Кошмар на улице Зелёных драконов

Свиток 7 — Игра в вэйцы —14

Ян Лин

Голову закинув к небу, я расхохотался. Смех мой утонул над огромным пепелищем.

Столько издохло людей, а тут кто—то хоронил сдохших соловьев?!

А потом прошуршало что—то в стороне. Там, вдалеке, где остались жалкие обугленные стволы последних деревьев, последнего лесного уголка, что—то поднялось с земли. Что—то темное.

— Выходи! — потребовал я, выхватывая меч. — Выходи, жалкий трус или поганый убийца!

Что—то метнулось, шарахнулось, прячась за толстым, покосившимся обгорелым стволом. Но блеснули — готов поклясться своею душой — какие— то лезвия!

«У тебя нет души, — насмешливо сказал в моем сознании Хэ У. — Твоя душа теперь принадлежит мне»

— Это сделал ты?! — прошипел я сквозь зубы. — Чтобы я не рассказал о тебе?

«Мне—то зачем?»

Тогда не мешай мне!

«Ты все равно ничего не изменишь»

Вэй Юан сражался с распоротыми внутренностями, защищая людей, так неужели я — еще целый мерзавец — отступлю?!

«Ну, как хочешь. Развлекайся, как хочешь, но помни, что у тебя осталось только шесть месяцев, чтобы ее спасти. И сегодня ты должен выжить»

Я буду жить.

Я спасу мою бедную, несчастную девочку!

«Тогда иди!» — кажется, демон смеялся.

Но он больше ничего мне не ответил.

— Выходи!!! — потребовал я. — Ты убил столько безоружных крестьян, трусливая скотина! Так омой же свою честь кровью, сразись хоть раз хоть с одним вооруженным воином! Выходи, трус! Что ты медлишь?

Хрустнуло что—то за покосившимся деревом.

А потом—

потом меж обгорелых стволов—клыков, ко мне пошел… пошла хрупкая девушка!

Девочка почти, низкая, хрупкая. Вьющиеся волосы у висков заплетены в две тонких косички, одна — лишь наполовину. Одежда, местами изрезанная и явно великоватая ей, покрыта кровью, свежей и присохшей. В крови колени, выходящие из глубоких разрезов по бокам ханьфу, в крови руки от запястий до локтя. Руки ободранные, в ссадинах которых и под ногтями забилось много земли. Руки сжимают клинки—полумесяцы, за перекладины внутри лезвий.

Босая, заплаканная, залитая кровью девушка медленно шла ко мне.

— Ты?! — потрясенно ахнул я. — Что тебе эти люди сделали?!

В следующий миг она очутилась у меня за спиной, прижав изогнутое лезвие к моему горлу.

— Кто сжег Соловьиную рощу?! — прошипела сквозь зубы. — Говори!

— С—соловьиную?.. — голос мой дрогнул.

— Если ты что—то знаешь — говори, или смерть твоя будет ужасной! — потребовала она.

Такая хрупкая девчонка, юная совсем, так откуда столько злости? Но трупы повсюду не располагали к тому, чтобы расслабиться.

Проворчал:

— Те крестьяне могли что—то знать, могли даже рассказать, но разве ты пощадила их?

Оружие в руке у горла дрогнуло. Я со всей силы ударил ее локтем в грудь. В самое нежное место.

Она завопила, оружие выронив. Я врезал локтем ей в живот — она уже отшатнулась, но все—таки согнулась от боли.

Лезвие ей уткнул в ложбинку на шее. Она извернулась, вырвалась.

Кусок ткани отрезанной упал вниз, обнажая часть худой груди и… ужасный шрам на шее. Такое ощущение, что ей голову почти целиком отрезали! Но разве после такого можно выжить?! Да, впрочем, те. кто уже почти умирал — самые опасные соперники.

Заорав, она ударила меня полумесяцем в левой руке. Едва сумел заслониться мечом.

В бок повернувшись, она ударила меня босой ногой между ног, теперь уже я согнулся, застонав от боли. Правда, мерзавка предпочла отшатнуться, чтобы завладеть вторым оружием. Мой меч уткнулся ей в живот. Она замерла, упираясь ладонью в землю возле упавшего оружия.

— Говори, кто тебя подослал — или я разрежу твои внутренности! — потребовал я.

Девка… исчезла.

В стороне, едва двигая крыльями, поднялся чуть выше моей головы и упал почти до колен маленький окровавленный… соловей?!

