Хозяйка Его Виноградников-2

Глава 48

Глава 48

Спокойно, товарищи читатели! Нет, Фике не свалилась на подушку и не стала жертвой отравления. Просто некоторым, не будем тыкать пальцами, жрать меньше надо!

Но хозяин покоев этого не знал и хозяйка «этих некоторых» тоже.

Первый увидев бьющуюся в агонии животинку, не зная, что ему делать, схватил её сотрясаемое судорогами тельце и стрелой вылетел в коридор.

Вторая, увидев свою любимицу в столь плачевном состоянии, сложила 2+2 и с воплем: «Фике! Девочка моя! Маленькая моя!», бросилась к маленькому трясущемуся тельцу. Выхватив его из рук Дэвида, она прижала его к своей груди и закричала… ещё пронзительнее, ещё горше:

– Фике! Фике! Девочка моя! Что с тобой?! – кутая животное в свой шелковый пеньюар и захлебываясь слезами, снова и снова повторяла она. – Фике! Фике! Девочка моя! Что с тобой?!

Фике лишь содрогалась, беспомощно болтая лапками в воздухе, глазки её закатились под веки, дыхание было тяжелым и надрывным, язык свисал на бок.

– Она умирает! – прошептала Джулия, побелев, как простыня. – Она умирает у меня на руках… Кто?! – вдруг встрепенулась она и резко вскинула глаза на хозяина замка. – Почему она была у вас в руках?! Почему она была у вас в комнате?! – Непонимание того, как то, что произошло, могло произойти, как и паника, и боль, и ярость, и беспомощность – были искренними. Какой-то частью своего обезумевшего от горя разума, она понимала, что её любимица реагирует весьма странно для того яда, который она использовала. Яд не должен был вызвать рвоту, болонка должна была уснуть и не проснуться.

Но…

Во-первых, у страха глаза велики, а у ужаса и отчаяния той, кто знает, что ничем не может помочь своему самому дорогому на свете существу – ещё больше! А Джулия помочь ничем не могла, потому как от этого яда – противоядия просто-напросто не существовало.

Во-вторых, Джулия была не настолько продвинута в анатомии млекопитающих, в целом, чтобы точно знать реакцию болонки на данный вид яда.

– Я нашёл её уже в таком состоянии, – тихо сказал Дэвид. – Точнее, сначала…

Но его уже не слушали. Грубо оттолкнув его, Джулия ворвалась в его покои.

– Что это?! – указала она разбросанные по всей комнате остатки бекона, ветчины, яичницы, грибов и прочее. И сама же через мгновение ответила (горе – горем, а месть - местью: – Ваш завтрак?! Фике съела ваш завтрак! – всхлипнула она и трагично добавила: – И поэтому она теперь умирает, а вы… вы живы!

– Что? – оторопело уточнил Дэвид.

– Посмотрите на неё, – указала она на сотрясающуюся в судорогах, слабо поскуливающую Фике. – Она умирает! Потому что её ОТРАВИЛИ!!! Неужели непонятно?! Другого объяснения нет! Мою Фике отравили вместо вас!

– Отравили? – переспросил Дэвид. – Но это абсурд! Это невозможно!

– Невозможно?! – в истерике воскликнула заплаканная Джулия, крепче прижав к себе дрожащее тельце любимицы, которую от подобных «нежностей» снова вырвало. И не просто вырвало, а щедро, от всей её обжорливой души и маленького, переполненного желудка. – Невозможно?! – даже не поморщившись, взвизгнула безутешная хозяйка умирающей животинки. – Это вы Фике, скажите! Она умирает! – драматично провозгласила она и зарыдала прежде прежнего, поскольку именно в этот момент Фике, которой как раз, наоборот, полегчало, блаженно выдохнула, выгнулась, дабы, наконец-то, по нормальному вдохнуть, вдохнула и… затихла, не веря собственным ощущениям: «Неужели ничего не болит?!»

– А-аааа! – заголосила Джулия, увидев это и решив, что её любимица испустила последний дух. – А-аааа! И-аааа! – прижала она тщедушное тельце к груди и, придавленная чувством вины, не в силах больше находиться среди людей, побежала в свою комнату.

Чтобы уже в комнате понять, что она ошиблась, выдохнуть облечено и счастливо рассмеяться.

Её любимица жива! И даже, судя по тому, что её не только больше не трясет, но и дыхание ровное, неплохо себя чувствует!

Любая другая тут же выбежала бы в коридор и сообщила радостную весть всё ещё обсуждавшим случившееся гостям и хозяевам замка, но… Джулии, как мы знаем, это было невыгодно. Ей было нужно, чтобы все, кто остался за дверью, продолжали думать, что её драгоценную Фике отравили.

Здесь надо отметить, что, думая так, она выдавала желаемое за действительное. Ибо всем известно, что каждый думает в меру своей распущенности. А среди тех, кто остался за дверью, не только отравителей не было, но и тех, кому хотя бы мельком, хотя бы однажды пришла бы в голову подобная мысль.

И пролететь бы ей как галка над виноградниками с её коварными планами, но… в одной из душ, наученной прежним горьким опытом, она своим представлением смогла-таки зародить сомнения.

Рэй очень надеялся, что ошибается, но хотел быть уверен наверняка. И потому, взяв с Эллы обещание, что она ни словом, ни полусловом никому не проговорится, и прежде всего Дэвиду, лично собрал всю посуду из покоев отца и отнес её своему другу, коий у него глава местного виджелеса.

Несложно догадаться, что худшие его опасения… подтвердились.

– Хорхе ещё нужно провести дополнительные анализы, поэтому пока я тебе ничего сказать не могу, – сказал ему Флавио Моретти через несколько часов.

– То есть, яд был, но вы пока не знаете какой? – уточнил Рэй, который хорошо знал друга и поэтому от него не укрылся тот особый блеск в глазах, который у него появляется, когда он выходит на охоту. А на охоту Подеста, он же главный следователь, прокурор и судья города, выходил только в одном случае, когда брал след преступника.

Флавио Моретти цокнул языком, закатил глаза и укоризненно покачал головой.

– Рэй, не приписывай мне то, чего я не говорил. Как только у меня будет отчет от Хорхе, я извещу тебя о его содержании одним из первых, а пока мне тебе сказать НЕЧЕГО! – с нажимом произнес он последнюю фразу.

Рэй однако был не из тех, кто легко сдается. И поэтому он зашел с другой стороны.

– Понял. Пока тебе сказать мне нечего. Но при этом ты был бы не только не против, но и благодарен мне, если бы я подготовил тебе список тех, кто имел доступ к комнате моего отца и еде, которая для него предназначалась?

Флавио Моретти снова цокнул языком, закатил глаза и укоризненно покачал головой.

– Ну, если тебе больше нечем заняться, можешь, – усмехнулся он, – можешь подготовить мне список.

Рэй кивнул. Одел шляпу, которую всё это время мял в руках, и больше ничего не сказав, покинул кабинет друга.