делать. Ни в какие авантюры не лезь, будь заранее уверен, что это наверняка подстава. Всё понял?

— И откуда такой нехороший ветер дует?

— Из-за океана. Ты даже не представляешь, как плотно страну американские агенты населили. Наверное, не только американские.

Некий банальный привкус шпиономании меня самого слегка коробит. Но главное — брат воспринимает серьёзно. Да и то, пора уже взрослеть обалдую.

Прощаюсь со всеми. Навсегда или нет, уже не от меня зависит.

7 июля, вторник, время 16:50.

Щёлковское шоссе, Медвежьи озёра.

Майкл Веклер.

Настроение ни к чёрту. Солнечные пейзажи за окном автомобиля не радуют. Будто на прощание предстают во всей красе ясного и тёплого дня. Судя по всему, меня ждёт намного более жаркая Флорида, Космический Центр Кеннеди. Генерал Линёв, босс ЦПК, был по-военному прямолинеен:

— Вы в курсе, что в пятницу сказал наш президент?

Йес, офф кос! Конечно, он был в курсе, но инстинктивно сделал вопросительное лицо. Генерал не замедлил напомнить о специальном заявлении президента РФ, мистера Сазонова.

Тема его короткого спича, опубликованного в пятницу, была одна:

«Американский президент Джей ди Вэнс заявил, что России следует забыть о космических амбициях. Правительство Российской Федерации расценивает это не только как провокационный выпад. Во-первых, это явное нарушение принципа свободной конкуренции, которая является главным мотором развития не только космонавтики. Во-вторых, это враждебная акция, скрытая угроза. Российская Федерация не позволит никому ей угрожать. Поэтому в настоящее время готовится Указ о выходе России из всех совместных с США космических программ и замораживании всех видов сотрудничества».

Первый шок давно прошёл, поэтому удаётся удержать лицо.

— Сами понимаете, что это значит, мистер Веклер. От себя скажу, решение уже принято, скоро придут официальные распоряжения.

— Неужели всё, мистер Линёв? Столько лет плодотворной работы вместе, — по-настоящему, искренне огорчён, хорошо же всё было. — Вы же понимаете, чего только не скажут в предвыборной горячке!

— Согласен, выборы, сгоряча можно и не то сказать. Но как я слышал, там, — генерал показал палец вверх, — многих насторожило то, что эта тема не вызвала возражений у кандидата Барнса. Получается, что по этому вопросу в американском обществе консенсус, всеобщее согласие.

— Это не так! Поверьте! К примеру, я! Я не считаю, что Россия не достойна быть лидером в космосе!

Разгорячился, признаю. На что и указал генерал:

— Мистер Веклер, мне-то зачем доказывать? Не я решение принимаю. На месте президента я бы не стал торопиться и захлопывать сразу все двери. Увы. Не мой уровень. Вы пока можете попрощаться со знакомыми, друзьями. Знаю, у вас они есть…

Но увидеть удалось только нескольких человек, остальные в отпусках — у русских лето излюбленное время отдыха — или в командировках.

Как там русские говорят? Настроение хуже некуда, истинно так.

— Чарли, останови здесь.

Надо напоследок оставить здесь несколько долларов. Хорошее кафе, круассаны не хуже французских, десерт замечательный и кофе умеют делать. И цены очень демократические в недемократической стране, а-ха-ха!

Из остановившегося за машиной с дипномерами серебристого фургона выходит пара человек, лениво оглядываются. Тоже идут в сторону кафе. Опередить их несложно. И надо, чтобы заказ быстрее получить.

При виде улыбчивой и очаровательной баристы с очень выпуклым бюстом настроение поднимается на несколько нанометров. Неожиданно для себя делаю патриотический выбор:

— Американо…

Перечислить остальной заказ не успеваю, меня вежливо трогают за плечо:

— Мистер Веклер?

Вопрос относится явно не к имени. Скорее, приветствие.

Откуда он меня знает? На меня доброжелательно смотрит мужское лицо. Улыбаюсь в ответ, силюсь вспомнить, а он в это время переводит взгляд за мою спину, через которую вдруг всё тело пронзает жгучая ветвистая боль. Вспышка доходит до мозга…

О, майн гат! Где это я? Тело не слушается, его потряхивает на металлической поверхности. В глазах нехороший туман, который разгоняет резкий запах. Нашатырь. Надо мной склонилось несколько лиц в масках. Не понимаю! Отказываюсь понимать! Меня что, похитили⁈ Гражданина США?

Машина, уже понятно, что это микроавтобус, останавливается. От небрежного, но увесистого пинка под рёбра на две секунды замирает дыхание. Защититься не могу, только сейчас понял, что руки скованы за спиной.

— Очухался, пиндос вонючий? — надо мной склоняется лицо в маске.

— Я — гражданин США, — через боль в левом боку выталкиваю слова.

— Так я ж и говорю, — удивляется маска, — пиндос поганый. Ну что, пиндосяра Майки, говорить будем?

— Что вы хотите?

— Сколько заплатил тем козлам, которые недавно ракету на Байконуре взорвали?

— Каким «козлам»? Какая ракета? Факин щит! Я ничего не знаю… — в глазах, ярко справа и бледно слева, взрывается вспышка.

— Будешь нам фуфло гнать, гондон звёздно-полосатый, мы тебя на флаг порежем, — сообщает маска не совсем понятное, но явно угрожающее.

Перед глазами замаячило лезвие, в животе разрастается холодок. Это же гангстеры! Головорезы! В глазах опять вспыхивает, на этот раз наоборот: ярко слева и бледно справа. Закрыться от града ленивых, но тяжелых ударов по лицу и телу невозможно. Попытка лечь набок или живот ни к чему хорошему не приводит.

Мне конец! С трудом справляюсь с волной паники, захлестнувшей разум. Одна мысль держит на плаву, как ненадёжная соломинка: «Им что-то надо, иначе сразу бы убили…»

— Сколько заплатил исполнителем диверсии на Байконуре?

— Двести тысяч… долларов… — проверить всё равно не смогут. А парни те успешно ушли, я это точно знаю.

— А-х-х-а-к! — получаю ещё один удар в корпус. Твёрдым ботинком.

— Не бзди, пиндосяра, — говорит ленивый голос. — Щас нет дураков за копейки подставляться.

Проверить не могут, а не поверить — да. Придётся правду сказать, она больше всего на правду похожа:

— Миллион на двоих…

— Чё-то как-то маловато будет. Пиндосия совсем обнищала?

— И хорошую работу в США.

— Как их звали? Имена! Имена, пиндосяра!

Холодное лезвие прижимается к влажной щеке.

— Григорий и Артур…

Допрос кончается плохо. Во всех смыслах плохо. От меня требуют показать на фото посольства кабинет работника, который со мной в контакте. Тычу пальцем в первое же попавшееся окно. Сжимаюсь от страха — не поверят!

Правую ногу пронзает дикая боль от сильного удара, в раззявленный в крике рот ловко вставляют кляп…

Плохой сегодня день…