В следующий миг она появилась, стоя на коленях — и лезвием нанесла удар мне в живот. Пупок бы перерезала, если б не вышла из моего меча мощная, красная, светящаяся волна, которой девчонку далеко в сторону снесло. Кровью кашляя, она поднялась, держа оба своих странных оружия.

— Хэ У, она моя! — возмутился. — Не убивай ее!

«Я не позволю какому—то жалкому духу убить моего раба» — проворчали в моей голове.

— Вот как? Спасибо за заботу!

Девка чуть наклонилась вперед, сжимая правый полумесяц.

«Пока службу мне не сослужишь — не дам тебе подохнуть»

А если не сослужу? Или… что потом?

Яростно крича, девчонка распрямилась, бросилась вперед, в прыжке преодолев огромное расстояние.

Едва успел заслонить грудь локтем. Лезвие ее странного изогнутого клинка вонзилось в плоть глубоко, едва ли не до кости. Крича, она рванула ко мне второй полумесяц.

Едва успел спустить повернутый боком клинок, вонзая в ее бедро.

Нет, боль не отрезвила ее. Она боли испила достаточно, чтобы не бояться ее. Рыча, полумесяц рванула вбок, соскальзывая с моей руки или кости, чтобы уронить мне на грудь.

Успел за запястье перехватить руку с оружием. Сильно ей пальцы зажал, думая сломать их, но девчонка даже не пискнула. Хотя когда я меч поднял, желая отсечь ей руку, она снова птицею оборотилась вовремя. Метнулось в сторону крохотное пестрое тельце, роняя густыми каплями кровь.

Да у нее же горло и грудь распороты! Нож вонзили по самую рукоять и вытащили.

Птица метнулась наверх из последних сил. Поняла, что сил не хватит меня одолеть! Убивая крестьян, выдохлась или все—таки этот дух тоже из пострадавших? Может, просто подумала, что я ее друзей или братьев поджег? Потому и накинулась.

Только я был тем, кто испепелил огромный круг леса вместе с людьми. Она об этом не знала, но уж я—то прекрасно помнил. Может, из—за того сгорели и деревья, на которых жили те соловьи закопанные? Но тогда она меня не простит, когда ей это станет известно. А если крестьян убила она — тогда она не простит никого.

С яростным рыком она упала на меня сверху, снова приняв человеческий облик, распластав по земле. Исчадие ада, я этого не ждал!

— На кого ты работаешь?

— Сдохни! — проорала она, опуская клинок.

Я заорал, когда изогнутое лезвие впилось в мое плечо. В запястье моей руки с мечом она уткнула другой полумесяц.

— Рукою двинешь — отрежу, — мстительно пообещала она. — Говори, кто поджег этот лес?!

Не скажу — зарежет. Расскажу — смерть моя будет еще дольше. Но проиграть девчонке? Да ни за что!

Рискуя лишиться руки вместе с плечом, я сел — клинок ее, к счастью, соскользнул на землю вместе с рукой — и лбом со всей силы приложил ее по лбу.

Завопив, девка отшатнулась. Теперь уже я завалил ее на спину. Если опомнится…

И зубами вцепился в ее шею.

Она извивалась, сопротивлялась. От ужаса не додумалась воспользоваться оружием. Это шанс!

Я прокусил ее шею. Не знаю, зацепил ли сосуд.

И упал лицом в землю. В землю моя башка была впечатана маленькой, но жесткой ногой.

— Сдохни!!!

Землею забились глаза, земля попала в некстати раскрытый рот. Пламя преисподней, да я же так задохнусь! Мордой в грязи подыхать?! Не хочу!!!

Но горячее и густое что—то падало мне на спину, на затылок и шею слишком часто.

Шею зацепил. Наверное, едва держится от боли. Но если я первый задохнусь…

— Если признаешься, кто все поджег — отпущу, — мягко прозвучало сверху.

Ага, как же!

Только дохнуть мордой в грязи, задохнувшись, под ногой соловья озверелого, чьих пернатых братьев я случайно поджег вместе со своею тюрьмой и вражескими воинами… о тьма преисподней, я так издохнуть совсем не хочу!

— Говори!!! — нога вдавила мою голову ниже.

Голова кружится. Отчаянно хочется выгнуться, но в девчонке хрупкой сила немереная.

Она меня не пощадит.

Новое озарение, чтоб тебя. А раньше башкою подумать не мог?!

Земля от ее нажима забилась далеко в глотку, вместе с каким—то червем. Тьфу, мерзость! Мир уплывал. Вопли ее стихли. Счас я сдохну?..

Нет… не хочу… ни за что…

Нажим босой ноги стал немного слабее.

