Кошмар на улице Зелёных драконов

Свиток 7 — Игра в вэйцы —17

«

Вздрогнув, я очнулся. По руке катился свет заходящего солнца. В кронах дерева над крышею незнакомой усадьбы шелестел ветер.

Напугано сел.

Двор усадьбы незнакомой. Я лежу на галерее, выходящей в сад. Старое дерево, кое—где облезшая краска. Кое—где по двору и по саду выбиваются сорняки. Не слишком ухожено, хотя и похоже на то, что здесь кто—то есть.

Голову мутило. Болел живот.

Ох, мой сон…

Одежда на мне была изрезанная, в присохшей земле и крови. Но живот под прорезью самой большой, под полосками крови присохшей, был цел!

Странный сон.

Или не сон вовсе? Но в том сне я был ранен. И мать с братом говорили так, словно меня вообще никогда не было! Словно меня… меня сбросили в Бездонное ущелье!

Поодаль был забор обрушен. На улице лежали обломки. Мертвый мужчина в лохмотьях. Что—то в городе случилось. Но этот дом… этот дом чей?..

С трудом поднялся, ухватившись за перила. Шатаясь, хватаясь за столбы встречные и за стены потом, вошел в дом. Прошел несколько помещений.

Странно, дом большой, чистый, но людей нет. Ни хозяев, ни слуг.

Прошел еще два помещения. Мимо открытой комнаты с алтарем. Взглянул устало — едва стоял уже — на поминальные таблички. Упал на колени.

Здесь были поминальные таблички с именами всех моих предков! Еще две — с упоминанием какого—то повесившегося и его жены. И несколько старых—с именами незнакомыми. И еще одна…

Я с трудом дополз к ней, едва дотянулся. К глазам поднес дерево свежее.

Погладил пальцами по надписи.

Почерк мой. На всех новых табличках почерк мой. Имена предков моих, но эта…

Мои пальцы разжались.

Поминальная табличка упала возле моих ног.

«Родственнику, чье имя мне не ведомо»

Я запоздало вспомнил, что сам ее начертил.

В доме мира людей.

После внезапных слов старшего брата, что мне никогда не вступить в гвардию Императора Неба, поскольку в семье нашей был тот, кого сбросили в Бездонное ущелье — и доверия к нашему роду больше не будет.

Никто и никогда не говорил мне, что у меня есть старший брат.

Даже Вэй Мин, когда я его опять увидел, сказал, будто те слова были просто моим сном.

Только табличку я позабыл убрать с алтаря.

Странный привкус крови во рту…

Я протер рот рукой.

На кровавый развод растерянно посмотрел. Сплюнул на пол.

Свежая кровь была на моих губах и, кажется, в моем рту. А на одежде вся кровь уже высохла.

Я долго сидел, прислонившись к стене комнаты с алтарем — чужим и моим — прижимая к себе ту табличку.

Родственник, чье имя мне не ведомо…

Это явь или сон?..

В нашей небесной усадьбе никто и никогда не заикался о нем.

Но… если этот последний, странный сон, был не бредом, а единственной правдой?

Мои мать и старший брат говорили, что сын моей матери умер. Мать не считала почему—то Вэй Мина своим сыном и била, калечила его спокойно! А он… он терпел, будто он — слуга ее или раб клана Зеленых глициний, та живая собственность, которая не имеет права на свое мнение и обязана все стерпеть спокойно, все стерпеть в молчании.

Я долго думал, обхватив голову, согнув и прижав к груди колени.

Голова побаливала. Иногда болел живот, словно нанесли на него царапину. Не проходил со рта вкус свежей крови. Явно не моей — я ощупал языком губы, десна. Во рту моем не было ран. И лицо было целое.

Вэй Мин почему—то не называл умершего братом. Молодой господин…

Я был живой, я был в мире людей — я запоздало это вспомнил — а в том сне мать и брат говорили, что ее первого сына сбросили в Бездонное ущелье. Но мать радовалась, что могла зачать второго.

Я долго думал, обхватив колени и спрятав лицо в рассыпавшихся, местами засохших от крови волосах.

В чужой усадьбе было тихо.

Здесь не осталось слуг.

Моего ученика унес тот спятивший дракон, устроивший в городе много разрушений. Брат куда—то ушел. Куда они все исчезли?..