Это мой последний шанс!

Из последних сил уперся руками в землю, спину выгнул.

Вскрикнув, эта тварь свалилась с меня. Торопливо сел на колени, отчаянно кашляя.

Девчонка, прикрывая ладонью надкушенную шею — из—под пальцев густо—густо сочилась кровь, кровью ей уже омыло всю тощую грудь, видную в оборванном вороте, кровью залило всю одежду и даже ниже пояса.

Зарычав или кровью захпебываясь, она перекатилась назад. Замерла, наткнувшись на лезвие моего меча. Наподдать бы ей сейчас другой стороны.

Соловей, залитый кровью, едва двигая крыльями, поднялся вверх.

Упрямая стерва!

Я подхватил с земли оброненный полумесяц.

Соловей безвольной тушкой упал к моим ногам и затих. Тьфу, так быстро сдохла!

Воительница, стоя на одном колене, рванула руку с полумесяцем мне в живот. Едва успел отшатнуться. На спину упал.

К счастью, тело вспомнило раньше мозгов. Перекатилось. Село.

Мы замерли напротив друг друга, стоящие на одном колене, одною рукою оба упирались в землю, в другой — держали полумесяц. Я — в правой. Она — в левой.

Оба тяжело дышали. Оба пропустили несколько мгновений, чтоб напасть.

С шеи ее прокусанной густо—густо стекала, омывая грудь и заливаясь в ворот, кровь. Она сдохнет первой!

Невольно усмехнулся, а девчонка поджала губу.

Странно, что у птичьего духа кровь в человеческом облике выглядела тоже вполне человеческой.

Заорав, она подпрыгнула.

Вот это прыжок! Я бы сдох, завязавшись узлом, но не смог!

Но она неслась на меня.

Откатился, вскочил. Едва успел заслониться своим изогнутым клинком от ее.

Мы мрачно смотрели в глаза друг другу.

Тощая девчонка, головою мне по грудь.

— Кто… — она прохрипела. — Кто поджег Соловьиную рощу?!

Издыхая, такая все равно будет тащить меня на берег Желтой реки, даже из последних сил.

Проворчал:

— Тот, кто хотел меня убить!

— Ты, что ли… принц Ян Лин?

А, что—то уже выяснила. Но за Ян Лина убивать не бросилась. Не из моих врагов?

— Представь себе. Жил себе спокойно в ссылке, запертый в усадьбе, никого не трогал…

— Драться тебя тоже в ссылке учили? — кривая усмешка.

О дьяволы, она слишком умная! Даже будучи едва живой!

— И ты продался принцу Хэ У, — мрачно сощурилась.

Хозяин мой, что ли, королевских кровей?

— Погоди, а разве среди королевских родственников был такой? Что—то я его не припом…

Клинок ее соскользнул вдоль по моему локтю, распарывая кожу.

Я пнул ее по ноге. Отдернулась.

Ухватил левою рукою за ворот. Ее полумесяц уткнулся мне в живот. Тьфу, пониже.

— Все отрежу, — мрачная ухмылка на губах девки с распоротой шеей, — евнухом будешь.

Мой полумесяц уткнулся ей к шее.

— Я подарю тебе второе ожерелье, — криво усмехнулся сам.

Она вздрогнула, невольно вспомнив. На мгновение отвлеклась.

Я вдавил клинок в ее шею и плечо. И со второй раны, с другой уже стороны, хлынула кровь.

Девчонка дернулась, пыталась вырваться. Мой клинок вонзился еще глубже, уперся в кость.

Тонкая рука скрутила мой… вот тварь!

Лезвие под моей рукой с мерзким чавканьем вышло из плоти, чтоб скатиться на тонкую грудь.

Заорав, она шарахнулась. Упала на спину.

Я упал сверху, всаживая отобранный полумесяц ей в живот.

Даже с распоротыми внутренностями она пыталась пинаться. И даже сесть, чтобы меня кусить.

Замерла. Я замер с рукою, омытой в крови из ее кишок.

Я ударил ее в голову свободной рукой. Упала на спину. Неподвижная. Дернулась.

Хрупкая девушка была подо мной.

Упрямый дух, который едва не заставил меня до смерти нажраться грязи. До сих пор глаза дерет от слез и земли, да в волосах копошится что— то мокрое и скользкое.

Устало открыла глаза. Слишком трезвый взгляд.

Я провернул полумесяц в ее внутренностях.

Короткий стон. Замерла, взгляд застыл на мне.

Она слишком живая для девки.

Провернул клинок еще. Мерзко чавкнули ее внутренности, в лицо плеснула горячая кровь. Стекла по губам.

Она больше не двигалась.

Встал, отошел, тяжело дыша.

Так и не рассказала, тварь, мой ли враг из дворца подослал ее или она убила всех жителей окрестных деревень самовольно!

Я отошел, протирая слезящиеся глаза, выискивая взглядом — насколько мог, слезы мешали, покуда глаза отчаянно от земли защищались — свой меч.

Торопливо обернулся.

Лежит неподвижно. Кровь журчит, вытекая из живота, из распоротой с двух сторон шеи. Где—то из крупного сосуда била кровавая струя. Иссякла через миг.

Хрупкая девушка застыла на земле в луже крови.

— Прости, — криво улыбнулся. — Но ты бы не оставила меня живым.

Такие как она легко не умирают.

Продолжая смотреть на нее, отступил к своему мечу.

Хэ У какой—то принц, по ее словам. Ой, да ну?

Не отводя от нее слезящихся глаз, отчасти уже избавившихся от черной скверны, я подхватил свой меч. Не сразу решился об штаны обтереть. В ножны пока не вернул.

Покосился.

Лежит.

К глазам поднял полумесяц.

Занятное оружие. Только я не слишком умею им пользоваться.

Покосился на девчонку в луже крови. Снова соловьем, сдохнув, она так и не обернулась. Воин—соловей! Такое только на не слишком трезвую голову можно придумать.

Поморщившись, рану на шее заслонил рукой. Прямо по шраму резанула, сволочь! А, впрочем, я оставил ей куда больше украшений, чем она мне.

Глядя на нее, пошел вбок. Найду или нет свою скотину? А обещал же лошадь после использования вернуть! В который раз нарушаешь свое слово. Ян Лин? Что стало с твоими принципами? Какой ты, к демонам, мужчина, если слова своего не держишь?! Какой из тебя, отребье. парень из благородных кровей?!

Немного пройдя — отошел уже к концу выжженной земли — все же обернулся.

Лежит неподвижно. Первая женщина, которую я убил. И вроде совсем еще девчонка. Жила бы, если бы не эти проклятые соловьи.

Со вздохом спрятал меч. Прошел мимо нее, в стороне — а мало ли — и у раскопанной соловьиной могилы присел. На нее то и дело оглядываясь, маленько закидал обгорелые и прожаренные тушки землей. И хватит с нее.

И чуть спокойнее уже ушел.

Полумесяц хотелось забрать хоть один, на память. Занятная вещица, тем более, боевой трофей б был. Хоть и девка, а едва меня не убила.

Но в нашей местности я никого прежде с подобным оружием не видел. И, останься в живых хоть кто—то из приятелей ее, он бы о многом призадумался, увидев меня с полумесяцем этой стервы, гуляющим спокойно после ее смерти.

Помня о кровожадности соловьев, открывшейся мне сегодня, я отошел довольно далеко, прежде чем позволил телу измученному присесть возле какого—то ручья. Крови много потерял. Да нет, я еще топаю. Вон сколько натопал. Крови, значит, утекло умерено. Или все тот Хэ У, будь он неладен.

«Надо было оставить тебя сдохнуть от ее рук» — мрачно отозвался голос, но уже не из моей головы, а откуда сбоку.

Вскочил. Огляделся. Нету никого.

Проворчал:

— Сам тогда будешь охотиться на драконов.

Он промолчал. Как будто самому гоняться за этою мразью чешуйчатой ему не хотелось. Хотя… может такое быть.

Присел у ручья. Воды отпил. Ничего так. Почти такая же вкусная, как и прежде. Только остатки ее крови и внутренностей, приставших к моей одежде…

Морщась, влез в ручей. Заставил себя омыться, раны разбередив. Вылезши, вспомнил, что купаться можно было и без одежды. Тьфу. Еще и рану будет мокрая ткань ворошить.

Поминая известных мне богов и демонов, рубашку снял. Выжал, морщась. Понес в руке, пошел в одних штанах и сапогах промокших. Пусть раны на воздухе обсохнут.

Вода противно хлюпала в сапогах. Но если кто—то опять внезапно на меня кинется — хоть соловьи эти озверелые — сподручнее в обуви убегать. Целее ноги будут.

Меч, погодя, додумался вытянуть, рубаху на нем растянул.

Несколько шагов счастья. Я уже начал задумываться о еде. Благо из слитков, что мы добыли с кланом, денег немного осталось.