Я долго думал, откинув голову на стену и невидяще глядя на потолок. Пыль с потолка я, тогда устав, снять не додумался. Отсутствующе смотрел на большую, старую паутину, в которой застыли оболочки каких—то мух и гусениц. Дохлая плоть паука…

А ведь наследником клана Зеленых глициний считается Вэй Мин! Но почему в этом сне он был как будто нашим рабом?..

Долго сидел, запутанный. Взгляд запутался в паутине на потолке. Мысли запутались в сомнениях и обрывочных мыслях. Я устал…

А потом задрожал. Расплакался. Подобрал трясущейся рукою упавшую дощечку и прижал к груди.

Я понял наконец.

Тот сон не был сном.

Моя мать и Вэй Мин не были матерью и сыном.

Я запутался. Они запутались. Мы все запутались в паутине их игры. В паутине чьей—то чужой игры.

В том странном сне мать и брат говорили так, словно меня совсем не было.

Потому что меня не было.

Тогда меня совсем не было.

В том странном и жутком сне я увидел кусок прошлого Вэй Мина.

Нынешний наследник дома Зеленых глициний — Вэй Мин — не должен был стать нашим наследником.

Он был всего лишь сыном наложницы отца или одной из служанок дома. Мать его потому не любила. Он держался в стороне.

Не знаю, что стало с его матерью. Ее имя никогда не упоминалось в нашем доме, как и имя родного сына госпожи, настоящего наследника отца.

Но брат Вэй Мин знал нашего старшего брата сколько—то. Он даже играл порою мелодии, которые тот сочинил, но никогда не говорил мне о том!

Они все никогда ничего мне не говорили!

Что—то случилось с братом — и его сбросили в Бездонное ущелье, как ужасного преступника. Родители… или этот ужас матушка захотела?! Они решили о преступнике из нашего рода больше не говорить. Скрыли даже от меня, что он был.

А второго брата, среднего, Вэй Мина, моя мать заставила играть роль ее погибшего сына. Заставила Вэй Мина меня поддерживать вместо первого ее сына! Но Вэй Мин обязан был притворяться легкомысленным бездарем, чтобы он никогда не посмел меня затмить!

При мне они вроде были сыном и матерью заботливыми. Но мне иногда казалось, что старший брат меня ненавидит. Он и правда не мог иногда скрыть своего холодного ко мне отношения.

Плача, сжал ткань в крови просохшей.

Я же ему никто! Я только брат ему по отцу! Ненавистный младший брат, которого он обойти не посмел. Он, наверное, и сам б хотел сдать Великий Экзамен — и не терпеть унижение после неудачных сто двадцати попыток — но моя мать ему запретила. Он должен был позволить первым сдать Великий Экзамен мне. Или мне единственному.

Если бы не эта ссылка в мир людей.

Плача, погладил табличку, прижатую к груди.

Где ты, настоящий наследник дома Зеленых глициний? Где истлело твое тело? Я — непочтительный младший брат, который ничем не услужил тебе при жизни! Я — непочтительный младший брат, который даже не сможет никогда поклониться твоей могиле!

Потому что я не знаю, где твоя могила, брат, чьего имени я не знаю.

Потому что даже Вэй Мин не знает, где твоя могила.

И. и была ли у тебя своя могила, старший брат?

Боюсь, никто никого не хоронит в Бездонном ущелье. О сверженных богах, выживших там, ужасное говорят. Говорят, что они хуже демонов. Что они становятся демонами, пожирая от голода и отчаяния плоть и души друг друга!

Брат… что они с тобой сделали?! Кто?.. Кто тебя убил, брат, чьего имени я никогда не услышу?!

Тихий вздох из сада. Тихое шуршание одежды. Там кто—то есть! Кто—то пришел!

Я спрятал табличку за ворот и осторожно выглянул из храмовой комнаты.

По саду брел Вэй Мин. Вот, гуцинь треснутый выронил. Бледный—бледный. Одежда вся в крови. Едва идет.

Он поднял руку — рукав сполз, обнажая разгрызенное запястье, на котором только—только корка крови присохла, но снова была вынуждена открыться ужасная, ободранная рана от клыков — и сжал одежды над сердцем, поморщился.

Тонкая кровавая струйка подсыхала у рта.

Его рука… разорвана. Запястье разорвано! Кровь на подбородке, на губах.

И мои губы были в крови, когда я очнулся.

Вэй Мин едва шел. Словно всю ци из него выпили. Словно всю кровь из него выпили.

Он внезапно покачнулся. Рухнул на колени, упираясь трясущимися ладонями в землю. Закашлялся кровью.

Я запоздало вспомнил, что учитель в Небесной Академии Сиятельных говорил мне, что кровь драконов лечебна.

И моя одежда выглядит так, словно я ужасную рану получил. Но раны нет. Но привкус крови долго был во рту. И запястье брата, вены его разорваны были недавно. И кровь на рту.

Он… меня поил своей кровью?.. Это он спас мою жизнь!

Морщась, кусая губы, старший брат скомкал ханьфу на груди. Словно дикая боль раздирала его изнутри.

Он знал что—то о моем старшем брате. Он меня ненавидел. Он… он несколько столетий врал мне!

Глядя куда—то в пустоту, Вэй Мин завалился на бок. Губы дернулись, словно он шептал что—то. Словно он звал кого—то.

Я рванулся к нему.

Упал на колени возле, сжал его плечо.

— Брат! Брат, Вэй Мин!

— Ах, отстань… — прошипел он, не раскрывая глаз. — Я не хочу снова играть на гуцине…

— Брат, Вэй Мин! — испуганно встряхнул я его.

Разве мы когда—то играли в месте на гуцине?

Со мной он не играл никогда.

Не со мной.

— Не зови… — губы молодого бога дрогнули. — Не зови меня братом… госпожа… будет ругаться, — и, обессилев, на спину упал.

Замер неподвижно.

Белый—белый.

Его ранили?!

Осторожно разжал его пальцы, отодвинул ворот ханьфу.

От шеи, по груди, до живота уходили кроваво—красные, мерцающие иероглифы. Словно их прорезали изнутри его тела. Знаки, которые мне неведомы. Снова эти надписи! Что с ним?!

Но его рука была разодрана клыками. И в моем рту был привкус свежей крови. Не моей крови.

Я осторожно уложил его на спину. Сел возле него на колени. Вызвал клыки, прокусил вены на запястье. Сплюнул своей кровью ему на лицо. Или кровь надо поднести к его рту?

Он долго лежал неподвижно. Не дышал совсем. Я уж испугался, что он не очнется.

Что он отдал мне всю свою кровь.

Но куда он еще ходил?..

А впрочем, не время.

Даже если Вэй Мин никогда не расскажет мне о настоящем наследнике рода Зеленых глициний, он все—таки мой брат. Брат мой родной! Старший для меня. Хоть и не единственный мой брат.

Он долго лежал неподвижно. Сердце вообще не билось. Побелели прядки волос на голове. Ох, учителя говорят, что если волосы бога стали белыми, значит, он умер! Он… он может пережить эту смерть, но, может, и нет…

А еще несколько прядей его волос отчего—то стали алыми. Даже не те, куда падали капли моей крови.

Ох, рана моя заросла. Так быстро!

Потянулся опять перегрызть руку.

Вэй Мин внезапно дрожащею рукой меня перехватил.

— Перестань…

— Но тебе стало лучше! Хоть немного!

— Я умру… — грустная улыбка.

— Я не дам тебе умереть!

— Что ты можешь? — молодой дракон устало усмехнулся, еще больше прядей его покраснели. — Мой верующий умер. Мой единственный верующий умер… — устало закрыл глаза. — Мой верующий бросил меня…

— Брат! — отчаянно потряс его плечо.

Он устало открыл глаза. Какое—то время смотрел отсутствующего на Небо, я напугано ждал, боясь его трясти.

— Ты… — он приподнялся вдруг, пытаясь заглянуть мне в лицо.

— Нет, лежи! — надавил на его грудь, заставив обратно голову опустить мне на колени. — Ой, прости. Тебе больно, а я…

Он устало сомкнул глаза. Едва слышно вдруг произнес:

— Можно… я так полежу? Головой на твоих коленях? Я так устал… будто у меня… старший брат… есть…

Кусая губы и плача беззвучно, я положил дрожащую ладонь ему на голову и робко погладил по волосам.

— Как хорошо… — едва слышно произнес он, задрожал, кровью закашлялся. Не сразу смог успокоиться.

Я только и мог, что гладить его по волосам.

— Так никогда не было… — устало улыбнулся Вэй Мин.

Всхлипнул. Дернулся. Затих.