Кстати, клан Хэ У… интересно, они передохли все или кто—то еще жив? На свободе бродит или сидит у моего врага в плену? Писем, впрочем, чтоб я кого—то спасал из чьих—то лап, не было. Да они и не знают, где я брожу. Может, думают, что я сгорел вместе со всеми этими.

И вообще странно… если этот мой демон Хэ У… принц демонов, ну надо же? А правда ли? В общем, если он сам не хочет открыто гоняться за драконами, что ж он просил меня называть другим его имя?

Остановился.

Столько лет клану Хэ У.

Что ж ты такой тупой—то, Ян Лин?

Демон не просто охотится на драконов. Он твоими руками даже объявил им войну. Чтобы некий парень по кличке Хэ У шлялся по Поднебесной несколько лет и периодически расспрашивал где—то кого—то о драконах.

Сплюнул.

Мне повезло, что драконы до сих пор не приползли и не прилетели по мою душу.

Но этот старик Хэ У… я имя его напомнил им, а они молчат, как будто притихли? То ли мелкий совсем демон — и принцем был только самоназванным, то ли… велика персона? Раз уж они сразу придушить моего хозяина не решились.

К утру только нашел живую деревню. Там меня едва не убили оружием подручным — о случившемся со многими соседями были уже наслышаны. В кровожадных соловьев не поверили. На смех подняли.

Но лучше немного поиграть свихнувшегося, чем быть забитым камнями и мотыгами и прочей ерундой. По сравнению со смертью от рук спятивший девки, бывшей кровожадным чудовищем—соловьем, смерть от полевых и садовых принадлежностей — так себе смерть. Смешная. Нелепая.

Короче, я поиграл в слабоумного. Они вначале не поверили — меч же — но со временем мне удалось обрывками почти бессвязной речи убедить их, что я — родственник кого—то с погибшей деревни, возвратился могилу отца помянуть, полить вином, а тут… короче, со временем мне поверили, я даже порыдал у кого—то на плечо. Придурище! Но тьма преисподней, эта девка и попытки сбежать от нее выпили все мои силы!

Ночь я проспал запертым в сарае.

На заре проснулся, выломал дверь и украл чью—то лошадь. Деньги, правда, последние оставил, где лежал. На соломе.

Лошадь была без седла, без упряжи. Просто жрала траву у колодца. А я тут. Лежала, ха—ха!

На ржание лошади, отчаянно пытавшейся меня сбросить, выскочили все. А я, раны уже перевязавший рубахою укоротившейся, опять разбередил плоть.

Но лошади надоело, что на ней кто—то висит, вцепившись в гриву. Притихла. Когда легонько ткнул в бок ногой — погнала вперед. Умеренно быстро. Ленивая скотина! Или необъезженная.

Хотя поняв, что меня не сбросить, пошла уже тише.

К полудню я, надеясь, что от кровожадных соловьев уже далеко, даже прилег уснуть. И пламя преисподней с этой упрямой лошадью! Пусть прет, куда ей угодно!

Уже засыпая, вспомнил, что кошель оставил из—за нее. Но глаза открывать было уже лень.

Проснулся через пару часов. Час Козы, судя по солнцу. Ну, что ж.

Лошадь щипала траву возле. Жить своею головою не привыкла скотина. Пожевав уныло травы — от голода усталое тело крутило нестерпимо — я влез на лошадь. Сегодня уже не рыпалась.

И погнал ее в Шоу Шан.

Плащ я тоже с кошелем забыл, но и демоны с ним.

Раз тот дракон напал именно на этот город, то он мог вернуться туда еще. Скажем, той шумной девки ему не хватило — тощая слишком или слишком с норовом — мог вернуться за другой. Или ему просто нравилось, как люди визжат от его появления.

Тем более, Ли У сказал, что тот, кто его спас, жил какое—то время в пещере под храмом драконов Вэй, а в пещере мощное было колдовство. Впору сотворить такое только бессмертному даосу, демону или… дракону. Может, тому самому, может, другому. Или там жил Хэ У, или другой приятель, или раб его. На дракона—то охотились уже двое мы, или, может, даже больше.

Ли У… надеюсь, парень живой.

Бо Хай появился в воздухе возле меня, сидящим почти на голове лошади. То есть, торча по грудь из нее.

Я из—за засранца с лошади навернулся! На ходу!

— Прости, я не хотел… — смущенно сказал призрак, появляясь возле меня на земле.

— Ничего, я уже тебя убил, — кровожадно улыбнулся.

Он притих, растерянно.

Напуганная моим воплем скотина убегла.